Глава 5. Насколько сильно, что больно....

 Насколько сильно нужно любить человека, чувствуя боль во время его счастливых моментов? Этим вопросом Джон задавался каждую минуту, сидя в огромном черном джипе.

Уже смеркалось. Френк не мог вести машину. У него была жуткая боязнь ехать ночью за рулем, так как считал, что фары встречных машин ослепляли его глаза, и он терял ориентир на дороге. Они решили устроить привал.

Все вышли из машины, чтобы размять ноги, так как они ехали весь день.

— И вот скажите мне, как можно ехать со Стивеном в одной машине? — возмутился Майкл.

— Тебе придется с этим смириться, Майкл, — ответил ему Джон. — Иначе другого выхода у тебя нет, — он подошел к Майклу поближе. — Послушай, раз он так тебе отвратителен, попробуй переключить свои мысли на другие. У меня это всегда срабатывает. Скоро все закончится, дружище.

— Сколько уже можно, Майкл? — с неудовольствием спросил Алекс.

— Я не задержусь с вами надолго, и обратно я не поеду. Я останусь в Высоких Холмах, — высказал Стивен. — Тебе не о чем беспокоиться, Майкл.

— Давайте хотя бы до рассвета закроем эту тему, — возмутился Френк. — Я хочу выспаться.

Он поудобнее улегся на водительском сиденье и закрыл глаза. Они остановили машину на обочине, где заканчивалось поле, и начинался лес. Майкл и Джон надеялись собрать немного веток для костра.

— Джон, что с тобой? Что с настроением?

— Ничего.

— А если честно?

— Я плохо переношу дорогу, вот и все, Майкл.

— Нет, дружище, дело тут вовсе не в дороге, а в твоих мыслях и воспоминаниях о Розмари. Ты никак не можешь ее забыть, — заявил Майкл.

— Да, Майкл, и я ничего не могу с собой поделать. У меня внутри, словно что-то перевернулось, когда мы уезжали, — признался Джон. Он шел и собирал обломки веток, сдирая с них листву. — И с каждым часом мне становится хуже.

— Да, Джон, — протяжно вымолвил Майкл. — Насколько нужно любить человека, чтобы чувствовать боль в ее счастливые моменты?

— Я задаю этот вопрос себе каждую минуту, Майкл.

— Может, ты эгоист? И ты хочешь, чтобы она и ее тело принадлежали только тебе?

— Возможно, но все же, я не уверен. Думаю, я лучше посижу у костра и поразмышляю над этим, — в его голосе и интонации слышался легкий сарказм и обида.

— Мы должны вернуться к машине до темноты, — посмотрев на небо, сказал Майкл.

Джон поднял с земли последнюю собранную им ветку, и они вернулись обратно. Майкл и Джон вместе развели небольшой костер и сели на землю напротив друг друга.

Наступала темнота, на небе уже начали появляться звезды.

— Майкл, ты взял виски? — спросил отчаянно Джон.

Майкл кивнул и ушел в машину, чтобы взять бутылку виски и одноразовые стаканчики. Он пришел обратно и сел напротив Джона. Между ними разгорался костер.

— Чистый и натуральный Джек, — посмотрев на свой стакан, проговорил Джон. Он залпом выпил сто грамм и поставил стакан рядом с собой.

— Полегчало? — спросил Майкл. Он встал с земли и прошел мимо Джона. Он остановился возле него, чтобы услышать ответ.

— Алкоголь не заставляет людей забывать. Все проблемы он либо создает, либо напоминает о существующих. Поэтому мне не легче.

— Тогда зачем ты пьешь?

— Душу заливаю. Я пью, чтобы не думать о ней.

— Она и есть твоя проблема, Джон.

— Уж поверь, проблем у меня и без нее хватает.

Майкл махнул рукой и ушел спать в машину, а Джон остался наедине со своими мыслями и бутылкой уже ставшей для него родной виски. В машине могли спать только четверо, поэтому, сидя на улице на земле, Джон решил допить бутылку. Джон налил себе еще сто грамм виски и сидел возле костра, подкладывая в него обломки веток, которые собрали они с Майклом. Пока он сидел у костра, Ноа и Розмари остались одни в гостиной.

— Спасибо за прекрасный вечер, — вымолвил Ноа.

Они сидели на диване, обняв друг друга. Они наслаждались вместе проведенным временем и объятиями перед работающим уже два часа телевизором. Маргарет и Мария уже давно спали, поэтому никто не мог нарушить их покой.

Чтобы создать романтическую обстановку, Ноа заранее приготовил шампанское, стоявшее на журнальном столике и бокалы под шампанское. Розмари чувствовала легкое влечение к Ноа в этот момент, потому что была расслаблена. Это влечение усиливалось с каждой минутой.

— Мне кажется, или я должна говорить тебе спасибо за этот вечер? Ты его сделал прекрасным и романтичным. Ты знаешь, все мои предыдущие дни рождения проходили, скажем так, не так, как мне хотелось. А сегодня ты угадал. Я расслаблена, я отдохнула, провела вечер со своим парнем. И этот день рождения единственный, который я отмечаю с парнем. И за это тебе спасибо, — она поцеловала его.

