Глава 2. Шанс, который выпадает раз в жизни

— Доченька моя, я так тобой горжусь, — мама поставила передо мной миску с горячим куриным супом. — Ты с отличием закончила школу, не смотря на то, как трудно тебе порой приходилось.

Я никогда не рассказывала матери о том, какие на самом деле у меня отношения с однокурсниками. Но она все равно догадалась. Мама всегда удивительно тонко чувствовала, что у людей творится на душе. А уж свою дочь и её непростой характер она знала, как свои пять пальцев.

— Это были интересные годы, мам, — проговорила я, набирая в ложку горячую жидкость. — Они меня многому научили.

Она только улыбнулась, стискивая мою руку своей, спрятанной в темную перчатку. Холодная вода реки, в которой моя мать стирала белье, и мыло сделали свое дело — некогда красивые ладони мамы теперь покраснели и потрескались. Она стеснялась этого и прятала их. На сэкономленные от стипендии деньги я присылала ей мази и настойки, но они не особо помогали.

Моя мать красивая женщина: светлые длинные волосы (летом выгоравшие на солнце до платинового оттенка), мягкие и плавные черты лица, большие синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, и тонкие бледные губы. Но главным, была её теплая, искренняя и нежная улыбка. Будь я поэтом, сказала, что такая улыбка вполне может растопить самое холодное сердце.

Но красота моей матери уходила, пропадала, пожираемая возрастом, бедностью и болезнью, развитие которой она от меня тщательно скрывала. Этот легкий кашель, как она его называла, порой заставлял её задыхаться, а после очередного приступа поспешно прятать окровавленный платок.

Я предлагала ей много раз уехать в Викторию. В столице есть шанс найти работу получше и доктора, и медикаменты, но она меня не слушала. Говорила, ей и здесь нравится. А кашель… Он скоро пройдет.

— Возможно, ты даже встретишь своего отца, — мечтательно протянула моя мать.

Мой отец.

Я не знаю ни его имени, ни тем, кем он был (или еще есть) на самом деле. Не знаю, жив он или мертв, есть у него семья и дети. Да и не хочу знать, если честно.

Мать его встретила, когда ей было шестнадцать. Молодая и наивная девушка влюбилась с первого взгляда в таинственного незнакомца, остановившегося в их деревне. Он мало ей рассказывал про себя, но мама и так поняла, что он не из простой семьи. Об этом говорили и его манеры, и его речь, вещи — всё ясно указывало на то, что их роману не перерасти во что-то большее.

Но разве в шестнадцать об этом задумываются?

Они расстались спустя месяц, когда ему пришло письмо из столицы. Больше мои родители не виделись. А спустя девять месяцев родилась я, и мою маму родственники выгнали из дома. Потаскухе с бастардом, как они сказали, не место под крышей добропорядочных людей.

Сперва мать пыталась найти отца, но оказалось, что имя, которое он ей назвал и то место, где живет, — всё вымышленное. Он обманул её, воспользовался и бросил. И даже не смотря на это, мать продолжает хранить ему верность. Красивую девушку, даже с ребенком, звали замуж многие, но она продолжала ждать, что отец вернется. И сейчас она верила, что я его смогу встретить в столице...

Однажды я спросила, как сильно я на него похожа, и она с улыбкой сказала, что очень. От него мне достались темные волосы и смугловатая кожа, порой (по её словам) я хмурюсь точно также, как и он, или гляжу задумчиво. Мама говорила, что и умом я в него пошла: сама она не умела ни читать, ни писать, но сделала всё возможное, чтобы её дочь получила образование.

— Может быть и встречу, — пожала я плечами.

Я никогда не говорила ей, что не жажду этой встречи.

— Когда твоё распределение?

— Послезавтра. Так, что мне надо будет уже завтра вернуться в Викторию.

Мама понимающе кивнула и постаралась скрыть свое разочарование моим скорым отъездом. Мы не виделись полтора года. Учеба отнимала все мое свободное время и силы. И я чувствую, что практика тоже будет не из легких.

После ужина я немного прогулялась по деревне, уже разросшейся до размеров небольшого городка. Река, протекающая через нее, служила для большинства главным источником дохода. Рыбы здесь всегда было много.

Вдоль влажного и глинистого берега были воткнутые деревянные колышки с черными, выжженными пометками — уровень до которого река дошла при прошлом разливе. Я невольно вспомнила нашу детскую игру, правила которой заключались в том, чтобы отгадать, как далеко вода зайдет в этот раз. Победитель забирал у остальных самые красивые речные камешки (тогда это было большое богатство), разноцветные стеклышки и фантики от конфет.

Я прогуливалась по родным и знакомым местам, зная, что вряд ли увижу их скоро. Мне встретилось несколько знакомых, а затем я вернулась обратно, к матери.

Она снимала небольшую комнату у пожилой пары рыбаков. Их дети давно поддались в столицу и слали родителем немного монет на месяц. Мама довольно часто помогала хозяйке по кухне и с уборкой дома, а та закрывала глаза, когда матери не хватало денег заплатить за жилье. Так и жили.

