Кусь 2.

Я стояла у окна, уперев руки в подоконник и прислонившись лбом к прозрачному стеклу. Вернее к тому, что по всем определениям должно было быть стеклом, однако, таковым не являлось. Странная субстанция более всего напоминала мне сильное магнитное поле: не видимое глазу, но ощущаемое сопротивление. Сквозь него волшебным образом проникал воздух, причем как изнутри наружу, так и снаружи внутрь моей комнатенки. Но твердая материя пролезать отказывалась, отталкиваемая невидимой силой. Скреби не скреби — ногти не испортишь. И разбить, подобно привычному стеклу, не возможно. Проверенно — факт. Я покосилась на разметанные по полу, блестевшие в лучах янтарного солнца, осколки от пары внушительного размера ваз, одного бокала и симпатичной в прошлом статуэтки, позаимствованной с книжной полки. Подумаешь, не мое — не жалко. Ради науки ведь старалась...

Мысли вяло перетекали одна в другую, не внося ясности в сложившееся вокруг моей невезучей персоны непростое положение. Беседа с моим недавним посетителем, добрым вестником славных событий, спасшим меня от неминуемой самоликвидации рассудка в результате возникшего после инцидента с Тишиасом комплекса вины, продлилась долго. Став по-настоящему интересной для обоих сторон, а лично для меня — достаточно информативной, чтобы проваляться целую ночь без сна и чуть ли не впасть в эмоциональную горячку. На столько интересной, что лишь утром я поняла, что забыла поинтересоваться именем зеленоглазого просветителя. Надо отметить, что собеседник мне достался какой-то мутный. Ни единого лишнего слова, ни одной посторонней эмоции. Словно машина, созданная для того, чтобы выманить у меня как можно больше информации, сообщив взамен ничтожные крохи. Ну ничего! Мы тоже не лыком шиты!

В целом я сочла гостя вполне приятным в общении. Мужчина изо всех сил держал себя в руках, не позволяя себе лишних вольностей в выражениях, хотя порой видимое спокойствие доставалось ему не легко. Реакции на отдельные мои заявления или пояснения, заставляли его то покрываться красными пятнами, то бледнеть аки январский снежок, а смоляные волосы то и дело принимались шевелиться, стремясь вырваться из тугой косы и встать дыбом. Наверное, он с большим удовольствием в некоторые моменты наорал бы на меня матом, но глотал свое негодование и вымученно улыбался. Вот, что любопытство с людями делает! Хотя, нет. Вовсе не с людями.

И так, вот некоторые полезные факты, что удалось мне вынести из нашей беседы.

В данный момент я нахожусь в мире под названием Берр (намного ли это лучше, нежели сойти с ума, судить сложно). Он делиться на неполный десяток стран, здесь именуемых Землями, и мне 'посчастливилось' попасть в земли, что населяла древняя раса дроу, ведущая свое начало от самих создателей — Мудрецов (а Мудрецы, как я поняла — вроде богов, создавшие все живое и управляющие судьбами). Земля эта звалась… а, в общем, не важно как она звалась (язык сломаешь, если честно), на 'ф' как-то. Переместиться сюда мне поспособствовали слуги таинственного ордена Возрождения, причем собеседник уверял, что булка с корицей — только досадное совпадение. Перенос посредством пищевого внедрения в принципе не возможен. Как знать, как знать… я совсем недавно тоже считала, что всякие там переносы в иные миры — удел фантастов да их поклонников, и вот, пожалуйста! Но самая главная, но отнюдь не самая приятная новость — меня не смогут вернуть домой. Когда же я, горестно пошмыгав носом, пораженная коварством судьбы в самое сердце и слезные железы, разревелась, дроу сообщил, что ни имел в виду вообще никогда. Как только Ковен сильнейших магов разгадает тайну заклинания, что затащило меня в Берр, они без промедлений отправят меня обратно. Слабое, надо сказать, утешение. Вспомнилась мама и братья, друзья и коллеги. Что же они подумали, ведь прошло более полумесяца? Мама, наверно, с ума сходит! Как бы не решила, что ее ненаглядная единственная дочка почила от руки городского маньяка… Я снова хлюпнула носом и прикрыла глаза. А ведь если способа вернуть меня домой не обнаружится, то для нее и для всех остальных я действительно окончательно и бесповоротно погибну...

Усилием воли разогнав сгустившиеся в душе тучи, я снова обратилась к осмыслению свалившейся на меня горы сведений о новом и совершенно не знакомом мире. Нужно думать о насущных проблемах, а пореветь еще ни один раз успею.

Сплошь и рядом в Берре обитали маги. Они встречались среди представителей всех рас и пользовались почетом и уважением в зависимости от класса своих способностей. Все маги объединялись в Ковен, игравший не последнюю роль в судьбе Берра. Жаль, что у меня чудесным образом не открылись какие-нибудь способности — решило бы много проблем. Да и вообще не справедливо оно как-то! В книжках вот у героев всегда обнаруживается этакий дар, что позволит и горы свернуть, и даже мир спасти. А мне, стало быть, и тут не повезло.

Люди здесь тоже присутствовали и даже обладали собственной Землей. Но собеседник четко дал понять, что ни он сам, ни остальные дроу ни в грош их не ставят. Как я не силилась понять, откуда растут ноги у столь предвзятого негативного отношения, мне это так и не удалось. Прямо таки обидно за собратьев по крови! Выслушав все рассуждения дро о 'недорасе', мне стало казаться, что главным источником ненависти стала зависть. Ведь не смотря на свою потрясающе по здешним меркам короткую, прямо таки мимолетную жизнь, среди людей встречалось самое большое число могущественных стихийных магов. Людям в Берре подвластны все четыре стихии: ветер, дождь, пламя и земля. А так же множество иных, питаемых внешними космическими силами направлений, будь то телепатия, иллюзия, врачевание. Тогда как сами дроу никогда не смогут овладеть стихиями ветров и вод, а их противоположность эльфы (они тоже счастливо жили в этом удивительном мире!) никогда не обуздают пламя и землю. Однако, именно среди людей наблюдалось огромное число отрицательных личностей, к которым отнесли невезучую меня. У других рас это было крайне редкое и очень неприятное явление.

Так же в этом сказочном мире проживали такие знаменитости, как гномы, орки, тролли, кентавры, гоблины, дриады, гарпии, драконы, грифоны и прочие не знакомые мне индивиды, запомнить с первого раза которых я увы оказалась не в состоянии. А так же огромное количество нечисти различного уровня разумности (куда уж без нее!). Помнится, не удержавшись, я помянула святую инквизицию, от чего мой новый знакомый пришел в полнейший и продолжительный шок. Мне едва удалось вернуть ему способность к речи.

Если я правильно поняла, то дроу относились надменно-неприязненно ко всем, не принадлежавшим их расе. Гномы — грязные камнедробильщики, орки — дикие сыроеды, а эльфы вообще не стоят упоминания. Тут я несогласно фыркнула, ведь из повествования зеленоглазого дро ясно следовало: нет лучше оружия, чем куют в горных кузницах гномы, лошадей выносливей и сильней орочьих рысаков, а так же неповторимого по своей красоте эльфийского зодчества. В общем, все многочисленные расы Берра, недовольно ропща друг на друга, умудрялись жить в удивительной гармонии — у каждых было что— то исконно лучшее, чем у остальных, помогая поддерживать стабильность экономической и политической ситуации в мире. Ненависть их была по особому гармоничной и обоюдной.

