Мешочек с осколками

Месье Кликвуд вышел из дальней комнаты на звон колокольчика. Около прилавка, где он принимал заказы, стояла робкая, дрожащая от волнения девушка, сжимая в руках засушенную розу.

— Мадмуазель что-то хотела? — нарушил тишину месье Кликвуд вкрадчивым голосом.

В его мастерской действительно было очень тихо и казалось, что даже время здесь ходит на цыпочках. Тяжелые портьеры на окнах были задрапированы таким образом, что свет всего лишь просачивался в комнату. Некоторые клиенты, приходившие сюда, стеснялись и в полумраке чувствовали себя уютней. Девушка молчала, осматриваясь, и не решаясь что-либо сказать.

— Позвольте предложить вам чай на травах, — сказал он, пытаясь ее немного приободрить.

Девушка кивнула, соглашаясь, и, подойдя к маленькому столику в углу, села на рассохшийся стул с резной спинкой, положив розу на стол. Месье Кликвуд бесшумно растворился в полумраке и вынырнул оттуда с подносом в руках. На нем он нес маленький, пузатый чайничек и кофейную чашку, похожую на кружевную вязь. Неторопливо поставив поднос на столик перед девушкой и, налив ей горячего чая, присел напротив, замерев в ожидании. Девушка завороженно посмотрела на пар, поднимающийся из чашки, и задумалась о чем-то своем. Месье Кликвуд тактично покашлял, напоминая о себе. Она очнулась и, осторожно взяв чашку своими тонкими пальчиками, сделала глоток.

— Меня зовут Эльза. Пришла по рекомендации мадам Теротьи, моей соседки. Как-то мы разговорились и я рассказала ей, что со мной произошло. Она посоветовала обратиться к вам. — девушка, отпив еще из чашечки, поставила ее, — Может вы ее помните? Примерно полгода назад, совершенно случайно, она перепутала дверь ломбарда с дверью вашей мастерской. Хотела сдать надоевшие ей осколки в надежде, что их кто-нибудь выкупит, а она получит немного денег.

Месье Кликвуд молча кивнул головой. Слушая Эльзу, он вспомнил эту женщину. «У нее были припухшие от слез глаза. Я пожалел ее и взял мешочек. Склеив осколки, все исправил. Через несколько месяцев она опять пришла сюда, вместе с молодым человеком, сияя от счастья. Они благодарили меня и подарили на память часы на цепочке. С тех пор всегда ношу их в кармане брюк. А уходя, сообщили, что у них скоро родится ребенок», — приятные воспоминания всплыли в его памяти, заставляя улыбаться.

А Эльза, распахнув меховую жилетку, сняла приколотый на подкладку, маленький мешочек из материи и положила на стол.

— Вот, — тихо сказала она, краснея.

Месье Кликвуд покашлял и спрятал улыбку. Неспешно взяв мешочек, развязал синюю ленточку, стягивающую вверх, и осторожно высыпал содержимое на стол. Маленькие осколки рассыпались по гладкой поверхности, мерцая в полумраке золотистыми и серебряными искорками.

— О, мадмуазель, вам, наверное, было очень больно, — посочувствовал он.

Эльза достала носовой платочек и, приложив его к глазам, заплакала. Месье Криквуд, тяжело вздохнув, встал, подошел к прилавку и взял стоявший там пузырек.

— Я думал, что травы забвения, которые вам заварил, немного облегчат страдания, но ошибся. — сказал он, подходя к столику, — Вот, вдохните этот запах.

Эльза дрожащей рукой взяла пузырек, открыла его и почувствовала тонкий аромат, который поднялся вверх и окутал ее, успокаивая.

— Позвольте уточнить, — опять спросил месье Кликвуд, — это ваше?

— Да, — немного успокоившись, ответила Эльза, — собрала, как только оно разбилось, и конечно прочитала заклинание. Сделала все, как мне посоветовала мадам Теротьи.

