2

Самым первым что-то подозрительное заметил молочник. В Таренбахе Саймонс был молочником и почтальоном. Каждое утро он развозил на своем велосипеде почту по всем домам Таренбаха.

Третьего февраля мистер Саймонс, как и положено добросовестному работнику, лениво крутил педали, разъезжая от одного дома к другому. Замок Кроули был самым последним в списке. Открывая ворота и подъезжая к парадной лестнице, Саймонс ощутил чувство беспокойства. Гнетущая тишина, даже ветка не шелохнется. У молочника мороз пробежал по коже. Робко, но быстро, поднимаясь по лестнице, мистер Саймонс поскорее поставил газеты и бутылку молока на пороге. Он позвонил в звонок и дом, словно задрожал от гулкого эха пустых комнат. Подув на окоченевшие руки, и не дожидаясь приветливой кухарки, мужчина быстрее вскочил на велосипед и уехал.

Все нормально, размышлял про себя мистер Саймонс. У малышки Лоты день рождения, скорее всего, там сейчас все спят как убитые. На следующий день, снова приехав в поместье Кроули, молочник увидел странную картину. Вчерашнии газеты и молоко остались нетронутыми на пороге. Бутылка заледенела и покрылась красивым узором инея утреннего трескучего мороза. Мистер Саймонс не придал этому большого значения. Оставив свою очередную поклажу, он поскорее скрылся среди деревьев.

История повторялась на третий и четвертый день. Мистер Саймонс призадумался. Его стали мучить вопросы. Каждое утро дом Кроули встречал молочника пугающей тишиной.

«Не могли же они сквозь землю провалиться», — размышлял Саймонс, ворочаясь без сна на жесткой кровати. У него уже второй день была бессонница.

Жена молочника, обеспокоенная задумчивым и нервозным состоянием своего супруга поинтересовалась, что же с ним такое приключилось. Тот рассказал ей, что приезжая к Кроули он застает все бутылки и газеты нетронутыми. Они все лежат там, где он их оставил. Из дома никто не выходил уже пятый день. Мистер Саймонс поведал жене его догадку о том, что семью Кроули поглотили призраки и демоны их дома.

В отличие от своего мужа, миссис Саймонс не была лентяйкой. Она работала на двух работах, и у нее не было времени думать о призраках и другой всевозможной ерунде. Но слова супруга ее насторожили и даже заинтриговали. Женщина любила тайны и попросилась на следующее утро поехать в поместье вместе с мужем. Тот, охотно согласился, его пугала мысль возвращаться к Кроули в одиночестве.

Молочник с женой решили взять телегу и, разъезжая по жителям, обсуждали между собой план действий. Они направились к начальнику полиции и к их везению, он все еще был дома. Жена молочника заставила всех слушаться ее указаний. Вместе с мистером Саймонсом и полицейским они подъехали к распахнутым воротам поместья Кроули.

Поднимаясь по заледенелой лестнице, полицейский оглядел кучу скрученных газет под дверью. Мужчина позвонил в звонок, но, как он и ожидал, ответа не последовало. Пока молочник и начальник полиции, мистер Янг, думали, как им поступить, миссис Саймонс обошла дом и наткнула на скопление экипажей. В конюшнях возмущено ржали лошади. Миссис Саймонс приметила черный вход для прислуги, но он оказался закрытым. Когда она вернулась к мужчинам, то рассказала о своих открытиях. На всякий случай, съездили еще за парочкой людей в помощь, ближе к вечеру у поместья Кроули собралась целая толпа зевак.

Несколько мужчин начали выбивать двери, но они были массивные, дубовые. Их не могли выбить солдаты или рыцари прошлых эпох, поэтому был вызван замочных дел мастер, чтобы он взломал замок. Седовласого старичка разбудили и привезли к поместью. Замочнику поначалу отказывался даже подходить близко к дому, он до дрожи в коленках боялся духов и призраков Кроули. Но осознав, что чем скорее он откроет двери, тем быстрее его отпустят к любимой теплой постели, мужчина за пять минут раскурочил засов до мелодичного щелчка.

Наконец, броня старинного дома была порушена, и мистеру Янгу с его отрядом, удалось проникнуть в холодный бездушный дом. Голоса эхом уходили вглубь коридоров. Не многие рискнули зайти в поместье. Казалось, что хозяев и всех гостей поглотила тишина. Молочник испугался входить, зато его женушка шагала во главе, с мистером Янгом. Точнее, это она вела народ за собой. Обыкновенное женское любопытство толкало миссис Саймонс, шаг за шагом, в пустые гулкие комнаты.