Одни лишь люди, по словам моего собеседника, доставляли сплошные проблемы и никакой ощутимой пользы. Разве что дешевую и туповато-необразованную рабочую силу. Я неизвестный продукт стороннего мира, но по принадлежности своей ни кто иная как человечка, потому сложившиеся стереотипы распространяются и на меня. А значит негативное отношение к моей недорасе в целом, сулит множество проблем и недопониманий именно моей мало полезной персоне. Об этом не слишком приятном факте меня тоже любезно предупредил словоохотливый дро.

Так же особенно стоит отметить вниманием сторонние миры. Дро рассказал, что в иные давние времена многие маги могли беспрепятственно перемещаться между мирами. Существовали даже особые коммерческие сети для желающих сменить место жительства с обоих сторон. Пока однажды переселенцы с одного из миров не привезли с собой страшную болезнь, поражавшую всех без исключения, не взирая на положение в обществе и расовую принадлежность. Смертоносная эпидемия выкосила две трети жителей Берра, прежде чем маги отыскали лекарство. С тех пор перемещение между мирами объявлено вне закона и дозволяется лишь в крайних случаях с позволения правителей Земель и Ковена. Так что мало того, что меня затащили в Берр без спроса согласия, еще и совершенно кощунственным, незаконным путем!

Если на нашей бренной планете правят деньги и связи, то здесь, на Берре, дела обстоят намного сложней. Общим критерием власти является ничто иное, как магические способности отдельных личностей. Если ты — сильный маг, то без проблем можешь смело претендовать на свою крупицу власти, влияния и капитала. Так же, как и отпрыски аристократических семей (чаще всего получившие в наследство от предков магическую одаренность). У дроу такие семьи именуются кланами, у эльфов семьями, у орков общинами, а у гномов… что-то не помню, как у гномов. Отличились, как всегда, люди. У них сродни положению на Земле, правили деньги. Человеческая аристократия тоннами скупала артефакты и амулеты, чтобы искусственным образом получить магическую положительность, заимев хотя бы крупицу драгоценного, чтимого превыше всего дара. А предприимчивые дроу неплохо зарабатывали на их глупости и ограниченности, сбагривая им никчемные безделушки за баснословные суммы. Наверное, стремление во всем быть не хуже других у людей заложено на генетическом уровне.

Вот, пожалуй, и все основные знания, что мне удалось вынести из долгоиграющего разговора. Не густо, конечно, но нескольких часов явно не достаточно, чтобы в подробностях изучить новый, совершенно незнакомый мир. Для этого должны пройти годы полного погружения в социальную среду общества. Что меня и ожидает, если маги не сумеют или просто не захотят разгадать ритуал, при непосредственном вмешательстве которого я и угодила в завораживающий и пленяющий своими тайнами Берр. Я помрачнела: а ведь дро, мой собеседник, всячески старался меня эмоционально подготовить именно к такой плачевной участи, беспрестанно твердя о особой программе адаптации, что разработает специально для меня. Это должно помочь мне свыкнуться с мыслью, что я стала пожизненной заложницей обстоятельств и выделить во мне какие-либо таланты, позволяющие мне при умелом применении самой зарабатывать здесь на жизнь. Что-то мне настойчиво подсказывало, что нелестное отношение к моей родной человеческой недорасе со стороны дроу выявит таланты доярки, горничной или прачки. Ничего боле мне не пристало уметь по определению.

Перспективки — так себе. Но не стоит накручивать себя раньше времени. Все еще может разрешиться в мою пользу.

...

Ближе к концу дня (время я определила приблизительно, сославшись на клонящееся к закату солнце) моя жизнь начала налаживаться. Две потрясающе красивые остроухие барышни, стройные, грациозные, с струящимися по спинам гривами шелковистых ухоженных волос, выразили готовность проводить меня в новую просторную комнату. Ни то, чтобы я была этому несказанно рада — на тот момент я чувствовала себя еще слишком слабой, а усиленная мыслительная деятельность вконец меня измотала. Голова гудела, а ноги подгибались от усталости, заставляя мечтать о мягкой кровати и долгом восстановительном сне. Но пришлось смириться с неизбежным. Плюс возможность увидеть что-либо кроме своей комнатушки подстегнула нервную систему, давая дополнительный заряд сил.

Однако, мои сокровенные надежды не оправдались. По дороге мне не удалось хоть сколько-нибудь насладиться красотами королевской резиденции — идти было совсем близко. Да и дроэли, мягко говоря, не горели желанием проводить мне экскурсы. Сперва я, правда, пыталась соблазнить своих проводниц немного погулять, но взгляды, которыми меня наградили в ответ, стали красноречивей всяких отказов. Всю дорогу дроэли самыми разными способами старались выразить свое ко мне пренебрежение, и, надо сказать, это несколько раздражало. Совсем немного. Малую малость. Так что, подходя к двери я готова была выцарапать их надменные глазки. Подобралась, напряглась и… выкинула эту идею из головы. Два трупа не решат моих проблем, не заставят дроу отнестись ко мне с уважением. Похоже, придется привыкать чувствовать себя паршивой овцой в племенном стаде.

Но легкое расстройство, успевшее подпортить и без того не радужное настроение, выветрилось, как только я оказалась на пороге своих роскошных апартаментов. Для короля они были несколько тесноваты, но для меня, среднестатистического менеджера по продажам, казались целым отдельным дворцом. Я тихонько восхищенно ахнула. В открывшемся моему ошарашенному взору помещении мог бы с комфортом разместиться на постоянное место жительства целый взвод солдат. Ну, или как минимум, добротный спортзал. Предзакатный солнечный свет нежными розовыми лучами падал из двух огромных окон на насыщенно-бардовую обивку стен, отражаясь от них кровавыми бликами на резной деревянной мебели и высоком потолке, увитом причудливой лепниной. Широкая кровать, сокрытая под парчовым балдахином, больше смахивала на танцпол. В мой воспаленный от обилия впечатлений разум вкралась трусливая мыслишка, что по утру я рискую заблудиться в обилии подушек, перин и простыней и потерять свое вконец исхудавшее тельце. Одни вещевые шкафы темного дерева равнялись своей общей площадью моей скромной московской квартирке! А письменный стол! Да я в самых искушенных своих мечтах стеснялась представлять подобное! С открытым от неподдельного изумления ртом, я уставилась на библиотечный 'уголок'. Хотя, что это я уголок? Не уголок, а целый уголище, занявший две свободных от окон стены.

Еще раз обведя свои хоромы слегка выпученными в переизбытке чувств глазами, я запоздало вспомнила, что людям свойственно дышать. Голова кружилась, грудь мою уже разрывало от недостатка кислорода, и я со свистом втянула чуть сладковатый воздух.

— Вот это да-а-а! — Выдохнула я благоговейно. Не знаю, сколько бы еще длилась моя пришибленная эйфория, если бы за спиной тонким женским голоском вдруг не зашипела гадюка:

— Его Величество не заслуженно щедр к тебе, человечка!

Весь восторг от созерцания чуда в виде новых апартаментов моментально и безвозвратно испарился. Мне показалось, что перед моим не в меру размечтавшимся носом с грохотом захлопнулись врата рая, а ангелы ехидно захихикали в лицо. Я медленно обернулась и напоролась на откровенно ненавидящие взгляды двух своих провожатых дроэль. Зачем они остались? Чтобы вдоволь пооскорблять меня в спину?

— Извините, дроэли, но если я правильно понимаю — это мои апартаменты? — Вежливо поинтересовалась я, отогнав клубившуюся ярость.

