Глава 5

Поселение драконов, Зал собраний Старейшин.

Входящее солнце лишь коснулось лучами заснеженных пик Северных гор, сонные драконы только начали выходить из подземного города, чтобы размять крылья на свежем морозном воздухе, а на верхнем уровне Расмэлеля, в зале собраний Старейшин уже чувствовалась напряженная атмосфера.

Если огромную библиотеку Расмэлеля по праву можно было назвать сердцем древнего города, хранящим знания со времен Прародителей, то каменный зал с узорчатыми фресками и барельефами на стенах и потолке являлся его разумом, ибо именно там решались все важные вопросы, касающиеся рода Матери Прародительницы. Темные мраморные барельефы с вкраплением кварца, оникса и переливов опала — история драконов с подачи древних мастеров оживала в лучах бессметного светила Расмэлеля.

Древние, все так же, как и раньше, строго взирали на потомков ясным взором коричневато-желтых ониксов, храня вековое молчание на все решения Старейшин. Лишь иногда в их взгляде можно было отыскать легкое сожаление о той судьбе, на которую они поневоле обрекли свой род.

Золотой век драконов, упоминания о котором затерялись в пыльных библиотечных фолиантах, давно прошел. Большая часть знаний сгорела в неистовом огне трех войн; все, что осталось нынешнему поколению — это жалкие крупицы, понять которые уже не представлялось возможным, оставалось лишь хранить. Одной такой неразгаданной тайной стал сам город, который до конца не могли понять даже Старейшины. Почему именно этот зал определили Прародители как «ара исшаль ин арэони» — там, где легко думать?

Ристар чувствовал силу, которая обвила эти залы, уходя корнями глубоко в горы, ощущал ее воздействие — ясность разума, легкость во всем теле и непоколебимое чувство уверенности в своих силах. Но он все равно их не любил. Ему казалось, что все это обман, глупая шутка Прародителей, которые решили наказать своих самонадеянных потомков, давая ложные надежды на решения всех их проблем.

Ведь именно здесь молодой дракон слышал самые худшие новости своей жизни — сначала смерть отца, потом матери, попытка Старейшин отобрать у него и его брата их ареал, передав опеку постороннему роду, навязывание проигрышной дуэли, изгнание Ваниши… А теперь, похоже, он сам стал вестником беды. «Что за злой рок, святые Прародители, — вздохнул тень драконов. — Ненавижу это место».

Зал был скудно обставлен. Старейшины не решились ничего менять, оставив как было со времен Прародителей — круглый каменный стол, да двенадцать кресел, по числу родов с наследием предков. Единственное, что было по душе Ристару — это огромные окна, занимающие все левую стену от входа, которые открывали поистине захватывающую дух панораму на родной город с высоты птичьего полета. Ему казалось, что он парил над Расмэлелем без крыльев, оберегая его от невзгод, и это чувство щемящей тоской разливалось в его сердце, придавая сил на борьбу за благополучие драконов.

— И долго их ждать? — буркнул тень драконов, постукивая пальцами по каменному столу. — Скорее мир вернется в Первородный Хаос, чем эти дряхлые хрыщи оторвут свой хвост от постели и сделают всего пару шагов!

Зангерел возвел очи к резному гранитному потолку, решив проигнорировать тираду друга. Он с самого утра ходил мрачнее тучи, будто ожидая самые худшие новости. И если Хранитель знаний мог пропустить мимо своих чутких ушей раздражающее постукивание пальцами, то слушать уже более часа брюзжание Ристара ему было явно не под силу. Хорошо, что отвлечься Зангерелу помогал взятый из Библиотеки фолиант, который дракон, сидя за противоположной от друга стороне стола, сейчас читал.

— Ты сегодня сам не свой, — хмыкнул Хранитель знаний, бережно переворачивая страницу. — Не с той ноги встал? Или Хасшер вспомнил детство и снова вылил ушат ледяной воды, чтобы любимый братик проснулся?