— И что вы хотите? — поинтересовался месье Кликвуд.

— Пожалуйста, помогите мне! — взмолилась Эльза, смотря на месье Кликвуда несчастными глазами, — На вывеске вашей мастерской написано: «Ремонт разбитых сердец». Сшейте осколки! Склеивать не надо — оно опять может разбиться… Понимаете… мы были бы абсолютно счастливы с моим женихом, если бы не эта Марта. Она просто околдовала его! Соблазнила! Увела! И он ушел к ней без сожаления, разбив тем самым мне сердце! Теперь я боюсь, что без него не смогу быть счастлива. И еще… можно, чтобы после починки мое сердце осталось прежним — любящим?

Месье Кликвуд молчал, не зная как поступить. Он мог помочь сделать сердце прежним, но при одном условии.

— Мадмуазель Эльза, видите ли… — заговорил он, аккуратно беря осколки и рассматривая по одному, — в осколках вашего разбитого сердца я не вижу осколка любви. Поэтому извините, вынужден спросить… Вы уверены, что любили?

— Да! Конечно уверена! — выкрикнула Эльза, обиженно надув губки.

Осколки сердца Эльзы поблескивали на столе и месье Кликвуд, глядя на них, задумался. В ее словах он слышал лишь обиду, зависть и женскую неудовлетворенность, но никак не сожаление об утраченных чувствах и отношениях.

— Без осколка любви ничего не выйдет, — расстроено сказал он, — может вы где-нибудь обронили его?

— Нет, я собрала все осколки! — раздраженно ответила Эльза, не понимая, зачем человек, занимающийся ремонтом, пытается уличить ее во лжи, — А знаете что? Сшейте без него. Или вставьте другой, если он так важен. И вообще, у меня есть деньги — я могу купить что-нибудь взамен.

Месье Кликвуд опять замолчал, повисла напряженная тишина. Такие посетители здесь бывали часто, и по опыту своей работы он знал, что Эльзу нельзя отпускать в таком состоянии — неизвестно чем это может кончиться.

— Хорошо. Попробую вам помочь. — встав, сказал месье Кликвуд, заметив, как Эльза, вздохнув с облегчением, снова взяла чашку чая и отпила из нее, успокаиваясь, — Только схожу за необходимым для ремонта.

Через некоторое время он вернулся, держа в руках два мотка ниток и коробочку. Положив вещи на прилавок, он жестом пригласил Эльзу подойти.

— Мадмуазель, выберите какими нитями сшить ваше сердце, — попросил он тихо.

Эльза стала с явным любопытством рассматривать мотки нитей, сравнивая их.

— Давайте вот этими, — решительно заявила она, показывая пальчиком на суровую нить, — она невзрачные, но выглядят прочнее, чем шелковые.

«Вот как? — подумал месье Кликвуд, подняв от удивления вверх брови, и взглянув на забытый ею на столе цветок, — Чаще всего выбирают шелковые — они очень мягкие и дают надежду на возвращение отношений. А она выбрала суровые… Странно… Эти нити крепко стягивают осколки, заставляя быстрее зарастать раны и забывать о чувствах… Бедная девочка! Она совсем не знает что такое любовь».

Но за столько лет работы в своей мастерской, он привык с пониманием относиться к пожеланиям клиентов, поэтому просто отложил нитки и указал ей на коробочку.

— Вот мадмуазель Эльза… в мою мастерскую приходят люди с разными просьбами. Иногда они оставляют мне свои разбитые любовью сердца — говорят, что не хотят больше их иметь. Эти осколки я складываю в коробочку. Жалко выбрасывать, да и, может, пригодятся когда-нибудь. Вот сейчас как раз такой случай. Выберете из этих осколков тот, который послужить вам осколком любви. Но есть одно условие — вы должны сделать это сами. Если почувствуете тепло, беря его в руки — значит этот осколок подойдет. А я уж попробую пришить его к вашему сердцу, — объяснил он ей.

