Глава шестая

— Но как же, Хоппкинс, скажите, как же все это возможно?

— Это долгая история, сэр Чедвиг, но я попробую рассказать вам ее, — Хоппкинс сделал глоток чая, Шайн внимательно рассматривал свои тапочки, зябко кутаясь в жилет, Сэм нетерпеливо поерзал в кресле. — Давным-давно, в те времена, когда первый лорд Чедвиг получил эти земли, здесь жила ведьма. Говорили о ней всякое, но она никогда никого не убивала: лечила скот, помогала роженицам, провожала в последний путь стариков… Она была настолько красива, что стоило лорду ее увидеть, как он тут же влюбился. Об этом упоминается в легендах местных крестьян. Ваша бабушка, леди Чедвиг, предпочитает об этом не упоминать в разговорах. Так вот, первый лорд взял чаровницу в жены, защитив предварительно от нападок какого-то болвана из деревни… Простите, сэр Сэм, я буду чуть сдержаннее… Защитив от нападок одного из фермеров, корову которого она якобы убила, наслав порчу. В благодарность за справедливость, спасение и любовь, колдунья произнесла особое заклинание в том месте, где начал возводиться замок. Заклинание оберегало, призывало лучшего домового, — Шайн утвердительно и внушительно кивнул, — укрепляло стены. Со временем Дом обрастал легендами, каждая из них делала его сильнее, насыщая живой магией. Сам дом бережет своих обитателей. Здесь много тайн, юный сэр, но они удивительны…

Сэм качнул ногой, с легкой тоской посмотрел на многочисленные фотографии, кивнул. Пальцы его все еще сжимали дневник матери, мягко поглаживали теплую кожу переплета.

— Но он не спас маму…

— Миледи была так далеко, — Хоппкинс сглотнул ком, подступивший к горлу, он ждал этих слов Сэма.

— Но разве нельзя было привезти ее сюда? — Сэм упрямо боролся со слезами, вдруг набежавшими на глаза.

— Нельзя, никак нельзя, сэр… Дом не спасет того, кому пришла пора уходить, дом бережет тех, кто еще должен жить…

— Моя мама должна жить! — Сэм вскочил, схватил первую попавшуюся фотографию, на ней кто-то истерично охнул. — Моя мама должна жить не так! Она… она…

— С-с-сэр Чедвиг, — Шайн поднялся со своего стула, подошел к Сэму, пригладил кончиками пальцев его взлохмаченные волосы, — не хотите ли поговорить с наш-ш-шей Полли?

Сэм взглянул в искрящиеся синие глаза домового, что-то в них растопило лед обиды, слезы заструились по щекам. Сэм кивнул. Шайн, кряхтя и сутулясь, забрался в недра одного из шкафов, доставая алую коробку, она слабо вибрировала в хрупких пальцах; Сэм приоткрыл рот.

— Открывайте, сэр, а мы, пожалуй, выкурим по сигаре, не так ли, Шайн?

— Верно, ка-а-ак это верно...

Домовой бесшумно прикрыл за собой дверь, оставляя Сэма наедине с неожиданным даром. Мальчик приоткрыл крышку. Фотографии, много фотографий, на которых — его мать: в детстве, в юности, взрослая. Фотографии, которых Сэм никогда не видел. Он перебирал карточки, сидя на полу, вглядывался в каждую из них подолгу, не замечая ничего вокруг. Многочисленные родственники с других изображений притихли.

— Уилл, мальчик мой, — Сэм вздрогнул, его так давно не называли первым именем, — здравствуй.

Полли смотрела на него, чуть склонив голову набок. За ее спиной шуршали кусты можжевельника, ветер шевелил подол белого платья и кружевные ленты, удерживающие волосы. Сэм даже почувствовал, как солнце, освещающее лицо матери, печет ему затылок.

— Мама…

— Да, мой хороший, мама с тобой…

— Почему, мама?..

— Потому что ты смелый мальчик, Уилл, потому что ты сможешь со всем справиться…

— Я не хочу без тебя, мама!

— Тише, дорогой, разве бабушка не говорила тебе, что джентльмену не полагается кричать?

— Бабушка…

— Она определенно не погладит тебя по голове, — Полли улыбнулась понимающе, настолько тепло и искренне, что Сэм прикусил губу. Ему захотелось броситься к ней, обнять, прижаться к животу и вот так стоять, стоять, стоять в зарослях можжевельника, пока отец со смехом не отнимет его от матери, начав кружить в воздухе, обнимая. Сэм смахнул слезы.

— Ты никак не можешь вернуться?

