Дэв и пери

… Ледяной перевал встретил беглецов пронизывающим ветром, чья заунывная песнь обещала вечный покой в холодных объятиях сияющих под солнцем снегов.

Джервад проклинал свою неосмотрительность. Как он мог забыть о сыновьях князя Фараха?

Пока он праздновал победу и свадьбу с красавицей Чарой, оба потомка Фараха казались безобидными оболтусами. Да и кто бы мог счесть опасным противником заядлого игрока в кости, проигравшего почти всё, что мог? Или страстного почитателя вина, над которым посмеивались собственные подданные? К тому же оба брата терпеть не могли друг друга, и при каждой встрече безобразно ссорились, хватаясь за ножи.

Кто ж знал, что смерть отца заставит их не только яростно делить наследство, бранясь на чем свет стоит, но и внезапно помириться, забыв на время обиды? И что войско их союзников и друзей сметёт храбрецов Джервада также, как горная река — преграды на своём пути?

«Да, кто знал...»

Джервад усмехнулся потрескавшимися губами.

Духи знали. Это они внушили ему мысли о победе и беспечных пирах — вместо готовности отразить удар. И теперь смеялись. Духи любят смеяться!

Эльдаги бежали, разбитые и уничтоженные, и ещё недавно желанный, титул князя сейчас звучал горькой насмешкой.

Тёмная громада Кинжальной горы заслоняла солнце. А ледяной ветер, кидавший в лицо колючие снежные иглы, пел о скрытых провалах и трещинах, из которых никто не выбирался живым...

Джервад шёл последним. Защищать своих от возможной погони — было его правом и обязанностью вождя. Хотя он мог бы и уклониться, сославшись на раны в плече и в ноге.

Горы безжалостны к слабым и побеждённым. Дважды раздавался в их потрепанном отряде страшный предсмертный крик; двое воинов сорвались в пропасть, оступясь в сумерках с обледеневшей тропы.

Путь наверх был труден, но эльдаги упрямо лезли, помогая друг другу и особенно — самым слабым: женщинам и детям. И знали, что нельзя позволить себе даже небольшого отдыха, пока не доберутся до какого-либо убежища. Ибо ночью на горные тропы выходят охотиться снежные ирбисы и белые волки, и ни те, ни другие не знают милосердия.

Длинная каменная плита, словно рукой великана перекинутая от одной скалы до другой, открылась глазам совсем неожиданно.

Люди остановились, тихо переговариваясь. Оставаться здесь было невозможно, это понимали все. Так или иначе, но следовало рискнуть и пройти на другую сторону.

Один из мужчин, Аслэн, чья зоркость и меткость неизменно приносили удачу на охоте, обвязал тяжёлый камень концом длинной верёвки, и, примерясь, забросил по ту сторону пропасти — туда, где росло одинокое раскидистое дерево с узловатыми ветками и мощными, змееподобными корнями. Камень зацепился за один из толстых сучьев. Аслэн подергал верёвку, проверяя, надёжно ли держится — и, туго натянув, закрепил второй конец за один из вросших в землю валунов. И верёвка задрожала над заснеженным мостом, словно струна, вселяя надежду на благополучный переход.

Держась за неё, эльдаги медленно, осторожно, один за другим, перебирались через мост и жались друг к другу на небольшой, вдающейся под козырёк скалы, площадке.

Джервад наблюдал, облегчённо переводя дух всякий раз, когда человек ступал на снег по ту сторону чёрной пропасти. Ещё один… ещё один… и ещё… Переход тянулся невыносимо медленно, а ночь наступала со спины тревожной, наливающейся чернотой синью.

И тут вдруг заупрямилась Айсет, старшая дочь. Её можно было понять: тяжёлый подъём выжал из девочки последние силы, а мост мало того, что висел над тёмным, пугающим провалом, так ещё и дальний конец его терялся в сгущавщихся сумерках.

— Я не пойду туда! Я упаду, упаду! — рыдала Айсет, уткнувшись в грудь Джервада и вся дрожа.

— Девочка моя, — заговорил он, взяв её лицо в ладони и чувствуя, как мокры и холодны от слёз детские щёки, — ты же у нас храбрая. Ты дочь князя. Хватит, вытри слёзы! Пойдём! Пойдём со мной! Я удержу тебя и не дам упасть.