— Уверенна, что не надолго! — Прорычала та, что повыше.

— И я буду жить здесь совершенно одна? — Проигнорировав сочившуюся ядом шпильку, уточнила я.

Дроэли как по команде покрылись пунцовым румянцем негодования.

— А ты надеялась, что кто-то разделит с тобой ложе!? — Подавшись назад от омерзения, визгливо прохрипели они.

Уровень закипавшей во мне злобы повысился до критической отметки, из ушей повалил пар, и я наконец спустила вожжи:

— Так какого дьявола вы, две дряхлые крысы, делаете в моих покоях!? — Угрожающе сделав шаг по направлению к дроэлям, я страшно оскалилась.

Проводницы испуганно отпрянули, не ожидая такого напора, и воззрились на меня выпученными глазенками, словно пара мопсов на таракана. Видно, им впервые пришлось встретится с буйно-помешанной человечкой.

— Да как ты смеешь грубить высокородным сэшам, дерзкая человечка!? Мы, по приказу Его Величества, должны придать твоему уродливому тельцу хоть малую толику положенного гостье Короны внешнего сходства! — Гневно пискнула самая убежденная.

Утробно зарычав, я приблизилась к жертвам еще на шаг. Какого черта им надо? Мое 'уродливое тельце' буквально валиться с ног от усталости. Пусть оно и раньше не блистало особой красотой, а теперь, после терапии, которой подверг меня Тишиас, похоже на грязный изможденный скелет, восставший из своей могилы — это, однако, не дает им права оскорблять его! Видите ли, королю мой вид не подобает, так я к нему в гости и не напрашивалась! Пусть уж потерпит недельку, пока приду в себя. А если так неймется меня приодеть, пусть приходит самолично, а не шлет всякий сброд, который даже язык за зубами держать не научился! Вон какие мины сделали, будто им гнилая картофелина угрожает.

— Пошли вон, мнительные курицы! — Угрожающе прорычала я, притопнув ногой для пущего эффекта. Пусть я и презренная в их глазах человечка, но вовсе не прогнивший на солнцепеке овощ. Будь на их месте владыка этой невоспитанной страны, его ожидал бы сходный прием. Дроэли вздрогнули, но не двинулись с места. Их фарфоровые миловидные кукольные личики покрылись красными пятнами. В ярости красавицы беззвучно, словно немые рыбешки, хлопали алыми губками. Протянув руку к стоящему возле двери невысокому комоду, я стянула увесистый кованный подсвечник. Перехватив его обоими руками подобно рыцарскому клинку, пару раз показательно им взмахнула, готовясь защищать задетую честь до последнего вздоха как древний герой Лонселот. Подсвечник-клинок со свистом разрубил воздух и замер, направив подрагивающий в нетерпении кончик на моих обидчиц:

— Пошли вон, а то все ребра пересчитаю! — Пообещала я. Дроэли потрясенно уставившись на мое импровизированное оружие, неуклюже попятились к выходу, поверив моему безумному заявлению. Я, конечно, не настолько глупа и подвержена эмоциональным порывам, чтобы приводить в исполнение сумасбродные угрозы, но им об этом знать вовсе не обязательно. Созерцание напыщенных безупречных лиц отрицательно сказывается на моем самочувствии и самооценке. Я так устала, перенервничала и хочу отдохнуть, а вместо сна вынуждена выслушивать их нелестные отзывы о многострадальной недорасе и себе в частности? Нет уж, увольте.

— Пошли вон!!! — Гаркнула я, распугав попятившихся до самого порога дроэль в разные стороны. Чудеса: вот только что были тут, и вдруг как ветром сдуло! Я удовлетворенно вздохнула и водрузила 'рыцарский клинок' на отведенное ему место, на прощанье благодарно погладив холодный металл. Наконец-то можно расслабиться и немного отдохнуть.

Я аккуратно захлопнула дверь — зачем портить этакую красоту, поддавшись яростному порыву? Не дверь же вывела меня из себя. Ноги сами неторопливо поплелись к исполинскому ложу. Я уснула в свободном падении к мягкой поверхности матраца, задолго до того, как онемевшая от переутомления голова коснулась парчового покрывала.

...

Поздним пасмурным утром следующего дня я сидела на краю огромной выложенной разноцветной мозаикой ванной и виновато хлюпала носом от вопиющей несправедливости бытия. Устав костерить самыми скверными словами свою оскорбленную добродетель, что заставила выгнать надменных дроэль, я принялась за жалость. Стоило потерпеть их подначки и клевки хотя бы первое время, что понадобилось бы для ознакомления несообразительной меня с местным бытом. 'Но куда там! Ты же такая вся гордая и независимая! Вот и постигай сама дремучую культуру этого мира!'

Проснулась я сегодня с рассветом. Первыми моими осознанными желаниями стали завтрак и душ. Разумеется, предприняв самый дотошный обыск апартаментов, ничего съестного я не обнаружила, и решила сменить тактику. Дверь в ванную обнаружилась скоро, подле книжного шкафа. Я исходила из уверенности, что у столь роскошной обители просто не может не быть отдельной ванной комнаты, и не ошиблась. Однако там меня снова ждало разочарование: если с общеизвестным предметом справления нужды я кое-как нашла общий язык (он не слишком отличался от своего земного собрата), то купальня повергла меня в некую прострацию. Водопровод отсутствовал напрочь, наталкивая на мысль, что воду должно принести извне. Но сколько времени придется потратить, чтобы наполнить ТАКУЮ ванну?! Я представила, как усталые, запыхавшиеся, проклинающие чистюлю-хозяина слуги бегают с ведрами по лестницам и коридорам. Квасить тощее тело в потрясающей воображение купальне сразу стало как-то совестно… 'Ну ладно, — решила я, — тогда подожду завтрак'.

Немного поразглядывав здешние часы, и попытавшись наложить на них знакомую таблицу времяисчисления, я вскоре загрустила. Как это возможно сделать, не имея представления о продолжительности местных суток? Вдруг в них не двадцать четыре часа, а, к примеру, двенадцать?

Помаявшись бездельем, насколько хватило терпения, я загрустила основательно. Как же возможно такое унылое существование без телевизора и интернета? Словно лишили наиважнейших частей тела. Повздыхав по утраченным благам земной цивилизации, я решила, что настала пора проинспектировать дарованную мне вместе с комнатой библиотеку.

Еще час времени ушел на то, чтобы убедиться — читать я не умею. И писать стало быть тоже… Похоже Тишиас, научив меня говорить, счел что чтение и письмо — не есть необходимые мне умения. Закусывая губы от душащей изнутри обиды, я нашла книжку с серыми, начерченными от руки мелкими картинками-схемами. Что изобразил автор, я так и не поняла, отчаялась и поставила рукописный фолиант на место.

А завтрак все не несли… Желудок принялся с маниакальной упорностью переваривать прилипший к ребрам позвоночник. Солнце стояло в зените, указывая на то, что вот-вот подойдет время обеда. Да что ж они там, с ума посходили? Может, у них расовый юмор такой: поселить в шикарных покоях, чтобы я умерла от голода в роскоши и комфорте? 'Шутки у них какие-то не смешные!' — подумалось мне, — ' Вот ведь угораздило! А пить то как хочется!' Едва эта мысль пронеслась в голове, как язык тут же присох к небу и глоток воды стал смыслом всего моего существования.