— Прости меня, Уилл, но не могу. Однажды мы с тобой обязательно встретимся. А пока… пока запомни, я всегда с тобой, ты не можешь меня увидеть, но знай, что я рядом.

— Где? — Сэм растерянно оглянулся. На него смотрели сотни фотографий. Тетушка Зильда сдержанно высморкалась, тихо покашливая, неизвестный старик опустил глаза.

— В твоем сердце. Ты уже доказал сегодня, что оно бесстрашное и доброе.

— Это потому что ты там?

— Это потому что там я, твой папа, твоя бабушка, все те, кто очень любит тебя.

— Мамочка…

— Нам пора прощаться, Уильям, — Полли аккуратно убрала за ухо непослушную прядку волос, сосредоточенно поправила перчатку. — Мне нужно еще кое-что сделать, это важно.

— Мама! Подожди! А тот человек… Человек, который хотел напасть на тебя, когда ты была маленькой! Ты помнишь его?

Полли нахмурилась, подняла настороженный взгляд на Сэма:

— Послушай, малыш, это было очень давно. Тот человек ушел и больше не возвращался…

— Но я хочу, чтобы…

— Тише, мальчик, не призывай неприятности на свою голову, забудь об этом, разве ты хочешь, чтобы я волновалась?

— Нет, конечно, не хочу!

— Тогда будь хорошим мальчиком, — Полли снова улыбалась. — Ты же позволишь мне поговорить с Шайном и Хоппкинсом наедине, верно?

— Д-да, конечно… Хоппкинс, идите сюда скорее! — крикнул Сэм, не отрывая взгляда от фотографии. — Мы ведь поговорим с тобой еще?.. Когда-нибудь… Пожалуйста.

— Если это будет тебе необходимо, Уилл, — Полли приложила пальцы к губам, отправила воздушный поцелуй сыну. — До встречи, мой мальчик. И веди себя достойно. Как настоящий сэр Чедвиг.

— Конечно… Я люблю тебя, мам…

— И я люблю тебя, малыш. А теперь иди-ка, выпей немного чая. Нет ничего лучше от волнений, чем прекрасный черный чай.

Сэм нехотя поднялся, вложил фотокарточку в руки Шайна и выбежал за дверь. Там, в темноте и тишине, он долго вслушивался в биение сердца: там живет мама… Тактичные светлячки ночником висели невдалеке. Сэм улыбнулся им, оперся спиной о стену и закрыл глаза. Он чувствовал себя спокойным, сильным и взрослым.

— … Сэр, сэр Чедвиг, вы уснули? — Хоппкинс тронул Сэма за плечо.

— Да, кажется, да, — Сэм поднялся, отряхиваясь.

— Идемте, мы еще немного поговорим с вами.

Войдя в жилище домового, Сэм не заметил встревоженного взгляда Шайна. Мальчик бросил взгляд на шкаф, вздохнул и смело уставился на виновников своих приключений.

— С-с-сэр Чедвик показал с-с-себя нас-с-стоящим лордом. Он не боялс-с-ся и с-с-смело шел вперед. Заявляю с-с-со всей ответственнос-с-стью, что дом любит этого мальчика.

Хоппкинс кивнул. Сэм удивленно озирался.

— Сейчас вы спуститесь вниз, сэр, — Хоппкинс еще раз кивнул домовому. — Вернем вашей бабушке камни, скажем, что вы нашли их под одной из половиц, когда играли…

— Постойте, но разве бабушка не знает?!

— Я не думаю, что леди Чедвиг придаст значение вашим маленьким приключениям…

— Маленьким?!

— Так вы не с-с-согласны с-с-с нами, юный Чедвиг?

Сэм представил выражение лица бабушки, начни он ей рассказывать о том, каким образом достал камни, как пообщался с лордом Пакстоном и домовым, как бродил по чердаку…

— Согласен.

— З-з-значит, это будет нашим маленьким с-с-секретом…

— Да.

Шайн сверкнул синими глазами, ухмыльнулся и протянул Сэму свои невероятные пальцы. Сэм пожал их и улыбнулся.

— Идемте, сэр, я провожу вас к дверям.

— Прощайте, Шайн, — Сэм обернулся у порога.

— До с-с-скорой встречи, — серьезно произнес Шайн и отвернулся к чашкам на столике, чтобы собрать и вновь немилосердно выбросить в урну.

Леди Чедвиг аккуратно приоткрыла дверь спальни. Ей вовсе не хотелось тревожить внука после всего того, что с ним произошло. Конечно же, она знала в мельчайших деталях все, что происходило с Сэмом на чердаке с того самого момента, как за ним захлопнулась входная дверь, и она сама заботливо провернула ключ в скважине. Мальчик устал, перенасытился эмоциями и волнениями, ему нужно отдыхать и есть побольше мясного… Но отчего-то сейчас ей захотелось с ним попрощаться.

