Салфетка №61

Мир умирал.

Хотя нет, не так. Привычный мир умирал. Зелёные стволы деревьев огрубели, покрылись шершавой коркой, и вот уже не разберёшь знакомых лиц, не поговоришь по душам — черты избороздили уродливые морщины, руки навсегда замерли в одной позе. И теперь ни танцев под луной, ни пения — ничего!

Злоба выжигала сердце до пепла. Почему нельзя обрушить магию на уродливых существ в звериных шкурах, пришедших с юга? Почему нельзя раздавить их, как вонючих клопов? Почему само присутствие незваных дикарей убивало магию, высасывало её до последней капли из всего, до чего дотягивался их жадный ищущий взгляд?

Кругом были одни вопросы, и ни одного ответа.

Лилар тяжело вздохнула и прижалась щекой к шершавому лицу Дровня. Раньше он бы улыбнулся ей и укутал ворохом листьев, но не теперь…

По щеке скатилась одинокая слеза.

Его шаги пронеслись по лесу подобно раскату грома. Он ломился вперёд, не обращая внимания на ветки, бьющие прямо в лицо. Он был че-ло-ве-ком, а значит, не видел ничего и никого, кроме себя.

Лилар крепче сжала рукоять кинжала и соскользнула с дерева вниз. Ступни коснулись земли беззвучно, даже из ноздрей не вырвался воздух — оказывается, так просто не дышать, когда идёшь убивать.

Лес привычно принял её в свои объятья: деревья расступились, проказливо огладив ветвями с листвой тонкую фигурку, корни втянулись в землю, чтобы она не споткнулась, даже ручей притих, зажурчав в полсилы. Лес знал, на чьей она стороне, и тоже боялся умирать.

Она шла по человеческому следу, как вдруг тот внезапно оборвался.

Лилар едва не споткнулась о согбенную фигуру. Человек бился головой о землю и противно выл. Старейшины называли это обращением к Богу. Пф! Дикари были готовы часами валяться в земле, чтобы оставаться такими же слепыми и глухими, но только не смотреть, чтобы увидеть, и не слушать, чтобы услышать.

Для Лилар человек был опухолью на теле мира, надувшейся и воспаленной. Пусть старейшины трусят, у неё хватит сил, чтобы убить!

Лезвие взметнулось вверх и резко опустилось — аккуратно между лопаток, проткнув толстую медвежью шкуру насквозь. Человек завалился на бок и захрипел. Его пальцы соскребли с земли горстку опавших листьев. Взгляд метнулся в поисках врага.

— Лярамей мун, динго!* — победно произнесла Лилар и упёрлась ногой в размеренно вздымающийся бок дикаря. — Ярсей ляни туун. Грамбель!**

Стоило ей столкнуться взглядом с человеком, как мир моментально выцвел, лишившись всех красок. В груди засвербело, засосало под ложечкой. Она стояла на ногах и одновременно словно падала в пустоту. Магия вместе с жизнью покидала её.

Только взгляд дикаря по-прежнему оставался ярким, горячим. Он обещал сразу всё, запугивал и манил одновременно. Обессилев, Лилар упала на колени. Её душа бабочкой-однодневкой выпорхнула из тела, устремившись в чёрную пропасть человеческих зрачков.

— Люминес,*** — прошептала Лилар. — Губинэ кромле…****

Ощущения были странными. Лилар помнила, что умерла, и в то же время перед глазами раскинулся целый мир, с друзьями-деревьями, остроухими лесными жителями и, если ей не привиделось, с Хранителем Леса — единорогом.

Здесь всё дышало магией, было пропитано ей от неба и до земли. Лилар помнила родной мир таким, но… всё внутри кричало: «Это не он!»

Внезапно с оглушительным треском ломаемых ветвей с дерева упал человек. Он неуклюже плюхнулся на кучу опавших листьев и застонал. Следом за человеком на небе появились слова: «Макс был уверен в одном: если сейчас эльфийка заговорит с ним на одном языке, то ничего страшного, он случайно наткнулся на сборище Толкинистов, но если нет… то он ПОПАЛ».

Лилар прижала ладонь к губам, чтобы не закричать. Внезапное озарение заставило её замереть, а потом расплакаться от облегчения.

Мир не умирал, потому что не мог умереть. Законы сохранения энергии, магии и жизни возрождали его снова и снова, только каждый раз слегка изменённым.

P.S. А Создатель просто переписывал Черновик ^____^

* Лярамей мун, динго! — Получай по заслугам, дикарь!

** Ярсей ляни туун. Грамбель! — Сдохни, не оставив после себя потомства. Тварь!

*** Люминес — Создатель

**** Губинэ кромле… — Прости своё неразумное дитя…