Еще раз обыскав все укромные уголки, шкафы и полочки, я ни с чем вернулась в ванную комнату. Да что же это такое! В самой мокрой по определению комнате и ни капли воды! Только склянки с густыми ароматными составами, всевозможные гигиенические инструменты да вазочки с неясными цветными капсулками. Совсем, совсем не смешно!

Нахохлившись, я уселась на край блестящей купальни, где и осталась до настоящего момента. Надо отдать должное моему ангельскому характеру: я умею быть по-настоящему терпеливой. Но, как говориться, даже самому дотошному терпению рано или поздно приходит конец. И в данный момент в дикий муках скончалось таки мое. Тщательно скопленное по крупицам раздражение с силой пнуло дремлющую первобытную ярость, заставив меня прыжком вскочить на ноги. Подскочив к входной двери в роскошные покои, что готовились стать моей могилой, я с силой рванула ручку. Как и предполагала, дверь оказалась заперта. Если высокородные садисты полагают, что презренная человечка прикусив язык будет блюсти приличия, умирать от обезвоживания и истощения в гордой тишине и безвестности, то очень ошибаются! Сейчас я покажу им, чего стоит морить голодом Аселию Бритневскую!

Отполированная деревянная дверь сотряслась под ударами моих рук и ног, и дворец огласили громогласные вопли:

— Эй там, упыри ...!… недоделанные! Откройте эту… дверь, иначе я весь ваш… дворец на ваши длинные… уши поставлю! Я вам… садисты, не верблюд! Принесите воды,…… высокородные!

Спустив таким непочтительным образом первый пыл, я угомонилась и прислушалась. По моим расчетам после всего сказанного мною каждый порядочный дроу, да что там дроу, каждый порядочный человек, должен открыть эту дверь хотя бы для того, чтобы надавать нахалке по мордасам. Но в коридоре стояла мертвая тишина. Тогда я заново пересказала все, что думаю об ушастых дегенератах, не переставая долбить в покрывшуюся микротрещинами дверь. Выдохнувшись, я опять приложилась ухом к деревянной поверхности. Сердце радостно подпрыгнуло в груди: готова поклясться, что за избитой дверью раздается шорох шагов и нервные перешептывания. Воспрянув духом, я схватила ближайший высокохудожественный стул за плетеную спинку и со всех оставшихся у меня сил шарахнула им по жалобно скрипнувшей двери. Когда в руках остались лишь жалкие обломки от изысканного предмета мебели, с той стороны мужской голос звонко крикнул:

— Угомонитесь! Я открываю!

Я тут же затихла, предусмотрительно сменив жалкие огрызки плетеной спинки на давешний рыцарский подсвечник. Кто его знает, может и правда лицо идут бить? Дверь распахнулась, явив моему не искушенному взору самого красивого дро из тех, что я успела повидать. Он замер на пороге, забавно вскинув правую руку и живописно вытаращив глаза. Издав, на мой взгляд, самый не уместный в своей жизни смешок, я смущенно ляпнула:

— Здрасьте...

***

Личный камердинер Его Высочайшего Величества, сэш исиуль Пастош, по совместительству занимавший пост главного дворцового распорядителя, с непроницаемым видом наблюдал за группой придворных дроэлей, составляющих замысловатые цветочные композиции в церемониальной обеденной зале. Как и все, населявшие королевскую резиденцию дроу, он был в курсе недавних событий, из-за которых дворец пополнился на одну странную человеческую особу, для ужина с которой сэш Пастош и готовил обеденную залу. Его Величество настоял на присутствии этой, с позволения сказать гостьи на сегодняшнем торжестве. Пастош остался, мягко говоря, не доволен очередной прихотью своего высокородного подопечного, памятуя о случае с достопочтимым эастором Тишиасом. Но его мнение не могло изменить сути королевского приказа. Пастош считал человеческую девчонку опасной, но никак не предполагал, что судьба вот-вот решит познакомить его с нею лично.

Вялые рассеянные размышления камердинера прервал звук торопливых шагов. Развернувшись к одному из нескольких входов в залу, Пастош узрел типичное для настоящих неспокойных времен зрелище: незнакомый ему дро в форме стража внутренней королевской службы безопасности на всех порах мчался к парадной лестнице, но увидев стоящего у стены пожилого камердинера, тут же сменил направление. Пастош с изумлением понял, что страж направляется к нему. На лице дро отпечатались крайняя озабоченность и волнение. Пастош недоумевал, с какой целью мог понадобиться службе безопасности, но терпеливо дожидался визитера. Растрепанный дро остановился в шаге от камердинера, шумно ловя ртом воздух. Пастош окинул его удивленным взглядом:

— Чем обязан Вашему вниманию, достопочтимый сэш? — Сцепив руки за чопорно выпрямленной спиной, он, ни чем не показывая своего любопытства, ждал пока молодой страж восстановит дыхание.

— Извините..., сэш… Пастош,… что отрываю… от дел, — задыхаясь начал страж, — но Его Величество и непосредственно эастор… Касиль отсутствуют во дворце. — Дыхание дро наконец восстановилось. — А дело не терпит отлагательств. Я решил, что следует обратиться к Вам! — Страж умоляюще воззрился на недоумевающего камердинера.

Пастошу уже начало передаваться волнение стража. Он тряхнул седеющей косой и сухо поинтересовался:

— Да что же, собственно, произошло?

Страж отер выступившую на лбу испарину и смущенно промямлил:

— Понимаете.., я, конечно, должен обратиться к Его Величеству или эастору Касилю, но их нет, а исиуль Корен приказал найти Вас...

— Что произошло? — Прервал Пастош скомканные изъяснения стража. — Скажите внятно!

Молодой дро зарделся от смущения, но взял себя в руки и отчеканил:

— Сторонняя человечка сошла с ума! Патруль, проходивший мимо гостевых покоев, услышал грохот от двери в ее комнату. Подумав, что человечке грозит опасность, они поспешили на помощь, но не решились войти. Помутившись рассудком, она пыталась выломать дверь и кричала неподобающие оскорбления в адрес дроу. Патруль доложил об этом исиулю Корену, но он отослал их к Вам, так как сам Его величество приказал решать вопросы с устройством сторонней человечки через Вас, сэш Пастош! — Окончив доклад, страж облегченно выдохнул. Пастошу показалось, что сэш исиуль дал немного иной приказ, вот молодой дро и волновался, на свой страх и риск попытавшись прибегнуть к помощи главного распорядителя. Камердинер Его Величества нахмурился. Он давно был не лучшего мнения о исиуле Корене, настало время серьезно обсудить с Владыкой Даралом его профессиональную пригодность. Но это позже, а сейчас стоит поспешить к покоям экстравагантной человеческой гостьи.

Он услышал ее еще у самого входа в гостевое крыло королевской резиденции. Грохот, скрежет и душераздирающий скрип чередовались с неясными выкриками. Пастош был еще слишком далеко, чтобы разобрать отдельные слова. Однако, по мере его продвижения, некоторые отрывки гневной тирады начинали долетать до его слуха, заставив пожалеть об этом уже после первого гота прослушивания.

—… садисты… дайте хотя бы воды… ушастые… высокородные… маньяки… лучше б пристрелили… — неслось по дворцовым коридорам.