И двинулся вместе с ней к мосту. Айсет доверчиво вцепилась ему в руку. А на той стороне тёмными тенями сгрудились остальные эльдаги; почти все уже успели перейти, и теперь смотрели, пытаясь взглядами помочь и удержать.

Они с Айсет почти дошли, когда она оступилась. Вскрикнув, едва не сорвалась вниз, но Джервад удержал, обхватил за плечи — и бережно провёл последние шаги, передавая дочь соплеменнику.

И в этот миг почуял, как его собственная нога заскользила по обледенелому краю… Он попытался сделать ещё шаг, рванулся к спасительной верёвке — но оттого окончательно потерял равновесие — и полетел вниз, в темноту...

Даже теперь, вспоминая, он живо ощутил отголосок того недоумения и неверия в то, что это могло случиться с ним, князем эльдагов. Воистину, горные духи любили посмеяться!

… Это потом Джервад осознал, как крупно ему повезло. Упав не в пропасть, а лишь на склон горы, который тут оказался пологим, а не отвесным, он покатился вниз, по естественному жёлобу, пропаханному когда-то могучими каменными исполинами.Правда, летя кубарем в неизвестность, трудно за что-то благодарить богов. Хотя те, как видно, старались на совесть, поскольку врезался он не в груду камней, а в огромный рыхлый сугроб.

Должно быть, несколькими днями ранее с гор сошла немаленькая лавина, принесшая не только снег и валуны, но и довольно большие ледяные глыбы. С одной из них и довелось свести знакомство голове Джервада. Яркая вспышка — и мир затопила непроглядная тьма...

Очнулся он, когда над горами давно царила ночь, и высоко стоявший Охотник заливал вершины призрачным зеленоватым светом.

Джервад пошевелился; окоченевшее на холоде тело слушалось с трудом, но, кажется, не имело нигде переломов. Шапку он потерял во время падения, в волосы набился снег и осколки льда. Остальная одежда тоже была в снегу. Башлык размотался.

Он осторожно сел и принялся отряхиваться; руки двигались медленно, но всё же кровь постепенно разгонялась по телу. И вместе с ней пришло осознание, что он жив. И даже цел, несмотря на свой головокружительный полёт.

Рядом кто-то фыркнул.

Джервад обернулся в сторону звука — и невольно схватился за саблю, хотя и понимал всю бесполезность этого.

На залитом светом Охотника снегу сидел красавец ирбис — и загадочно смотрел большими изумрудными глазами...

Даже без ран с таким противником сошёлся бы в одиночку не каждый. Однако и погибать, как беззащитному барану, было противно.

Джервад заставил себя подняться на ноги — и, шатаясь, пошёл вперёд, на зверя.

Тот склонил голову набок, видимо, изумляясь человеческой глупости, фыркнул ещё раз, а потом… растворился в сумерках.

Судорожно выдохнув, Джервад подошёл ближе; примятый снег убеждал, что зверь и вправду сидел здесь, а не был наваждением, насланным для забавы духами.

Теперь-то он знал, кем был тот ирбис и почему предпочел уйти, вместо того, чтобы разорвать человека в клочья. Но тогда это удивило до крайности. И заставило с надеждой оглянуться кругом, ища человеческого присутствия. Ведь кто, как не люди, мог отпугнуть от добычи хищника?

— Э-эй! — тихо позвал он, опасаясь кричать, дабы не вызвать обвал. Но горы остались глухи к его призыву. Перед Джервадом встала жестокая правда: никто не придёт и не выручит, а сам он вряд ли отыщет дорогу в незнакомом месте. Однако попытаться стоило. Совсем не хотелось, чтобы его труп нашли летом пастухи — так же, как он сам однажды нашёл вмерзшие в лёд останки безвестного охотника.

И он двинулся наугад, молясь духам, чтобы помогли выбраться к человеческому жилью. Сначала шёл, а потом, когда силы оставили, полз. Ночь сменилась рассветом, взошло солнце, а он все продолжал ползти, пока, наконец, не провалился в тяжёлое забытьё. На этом, по закону гор, его жизнь должна была и оборваться; проигравшему не место среди живых. Горы не прощают слабости.

Однако, когда он очнулся, обнаружил себя в тёплом шатре, на мягком войлоке, укутанного меховым одеялом. Голубоватый рассеянный свет лился из хрустального шара, подвешенного вверху.

