Глава 1

На пустом ночном шоссе им никто не мог помешать. Оба были высоки и широки в плечах. Один светился небесным светом, разгоняя тьму. Другой был самой Тьмой. Крылья одного были словно крылья птицы, крылья другого напоминали перепонки летучих мышей. Ступни одного слегка касались асфальта, когтистые лапы другого крошили его.

Угрюмая и яростная решимость Амалиэля сражаться до последнего вызывала у демона только презрительную ухмылку. Легко уйдя от колющего удара, Кезеф снизу вверх полоснул его по груди. Лезвие клинка рассекло кожу, грудные мышцы и оставило зарубку на рёберных костях. Конечно, рана тут же и очень быстро начала затягиваться — регенерация на высоте. Но ведь и это было учтено. Яд, которым был смазан клинок, срабатывал на долю секунды медленнее, чем невероятные иммунные способности его противника, но не менее эффективно. Края почти затянувшейся раны почернели. А ещё через долю секунды пришла боль. Нет, не так — БОЛЬ. Страшная, ослепляющая, лишающая ориентации в пространстве и ввергающая в огненный ад БОЛЬ. Скорости, на которых бились оба противника, были запредельными для обычных сущностей, поэтому за эти доли секунды между ударом и вспышкой боли они успели обменяться целым каскадом ударов. Кезеф, зная, что сейчас произойдёт, ушёл в хладнокровную глухую оборону, сумев уберечь кисти рук от нескольких кручёных финтов, слегка отступил и взял клинок противника на контроль. А когда Амалиэля накрыл взрыв боли, вложил всю силу локтя и плеча, проворачивая кисть так, чтобы сбить его меч вниз. А после этого резким выбросом вверх врубил тому рукоятью меча снизу в подбородок. И финальным широким движением обведя клинок слева направо вокруг его головы у самого лица, с шагом назад, кончиком чиркнул ему по левой щиколотке и ударом разогнавшегося до мощи дизельного локомотива семидесятисантиметрового лезвия выбил оружие из дрогнувшей руки.

Падший Ангел Разрушения отступил чётким приставным шагом. Разрезанная щиколотка Амалиэля резким выбросом боли подкосила его колени. Тут же он рванулся вверх, преодолевая самого себя. До этого гордеца всё же дошло, с каким страшным противником он вознамерился тягаться. Но кто сказал, что его так просто отпустят?

Кезеф схватил его за правое крыло и с силой рванул вниз. Попытку приземлиться на ноги пресёк удар стопой в колено и Амалиэль рухнул на асфальт лицом вниз, слегка успев смягчить падение инстинктивно выставленными вперёд руками. Падший обрушился на его спину коленями, припечатав того к земле с такой силой, что хрустнули то ли позвонки, то ли рёбра. Оседлав его, он схватился левой рукой за его волосы и резко рванул на себя. Смертоносный отравленный клинок коснулся открывшегося напряжённого горла ангела.

— Это было даже не интересно, — Кезеф говорил спокойно, с бесконечной брезгливой ленью в голосе. — Слабеет воинство небесное…

— Не убьёшь меня сейчас — я тебя потом достану, — прохрипел поверженный.

— Смерть? — Кезеф усмехнулся. — Славная смерть в бою от руки могучего противника? Об этом ты мечтаешь? Мне не нужна ни твоя смерть, ни твоя жизнь. Ты грязь под моими ногами. Гордыня толкнула тебя с неба на землю, в пыль и смрад. Чтобы вознестись и доказать, что ты достоин быть хотя бы пылью у подножия трона моего господина, тебе предстоит пасть ниже. Гораздо ниже.

— Есть только Отец наш…

— Которого ты отринул, решив нарушить Его запрет самовольно спускаться к людям? — яд слов Кезефа был страшнее яда его клинка. — Пути вверх у тебя больше нет. Вознестись ты теперь можешь только через окончательное падение. И я помогу тебе в этом, брат.

— Ты мне не брат…

— Неужели? Разве ты забыл, как и от кого мы произошли? Дети одного Отца разве не братья? Только вы остались на одном уровне, а мы… Мы познали истину и стали сильнее.

— Слова демона…

— Ты думаешь, что силён? Ты вдвое слабее меня. Но ты этого не осознаёшь. Для того чтобы это понять ты должен потерять половину своей мощи. Всё познаётся в сравнении. И я помогу тебе познать истинную силу.