Спали мы с мамой на одной узкой кровати, прямо, как в детстве, — прижимаясь друг к другу.

Я долго не могла уснуть, поглощенная мыслями о практике, о том, как всё скоро поменяется. Конечно, лучшим ученикам предоставляется куда более лучшие места для работы, нежели тем, кто закончил школу с низким баллом. Но как они отреагируют на мое происхождение? Не хотелось, чтобы во мне видели только дочку прачку, рожденную от непонятно кого ...

Я то засыпала, то снова просыпалась, разбуженная надрывным кашлем матери. В мягком полумраке комнате я видела, как она стояла у стены, опираясь на нее рукой, и кашляла, а потом долго разглядывала кровь на своих пальцах ...

Местный врач дал ей травяные отвары, но они не оказывали нужного эффекта. А местная ведьма заговаривала ее кровь, и тоже ничего не могло помочь. Мы обе знали, что это значит, и обе не говорили друг другу правды. Будто бы это могло оттянуть неизбежное ...

Мама снова легла в постель, и я обняла ее, прижавшись к груди.

Так я окончательно и провалилась в сон.

А снился мне незнакомый человек с черными волосами на вороном коне и моя мать. Во сне она была моложе, примерно одного со мной возраста. Она шла по дороге, напевая песню, и всадник остановился рядом с ней. Он протянул ей руку, и мать без сомнений приняла его предложение, будто бы они были давно знакомы. Незнакомец ударил пятками в бока своего скакуна, и тот сорвался с места.

Подняв облако пыли, они скрылись с моих глаз.

Вернувшись в Викторию, в общежитие (нам оставили комнаты до результатов распределения), я обнаружила под дверью письмо, адресованное мне. Плотная хорошая бумага и печать с гербом министерства. Не было сомнений, что это письмо касалось моей практики.

Дрожащими руками я сломала печать, вытащила сложенный вдвое лист и принялась за чтение.

Сердце билось настолько быстро, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди. Ладони тотчас стали влажными. Я перечитывала написанное, не веря своим глазам. Раз за разом, пока правда, невероятно сладкая правда, не дошла до меня.

Меня приглашали на собеседование в министерство международных дел. Их заинтересовали мои старания в школе и теперь им хотелось бы поговорить со мной лично.

Это была не просто большая удача. А БОЛЬШАЯ удача. Шанс, который выпадает раз на миллион.

О, боги!

Я начала метаться по комнате, не пытаясь сдержать рвущейся наружу радости. Попрыгав немного на кровати и протанцевав, я замерла перед настенным зеркалом. Сдула прядь волос, лезущих в глаза, строго посмотрела на свое отражение.

Ты должна показать им себя, Адель.

Другого шанса не представиться.

Вот та самая возможность изменить свою жизнь, о которой ты так долго мечтала.

Ты сделаешь всё, что в твоих силах.

И всё станет хорошо, Адель.

Для тебя и для мамы.

*****************

Холодное море сегодня было в ярости. Неистово набрасывались серые, обесцвеченные воды на острые и кривые скалы, разбиваясь на тысячу брызг. Снова и снова, взбиваясь в мутно-грязную пену. Ветер не отставал от своих коллег: он пригнал с севера темные и тяжелые тучи, обещающие вот-вот разразиться дождем.

Он стоял на самом краю обрыва, глядя на яростные волны. Море всегда манило его. Трудно представить что-то более прекрасное, чем эта стихия… Особенно, когда она проявляется во всей красе своего гнева.

В это места зима пожаловала рано. В королевстве только началось лето, жаркое и знойное, как он помнил из детства. Здесь же лета не было вообще… Зима, весна и снова суровая зима, устилающая землю двухметровым покровом снега.

В тех воспоминаниях, которые еще сохранились о доме, он помнил именно лето. Летние королевские балы, летние цветущие сады, летнее теплое море… и то последнее лето, когда его отца казнили. Тогда тоже был ясный солнечный день. День, когда ничто не предвещало плохого.

Он не видел этого, но есть люди, которые умеют хорошо описывать словами. Он словно увидел смерть своей семьи воочию: сперва матери, брата, затем и отца. Его голова висела семь месяцев на воротах замка. На нее напялили шутовскую бумажную корону. Последняя шутка над поверженным врагом.

Он прикрыл глаза, вдыхая соленый и холодный воздух.

Изгнанникам не положено лето. То лето (и все следующие), в Виктории, ему придется завоевать: мечом, огнем, страхом и кровью. Отомстить всем, кто погубил его семью, и убить тех, кто будет способен это сделать в будущем.

Но это всё будет позже.

Намного позже.

Он опустил взгляд на письмо, зажатое в руке. Всего несколько слов, выведенные таким знакомым почерком.

"Запасись терпением. Осталось немного. Я напишу сразу же, как только всё начнется".