Ристар поморщился, припомнив, как восемь лет назад любил развлекаться его брат: то подкладывая ему в постель живых скользких рыб, то где-то достав мед диких пчел и ощипав из соседнего ареала курицу, однажды устроил ему несколько веселых побудок. А про кусачий порошок на одежде, ледяной душ в постели и остальные мелкие проказы брата молодой наследник рода Веяру, даже и вспоминать не хотел.

— Нет, — недовольно проворчал тень драконов, подперев рукой голову, — да я и не спал.

— Да? — Зангерел оторвался от книги и обеспокоено посмотрел на друга, тот все утро молчал, отказываясь разговаривать со своим другом. — А что же тогда делал?

— Думал, — поморщился дракон. — Гулял. Ареал рода Иссашель выглядит еще более… заброшенным.

— Так дело в ней, — слегка улыбнулся золотоволосый дракон. — А я то думаю, чего ты все утро ходишь как в воду опущенный? А ты гулял лишь по ареалу рода Иссашель. Ристар, — вздохнул доверенный Старейшин, пристально смотря на друга, — уже прошло восемь зим. Хватит себя винить.

Ристар промолчал, где-то с минуту рассматривая тонкий орнамент рунической вязи на столе. Ваниша… Строптивая драконица из рода Покорителей миров* была последней надеждой на счастливое существование драконьего племени, но вместо того чтобы помочь — предала все. А ее ареал с каждым годом все больше превращается в руины, на потеху соседским детенышам, что устроили в нем убежище и площадку для игр.

— Дело не в этом… — устало проговорил он, потерев переносицу. — Просто… Зан, ее ареал всегда был полон кустов камелий, а сейчас там один холодный камень. Но ведь кусты должны цвести! Светило ареала поддерживает энергия рода, но такое чувство, что рода попросту нет!

— Ее же изгнали, Ристар. Поэтому ареал вместе с ней погиб. Ты этого просто не заметил, так как через три месяца улетел на задание, а светило ареала потухло только через два года. Ты знаешь я… — Зан отложил в сторону книгу, неловко потеребив край атласного одеяния. Ему всегда было трудно признаваться в своих слабостях, особенно другу, но тогда он просто не мог поступить иначе. — Конечно, я не люблю цветы, да еще держать растения в Библиотеке не рекомендуется, но один кустик камелий мне все же удалось сохранить.

— Зан… — Ристар даже пристал со стула, в новом свете увидев своего друга. Ведь он прекрасно знал, как что Хранитель знаний никогда не любил эти кусты, как и большинство растений из-за того, что боялся, что они могли навредить его бесценным фолиантам, и тень драконов всегда посмеивался над его иррациональными страхами. Но нелюдимый, порой даже мнительный дракон с кучей нелепых фобий смог его поразить — принести куст камелий и куда? В свою святую святых — Библиотеку?

— Что Зан? — проворчал золотоволосый дракон, с преувеличенным интересом рассматривая обложку фолианта. — Я ведь знаю, как ты любишь эти белые пахучие… брррр… за шесть лет, я, конечно, притерпелся, но они все равно… Когда придешь ко мне, то они там, у фонтана… Знаешь, — Зангерел вдруг возмутился. — Как я долго добивался того, чтобы Живницы дали мне хорошей земли для куста? Это не драконицы, а настоящие летучие мыши-кровопийцы!

— Спасибо, — улыбнулся Ристар, с теплотой смотря на друга. — Я ведь тебе не говорил, но это я подарил Ванише камелии, — Зангерел удивленно приподнял бровь. О таких подробностях личной жизни друга он даже не догадывался. — Мы тогда были детенышами, я впервые сбежал из города, как мне тогда казалось на свободу, — беловолосый дракон грустно улыбнулся, погрузившись в воспоминания. — Была светлая ночь. Я уже летел несколько дней, все дальше на юг, хоть устал неимоверно, но никак не мог остановиться. Мне казалось, что если я приземлюсь, то больше не смогу сделать и взмаха. Глупый был, самонадеянный. Конечно же, я сорвался, и упал во двор каких-то знатных людишек. Прямо в кусты, — дракон усмехнулся. — Прихожу я в себя в человеском обличье, а вокруг меня белые цветы. Нет, ты представь, море белых камелий. Мне тогда казалось, что они сияли в ночи каким-то неземным светом. Это так поразило, что я подумал, мол, если они сияют на поверхности, как они будут сиять у нас, в городе? Понравятся ли Ванише цветы? Меня так захватила эта идея, что я, плюнув на все, просто сорвал куст поприличнее и рванул обратно.