Словно длинная белая шелковая лента, мраморная лестница уходила в темноту верхних этажей. Пара людей решило проверить второй этаж, но жена молочника, словно завороженная шла вперед. Ее уже ожидал скрученный и запутанный клубок судеб. Большие хрустальные люстры звенели над головой, и можно было увидеть в каплях стекла свое смутное отражение. Густые тяжелые ковры, подсвечники на каждой стене, висевшие здесь еще до изобретения лампы. Обитые кожей или мехом диваны и массивные, прикрывающие окна, шторы. Из дома как будто вышли все краски, оставив только серый. Мрачный серый. Самый наимрачнейший тон серого или густого черного.

Ноги сами вели миссис Саймонс. Мистер Янг не поспевал за шустрой и ровной походкой женщины. Не моргая, жена молочника, шла по холодному пустому дому. Она не была здесь раньше. Провидение само вело ее к главному бальному залу.

Еще у дверей миссис Саймонс приметила на полу лоскуты оборванной ткани, но подойдя поближе, женщина обомлела в ужасе.

На пыльном холодном полу бального зала лежала сотня мертвых тел.

Разбросанные по всему залу, мертвецы белые как привидения, все еще праздновали. До сих пор одетые в лучшие наряды, а прически, украшенные страшно поблескивающими камнями. Платья некоторых дам настолько пышные, что, кажется, будто они пригнулись в вечном реверансе, но их головы поникли как у сломанных кукол. Все мертвецы в скрюченных неестественных позах, словно их изнутри пытал сам дьявол. И ни одного движения. Все мертвы.

— Что за страшная вонь!? Мадам, пожалуйста, не отходите от меня далеко. Это опасно, — ворчал мистер Янг.

Полицейский прикрыл нос платком. Догнав миссис Саймонс, полицейский, наконец, увидел немую пугающую картину. Мужчина весь посерел и тихонечко крякнул, такого не случалось за всю историю его долгой карьеры. Головы остальных дружинников тоже стали появляться в проеме. Стали слышны вздохи, перешептывания, крики и звуки тяжелых ударов из-за обмороков.

— Господи. Что же это такое… — рот полицейского так и остался открытым. Но миссис Саймонс не смотрела на него. Прищурив глаза, она направилась в самый центр комнаты, не слушая булькающие возгласы мистера Янга.

Перешагивая через людей и обойдя черный пузатый рояль, жена молочника вперила удивленный взгляд в живое и замерзшее создание, сидевшее перед ней. Среди густых длинных рыжих волос мертвой хозяйки дома — Жозефины Кроули, копошился маленький зверек. Продрогшая чумазая девочка с блестящими глазами. Все еще в праздничном платьице малышка Лота Кроули сжимала холодную посиневшую руку своей матери. Девочка заметила миссис Саймонс, но не обратила на нее никакого внимания, она все продолжала гладить свою мать по голове, по лицу.

— Лота? — тихо позвала миссис Саймонс. Девочка откликнулась. Она поднялась на ноги, но, не удержавшись на них, тут же рухнула на пол.

Под ногами, как яйца золотого страуса, блестели дорогие позолоченные кубки, каждый с гербом Кроули.

— Дорогая, что это вы к нам несете, — поинтересовался мистер Янг. Его голос больше напоминал мольбу поскорее выбраться из этого жуткого дома. Все добровольцы заметно сделали полшага назад.

Жена молочника вынырнула из жидкой темноты, держа в руках малышку Лоту. Ребенок с любопытством оглядывал гостей своего дома. Чистые борозды на ее грязном лице говорили, что девочка плакала довольно долго.

Присутствующие ахнули от изумления.

— Не может быть, — сказал кто-то.

— Как она осталась живой, — изумлялись другие.

— Осмотрите весь дом, может, кто еще остался в живых, — приказал мистер Янг. Он, наконец, прошел в себя и вернулся к титулу главного полицейского Таренбаха.

— Бедное дитя, — мистер Янг забрал девочку у миссис Саймонс. Взвалив тощего ребенка на свои немощные руки, полицейский погладил Лоту по голове.

— Бедняжка ты моя. Как ты жила здесь шесть дней?