— Сэмюэль, ты спишь?

Сэм заворочался, ему захотелось изобразить, что он спит, а не проводит вторую ночь без сна в ожидании хоть каких-то событий, хоть чего-то, что докажет ему, что произошедшее с ним — не сон.

— Проснись, мальчик.

Леди Чедвиг потрясла Сэма за плечо, заставляя открыть глаза:

— Что такое?

— Послушай, мне нужно уехать. Сейчас раннее утро, три часа, — она оглушительно хлопнула крышечкой карманных часов, — я не хотела будить тебя, но все же решила предупредить лично.

— Куда вы?

— В Лондон. Заболела моя лучшая подруга.

— Вы не возьмете меня с собой? — Сэм поднялся, готовясь тут же последовать за бабушкой. — Помню, раньше мы вставали и раньше, чтобы попасть в город до обеда.

— Нет, сэр, еще не хватало, чтобы ты подцепил ту заразу, что ходит по всем просёлочным дорогам…

Сэм краем уха слышал разговоры на кухне. Слуги говорили что-то о загадочной Испанке, которая косит людей сотнями. Ему представлялась темноволосая женщина в красном платье, которая бродит за стенами домов с серпом и срезает косы непослушным девчонкам, которые рискнули выйти из дому без позволения родителей.

— Мне никак нельзя?

— Нет. Я распорядилась. Перкинс присмотрит за тобой, в случае чего можешь обращаться к Хоппкинсу, из дому не выходи. Завтрак и обед тебе подадут по расписанию, а поужинаем мы вместе, я надеюсь, — леди Чедвиг провела ладонью по щеке Сэма. Непривычный жест озадачил мальчика, он бросил на бабку недоумевающий взгляд, но она уже отняла ладонь и смотрела в сторону двери.

— Удачного путешествия, бабушка.

— Доброй ночи, Сэмюэль.

Сэм сам не заметил, как забылся сном. Ему виделись темные чащи, в которых нервные драконы выдыхали пар, оседающий на листьях травы драгоценными камнями; их сбивали на землю пышные юбки Испанки, хохочущей так громко и так неестественно, что становилось страшно. Сэм открыл глаза.

На мгновение ему показалось, что весь дом ходит ходуном, словно землетрясение или шторм, о которых он читал только в книжках, обрушили всю силу на их особняк. За секунду все стихло, погружая комнаты и коридоры в первозданную тишину и покой. Сэм покосился на часы: без четверти четыре. Он проспал всего-ничего с момента отъезда бабушки. Что-то хрустнуло в замочной скважине, Сэм накинул одеяло на голову. Так хотелось потянуться к колокольчику и позвать Хоппкинса, но он не решался, никак не решался. Страшнее, чем остаться наедине с таинственным скрипом, высунуть руку из-под одеяла. Сэм зажмурился. Сквозь смеженные веки ему померещился слабый, чуть зеленоватый свет. Он оттянул краешек одеяла, заодно позволяя себе вдохнуть. Светлячки, его старые приятели, вились у зеркала. С ними было не так страшно. Сэм решился отбросить одеяло.

Дверь в его комнату была приоткрыта и нервно поскрипывала петлями. Что это? Ему показалось, или шкура леопарда мелькнула в темноте коридора? Сэм помедлил, опустил босые ступни на холодный пол.

— Эмма? — непослушные пальцы никак не хотели нащупать спичку, но Сэм несколько раз глубоко вдохнул и справился наконец с лампой. — Эмма, это ты?

Ответом послужило недовольное урчание из коридора. Сэм приободрился и, как был в пижаме и босиком, вышел в коридор. Дом спал. Даже фонари на подъездной аллее уже были погашены. Должно быть, проводив хозяйку, слуги сразу же отправились спать: Перкинс видела во сне маленький домик у реки, Хоппкинс — прием у королевы, Меридит — красивого жениха… А Сэм крался по коридору, шепотом призывая Эмму. Он едва не ойкнул, когда наткнулся на что-то большое, теплое и мягкое у конца лестницы.

— Так ты всё-таки здесь? А что ты здесь делаешь? — Эмма посмотрела на Сэма так, что ему стало стыдно: разве это не обычное дело — леопард в доме у порядочного джентльмена.