Лицо Пастоша вытянулось. Сутки назад он собственной персоной дал указания двум лучшим придворным дроэлям не отходить от сторонней человечки ни на шаг. И что же он слышит? Почетная королевская гостья, которую по распоряжению самого Его Величества поселили в лучших гостевых покоях, обвиняет дроу в применении к себе изощренных пыток, умоляет (хотя скорее приказывает!) принести ей воды, и похоже заперта, иначе давно уже выбралась и 'разметала это проклятое учреждение по камушкам'. И куда же, позвольте узнать, испарились уважаемые дроэли? Страшная догадка пронзила мысли камердинера. А что, если… нет! Не может быть! Причини человечка какой бы то ни было вред дроэлям, заклинание, встроенное на молекулярном уровне во все дворцовые стены, незамедлительно оповестит о преступлении службу королевской безопасности, и недоброжелателю придется не сладко.

Вопли смолкли, позволив Пастошу добраться до отведенных человечки покоев в окружении настораживающей тишине. Но едва он поравнялся со стоящими в сторонке красными, как королевские лилии патрульными, грохот возобновился с новой силой.

— Где приставленные к человечке дроэли? — Пытаясь перекричать шум, пробасил камердинер. Смущенные патрульные (они-то в отличие от Пастоша слышали гневную нелицеприятную тираду целиком) беспомощно пожали плечами. Дро раздраженно просигналил им пальцами, чтобы стражи прикрыли его в случае возможной опасности, и взявшись за ручку что есть мочи крикнул:

— Угомонитесь! Я открываю!

За дверью сразу же воцарилась тишина. Подозрительно быстрая реакция для умалишенной. Широко распахнув дверь, сэш Пастош недвижно застыл на пороге, пораженно уставившись на представшее перед глазами чудо. Он ожидал всякого, но только не того, что открылось его взору.

Умилительно крошечное существо уставилось на камердинера огромными темно-карамельными искрящимися глазами. Ее не просто болезненно худое, а предсмертно-тощее тельце обернуто в снятую с кровати белоснежную простынь. Иссиня-черные, как и у большинства дроу, однако курчавые, что встречалось лишь среди человеческого племени волосы скорее спутаны, чем сплетены в неряшливую сугубо мужскую косу, спустившуюся чуть ниже середины спины. Находись она в Редроне, за подобную прическу ее давно привязали бы к позорному столбу на самой оживленной площади. Босые ноги широко расставлены в боевой стойке, а прозрачные, голубоватые от своей худобы руки сжимают подсвечник, словно добротный гномий меч. Совсем еще девчонка, ребенок даже по человеческим понятиям! Внимательно взглянув в ее потрясающе живые, по-детски наивные глаза, даже не делающие попыток скрыть полыхающие внутри чувства, Пастош понял — она откровенно любовалась им. Привыкший к подобной реакции любвеобильного человеческого племени ко всем без исключения дроу, разменявший девятую сотню каимов королевский камердинер попытался выразить привычное презрение к такого рода гляделкам, но лишь смущенно потупил глаза. Эти не по годам мудрые, лукавые карамельные глаза все же принадлежали абсолютно детскому телу...

Тем временем девчонка, не опуская своего смехотворного оружия, странно хихикнула своим потаенным мыслям и не уверенно произнесла:

— Здрасьте...

Пастош встряхнулся, возвращая лицу невозмутимость. Что это он, в самом деле? Давно уже прошло то время, когда он, будучи сопливым юнцом, смущался заинтересованно брошенных на него взглядов. Так давно, что неумолимо текущее время стерло половину воспоминаний о недостижимо-далекой молодости.

— Добрый день, уважаемая леди. Не соблаговолите ли объяснить, что за представление устроили? — Камердинер постарался скрыть истинные чувства за сухим обвинительным тоном, немедленно вернувший человечке боевой пыл:

— Представление!? — Воскликнула она. — Если в Вашем мире подобным образом принято обращаться со всеми гостями, я не удивлюсь, если на заднем дворе окажется просторное гостевое кладбище для заморенных жаждой за закрытыми дверями иностранных послов! Странный у вас, дроу, юмор — селить в шикарные апартаменты и запирать двери, оставив гостя на милость богам! А то я думаю, что-то библиотека такая большая! А это чтобы гости привыкали духовной пищей питаться! В целях экономии, не иначе! — В гневе скулы девчонки раскраснелись, а глаза потемнели до шоколадного оттенка. Пастош невольно залюбовался своей оппоненткой, но вовремя одернул себя, напялив маску равнодушия.

— Извините, леди, я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Вчера я отдал распоряжение двум придворным дроэль сопроводить Вас в эти покои и не оставлять в одиночестве ни на гот. Может, Вы проясните мне, куда они подевались?

И снова девчонке удалось удивить его пресыщенный, повидавший так много за долгие века жизни разум.

— Так это ты король. — Скорее утвердительно, чем вопрошая констатировала она.

Маска скучающей невозмутимости пошла трещинами. Пастош потрясенно икнул. На протяжении жизни его много как называли, но спутать с Владыкой не удосужились ни разу. Если бы он не слышал этого сам, и не видел неподдельную серьезность в шоколадных глазах, то списал бы на неудавшуюся шутку. Но девчонка не шутила. Интересно, как отреагировал бы Его Величество на подобный вопрос, заданный закутанной в простыню девчонкой с подсвечником в руках? Должно быть, рассмеялся бы. Или велел стереть личность и отправить в Долину Блаженных за нанесенное человеческими устами оскорбление. Пастош не смог сделать первого и не вправе провернуть второе. По-этому он просто собрал в кулак оставшееся самообладание и бесстрастно пояснил:

— Нет, леди, Вы ошиблись. Я всего лишь личный камердинер Его Величества.

— А-а. — Девчонка ничуть не расстроилась. — Так значит, это ты приказал двум вчерашним курицам объяснить мне, что я лишь кусок прилипшей к сапогу грязи? — Девчонка поджала губы, и взгляд ее неожиданно заледенел, окончательно убедив Пастоша, что внешность обманчива и перед ним отнюдь не ребенок. — Спасибо, но я это уже и так хорошо усвоила — эастор Тишиас был на удивление убедителен. Впредь можете не утруждаться.

Человечка, моментально растеряв весь интерес к продолжению беседы, порывисто отправила подсвечник на комод и отвернулась. Нетвердым, пошатывающимся шагом добрела до ближайшего кресла и грузно в него повалилась.

Пастош раздумывал, стоит ли последовать за ней, или лучше найти проклятых дроэлей и разъяснить, как должно обращаться с королевскими гостями, и что случается, если нарушить приказ распорядителя. А девчонка подтянула под себя босые ноги и, не дожидаясь финала его раздумий, тихонько заговорила:

— Извини, это у меня так от голода настроение портиться. Я сама виновата, вспылила вчера и выставила тех красоток за дверь, будто не знала, какого отношения по здешним законам заслуживаю к себе в силу сомнительного происхождения...

Камердинер напрягся:

— Так что же, они ушли заперев дверь? — В голосе его звучала сталь, а в душе бушевало яростное пламя. Да как они посмели? Кто давал им подобное право?

Человечка невесело хмыкнула:

— Должно быть. Я не в праве судить высокородных. Они воспитаны по канонам иного мира. Возможно, на их месте я поступила бы так же. — Пока Пастош усмирял негодование и изобретал методы страшных наказаний для своевольных подчиненных, девчонка устало потерла виски и продолжила. — Раз уж ты здесь, поделись знаниями, где я могу раздобыть немного питьевой воды, чего-нибудь съестного и простенькую одежду, а то в мои нежные годы не пристало щеголять в простыне.

