Сломанный

Останки замка вынырнули из темноты внезапно. Единственная уцелевшая башня костлявой рукой просила милости у ночного неба.

— Красиво, — по-детски улыбнулся Ленни. — Когда-нибудь, когда мы купим нашу ферму, будет также красиво?

Джордж устало кивнул. Он сейчас был согласен и на вонючий, тесный барак, лишь бы тепло, сухо и дымилась в миске похлёбка.

— Джордж, а можно мне будет завести кроликов, когда мы купим нашу ферму?

— Не морочь мне голову!

— Ну скажи, Джордж, скажи!

— Конечно, Ленни! — зло сплюнул спутник. — Ты будешь сам их кормить.

— И гладить!

Идти в башню мужчина не рискнул. Мало ли кого ещё укрывает ночь. А у Ленни, ей-ей, был талант притягивать неприятности! Расположились тут — у подножия. В развалинах, укутанных будто в коконе, диким плющом. Ленни притащил охапку сухих листьев и веток. Костёр занялся быстро, даря мимолётную иллюзию уюта. Джордж достал из сумки одеяла и две банки с бобами.

— Джордж, а когда мы купим нашу ферму, мы заведём кур?

— Конечно, Ленни, если ты будешь вести себя хорошо, — банки он поставил как можно ближе к костру.

— Ты очень плохо себя вёл, Ленни. И мы опять вынуждены месить проклятую грязь на дорогах.

Друг несчастными глазами взирал с той стороны огня.

— Если бы не ты, Ленни, я прекрасно жил один, — мужчина тяжело вздохнул и повернул банки другой стороной, — получал каждый месяц свои пятьдесят долларов, честно пропивал, проводил ночь с девочками…

— Джордж, а давай заведём девочек, когда мы купим нашу ферму. Я буду их кормить и гладить. Тихо-тихо гладить, чтобы не поломать случайно. Как ту… мышь.

— Какой же ты балбес, Ленни.

— Если я тебе не нужен, так и скажи. Я уйду. Туда, где мне нечего будет ломать. И никто не отнимет у меня кроликов.

— И мышь, — ехидно брякнул Джордж.

— И мышь! — довольно подтвердил друг.

Звезды бесстрастно отражались в чёрной глади пруда. Странно, как в таком захолустье цвели лилии. И такая тоска брала за душу, что захотелось выть на луну. И рычать на себя, уставшего опекать верзилу с мозгами десятилетнего ребёнка, уставшего от дохлых мышей и птиц, спрятанных в широких карманах. И на Ленни, не способно соблюдать простейшие правила, проговариваемые каждый божий день. Ей-ей, злость берёт! Утопиться, что ли?

Мужчина достал губную гармошку, продул каждое отверстие, потёр о плечо и затянул любимую мелодию Ленни. Здоровяк довольно притопывал ногой, похлопывая ручищами по коленям.

— Джордж, а можно мне, когда мы купим нашу ферму, завести вот такую зверушку? — Ленни с трепетом и восторгом смотрел на друга.

Джордж не успел толком ответить. Пальца удлинились, смачно хрустя костями, мир сменил окрас и сузился до двух щёлочек, рот растянул болезненный оскал. Ударив в голову запахом тины, злость рванулась наружу.

Две банки так и остались у костра. Бесстрастно взирали звёзды, отражаясь в чёрной заводи пруда. Тянулась ввысь костлявая длань одинокой башни. «Бли-и-и-икс! Бли-и-и-икс!» — упоённо трещали в кустах сверчки. Лилии цвели.