Эмма кивнула в коридорный пролет. Дверь черного хода, незаметная отсюда, омерзительно скрипела, громко, часто, подталкиваемая сквозняком. Только сейчас Сэм почувствовал, насколько холодно в холле. Странно, что никто из слуг не услышал и не почувствовал… Сэм приподнял лампу выше над головой, голос его сбивался на испуганный хрип:

— Кто там? Там кто-то есть?!

Никто не отвечал. Сэм ощущал, как напряглись мышцы Эммы, большая кошка готовилась к прыжку.

— Кто?! Кто это?!

Россыпь светлячков брызнула по холлу и гостиной. Сэм не звал их, но, кажется, хорошо себя зарекомендовал у чердачных: к нему тут же поспешили на помощь. В слабом свете Сэм разглядел лишь неясные очертания мебели, штор и теней. Нигде не шелохнулась ни одна складка, ни один портрет не выразил никакого интереса к происходящему, ковер не шуршал под шагами незнакомца.

— Эмма?

Леопард исчез. Сэм даже не заметил, как испарилось мягкое тепло, излучаемое телом кошки. В секунду он почувствовал себя таким одиноким… Только ветви кустарника предупреждающе скребли по створкам распахнутого окна. Кто его открыл? И листки вчерашних газет тревожно переворачивались ветром. Тишина. Темнота. Одиночество.

Сэм нашел в себе силы спуститься наконец с нижней ступени на едва теплый пол холла. Неверный свет лампы и зависших у потолка светляков несколько успокаивал. Мальчик заглянул в коридор, ведущий к черному ходу, никого; Сэм, как мог беззвучно запер дверь. Свернув вправо и спустившись по витой лестнице, заглянул на кухню. Печь, шкафы, поблескивающие в слабом свете начищенные днища кастрюль… Половник с грохотом скатился со стола. Сэм вздрогнул, резко обернулся, чья-то тень скользнула по стене коридора, словно приглашая за собой, направляя. За ней метнулись и светлячки.

Зеленая гостиная. Зеленый в ночи приобрел цвет болотной трясины. Вся комната напоминала болото. Кресла кривыми корягами ножек и подлокотников тянулись к Сэму, шкафы представлялись чудовищами из легенд, книги щерились белоснежными клыками страниц, рисунок гобеленов напоминал пальцы утопленниц. Но и здесь, по всей видимости, никого не было. Впрочем, Сэм не рискнул ступить на мягкий ковер, чтобы удостовериться: легко можно было представить, как ряска сомкнется над его головой и никогда больше не выпустит его.

Двери в столовую и гардеробную были заперты. Сэм выдохнул. Оставалась только Алая гостиная. И тут он услышал… почти почувствовал кожей тихий рык. Он не был похож на обычное урчание Эммы: леопард готовился защищаться, а не нападать. Зверь не играл с мышью, он боялся и поднимал большую мягкую, но сильную лапу, чтобы отбросить первую атаку.

— Да кто же?..

Сэм охнул, лампа выпала из его рук, покатилась по полу, тщедушный фитилек погас, только вездесущие светлячки выхватили из тьмы лицо… Лицо, которое рисовала Полли. Изможденное, высохшее, словно выбитое сотней штормов на камне. Это был он.

Ангел смотрел на мальчишку и не понимал, как подобное могло случиться. Он шел за своей девочкой, а тут увидел мальчика. Мальчика, настолько похожего на его Полли! Разве что не хватало кудряшек у лица и чуть более девичьего изгиба губ… Сын? Только сейчас Ангел понял, сколько лет прошло с того момента, как он впервые оказался в этом доме. Больше двадцати. Конечно, девочка могла…

— Где твоя мама, мальчик?

Шепот продрал до костей. Он не был похож на шепот человека, скорее, шорох портьер или ветер, треплющей ветви ивы у пруда. Сэм сглотнул, сжал кулаки:

— Мама умерла.

Ангел почувствовал, что рассыпается. Наконец, луковая шелуха достаточно крепко сжата в пальцах. Сердце умолкло, а в следующую секунду будто выпало из грудной клетки и покатилось по полу, гулко позвякивая колокольчиками, которые он развесил на нем в ожидании вздоха Полли. И колокольчики один за другим разбивались хрустальным порохом, пока он пытался собрать вздох. И не подобрать. Осталось только ловить замерзшими навек пальцами надежду, которая тут же умирала, просачивалась песком и ускользала, чтобы никогда больше не вернуться, оставив огонь в горле. Огонь, просачивающийся в каждую клетку с каждым толчком крови…

— Умерла, слышишь? Зачем ты пришел?!

Ангел смотрел на мальчишку в нелепой полосатой пижаме и глупо улыбался. Он не знал, что делать. Он только чувствовал тепло огня свечей под своими ладонями.