Быстро и точно клинок вошёл под плечевую кость правого крыла Амалиэля. Резкое и сильное движение по кругу и вверх и… Крыло ангела отлетело в сторону и легло на асфальт опавшим листом. Боль корёжила Амалиэля, почти лишая сознания. Он не чувствовал, как когти впились в него, как его подняли вверх. Кезеф мощными взмахами крыльев поднимался в небо, словно кондор, несущий в когтях ягнёнка. Его слова демонической силой убеждения проникали в разум жертвы, словно хирургический скальпель в ткань и боль не мешала воспринимать их.

— Я знаю, зачем ты спустился сюда. И знаю, что у тебя всё получится, если ты придёшь в мир людей с силой ангела. Ты слаб по сравнению со мной, но они ещё слабее по сравнению с тобой. Не считаешь, что это нечестно?

Амалиэль пытался ответить, но мог только глотать тяжёлый воздух, борясь с болью, чувствуя, как горит спина, по которой, преодолевая все возможности его могучего организма, расползается пятно гангрены, выжигающей кожу, ткани, мясо.

— Так вот, я уровняю ваши шансы. Только в битве с равным противником можно постичь свои пределы. Слабый враг делает тебя слабым, сильный — сильным. Среди людей нет тех, кто сильнее тебя. Но ты один. А их — легион. И помни главное.

Кезеф завис высоко над землёй, почти под облаками.

— Если тебе удастся задуманное, я снова встречу тебя. И испытаю, насколько сильнее ты стал. А сейчас — начни с малого. Преодолей себя.

Когти разжались и Амалиэль полетел вниз. Он попытался взмахнуть оставшимся крылом, но законы аэродинамики оказались вещью беспощадной — он только закрутился, теряя ориентацию в пространстве. Удар о землю был жёстким и беспощадным, как проклятие…

…Белая «Нива» двигалась по шоссе. Иван ехал спокойно, даже не пытаясь превышать скорость или нарушать правила. Он знал, что здесь и сейчас ни одного патруля ДПС — почти полночь, трасса, ведущая к городу пустынна. Но спешить было некуда. Спокойная езда по пустой дороге резко контрастировала с дневной суматохой переполненных улиц с рёвом клаксонов и постоянным напряжённым ожиданием неприятностей с любой стороны. Музыка тоже способствовала спокойствию и умиротворённости — «Льюизтаун блюз» с потрясающим саксофонным соло лился бальзамом на душу. Его лучший друг Серёга — поэт и романтик с боевым прошлым написал как-то:

«Включу проигрыватель. "Льюизтаун блюз" рекою нежности омоет

Мой напряжённый мозг. И тонко дрогнут губы — улыбнусь. И успокоюсь.

Пускай падут — и Карфаген и листья…»

Именно в это момент нечто непонятное пало на дорогу метрах в пятидесяти от него. В свете фар это было неожиданно и нереально, но он успел среагировать. Хорошо, что скорость была около восьмидесяти и дорога сухая. Затормозив метрах в пяти от места падения, он включил аварийку и вышел. На вмятом сильным ударом дорожном покрытии лежал человек.

— Твою же… — Иван посмотрел вверх.

Откуда он упал? Деревьев рядом нет, столбы высоковольтных электропередач идут дальше в поле. Из самолёта выпал? Вертушку или моторный самолётик типа «Кукурузника» он бы услышал. Значит из чего-то повыше. Следовательно, исход летальный. Если, конечно, это не Чев Челиос в исполнении Джейсона Стэтема из фильма «Адреналин».

Он поколебался немного — вроде бы надо удостовериться, что клиент скорее мёртв, чем жив, прежде чем звонить в полицию — «скорая помощь» здесь вряд ли понадобится. А если не поверят, что он упал сверху, решат, что он его сбил? Да нет, не прокатит — на машине ни царапины. Ладно, посмотрим, что там.

Иван сделал шаг вперёд и тут же отскочил назад — лежавший на асфальте пошевелился. Что-то непонятное взвилось над его телом, словно плащ от порыва ветра. А потом он начал со стоном подниматься. Сначала на четвереньки, низко наклонив голову, потом встав на колени. За его спиной трепыхалось что-то, больше похожее теперь не на ткань, а на крыло.

Жив?! Иван бросился к человеку.

— Не вставай, не вставай!

Как бы там не было, но после такого падения переломов у мужика — он теперь видел, что это мужчина — должно быть море. Да и сотрясения всех внутренних органов…

— До города довезёшь? — внезапно спросил мужик очень сильным, пробирающим на уровне резонирующего с организмом звука голосом.