— Из-за камелий? — скептически усмехнулся Зан. Упрямый и решительный тень драконов, не слишком вязался с тем пугливым и переменчивым детенышем.

— Ну… не совсем, — Ристар решил рассказать другу всю историю, какой бы неприглядной она не была. Он всегда ее чуток стыдился, вспоминая, что тогда натворил. И никому не рассказывал, потому что ему тогда казалось, что если Старейшины об этом узнают, то изгонят его из города. — Тогда я своим падением и игрой в садовника перебудил весь особняк, довел до истерики, вроде это была хозяйка дома… Сумасшедшая дама, — он поморщился, — в исступлении визжала: «Дракон! Дракон! Он крадет мои камелии!». В меня начали стрелять из арбалета. Откуда-то набежало куча народа… В общем, я тогда здорово испугался и понял, что мне милее родные стены, а люди просто психи. Из-за какого-то куста, и стрелять из арбалета?

— И ты вернулся?

— Ну… не совсем. Я поплутал еще по округе, распугав мирных жителей. Они орали на меня, стреляли… хотя я точно помню, один прокричал, что я перепутал девку с кустом. Мне стало так страшно и… стыдно, что я, невзирая на усталость, как укушенный в хвост помчался в общину. — Зангерел фыркнул, представив все действо. Теперь ему стало ясно, почему Ристар так не любил говорить о некоторых моментах своей юности. — Знаешь, в детстве, она была замечательной девчонкой, и когда я принес куст, знаешь, что она сказала? — Зангерел отрицательно покачал головой. Та Ваниша, которую он знал, сказала бы много, но ничего приличного, а потом дала своему собеседнику тумака, за то, что он отнял у нее драгоценное время. — «Зачем мне цветы?». Я растерялся, и промямлил что-то вроде: «Человеческие девочки любят цветы». На что она задумчиво кивнула, чмокнула меня в щеку и просто сказала, что я похож на камелии.

— Что?

Ристар лишь вздохнул и поймал кончиками пальцев прядь своих длинных белоснежных волос:

— Она сказала, что мои волосы тоже сияют ночью. И что ей нравится человеческий подарок.

— О-о-о…

— Что делаешь такое лицо? — возмутился Ристар. Посмотрел на стол, поискав что-нибудь, чем можно было кинуть в друга. Была только книга, но она, как назло, лежала слишком далеко. Пришлось дракону просто сжать в кулак пальцы. — Мы были детьми!

Зангерел задумчиво нахмурил лоб и скрестил пальцы:

— Не думал, что вы с ней так мило… общались.

— Это был единственный раз, когда мы нормально разговаривали, — беловолосый дракон сразу скис, вспоминая последующие разговоры. — Поэтому и запомнил.

— Великие Прародители… Ристар, — сокрушенно покачал головой Хранитель знаний. — После стольких лет и я узнаю, что ты мог мило беседовать с Ванишей? Да вы при встрече сразу лезли в драку, как кровные враги! — беловолосый дракон невесело хмыкнул, припомнив, как порой он ненавидел Ванишу. Эта эгоистичная, упрямая, высокомерная драконица отравляла жизнь его каждый день. Но как бы сильно Ристар не желал ее забыть, ничего не мог с собой поделать — его все равно тянуло к ареалу рода Иссашель, к кустам тех роковых камелий, что круто переменили его привычную жизнь.

А она, как только видела его, издевательски смеялась и как назло заботливо ухаживала за растениями. Растила их подобно Живницам, и через несколько лет маленький ободранный кустик превратился в колонию роскошных благоухающих кустов.