Эльза замерла в нерешительности — не очень хочется касаться осколков чужих сердец. Но, пересилив себя и брезгливо морща носик, стала двумя пальчиками перебирать их и наконец, вытащила прозрачный, с переливающимися гранями.

— Вот! Он мне нравится! — с восхищением сказала она.

— Точно этот? — удивился опять месье Кликвуд, — От него веет прохладой, а любовь — это теплое чувство.

— Да, выбираю этот. Посмотрите, какой он красивый! Похож на осколок драгоценного камня, — ответила Эльза, держа осколок на ладони и любуясь его холодной красотой, ничего не слыша.

— Это ваш выбор, мадмуазель, — склонив голову, согласился месье Кликвуд, — мне предстоит кропотливая работа. Приходите завтра.

— До свиданья, — попрощалась Эльза, отдавая ему осколок, и пошла к выходу.

А месье Кликвуд, проводив ее, повесил на дверь мастерской табличку «Закрыто» и повернул ключ в замке. Быстрым шагом подошел к столику с остывшим чаем, собрал рассыпанные осколки и понес их в комнату, где занимался ремонтом разбитых сердец.

На следующий день, едва только успев закончить свой утренний туалет, услышал звон колокольчика на входной двери. Выйдя к прилавку, он увидел Эльзу с нетерпением ожидавшую его.

— Добрый день мадмуазель! — вежливо поздоровался он, — Вы сегодня выглядите намного лучше. Сейчас принесу ваш заказ. Вот только уж простите меня, старика! Забыл предупредить: осколки сердца такая своеобразная вещь… из них нельзя собрать что-то новое, только прежнее.

И, оставив Эльзу в растерянности от сказанного, ушел. Вернулся — гордо неся темно-синюю, бархатную подушечку в руках. На ней лежало сердце, сшитое большими стежками, и поблескивало золотисто-серебряными искорками.

— Я починил его, мадмуазель, — поспешил заговорить месье Кликвуд, — но вот только… сердце ведь собирается из осколков, словно мозаика. Осколок радости подходит к осколку счастья, осколок нежности прикрепляется к осколку дружелюбия и ву-а-ля! Получилось ваше сердце! Почти целое! Лишь вверху осталась маленькая щелочка. Видите? Мне не удалось ее закрыть, ничем. Выбранный вами осколок от другого чувства и совершенно не подходит сюда — он гораздо толще и форма у него не та. Ему не прижиться в собранном заново сердце. Там, вверху, должна вырасти ваша, и только ваша любовь. Тогда шрамы зарастут, сердце станет прежним и будет дарить вам тепло. Понимаете?

Эльза молча, пытаясь понять, о чем он говорит. Она надеялась получить сердце совершенно без изьянов, и поэтому, увидев продолговатую щель, была готова расплакаться. Месье Кликвуд терпеливо объяснил еще.

— Просто в вашем прежнем сердце не было любви, и оно никак не могло быть любящим. Вам только показалось это, а разбилось оно от зависти. Такое бывает иногда — зависть тоже очень сильное чувство и может разрушать сердца. Мой вам совет: не расстраивайтесь, забудьте о случившемся и пожелайте своему жениху счастья, чтобы не пришлось чинить еще и его сердце, — улыбнулся он, протягивая ей подушечку из синего бархата. И, увидев слезы на ее удивленных глазах, поспешил приободрить. — Единственное, что я смог еще сделать для вас — наполнил сшитое сердце пушинками доброты и понимания, чтоб оно не было пустым. Они помогут вам вырастить любовь! Обязательно!

Эльза, немного подумав, осторожно взяла свое сердце. В ее руках оно вспыхнуло, словно оживая, и освятило ее удивленное лицо, и полумрак мастерской, и месье Кликвуда ярким, искрящимся светом надежды.