— Я сейчас «скорую» вызову. С таким сотрясением, как у тебя, я тебя даже трогать боюсь, не то, что везти. Потерпи, — Иван вытащил из кармана телефон.

— Не надо никого.

Мужик поднялся на ноги и телефон едва не выпал из руки Ивана — настолько громко и явственно захрустели кости пострадавшего. Казалось, что сейчас он закричит от боли, потеряет сознание и рухнет обратно на асфальт. Но он только недовольно поморщился и повёл правым плечом. Иван был мальчишкой довольно таки богатырского телосложения — два и два ростом, с широкими плечами, двадцати пяти лет от роду, спортивный. Но этот мужик выглядел ещё более внушительно — словно старший брат или батя — на полголовы выше, такой же широкий в плечах, непонятная хламида (или туника на манер греческих — не разберёшь) не мешала оценить довольно органичную мускулатуру торса и рук.

— Просто доставь меня в город. И забудь, что видел меня.

— Такое забудешь, — буркнул Иван. — Садись.

Он уже ничего не понимал, но интуитивно чувствовал, что помощь мужику уже не нужна. Мистика какая-то. Он сел в машину, мужик втиснулся на пассажирское сиденье. Плеча Ивана коснулись мягкие перья. Шока ему и так хватило на сегодня, несмотря на то, что нервы у него были в полном порядке. Но сейчас он окончательно разглядел и удостоверился — у мужика были крылья. Точнее одно крыло — левое.

— Испытание прототипа оказалось неудачным? — как можно небрежней спросил он, трогаясь с места.

— Какого прототипа? — не понял мужик.

— Я про крылья. Вроде проект «Икар» ещё в древней Греции доказал свою несостоятельность.

« — Господи, что я несу? Похоже нервы. Ещё бы — мужик с неба упал, потом встал как ни в чём ни бывало, крыло за спиной. Было бы два — чистый ангел», — подумал Иван.

— Тебе это ни к чему знать, — сурово отрубил попутчик.

Крыло дёрнулось словно живое, толкнув в плечо.

— Ты бы снял его, мешает. И тебе и мне.

Мужик посмотрел на него как на полоумного, потом задумчиво прищурился.

— Вообще-то ты прав. Надо снять. Пользы от него ноль, только демаскирует. Поможешь?

— Хочешь, поедем ко мне в гараж, у меня инструменты все есть. Потом отвезу тебя куда надо.

— Ты город хорошо знаешь?

— Да, я местный. А ты откуда?

— Издалека, — неопределённо ответил попутчик. — Ты местного авторитета Хазифа знаешь?

Иван внутренне напрягся, но ответил спокойно:

— Его все знают.

— Где его найти?

— Он часто в «Караване» тусит. Ресторан такой на набережной. Или в гостинице на площади. Или у себя на даче. Где и когда именно я не в курсе.

Зазвонил телефон. Звонил Серый.

— Вань, доброй ночи. Ты ещё в дороге?

— Да, Серж, привет. Что хотел?

— Да хотел к тебе подойти, в гаражи. Ты ведь туда сейчас?

— Ну… так то да. А что надо?

— Да просто посидеть, стресс снять. Что-то нервы не в порядке…

— Выпить захотелось?

— Не без этого. Да и просто поговорить.

— Серж, я никогда не против твоей компании. Я просто не один, тут человеку помочь надо…

— Ты с бабой что-ли?

— Нет, знакомого подвожу.

— Ну, ничего, я подожду.

— Так ты уже у гаража сидишь? — догадался Ваня.

— Ага. Достало всё, Вань.

— Ладно, я минут через тридцать буду, уже в город въезжаю.

— Жду.

Положив трубку, Иван минут пять ехал молча.

— Меня Иван зовут, — сказал он.

— Амалиэль, — ответил мужик, спокойно глядя вперёд.

Иван невольно покосился на него. Вроде на лицо и по говору вполне русский. Ну, Амалиэль, так Амалиэль. До гаражей доехали молча. Мужик только с интересом смотрел по сторонам, словно впервые был в городе.

…Иван отключился и Сергей откинулся спиной на стену гаража. Друг был его спасением от таких моментов. Моментов, когда память била по нервам беспощадно и больно.