Ристар вздохнул, вновь забарабанив пальцами по столу. Он ненавидел этот зал. Не любил вспоминать прошлое. Но ему со вчерашнего вечера что-то не давало покоя, словно предчувствие какой-то беды. Сначала он решил, что просто разнервничался из-за того, что привез с собой в общину, что из-за того, что он впервые за восемь лет смог расслабиться. Но гуляя ночью по сонному городу, ноги повели его по привычному маршруту к ареалу рода Иссашель. И картина того, что он там увидел, так его поразила, что Ристар за всю ночь не сомкнул глаз. Он сидел на заднем дворе дома Ваниши, смотрел на засохшие кусты, к нему раз за разом приходили воспоминания, которые так стремился забыть и теребил в руках тонкий, плетенный из каштановых волос браслет.

Тогда он решил, что она умерла и его беспокойство связано именно с ней, но если друг говорит ему, что он ошибался… Нет, Ристар всегда безоговорочно верил Зангерелу, отдавал должное его острому уму и абсолютной памяти, дракон дословно помнит несколько тысяч книг, давно став резервной копией Библиотеки, но даже он мог ошибаться… А снежный дракон точно знал, что его ощущения относятся к Ванише. Потому что если бы это было не так, он бы ни за что на свете добровольно не стал вспоминать эту изгнанную драконицу.

— Да где же их носит, — раздраженно прошипел Ристар, хлопнув по столу. Зан подпрыгнул на месте, с неудовольствием оторвавшись от книги, в которую уже успел погрузиться.

— Ты полегче, — успокаивающе поднял руку Хранитель знаний. — За этим столом сидели Прародители, и я не думаю, что Старейшины обрадуются, узнав, кто сгубил реликвию общины. Давай ты сломаешь стол, когда я перепишу с него все руны?

Ристар скептически хмыкнул, уж он то друга знал хорошо и мягко говоря не верил, что за столько лет жадный до знаний и древностей Зангерел не переписал выгравированные на столе имена всех предыдущих Старейшин.

Хранитель знаний вдруг отложил книгу в сторону и заговорщески подмигнул:

— Может после собрания пойдет к Намирэлю и пропустим по стаканчику шахаррэ**?

— И опять гоняться по всему городу за воображаемыми эльфами? Нет, больше я пить эту зеленую гадость не буду… — тень драконов усмехнулся, вспомнив что-то смешное. — Ты знал, что у Хасшера отличная память, особенно на то, как его брат позорится?

— Но было весело, — возразил златовласый дракон. — И я своего поймал.

— А потом оказалась что это леди Герлена. Знаешь, после того случая я окончательно убедился что чем тише омут, тем зубастее твари там водятся. И зачем я тогда потащил тебя к Намирэлю?

Драконы фыркнули, вспомнив яркие моменты того вечера. Как всю ночь ловили эльфов, а потом убегали от разъяренной госпожи Герлены, что в молодости была известной человеческой воительницей, как прятались от нее в кустах камелий Ваниши и были ей пойманы. Как после, с фингалами и синяками — прощальный подарок злой разбуженной драконицы, взлетели в ночное небо, а утром проснулись на снежной вершине, за много километров от дома.

— Вам весело? — вдруг раздался голос возле входа в зал.

Застигнутые врасплох драконы мгновенно вскочили со своих мест, приветствуя входящих Старейшин. Они неспешно вошли в зал собраний, снисходительно взирая на дожидающихся их Ристара и Зангерела. Это были драконы в алых одеяниях: Азиндор, Кахалас и Азарогос — которые уже давно преодолели пятисотлетний рубеж и не считая Видящего, что по легендам застал самих Прародителей, являлись самыми старыми членами общины.

— Мы Вас дожидаемся с восхода солнца, — сощурил темно-зеленые глаза Ристар, пристально наблюдая за тем, как они рассаживаются за огромным столом. Он был раздражен на Старейшин за почти полуторачасовое опознание, но сдерживал себя в рамках приличия. Кресел было двенадцать, по числу родов с наследием Прародителей, но уже более тысячи лет число Старейшин не достигало и семи, а сейчас их было всего трое.

— О, юноша из рода Веяру, — садясь, с улыбкой произнес Азарогос, дракон с глубоким шрамом через переносицу. Яркие зеленые глаза с интересом смотрели на Ристара, словно дракон думал, куда бы лучше пристроить этого юношу. — А мы как раз сегодня беседовали о Вашем роде.

