Глава I. Михаил Огнев.

Глава I. Михаил Огнев.

Курсанту 3-го курса военного училища Михаилу Огневу было 23 года, когда он во время второго курсантского отпуска приехал на недельку в райцентр Чарышское навестить старшую сестру с детьми, встретиться с товарищами. Пожалуй, как и у большинства молодых людей начала 60-х годов у Огнева через три года военной службы с товарищами вышло пусто — кто ещё на службе (в военно-морском флоте и пограничной службе — 4 года), кто уехал на стойки пятилетки после ПТУ.

Но встреча состоялась. Милова Фая — выпускница 10-го «Б» параллельного класса Огнева не поступила в институт и работала в детской библиотеке. И, конечно же, Михаил был искренне рад и этой встрече. Три вечера они провели вместе. Не было конца рассказам о своих школьных проделках, учителях и кто где теперь из наших школяров.

На прощание целовались, настроение было прекрасным. Решили через вечер встретиться на берегу реки… и снова уже долгий поцелуй и радостное чувство скорой близости — надежда счастья…

Но на четвёртое утро, как и каждое до этого после хорошей пробежки к реке Чарыш, физических упражнений на берегу, купания в прохладной воде горной реки, тело Огнева летело, трепетало, наливалось силой. Купаясь в первых лучах солнца, его душа и мысли рвались счастьем.

Михаилу, по заведённому им расписанию на отдых, оставалось после обратной пробежки к дому, аккуратно вызволить из тёплой постельки 10-летнего племянника Валерку, побросать его вместо гири и разучить два-три новых для него упражнения.

Но в открытую настежь дверь его старшая сестра Вера Николаевна предупредительно сообщила:

— Миша, а у нас гостья, знакомьтесь.

У стола за чашкой чая сидела девушка. На молодого человека вопросительно смотрели открытые карие глаза, в прибранных волнистых тёмно-русых волосах вкраплён цветок одуванчика.

Высокая грудь, слегка открытая летним сарафанчиком, вздымаясь, придавала ей уверенную грациозность.

— «Екатерина Вторая», — блеснула мысль курсанта.

Тем временем сестра всё расставила на свои места, что Наталья Александровна дочь главного бухгалтера их банка и что она уже закончила институт. И будет работать в нашей школе и, что братику Мише учиться в военном училище ещё год, а где ему потом служить, потом одному Богу ведомо и, что вы ровесники.

С первых слов за чаем Михаила поразила чистая речь Натальи Александровны с очень чётким выражением мысли. Михаил понял, что значит учиться 4 года в институте иностранных языков и слегка робея, старался лаконично, по-военному вести беседу, спрашивая о городе Алматы, об её учёбе и коротко говорил о своей учёбе в Дальневосточном военном училище.

Провожать Наталью было совсем не далеко — пройти чуть по центральной улице и в переулок к их аккуратному деревянному домику, утопающему в саду с двумя-тремя огородными грядками и сибирской баней.

Всю, очень короткую, первую совместную дорожку жизни Михаилу хотелось рассмотреть Наталью, но была уже калитка. И перед ним вновь лишь чуть вздыбленные тёмные брови, удивлённые карие глаза и грудь необыкновенно женственная, влекущая… Договорились сегодня вечером встретиться в райкомовском саду.

Возвращаясь к сестре, Михаилу невольно вспоминались встречи с девушками и до службы; и уже в училище всё как-то не серьёзно, озорно, для утехи. Или Милова Фая, с ней тоже легко и весело.

И вот нежданно-негаданно новая встреча.

— Да, Наталья Александровна девушка вполне сложившаяся, серьёзная, с ней надо вести себя солидно, шутки в сторону, ведь я тоже не мальчик. А может это судьба? Вспомнил прибаутку: «И чем чёрт не шутит, когда Бог спит».

За завтраком сестра, видя задумчивость брата, и всё понимая, рассказала о Наталье всё, что о ней и их семье знала и в итоге сделала заключение:

— Умна, начитана до чёртиков — знает в совершенстве немецкий, говорит на татарском (жила всю учёбу в татарской семье у подруги-студентки) и английский для преподавания в школе. Там они и латынь штудировали. Но ты, Миша, не робей, посмотри на себя — богатырь, спортивный парень. Через год, Бог даст, офицером станешь, чем вы не пара?

— Ну, уж, сестрица, и женить скорее…

— Да несчастна она с рождения — сирота. Вон мои без отца, — чуть сгрустнув, продолжила. — Ты, Миша, сильный и добрый, она оценит это. Повстречайтесь, поговорите, переписывайтесь и ещё тебе скажу: два раза в неделю утрами за молоком ко мне всегда ходила её тётя, а тут на тебе — Наталья… К чему бы это? Да всё к одному и тому же…, — и чуть с веселинкой присоветовала. — Иди, Миша, иди на бережок, посиди с удочкой до жару — на уху наловишь.

Шумит горная река на перекате. Громада воды, ускоряя течение, низвергается вниз, превращаясь из серой массы в посеребрённую стремнину, которая манит взор человека, заставляя его всмотреться, вслушаться, забыться от всего на какое-то время — отдать дань вечности.