— Тогда, — Ангел прерывисто выдохнул, — ты отправишься к мамочке. Хочешь?

Сэм сделал шаг назад. Эмма предупреждающе зарычала. Ангел сделал шаг вперед.

— Не теперь, — Сэм готов был закричать, но голос сбился в горле густым комком и не пускал громкие звуки наружу.

— А это уже мне решать, — глаза Ангела блеснули, он подслеповато шаря в потемках руками двинулся на мальчика. Эмма бросилась на убийцу, а Сэм, воспользовавшись временной заминкой, бросился в фойе. Огромное зеркало смотрело на него мертвым льдом ночи.

— Эй! — Сэм шипел, пытаясь выдавить из горла хоть сколько-нибудь слышный звук, — эй! Ты! Твой глаз всё еще у меня! Слышишь!!! Чудище! И мой дядя сделает из твоего тигра покрывало для своего дивана! Слыхал, ты, урод? А бабушка придет и застрелит всех твоих кроликов из своего большого ружья! Понял?!

Пока Сэм кричал в зеркало, он судорожно оборачивался, вслушиваясь в возню и вскрики в Алой гостиной. Он услышал шипение и звуки ударов, кажется, Эмма… Ангел застыл в дверном проеме, не понимая, с чего бы это мальчишка кричит в зеркало какие-то глупости. В руках Ангела уже сверкал и серебрился нож. Он только что огрел его рукояткой неизвестно откуда взявшегося леопарда, расчищая себе путь к пареньку. Ангелу ничего не стоило прямо сейчас вонзить клинок в спину мальчишки, но тот тараторил что-то, совершенно сбивающее с толку. Неужели сумасшедший? Неужели настолько близок к Создателю? Ангел перебросил нож из руки в руку, когда увидел…

Из зеркала выходил монстр. Словно из водной глади всплывало гнилое бревно. Сначала костистые пальцы вытянутой ладони, затем длинные, будто древесной корой покрытые тощие ноги, серые тряпки на бедрах и торс, расписанный какими-то непонятными письменами. Что самое ужасное, на протянутой ладони чудовище несло глаз, бешено вращающийся. Вот глаз сконцентрировался на нем, Ангеле, завертелся, пока мальчишка нырял под лестницу, вновь вернулся к Ангелу, уставившись немигающим карим зрачком — и высокая, на три головы выше Ангела, тень двинулась к нему.

— Он! Он знает, где твой глаз!

Мальчишеский голос разрезал тишину паники. Ангел резанул по тянущейся к нему руке ножом — никакого эффекта. Скелет, обтянутый кожей, тянулся к нему, глаз намертво приковал к себе взгляд Ангела. «Отче наш…» И густая водянистая темнота. Никак не возможно вздохнуть. Ангел обернулся. Мальчишка боязливо выглядывал из-за лестницы. Но до него не дотянуться! Ангел на секунду вырвался из крепкой хватки, врезался в прочнейшее стекло цвета морской воды, впечатался в облик сына его Полли за секунду до того, как холодные склизкие пальцы потянули его по темному коридору в неизвестность и мрак…

Сэм стоял и смотрел, как африканское чудовище лорда Пакстона затягивает пришельца в гладь зеркала. Несколько секунд, минута, две, десять… Сэму под руку попалась египетская статуэтка, тяжелая, черная, она и разбила зеркало на тысячи мельчайших обломков. Эмма удовлетворенно вздохнула, выйдя пошатываясь из комнаты, лизнула порез на руке Сэма. Мальчик опустился на пол, всхлипнул, нервно дернулся, бросив взгляд на фанерное дно зеркала, заметался — и затих, позволив пальцам утонуть в горячей шерсти большого животного…

— Отнес-с-сите его в комнату. Ос-с-сторожнее, Хоппкинс, не разбудите. Хорош-ш-шо, что Полли что-то почувствовала, когда говорила с лордом.

— Да, Шайн, но я не думал, что мальчику придется лицом к лицу столкнуться с тем человеком.

— Мы с-с-слишком с-с-старательно готовились, упус-с-стили момент… Не споткнитес-с-сь, это очень своенравный коврик. Пакс-с-стон здорово нас-с-с выручил.

— О да, Эмма прекрасна!

— Кладите, кладите на пос-с-стель, укрывайте. Агата доверилас-с-сь нам, а мы едва не...

— Но мальчик справился. Его предупреждали и в комнате, и на кухне, и светлячки твои...

— Да-а-а. Идемте, дорогой Хоппкинс, не мешало бы выкурить по сигаре и навести порядок.