Случалось вам когда-либо пить с ветеранами боевых действий? Когда они рассказывают о том, что пришлось пережить «там». Неважно, где «там» — под Сталинградом, под Кандагаром или под Грозным. Они рассказывают, погружаясь в свои воспоминания, растворяясь в них, рассказывают не для окружающих, а для себя, переживая те самые моменты. И в какой-то миг перестают воспринимать настоящее, полностью увязнув в прошлом. А потом поднимают глаза и видят вас. Он только что был в окопе, блиндаже, в атаке, под обстрелом, где рядом были только свои пацаны, знакомые до последнего жеста и интонации. А тут он вдруг видит вас, людей, с которыми он на тот момент ещё и знаком не был. И для него, в данный момент в своём мозгу, воображении и чувствах, взвихрённых воспоминаниями и алкоголем, вы не существуете. И проявляетесь в реальности как абсолютно чужие лица. И дай Бог, чтобы вас в такие моменты восприняли как долгожданное подкрепление. А не как чужих, а, следовательно — врагов. И потому хватаются за нож, стул, рвут из кобуры наградное оружие с криком — « — Вы кто такие?!!»

Подобное было и с ним. В такие моменты он сам себя воспринимал не как Сергея, сотрудника охранного агентства, двадцатипятилетнего парня, а как Воробушка.

Почему «Воробушек»?

Первый раз он встретился со своими будущими сослуживцами, будучи ещё простым мотопехотным рядовым, когда колонна из БТР и двух «Уралов» попала в засаду. Погибли почти все из двух отделений, передвигавшихся в расстрелянных грузовиках. Боевики захватили контуженных водителя и стрелка из шедшего головным и подорвавшегося на фугасе БТРа. Он сам отстреливался в круговую, экономя каждый патрон, прикрывая троих раненых товарищей, один из которых был без сознания. Он сумел оттащить их от горящих машин под прикрытие больших камней у дороги. И теперь, вогнав в АК последний магазин, кричал:

— Лёха, гранаты готовь! Подойдут ближе, рви гадов! Одну нам оставь…

В этот момент группа спецназа во главе с его будущим командиром, шедшая мимо по своим делам, оценив обстановку, зашла в тыл увлёкшимся боевикам и технично, тихо, качественно унасекомила их под ноль.

Выстрелив последний магазин, он бесполезно щёлкнул в перебегавшего прямо перед ним из одного укрытия в другое боевика, выругался и потянулся за гранатой. И тут боевик на бегу сложился пополам, рухнул на колени и ткнулся лбом в землю. Посмотрев по сторонам, он перекатом метнулся к упавшему, так и не взяв гранату, сжимая в левой руке штык-нож. Подобрал автомат убитого, обшарил того на предмет патронов. Поднял глаза и тут же ударил снизу вверх ножом, в попытке достать человека, стоявшего прямо перед ним. Тот легко ушёл от выпада, через миг нож полетел в одну сторону, он в другую. Подпрыгнул, согнулся, словно барс перед прыжком.

— Боец, отставить!

Голос за спиной прозвучал властно и уверенно. Он резко развернулся, фиксируя краем глаза вооружённых людей вокруг. Перед ним спокойно стоял коренастый человек, в форме без знаков различия.

— Тихо, парень, свои, — сказал тот боец, который только что его обезоружил.

— Фамилия, звание, — требовательно спросил командир группы.

— Ага, щас, — без тени субординации огрызнулся он. — Кто такие?

— Спецназ армейской разведки, сынок, — командир слегка усмехнулся. — Это всё, что тебе нужно знать. Мы вам только что помогли, чем могли. Ещё что-то нужно?

— Патронов и воды. Перевязочные материалы для раненых. И обеспечьте их безопасность, пока я догоню тех тварей, которые наших утащили.

— Угомонись, боец, — хохотнул его недавний противник. — Ребят твоих мы отбили, вон они. Патронов с убитых насобираешь, воды дадим. Минут через двадцать тут армейцы будут, подберут твоих. Так что расслабься, умойся, причешись. А то растрёпанный, как воробушек.

Ему тогда пришлась по душе аура спокойствия, уверенности и какой-то непобедимости, исходившая от этих сильных и умелых хищников. После этого они встретились ещё, тоже в боевой обстановке. Тот боец сразу узнал его:

— Смотри-ка, Воробушек! Ну, всё, победа за нами.

А когда они встретились в третий раз, командир группы решил, что таких совпадений не бывает и это судьба. Через некоторое время, уже в сержантском звании, он был откомандирован в распоряжение этого майора. И так и прижился в группе под позывным «Воробушек»…

…Из омута воспоминаний его вырвал свет фар, ударивший в глаза.