Нежный поцелуй постепенно превращался в страстный, что позволило двум молодым телам зажечь огонь внутри себя. Они знали, что им никто не помешает.

Еле-еле Джон сдерживался от слез, распивая один стакан за другим. ему хотелось напиться так, чтобы он уже был не в состоянии даже что-либо осознавать, особенно то, что происходит вокруг. Ему хотелось каждый день все забывать: все эти поступки, которые он когда-то совершал. похотливые мысли, и все, что касается Розмари. Но Джон понимал, что его уже забыли, и что он теперь не живет, а существует.

С каждым их поцелуем Джону становилось еще больней, с каждым их объятием его частичка души умирала.

Их руки неосознанно скинули все вещи друг с друга. Телевизор уже работал просто так, для создания видимости, и они не стали его выключать. Ноа и Розмари сидели на диване и страстно целовались, усиливая боль в душе Джона. Наконец, он не смог удержать слезы и заплакал. Он пил уже не из стакана, а из горла бутылки.

Она не знала о Джоне. Она его забыла, и даже предположить не могла, что он где-то до сих пор думает о ней, пьет виски и безумно жаждет умереть от неразделенной любви. И вот, Ноа и Розмари уже на диване, страстно целуясь от возбуждения. Он скользил своими мужскими руками по телу своей девушки, которое ему безумно нравилось, целуя ее шею. От этих движений его тело само обливалось пронзительной дрожью, и ему это нравилось. Он хотел ее, жадно, страстно, как дикий зверь.

Ноа ощущал ее нежные руки у себя на спине, и это лишь прибавило капельку страсти и возбуждения. Он не сдержался, и Розмари ахнула от наслаждения. Она окунулась на мгновенье в глубокий от счастья сон. Она не осознавала, что в доме еще кто-то есть, они были одни, не замечали ничего. Розмари полностью отдалась в твердые мужские руки своего парня, она хотела вечно быть в таком состоянии, постоянно быть в его объятии, ощущать его дыхание на своей шее, чувствовать то, чего не чувствовала раньше — удовлетворение. Он жадно щупал ее тело: грудь, бедра, талию, ноги, что доставляло ему еще больше удовольствия.

Джон тонул в виски. Он уже полностью опустошил бутылку Джека, уже перестал сидеть возле огня. Качаясь из стороны в сторону, пройдя мимо машины, в которой спали все, Джон шел по обочине, держа в руках почти пустую бутылку. Трасса была пустой, по ней редко ездили машины, но никто об этом не знал. И только изредка проезжали встречные машины, ослепляя пьяные и косые глаза Джона.

Он ненавидел весь мир, особенно себя. Джон остановился, недалеко уйдя от машины, закрыл лицо руками, выронив бутылку, вытер слезы, льющиеся градом, и вздохнул, а потом посмотрел на звездное небо.

— Почему ты, Господи, так издеваешься надо мной? За что мне такое наказанье? — он сглотнул слюну. — Молчишь. И это единственное, что ты можешь делать — молчать.

Ему становилось все хуже и хуже. Розмари и Ноа уже были на журнальном столике, и они уже не испытывали нежность. Их питала страсть. Страсть, которую раньше Розмари называла грязью и похотью, но тогда все было иначе, а теперь ей это нравилось. Нравилось испытывать мгновенья страсти, ощущать себя в его руках.

Короткое мгновенье страсти постепенно превратилось в длительное наслаждение. Та самая пронизывающая дрожь овладела их телами. А тем временем Джон вышел на трассу как раз тогда, когда на него летела машина. Она упорно сигналила ему, что означало, чтобы он незамедлительно ушел с дороги, но он не понимал ничего. Джон был сильно пьян.

Чудом Стивен оказался рядом с Джоном. Он взял его за руку и потянул к себе. Ноги Джона настолько сильно заплелись, что они упали на землю, а Стивен матерился, как только мог.

— А ты откуда взялся? — пьяным голосом спросил Джон. Его глаза уже закрывались, и он поднимал брови, чтобы разглядеть хоть что-нибудь перед собой.

— Я гулял. Во время же мне приспичило вернуться к машине. Скажи мне вот что, Джон, от чего тебя так понесло? Сколько ты выпил? — Стивен скинул с себя Джона и поднялся, а тот уткнулся носом в траву.

— Бутылку Джека.

— Зачем?

— Больно мне, Стив. Скажи, тебе когда-нибудь было больно от того, что она счастлива?

— Я убивал людей, Джон. Как ты думаешь, меня мучила когда-нибудь совесть?

Джон лежал на траве и не мог даже пошевелиться. Стивен поднял его, закинул его руку себе на шею и повел в машину. Уложив своего друга на сиденье рядом с Майклом, Стивен остался на улице.

Розмари еще несколько минут лежала на диване без одежды, держа и прикрывая грудь футболкой, улыбалась Ноа. Он поцеловал ее, поправил футболку и сел к ней рядом. Когда Розмари оделась, они пошли в спальню. В темноте ей показался облик в мантии, стоявший возле окна. В той самой мантии, того самого человека, которого она видела на обочине, находившись в автобусе.