Едва успокоенная ярость вспыхнула с новой силой. Это что же, мало того, что посадили гостью под замок, так еще и не обеспечили провалявшуюся в беспамятстве более трети десепа водой и пищей!? Это воистину переходит все дозволенные границы! Девчонка близка к дистрофии настолько, что каждый рак без пищи может стоить ей жизни. Пожалуй, поступок дроэлей тянет на попытку убийства, и Его Величество обязательно об этом узнает.

Круто развернувшись на пятках, Пастош шагнул в коридор, где все еще ожидал патруль службы безопасности.

— Немедленно следуйте к сэшу Берену и передайте мои распоряжения: подать в покои сторонней человечки обед и без промедлений! — Властно бросил он и проводил придирчивым взглядом исчезнувших за углом стражей. Сам же вернулся к свернувшейся в крошечный клубок человечке. Ее сотрясала мелкая дрожь. Пастош озабоченно нахмурился:

— Как Вы себя чувствуете?

Девчонка вымученно улыбнулась:

— Погано. — Честно ответила она. — Устала… Еще не совсем оправилась от последствий этого… как его… шакха. А тут еще вынужденная голодовка. Да и стучалась долго, от души...

— Шакха, Вы говорите? — Настороженно переспросил дро. Так вот, оказывается, чем достопочтимый эастор Тишиас довел человечку до столь плачевного состояния. Известно ли это обстоятельство Его Величеству Даралу?

— Ну да. Сказал, что по приказу короля. Король то ваш, видимо, совсем ку-ку...

Брови Пастоша помимо воли поползли вверх.

— Ку-ку? — переспросил он. — Что за странный комплимент?

Девчонка хмыкнула:

— Ага, комплимент. Так в моем мире ласково называют сумасшедших.

Пастош кашлянул, скрыв смешок. Все-таки, эта девчонка не перестает его удивлять. Настолько ли она бесстрашна, каковой хочет казаться, делая такие заявления абсолютно незнакомому дро? Или настолько глупа, не в силах просчитать последствия, если Его Величеству станут известны ее необдуманные обвинения? А может, она тоже 'ку-ку'?

— Простите, леди...

— Меня Ася зовут. — Прервала его девчонка.

— Простите, Ася, — с готовностью поправился дро, — Скажите, Ваш король тоже, как Вы выразились, 'ку-ку'?

Человечка широко улыбнулась:

— В моей земле нет короля. Но тот, кто его на этом посту заменяет, тоже немного с чудинкой. Однако ему ни разу не приходило в голову приказать накачивать меня наркотиками. Из чего можно сделать вывод, что ваш король, благодаря которому я вздрагиваю при виде своего отражения в зеркале, намного больше 'ку-ку'.

'В логике ей не откажешь.' — решил дро и отвлекся, распахивая дверь для четырех дроэль, вкативших впереди себя сервировочные столики. Покои тут же наполнили манящие ароматы изысканных блюд и напитков. Человечка подалась вперед, напомнив камердинеру оголодавшего вампира. Для полного образа не хватало только обнаженных клыков и капающих с них слюны. Но девчонка быстро исправила свою оплошность хищно улыбнувшись во все свои мелкие белые зубки. Заметив, что косящиеся на нее со смесью интереса, страха и пренебрежения дроэли собираются по всем правилам сервировать обед, она легким движением отняла у одной из них столик и придвинула вплотную к креслу. Бесцеремонно запихав в рот целую порцию томленого в асвейском соусе клапса, она пробурчала:

— Не фтоит утруфдафца...

Замерев от ужаса, навеянного манерами человечки, Пастош все же сумел заметить, каково приходится доставившим обед дроэлям. Благовоспитанные сэши зажимали рты ладошками, тщетно пытаясь сдержать тошноту. В расширенных глазах придворных стоял первобытный страх, будто им не посчастливилось наблюдать смену ипостаси стихийного оборотня. Главный распорядитель милостивым жестом позволил им удалиться, чем они не замедлили воспользоваться, устроив небольшую потасовку у самых дверей выясняя, кому получиться удрать первой.

Однажды Пастошу довелось принимать посольство орков во главе с самим Брготом, бессменным верховным вождем. Тогда он решил, что трапезы кошмарнее не увидит никогда в своей жизни. Как он ошибался! Безкультурные орки из всех своих возможностей старались не уронить лица, пусть у них и плоховато получалось, ведь в общинах иные понятия застольного этикета. Но они хотя бы пытались! Сторонняя девчонка легко утерла им нос — она настойчиво игнорировала изящные серебряные столовые приборы, прекрасно обходясь руками. Спустя некоторое время, когда первый шок от увиденного схлынул, Пастош умудрился получить даже некоторое изощренное наслаждение от созерцания животного аппетита человечки — как ни старался дро, он так и не смог вспомнить, ел ли он когда-нибудь с таким же удовольствием. За жизнь длиною в девять с половиной сотен каимов поневоле становишься гурманом. Постепенно перестает приходить удовольствие от простого насыщения, с каждой трапезой ты начинаешь искать чего-то нового. Но и новое не остается таковым вечно. За пару веков ты перепробуешь все, начиная с вегетарианской эльфийской кухни и заканчивая оркской вымоченной в морской воде кониной. Ну а к девяти векам жизни вкус еды перестает ощущаться вовсе. Ты ешь механически, зная что в этом нуждается организм.

— Извините, леди Аселия, за нескромный и слегка неуместный вопрос… — мечтательно проговорил Пастош.

Девчонка заинтересованно оторвалась от поглощения сладкой выпечки и вопросительно взглянула на камердинера, слабым кивком головы пригласив продолжить.

— Могу ли я узнать, сколько Вам полных каимов?

Из курса обучения языку, что провел с ней Тишиас, Ася знала: каим — эквивалент года. Вот только она не могла перевести возраст согласно местным единицам измерения времени, так как не знала точной длины суток в привычных часах. 'Ну да ладно, скажу по земному, а потом переведу, когда мне вернут сумку'

— Двадцать один каим. А тебе? — Ася присосалась к витому бокалу с странноватым на вкус напитком.

Пастош хмыкнул и грустно произнес:

— А мне идет девять сот тринадцатый каим...

Звон разбитого хрусталя и водопад оранжевых брызг разлетелся по комнате. Девчонка резко выдохнула, послав мелкокапельную струю не проглоченной жидкости прямо на сверкавший девственной чистотой камзол дро. Потрясенно хлопая густыми ресницами, она задушено прошептала:

— Сколько...?!

...

Мой неожиданный благодетель в лице девятьсот летнего дро удалился по каким-то своим таинственным делам, заверив, что скоро вернется. Я же так и осталась сидеть в глубоком кресле, не в силах вызволить тело из его мягких объятий. Мой отяжелевший и округлившийся после обильной трапезы живот послужил якорем, плотно придавившим меня к подушкам. Наверное, зря я так налегла на экзотические яства — как бы худо не стало после длительной голодовки. Несколько килограммов незнакомой пищи в атрофированный желудок — это не шутка. Даже не знаю, что смешнее: погибнуть от голода за запертыми обиженными дроэлями дверями, от заворота кишок, спровоцированным неуемным обжорством или от отравления изысканной дворцовой кухней! Однако, сытый, довольный организм не спешил пугаться по таким расплывчатым поводам, мечтая переварить обломившийся обед в спокойной, не обремененной мыслями обстановке. По этому, я сама не заметила, как голова за ненадобностью упала на грудь, и ласковый Морфей сгреб меня в свои липкие объятия.

Не знаю, сколько длился мой послеобеденный сон, но разбудили меня шепчущиеся за дверью голоса. Немного послушав, я заключила, что в дискуссии участвуют двое. Слишком тихий, таящийся шепот не оставлял возможности идентифицировать говоривших по голосам, но отдельные фразы разобрать получалось:

—… прошу, будь с ней осторожен...