Любимое место рыбной ловли Михаила за камнем, который наперекор буйству воды выступил из горной кручи и всем своим тёмно-серым громадным клином преградил уже ровный бег реки, образовав ниже себя, тихую водную заводь, в которой особенно в ранние утренние часы любит резвиться шустрый чебак, дородный хариус и даже таймень и всякая другая речная живность.

Насаживая на крючок, очередную наживку и забросив её в речную, обрамлённую пеной гладь заводи Михаилу являлась другая благодать природы — его любимое детище — горы. Они виделись ему во сне во время службы в сержантской школе и в военном училище. А теперь наяву, глядя поверх через синеву кедровых лесов на их богатырские белые шапки, которые манят к себе своей необъяснимой силой — величавостью, могучим прохладным покоем.

Михаил Огнев мысленно вновь уходил в юность, в походы, где кедровая сыпь на мягких мхах, где каменные столбы в вершинах хребтов и «голых шишов», откуда как на ладони видны необъятные просторы Алтайских степей с их деревеньками и сёлами похожими на пасущиеся отары, и ты над этим всем — на вершине. Дунь ветерок и ты словно пушинка — летишь в невесть куда. Такое необъяснимое радостное волнение Огнев испытывал вновь лишь после каждого раскрытия парашюта, когда парил над десантным полигоном.

Решение пришло тут же — завтра иду домой. Сестру навестил, приятно, как за год подросли её дети — девочке Любе 13 лет — вылитый отец с соломенными волосами, непоседа уж очень яркая, что с неё будет. Сыну 10 лет деловитый всё пытается сделать по-взрослому. Учатся хорошо, помощники матери во всём. Будь живой отец, как был бы рад им.

А дома мать — надо помочь ей заготовить на зиму дров, начинается покос. Память унесла в совсем недалёкое прошлое. Отец ставит 12-летнего мальчика с косой впереди себя и вместе взмах за взмахом — скошенная трава ровно ложится в валок комлями вверх для лучшей просушки и так медленно шаг за шагом крестьянская наука преодолена. Во всех хозяйских крестьянских делах постоянно рядом с отцом.

Да, кстати, о встрече с Фаей. Пусть племянница отнесёт ей мою записку, что «срочно уезжаю домой — прости».

А сегодня встречусь с Натальей, уж очень она эффектна и серьёзна, а сестра Вера говорит — несчастна. И сразу мысли вразброс: а я могу дать ей счастье, будем ли мы счастливы с ней, да с чем его едят это счастье?

Встреча.

На встречу Михаил надел свой привычный военный мундир курсанта с тремя лычками сержанта, петлицами под позолоту и нагрудными знаками — водителя II класса и парашютиста. Брюки — синие галифе, заправленные в аккуратные хромовые сапожки. Глянув в зеркало, вспомнил поговорку, что офицер должен быть всегда чисто выбрит, надушен и слегка пьян и заключил, что для курсанта последнее не обязательно, а остальное в порядке.

Повернув в проулок, он увидел Наталью. Она была одета в лёгкий, цвета морской волны костюмчик, который красиво облегал её плотную невысокую фигуру. При первой встрече утром и теперь под вечер Михаил заметил, что лицо Натальи, вьющиеся волосы — всё совершенно натурально и во всей её внешности, походке чувствовалась необыкновенная уверенность, лёгкость и невозмутимость.

В некотором смущении этой ожидаемой встречи Михаил понимал, что надо что-то девушке говорить — и сказал, что первое пришло на ум:

— А, знаете, я завтра уезжаю домой в деревню, точнее иду пешком. Мне пройти 20-30 км совсем не в тягость. Когда я учился в школе, то эти километры приходилось мерить каждую субботу и воскресенье, а зимой получались лыжные тренировки, поэтому уже на службе марш броски сельским парням даются легче, они выносливее и во многих военных делах чувствуют себя увереннее городских. Простите, я Вас заговорил, пожалуй…

— Скажу тоже, откровенно мне жаль, что Вы убываете завтра же. Со своими подругами студентками я рассталась, а местные школьные на работе или уехали на новые места и … скучновато, но я больше занимаюсь домашними делами и готовлюсь к занятиям в школе.

Потом «старый сад и скамья», воспоминания о школьной жизни, учителях, и вновь о товарищах — оказалось, что лучшей подругой Натальи была старшая сестра Фаины Надежда, с которой они вместе за одной партой проучились 5 лет, что она была всегда очень серьёзная девочка, именно она душевно приняла её в классе после детдома. Что они постоянно вместе готовили уроки у них дома или у Натальи и много времени проводили в задушевных беседах. Мне стало жаль, что они расстались. Сначала их семья переехала в соседний район, а затем в Крым, в итоге потеряли друг друга. Я ждал, что Наталья в рассказе как-то вспомнит о младшей сестре Фаине, но не вспомнила и я вынужден был напомнить, что я вместе учился и закончил школу вместе с её младшей сестрой. И здесь я впервые увидел изменившуюся в лице Наталью — она резко чуть в сторону упрямо повела головой и небрежно произнесла лишь два слова: «стрёмная девчонка». И эта её фраза врезалась мне в память.