Трудный выбор; Katriff

«Как же приятно в выходной день немного расслабиться!», — мечтала я, сидя в электричке в предвкушении отдыха. За окном мелькали деревья, покрытые зелёной листвой, маленькие озёра, отражающие синь неба, и рыбаки в широкополых шляпах, сидящие на берегах.

— Хлеб положила? — неожиданно спросила мама, поправляя сумки, стоящие на полу.

— Да, — ответила я, отрываясь от созерцания природы, и вздохнула. Тяжело видеть, что время с каждым годом прибавляет ей морщин и седины в волосах. В послевоенную эпоху она воспитывала меня одна, экономя на всем, поэтому продукты на дачу возили из дома — в нашей семье это была традиция. Считалось, что так дешевле, хотя их можно было просто купить в местном магазине по такой же цене.

— Все-таки зря ты принимаешь ухаживания Вадика… Не спеши, парней много, — сказала мама, рассеяно смотря в окно. Я вздохнула. Меня раздражала её манера разговаривать глядя в другую сторону: это заставляло вспоминать детство и чувствовать себя маленьким, нашкодившим ребёнком. Мы с Вадиком встречалась уже три месяца, и нас всё устраивало.

— Что не так? — спросила я, предугадывая какой будет ответ.

— Разные вы очень. У моей знакомой сын — архитектор, между прочим, интересная профессия, не бедный, любит ходить в театры — как и ты. Это очень важно иметь в семье общие интересы, понимаешь? — вздохнув, проговорила мама, затем достала носовой платок и, приложив ко лбу, добавила: — Душно сегодня, голова разболелась.

— Мне это не интересно, — резко оборвала я разговор и настроение сразу испортилось. Моя мама опять применяет запрещённый приём — намекает, чтоб её не расстраивали. Я давно взрослая и самостоятельная женщина, но по-прежнему терплю ее вмешательства в личную жизнь. Может переехать к Вадиму? Но ведь я люблю её очень и жалею, поэтому и мирюсь с родительским эгоизмом. Нахмурив брови, я стала делать вид, что разглядываю, как на соседнем сиденье отец читает сыну книгу.

Электричка затормозила около перрона, и в открытые двери вошел Вадик с рюкзаком за плечами. Он махнул рукой, и направился к нам, приветливо улыбаясь.

— Здравствуйте! Вы меня приглашали на дачу, вот решил поехать сегодня, — сказал он, нежно целуя меня в щёку. Мама сухо поздоровалась и, поджав губы, демонстративно отвернулась. По вечерам на даче она ходила в гости к соседям и знакомым, а я оставалась одна, не зная, чем заняться. Вот и решила втайне от неё пригласить Вадика, чтобы не скучать.

— Хм… Продуктов не хватит, да и спать негде будет — дача маленькая совсем. А заранее предупредить не могли? — заворчала она, продолжая глядеть в окно, как будто нас не было рядом.

— Давайте я куплю еды в магазине на станции, — растерянно предложил Вадик, не понимая причину раздражения, — а с остальным… дочка у вас взрослая и мы вместе разберемся, как поступить. Постараюсь причинять вам как можно меньше беспокойства.

— Взрослая, только меня не уважает, — не поворачивая головы, перебила его мама.

— Мам, я тебя люблю, — сказала я, готовая заплакать от создавшейся ситуации. Никогда еще она так настойчиво не выражала свое недовольство. Мне было очень неприятно и неудобно перед Вадиком. ''Когда и в какой момент нашей жизни она решила что я ее собственность? Почему заставляет меня чувствовать вину за ее не сложившуюся женскую судьбу? Неужели я должна своими чувствами расплачиваться за моё воспитание?'' — думала я, отрешенно смотря на разговаривающих и смеющихся людей в вагоне, не знающих какую душевную муку сейчас испытываю.

— И я тебя люблю, — снисходительно нарушила тишину мама, — особенно когда ты поступаешь правильно.

— Мам, я просто хочу стать счастливой! Неужели ты не понимаешь? — решительно проговорила я, понимая, что делаю ей больно и, испугавшись сказанного, тихо, шепотом добавила: Это же не правильно всю жизнь быть одной и я так не хочу…

— Сегодня выходной, хорошая погода, не ругайтесь! Вот приедем, вскипятим чая и поговорим обо всем, — попытался сгладить обстановку Вадик.

— Понаехали тут! Вот влезут нагло в семью, а ты потом с родной дочкой сориться должна! — вдруг, не скрывая злости, громко выкрикнула мама. — Ты думаешь, я ее для тебя растила? Ведь хотела, чтоб она в достатке жила и мне помогала. А тут вот ты…

Вадик переменился в лице и пристально посмотрел на маму, еле сдерживаясь от резкого ответа. Но разругаться они не успели — по громкой связи объявили нашу остановку. Мы молча взяли вещи, и вышли на перрон. Весенний ветерок коснулся прохладой наших лиц, пытаясь высушить слёзы обиды. Он ласково растрепал волосы и улетел, взвив придорожную пыль. Я уткнулась головой Вадику в плечо, пытаясь успокоиться и понять, как поступить дальше. Мама, не оборачиваясь, как ни в чем не бывало пошла вперед, к автобусной остановке, но неожиданно уронила сумки, схватилась за сердце и прислонилась к стволу дерева…

На скамейке около больницы сидела молодая пара, они смотрели друг на друга влюбленными глазами. Солнце ласково грело землю своим теплом, воздух был наполнен сладковатым запахом распускающихся первых цветов, и такая ощущалась радость вокруг, что казалось весь мир распахнул объятья.

— Звонила? — спросил Вадик, осторожно убирая прядь волос с моего лица.

— Да, она обещала выйти, — ответила я, осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до его щеки. — Скажи, разве можно чувствовать себя счастливой, когда твоему родному человеку плохо?

— Иногда можно! Надеюсь, это позволит ей понять, что она не права? — вопросительно заглядывая мне в глаза, ответил он. — Расскажешь? Пора уже сообщить, что мы живем вместе.

— Не думаю, что это нужно делать сейчас. Лечащий врач предупредил, что пока ее волновать нельзя — приступ может повториться.

— Как хочешь, — недовольно пожал плечами Вадик, смотря, как открываются двери корпуса, где лежала моя мама, — я пойду, погуляю, вы здесь поговорите… одни.

Мама неторопливо шла к скамейке такая растерянная и одинокая, в своем синем, домашнем халате, понуро опустив голову.

— Мам, — не выдержав, крикнула я.

Вскочив, я побежала на встречу. Обняв ее за опущенные от переживаний плечи, я прижалась и ощутила теплые руки на спине. Вдохнув такой знакомый запах, поняла, что постараюсь забыть то, что произошло. Ведь она самый родной человек, и обязательно все поймет. Только немного позже…