— не стоит делать из нее монстра.

— мы не знаем, с кем имеем дело, почему на ней такой мощный щит. Осторожнее, Пастош… не должно возникнуть привязанности… она объект, необходимый для успешного завершения дела...

— мой король! Я служил еще Вашему отцу, и ни разу не изменил долгу перед Короной!

— я знаю, мой друг, я знаю...

Дверь скрипнула, и тихие шаги прошелестели совсем близко. Добросовестно продолжая притворяться спящей, я лихорадочно обдумывала те скудные крупицы информации, что почерпнула из разговора, явно для моих ушей не предназначенного. Значит, 'объект для дела'… Интересно, что это за дело, и в каком качестве в нем выступает объект? Я не тешила себя ложными надеждами, что для сиятельных дроу моя жизнь представляет хотя бы мизерную ценность скорлупы от выеденного яйца. И знание это отнюдь не добавило оптимизма, придав таинственному 'делу' тревожную расцветку. Отрадно все же, что мой новый знакомый пытался за меня заступиться. 'Не монстр' — малость, но как приятно услышать подобный комплимент из высокородных уст .

Камердинер тихонько возился у шкафа, стараясь издавать как можно меньше шума. Я открыла глаза и, не мигая, уставилась на его широкую, пересеченную серебристой от обилия седины косой спину.

— Так значит, тебя зовут Пастош?

Он медленно обернулся:

— Вы слышали… — глухо, с налетом горечи, констатировал он.

— Не все, но достаточно, чтобы задуматься о своей роли в чужой игре и потребовать объяснений.

Дро сцепил руки за спиной и устремил на меня изучающий взгляд.

— Прошу простить меня, леди, но как бы мне не хотелось, я не в праве говорить на интересующую Вас тему. — Брови его сошлись на переносице. Я видела, как вопреки невозмутимому виду, пальцы его судорожно сжатых в кулаки рук побелели от напряжения, а губы превратились в тонкую бескровную нить — не может и не станет говорить.

— Хорошо, Пастош, — я постаралась предать голосу как можно больше мягкости. Мне нравился этот дро, воистину человек долга. Не хотелось видеть его душевные терзания. — Я рада, что ты верен долгу и не ждала от тебя иного ответа. — Будь иначе, начни он тут же рассказывать о планах своего господина, я бы трижды подумала, прежде чем поверить его словам. Именно эти редкие в моем мире качества — честь и долг — я прежде всего ценю в людях. И буду надеяться, что у милого Пастоша именно первое преобладает над вторым. Хочется верить, что грози мне настоящая опасность, он бы нашел способ предупредить. Надеяться и верить ибо больше мне все-равно ничего не остается.

Дро расслабился, и мне даже показалось, что на миг скулы его окрасил румянец смущения, который впрочем, так быстро исчез, что я осталась гадать, не обмануло ли зрение. Кривовато улыбнувшись, Пастош предложил моему взору раскрытый и частично разворошенный им шкаф. Внутри пестрели разноцветными всполохами яркие ткани всевозможных нарядов. Я растерянно вперилась в них взглядом.

— Вся мебель Ваших покоев, леди Ася, зачарованна простейшими запорными заклятиями, не представляющими трудностей для обитателей дворца. Но так как Вы относитесь к той редкой категории абсолютно отрицательных гостей короны, что никогда ранее не осчастливила нас своим присутствием, я взял на себя смелость снять ограничения доступа. Теперь Вы беспрепятственно сможете выбрать себе наряд по вкусу.

— Спасибо… — потерянно поблагодарила я, шаря глазами по искрящимся тканям. Спохватившись, я решила ковать железо, пока горячо. — Пастош, а может быть, ты и для ванной знаешь соответствующую хитрость?

— О! — Он встрепенулся. — Леди требуется помощь в омовении и косметических процедурах? — Не дожидаясь моего ответа, он резво направился к входной двери. — Я сейчас же позову дроэлей!

— Нет, нет! — Резко вскочив с кресла, я чуть не поплатилась за спешку: узел простыни, служившей мне одеждой, ослаб, и ткань соскользнула с тела. Мне повезло, что дро не смотрел в мою сторону, и я успела подхватить хламиду до того, как он растерянно обернулся. — Я бы не хотела снова шокировать твоих подопечных и нарываться на оскорбления. Может, ты поможешь мне сам?

Выражение лица, с которым камердинер выслушал мою нехитрую просьбу, заслуживало немедленного увековечивания! Словно юнец, заглянувший в окно женской бани: бледные щеки запульсировали с яркостью двух помидоров, и даже коса да самого длинного кончика воспылала алым румянцем. Я не сразу поняла, смысл его преображений, но когда поняла, не выдержала и улыбнулась. Дро видимо решил, что я настойчиво зазываю потереть мою тощую обнаженную спинку пеной, а после вымазать кремами. Представив мысли, роящиеся у него в мозгу, я заулыбалась во все тридцать два. Увидев мою реакцию на свое недостойное смущение, дро раскраснелся еще больше, затмив пунцовым даже зелень камзола. Тщетно пытаясь мне ответить, он лишь в холостую щелкал зубами. Я сжалилась:

— Нет, Пастош! Ты не правильно понял! Я имела в виду не спинку потереть — слава Мне, я еще не парализованная бабуся, и сама справлюсь. Просто не пойму, откуда в купальню должна вода набираться: труб нет, ведер нет… неужели слуги потащат!?

Дро впал в живописный ступор, и я не на шутку испугалась, как бы он не грохнулся передо мной в обморок. Не хотелось бы прослыть дроу-ненавистницей: сначала Тишиаса чуть в могилу не свела, а теперь Пастоша засмущаю до смерти! Но камердинер, потратив несколько минут на переваривание моих последних слов, пошевелился и расслабился:

— Прошу прощения, леди, — а ведь извиняться может войти у него в привычку — слишком часто он делает это в последнее время, — я не привык к гостям из сторонних миров. Считая процедуру приготовления и приема ванной обыденной и понятной даже для людей из Редрона, я не смог заблаговременно догадаться, что для Вас это может представлять проблему. Идемте, я покажу принцип действия.

Мне показалось, что дро через чур поторопился отвернуть от меня свое все еще румяное от смущения лицо, направляясь к неприметной двери, скрывающей за собой вожделенную купальню. Оно и понятно: прожил девятьсот лет, и зарделся при мысли узреть голую человечку. Я бы ему даже посочувствовала, не будь так сильно желание по-доброму осмеять.

Немного пофыркав в ладонь, я поспешила присоединиться к своему консультанту, скрывшемуся за дверью. Дро достал из стеклянного столика вазочку, наполненную голубыми капсулами и какую-то странного вида трость. В своих поисках воды и съестного я встречала оба этих предмета, сочтя первый подобием соли для ванн, а второй палкой для помешивания белья при кипячении или отбелке. Пастош, принявший свое обыкновенное непроницаемо-отсутствующее выражение, зачерпнул горсть голубых кристалликов и протянул мне.

— Это — водяные капсулы. Их изготавливают маги. Каждая содержит в себе сжатый объем холодной воды, равный объему этой купальни с учетом вытеснения. Вы просто должны взять одну, — дро сопровождал слова показательными действиями, — и бросить на дно купальни.

