V

Я смотрела в его глаза и понимала: все, это конец. Больше не будет «с добрым утром, солнышко» или «как тебе спалось?», не будет нежных касаний и поцелуев по утрам. Мой мир рушился, а он был таким спокойным, собранным, как будто не первый день готовился к тому, чтобы меня бросить.

— Ты же понимаешь, что ты — никто! Ты тянешь меня на дно, не даешь мне выбраться, — каждое слово булыжником оседало в груди. Мне было нечем дышать, я открывала рот, но молчала, лишь соленые слезы катились по щекам, застывая в ресницах и оседая на одежде. Внутренняя дрожь нарастала, и я сжала руки, ногтями впиваясь в ладони, оставляя полукружия на бледной коже.

Кто говорил, что физическая боль сильнее душевной? Давайте я кувалдой с размаха ударю по его душе и посмотрю на то, как он выживет после этого. Как он выплывет, выдерется из цепких лап депрессии, не замкнется в себе и ничего не натворит?..

— Ч-что я сделала? — тихий, едва различимый шелест. И это мой голос?

В ответ — молчание.

Неужели я сама придумала нашу любовь?

Неужели он вообще ничего не чувствует сейчас?

Неужели только у меня сердце осыпается прахом — сгоревшее, выцветшее, отслужившее свой век?

Я не знаю, куда утекли наши чувства. Они прошли сквозь пальцы, как песок, немного задерживаясь на ладонях и разлетаясь золотистым водопадом по сторонам. Я не могу понять, как можно так сильно ранить того, кого любишь? Ну, или любил…

Он просто ушел. Развернулся и вышел за дверь, навсегда исчезнув из моей жизни, оставив меня самой разбираться со своими порушенными мечтами и надеждами, обручальным кольцом, фотографиями и воспоминаниями, ни на миг не дающими облегчение.

Я любила его больше жизни, а он променял меня… на что? На достаток? Автомобиль? На жизнь лучше той, которая была у нас с ним? Он был орлом, летящим прямо к солнцу…

— Я беременна.

— Чего ты хочешь?

— Ты должен знать...

— Я потом перезвоню.

Длинные гудки равносильны бесконечности. Орел рано или поздно опалит крылья, но время не повернуть вспять.