№ 9 Зарубин

— Дядя Пабло, расскажи сказку...

— В некотором царстве, в нектором государстве… Слушай, мелкая, я тебе уже весь репертуар рассказал. Все полторы, что с детдома запомнил. Давай теперь ты, а я послушаю.

— Ну дядя Пабло… Откуда сказки у нас? У нас ни царств ни государств ни королей ни принцев...

— Про принцев скучно, зануды они. А у вас змеи есть. И королевы их водятся. Интересно же...

— Это ж не сказка, это ж быль..

— Ну, расскажи быль, еще интересней. Я даже "Пожалуйста" скажу.

— Ну ладно, дядя Пабло, слушай. Только чур не спать...

Чуть повыше моря, чуть пониже неба, от холмов на запад, к югу от зеленой степи, во влажном, старом лесу на дубовой ветке жил да был маленький зеленый питончик. Он был еще маленький — всего трижды сбрасывал кожу — да добрый. Любил старую маму, питониху, пятнистую, как зебра и мудрую, как ваш звездный Каа… младших братев и сестер — их полосатый моток вился и шумел ветвями древнего дуба — весело, встречая с охоты старшего брата. В тот день… Тот день, когда эта сказка началась должен быть праздником всего змеиного дома. День, когда их старой маме пришло время сбрасывать кожу в сотый, если не тысячный раз. Питончик готовил этот праздничный день. Старательно. Натаскал мягкой травы в их дупло на кроне старого дуба, запас душистых мышей и зайцев на угощение, даже уволок у людей блескучих стеклышек и медных гильз — чтобы маме дупло не казалось таким темным и скучным. Таким узлом завился, что сам забыл поесть. Вспомнил лишь, когда брюхо свело.

Вспомнил, вылез, оглядел дупло напоследок — солнце рыжим на меди играет, красота… Сказал маме и братикам, что ненадолго и пополз. Думал, что ненадолго...

Дядя Пабло, ты там не заснул?

— Нет, Маар, что было дальше?

— А дальше, дядя Пабло, была беда… Некуда маленькому зеленому питончику возвращатся стало. От дуба их старого — труха, от дупла их — труха и щепки, в землю вдавленные. А от мамы и братиков — кожи лоскут остался, лежал на земле пестрый, переливающийся. Только пустой. Дракон проходил, да сломал их змеиный дом ненароком. Походя, просто так. От семьи лишь яма в земле осталась. Обиделся наш маленький зеленый питончик — слов нет, как. Только что от той обиды толку? Кусать дракона — так он бронированый, лишь зубы сломаешь, да и питоны не ядовитые у нас. А свится кольцами и задушить — так один след от драконей лапы на земле больше чем весь наш зеленый питончик. Беда...

И пополз наш змий по земле, свился на в узел на дереве, висит да думает. То, маму с братишками вспоминая, заплачет, то хвостом загремит, месть гаду — Сотрясателю обдумывая. Только толку с того… Погремит хвостом, погремит, да опять совьется кольцом и заплачет. Вдруг слышит — за кустами кто-то плачет, ему в тон. Тихо так.

Дядя Пабло, не спишь?

— Нет, Маар, что там было дальше?

Свил наш питончик кольца, развил, да на той стороне кустов оказался. Глядит — дева человеческая стоит, у дерева, плачет. Глядит. А дева на него глянула, глаза подняла, да говорит, человечьим, звенящим голосом:

— Есть собрался, так ешь. Что уж там, все равно к реке иду, топится.

Питон наш чуть хвост не проглотил. Дважды. От изумления. От того, что дева ему понятым языком говорит, во первых, а во вторых — что такая красавица и вдруг плачет. Хвостом у виска покрутил и ответил. На змеином, только дева не знамо как поняла,

— Дура, ты, — говорит, — человеческая. Ну как я тебя съем, если ты больше меня в три раза? Я ж не мышь какая, у меня резцов нет. Только клыки и те неядовитые. А во вторых — день то солнечный, да холодный, вода мокрая — топится зачем?

— Замуж меня выдают. А я...

— Это же здорово.

— Здорово — это за любимого когда. Своего. А мне вождь сказал — воины утром на дракона пойдут. Кто чудище убъет — тому и отдаст. А у моего любимого даже винтовки нету...

Свил питон кольца, развил, головой покачал, в глаза посмотрел девичьи, заплаканные.

Внимательно так.

Да и говорит, опять — понятным человеческой деве голосом.

Дядя Пабло, не спишь?

— Нет, Маар, что дальше-то было?

А дальше, питон головой покачал, да сказал деве, чтоб не дурила. Это у него, питона, вся жизнь в труху под драконьей лапой обернулась. А она живая пока, и жених ее жив, и не незачем им двоим раньше времени делать просто трудное непоправимым.

Так что, если у нее и жениха ее кишка не тонка — пусть берут друг друга в руки, да приходят в полночь на поляну, под дуб, на змеиное толковище. Думать будем. Вместе. Дракон тот уже всех в округе достал — ходить без толку, да ломать, что ни попадя.

А что ночью, на толковище змеином было — то секрет.

Ты там не спишь, дядя Пабло?

— Не сплю пока, давай дальше...

— а дальше… Что после ночи, обычно бывает? Утро было, туманное невеселое. Вышли из деревни охотники, и жених девы меж них — седой, но с ружьем за плечами. Старое было ружье, истертое — видно, что в земле бог знает сколько лет пролежало. Остальные воины смеялись, да спорили все — разорвет то ружье или нет. Громче всех сын вождя хохотал, хоть втайне и хмурится. Отец ему деву ту обещал втихаря, и соперник его совсем не радовал. Но слово есть слово, уговор есть уговор. А жених тихий шел, на подначки не отвечал, все слушал — что то свое, другим неслышное. А потом и вовсе пропал. Оглянулись воины — нету. Засмеялся тогда сын вождя — громко, аж сосна над головой задолжала. Обрадовался, что соперник его с поля убег. Раз засмеялся, два… А на третий раз смех застрял у них в горле. Задрожала земля. Дракон опытный был, не впервой ему было с людскими воинами переведыватся. Заслышал лязг стали и голоса, в распадок нырнул, затаился. Дождался и прыгнул, аж задрожала земля. Воины залп дали, да без толку — поймал их дракон на ровном месте, налетел, морду тупую уставя — в броне она у него, не всякая пуля возьмет. Вот и не взяла, целились вояки наши куда не попадя. Дракон уже пасть разинул...

И тут бабах

Выстрелили опять. Один раз, всего. Рухнул дракон и не встал больше.

Спокойной стала земля.

Дядя Пабло, не спишь?

— Не сплю, Маар, что было дальше?

А дальше жених девин встал — весь, черный, в земле, почти из под лап дракона. И сказал, что по обещанию теперь дева — его. Ружье на плече — такое же старое, вытертое, но теперь было всем не смешно. С одной пули убила она дракона. В лоб. И змея на руке — питонье племя слышит колебания земли, ему все шаги сотрясателя, были как открытая книга. Засаду драконью услышали, раскрыли, подсказали охотнику и навели. Прямо туда, где можно было попасть в уязвимое место.

Вождь то увидел, лишь зубами заскрипел. А сынок его...

Дядя Пабло, не спишь?

Спишь...

Ну ладно.