Капсула с глухим стуком отправилась в ванну, и тут же внутри заплескалась кристально чистая вода. Я даже не успела уловить момент, когда первая обратилась второй — на столько молниеносным оказалось превращение.

— Вау! — Только и смогла выдохнуть я, пораженная в самое сердце технологией во истину на гране фантастики. Потрясенно перевесившись через край, я сунула руку в ледяную прохладу, желая удостовериться в реальности разразившегося на моих глазах чуда. Вода оказалась самой что ни на есть настоящей, я даже попробовала ее на вкус. — Вау! — Повторила я, как нельзя больше довольная результатами своих научных изысканий.

Где-то позади хмыкнул сэш Пастош:

— Что бы Вы сказали на ежегодном представлении Ковена магов… — с непонятной меланхоличностью прокомментировал он.

Я глупо улыбнулась, почувствовав себя неандертальцем, не понятно каким образом попавшим на слет юных техников. Может для дро и в порядке вещей извлекать из ничего несколько кубометров воды, но для меня явно в новинку.

— А как это работает? — Живо поинтересовалась я представив, насколько быстрыми темпами возрастет мой капитал, привези я подобную технологию в свой далекий от магии мир.

— Очень просто. — Пастош показал еще одну капсулу. — Это направленные сгустки магической энергии. Их создают специализирующиеся на упрощении быта маги дождя. На дне купальни натянуто слабое активирующее поле, что заставляет энергию высвобождаться в том виде, что подразумевали создатели.

Пару секунд я задумчиво похлопала глазами:

— Это значит, что если, не дай Случай, я окажусь в пустыне имея в кармане вот такую капсулку с сконцентрированной внутри нее водой, способной напоить роту солдат, но не имея во втором кармане активирующего поля, то так и умру от жажды?

Дро снисходительно глянул на меня и непринужденно рассмеялся.

— Знаете, мне никогда не приходило в голову посмотреть на проблему с такого ракурса! Но, пожалуй, Вы правы — такова Ваша печальная судьба! Любой, обладающий зачатками магического дара, сможет активировать капсулу и без вспомогательного поля, но для Вас подобная расстановка вещей может оказаться фатальной. Но я знаю благоприятный выход и для Вас, Ася: нечего Вам делать в пустыне! Вы почетная гостья Его Высочества Владыки Дарала эль Кио, и я не вправе позволить Вашей драгоценной персоне совершать подобные рискованные моционы!

Я улыбнулась, вопреки желанию недовольно сморщить нос. Дро не виноват — это лишь дружеская шутка в его устах. Но мне, ощущающей себя пленницей, но никак не гостьей, было печально слышать даже о таких, с виду абсурдных ущемлениях собственной свободы. Где хочу, там и гуляю, и пустыня — не исключение. Я же, в конце концов, человек! Мысленно хмыкнув последней мысли, я горько улыбнулась в душе. Ну да, человек, и этим все сказано. Не слишком почетно быть существом, само определение которого в этом мире является непристойным ругательством. Поняв, что Пастош обеспокоен моим долгим молчанием, я взяла себя в руки и постаралась создать шутливо-негодующий вид:

— Но Пастош! Вода же ледяная. Или у дроу принято омываться прохладной водой?

Успокоенный, дро заулыбался:

— Ну что Вы, милая леди! — Камердинер подхватил трость, выполненную из гладкого, отполированного до блеска черного минерала. — Вот это — таха, магическая трость для изменения температуры жидкости, выполненная все теми же мастерами дождей. — Мужчина на половину погрузил приспособление в воду, заполнившую купальню, и совершил несколько круговых движений по часовой стрелке. — Прошу… — сделал он пригласительный жест в мою сторону.

Я вновь опустила руку в жидкость и обомлела от удивления — вода стала горячей! Уважительно покосившись на черную тросточку, я недоверчиво качнула головой. Однако! Куда уж нашей технике до ихней магии!

— По циферблату — горячая, против — холодная.

Дро вручил мне палку-нагревалку. Я благоговейно приняла ее, словно высочайшую государственную награду.

Далее последовало изнурительное прослушивание лекции об основных разновидностях моющих, пенящих, расслабляющих и чистящих средств, которые не слишком отличались от привычных моей впечатлительной натуре.

В конце я получила еще один не менее чудесный дар — бурую капсулку, по своему действию противоположную голубой. Эту штучку следовало бросить в купальню по завершении гигиенических процедур. Она вберет в себя отработанную воду, а после с помощью слуг отправится к магам на переработку. Маги зашлют ее в далекий уголок Парадольской пустоши, где содержимое вновь восполнит собой недостающую брешь в энергетическом поле планеты. Ведь всем известна простая истина: если где-то прибыло, значит где-то убыло. Вот и маги дождя руководствовались этим принципом: они не наколдовывали воду бог знает откуда — это было им непосильно. Они насыщали капсулы водой из огромного природного озера в необитаемой пустоши, куда после магической очистки ее и возвращали, чтобы природа вновь вобрала недостающее, включила в непрерывную замкнутую цепь жизни и по-ново обогатила своими неповторимыми дарами. Побочные продукты очистки, а именно органический мусор и многие другие отходы жизнедеятельности маги отправляли в расщелину Рикса, все в той же пустоши. Эту местность населяли полу-разумные твари — риксаны, селящиеся небольшими общинами по склонам гор. Они оставались несказанно рады поставкам Фальдорисских нечистот, ведь последние многие тысячелетия назад стали их излюбленной пищей. Взамен они экспортировали особо крепкую нить риксу, продукт выделений их секреторных желез. Из этой специфической материи производились прекрасные паруса, рыболовные сети, охотничьи плащи, палатки и прочие полезные в быту вещи. Согласитесь, куда уж нам, людям, без особых проблем превратившим родную планету в гигантского размеров токсичную свалку...

С наслаждением погрузившись в ароматную водицу, я умиротворенно вздохнула. Впечатляющие размеры купальни при большом желании позволили бы мне, с детства не отличавшейся высоким ростом и прослывшей среди сверстников дюймовочкой, даже поплавать кругами, но сейчас я мечтала не о спортивных рекордах. После длительного пребывания в отключке, благодаря стараниям сиятельного короля и его верного слуги Тишиаса, моя кожа загрубела и походила на пемзу. Волосы — моя первейшая гордость, превратились в сноп блеклой соломы. С блаженной улыбкой я потянулась за хрустальной баночкой местного шампуня и самой жесткой из наличествующих мочалок. Спустя пол часа остервенелого натирания своего усохшего тельца различными моющими средствами в купе с дерущим кожу мочалом, я наконец счастливо расслабилась, откинувшись на мозаичный бортик. Красная раздраженная кожа зудела, но я все равно была на пике блаженства, ощущая ее девственную чистоту.

Еще немного понежившись в начинающей остывать водичке, я на прощанье окунулась с головой и уставшая выползла на прохладный каменный пол. Обернувшись в мягкое полотенце, размерами больше напоминающее простынь, я в предвкушении магического чуда, немного скептически побурчала и зажала в пальцах бурую капсулу. Щелчком отправила ее в воду и обомлела. Нет, я никогда не смогу привыкнуть к такому! Едва слышный пшик, и вот передо мной уже пустая купель, а на дне ее, как ни в чем не бывало, полеживает ничуть не изменившаяся в размерах волшебная пилюля. И как же ее доставать то оттуда? В задумчивости шмыгнув, я поспешила вернуться к Пастошу и выяснить: наверняка и на сей случай существует соответствующее ухищрение. В самом деле, не лазят же сиятельные высокородные персоны за ней самостоятельно?

***