А рядом сидела золотоволосая юная дева, одетая по-мальчишески в охотничий кожаный костюм. Ни тогда, ни после Джерваду не доводилось видеть подобной красоты. Прекрасное полудетское лицо её напомнило ему сказочных пери, а тонкие нежные руки, заботливо поправлявшие одеяло — порхающих маленьких птиц. И так хотелось потрогать золотые завитки волос, скользившие по беззащитной шее с голубой жилкой...

Откуда она могла взяться здесь, и какого народа была дочерью? По мнению Джервада, такое чудо никак не могло жить здесь, в суровых горах. Но ведь вот она, близко, и загадочные изумрудные глаза совсем как у того ирбиса!

Заметив, что гость пришел в себя, незнакомка тихо позвала кого-то снаружи:

— Братик, иди скорее! Он ожил!

Полог шатра откинулся — и внутрь шагнул беловолосый взлохмаченный мальчишка: в кожаной безрукавке, отороченной мехом и в таких же штанах. Серьёзные глаза, такого же глубокого зелёного цвета, как у сестры, бледное лицо с тонкими чертами — и затейливый знак на лбу: не то раковина, не то спираль. Но больше всего Джервада поразили крылья за спиной мальчугана: широкие, перепончатые, будто у гигантской летучей мыши. На сгибе каждого крыла — маленький острый коготь.

«Дэв?!» — мелькнувшая молнией мысль заставила вцепиться в рукоять кинжала; сабли при нём почему-то не было. В памяти вмиг всплыли все ужасные рассказы о крылатых слугах Великого шайтана, и он успел приготовиться к самому худшему.

«Сейчас за мальчишкой войдёт взрослый дэв и...»

— Ага, значит, бальзам на людей тоже действует, — заметил мальчик, осмотрев раны гостя. — Неплохо, к завтрашнему вечеру не останется и следа.

Тут Джервад запоздало удивился, почему ему больше не больно двигаться. А потом — озадачился ещё сильнее, когда понял, что брат и сестра говорят вовсе не по-эльдагски. Но… он их понимает!

— Ты думаешь, поправится? — нежный голос девушки прозвучал колокольчиком.

— Он живучий. Вон как далеко уполз с такими ранами, — взросло ответил мальчик. И обратился уже к Джерваду: — Не бойся нас, человек, мы не причиним тебе зла. — И улыбнулся: — Скажи спасибо моей сестре, что ей вздумалось прогуляться по горам. Это она тебя нашла.

Джервад попытался привстать и поклониться девушке, но она лишь отмахнулась и немедленно заставила лечь обратно:

— Окрепни сначала, потом благодарить будешь.

Вот так в его жизни появился Аруан — серьёзный маленький друг, сын тёмного владыки Кайера.

Поначалу Джервад опасался и его, и девушки: как-никак, всё-таки настоящие дэвы. Но они относились к нему с таким теплом и участием, что всякие мысли о злых кознях постепенно исчезли. Скоро он начал вставать, и спустя несколько дней Аруан предложил перенести его обратно к эльдагам.

Князь удивился и даже рассмеялся: настолько хрупким казался мальчишка. Куда ему, такому ребёнку, поднять в воздух взрослого человека?!

Но тот стоял на своём, и Джервад мало-помалу сдался. Да любопытно было, что из этой затеи получится.

«Если и упаду, то расшибусь не сильно», — думал он про себя.

К большому удивлению, мальчишка просто взял его за обе руки и стал шевелить губами, произнося какие-то слова.

А в следующий миг неведомая сила оторвала обоих от земли и помчала куда-то прочь!

Больше всего он боялся, что, упав с такой высоты, не соберёт костей.

Однако волшебный вихрь своё дело знал; донеся до места, опустил на гладкую площадку возле входа в пещеру — и затих, как будто его и не было.

Аруан разжал руки и улыбнулся.

— В этой пещере ждут твои люди. А если вдруг что — вот тебе кольцо. Потри — и я прилечу, где бы ты ни был.

С этими словами юный дэв исчез, а спустя мгновение из пещеры выбежали изумлённые эльдаги. Обнимая жену и дочь, князь Джервад ни словом не обмолвился им о своём чудесном спасителе...