«Да неужели», — беловолосый дракон нахмурился. Он не любил, когда Старейшины упоминали его род, потому что кроме неприятностей ему это ничего не приносило.

— Старейшины никогда не опаздывают, Ристар, — взял слово глава Старейшин — дракон Кахалас. Он, улыбаясь, открыто смотрел на тень драконов. Кахалас из-за давнего проклятия выглядел моложе Ристара, на вид ему можно было дать лет пятнадцать. Лишь седые волосы, и холодный, потускневший взгляд сапфировых глаз говорили о том, что он и вправду пережил бойню третьей воины, когда племя северных драконов чуть не исчезло с лица земли. — Нам нужно было обсудить будущее клана. К сожалению, обсуждение затянулось.

— Будущее? — заметно удивился Хранитель знаний. Его, как доверенного Старейшин никто не поставил в известность о незапланированном собрании. — Мне казалось, что пары уже распределены еще прошлой зимой. И о ком шел разго… — Зангерел вдруг запнулся, внезапно что-то поняв, и с недоумением посмотрел на Старейшин. — Но Хасшер еще детеныш!

— Ему уже четырнадцать зим, Хранитель знаний, — недовольно нахмурился глава Старейшин. Скрестил пальцы, внимательно посмотрев на шокированного такой новостью Ристара. — И чтобы пресечь дальнейшие бессмысленные споры, скажу сразу — наше решение не оспаривается, и мы подобрали юному дракону крови Веяру три кандидатуры для запечатления.

— Вы это серьезно? — вскочил с кресла Ристар, он никак не мог поверить, что обсуждение женитьбы его младшего брата это правда. Не этого он ждал от Старейшин общины, совсем не этого. — Ему всего четырнадцать! Как по-вашему он будет исполнять свой долг перед общиной? Мне что, под окном стоять и ему жестами все подсказывать?!

— Вот и будешь, — отрезал Кахалас. Ристар с непередаваемой гаммой эмоций на лице сел на место, но, очнувшись, умоляюще посмотрел на Зангерела. Тот развел руками — Хранитель знаний за столько лет уяснил, что переспорить главу Старейшин ему явно не под силу. — А если я еще слово услышу, не миновать тебе участь брата, — в голосе дракона зазвенел металл. — И раз свободных дракониц из твоего поколения больше нет, то быть тебе запечатленным девушкой из человеческого клана.

Беловолосый дракон схватил ртом воздух, упер горящие гневом глаза на Старейшину, чтобы сказать Кахаласу в лицо, что так просто не отдаст брата, но в последний момент смог сдержаться, крепко стиснув зубы и кулаки. «Сейчас не время, — убедил себя снежный дракон, ощущая ноющее чувство вины перед Хасшером. — После Совещания поговорю».

Мигнуло Светило Расмэлеля, став вместо тусклого, холодного сияния заливать город нежным, теплым светом. Ему вторили десятки светил ареалов, они как стадо, идущее за своим пастырем, сменили ночное мерцание, на яркую обновку. Засияли сады Живниц, озарились огнями просторные ареалы, зашелестел по городу легкий морозный ветерок, который милостиво впустил Расмэлель, стараясь порадовать своих сонных жителей… Душа города Прародителей, в своей непосредственной манере, подсказывала детям создателей, что на поверхности наступил новый день.

В зале собраний стало светло, и древние барельефы заискрились в теплом свете, камни заиграли новыми гранями, на миг оживив образы Прародителей. Хранитель знаний невольно задержал дыхание, стараясь не спугнуть мгновение, когда грань времен потеряла свою прежнюю твердость и сквозь века на них взглянули Древние. Но луч ослепительного света погас, туманные образы исчезли, растворившись в невесомой дымке, оставив непутевых потомков самих решать свои проблемы. Волшебство первых лучей Светила Расмэлеля ушло.

— В этом роду течет кровь гордецов и упрямцев, — задумчиво проговорил доселе молчавший Азиндор, третий Старейшина. — Но словом, мы собрались сегодня не для этого. Или я не прав?

Завороженный Зангерел не сразу услышал обращенный к нему вопрос и лишь досадливо кивнул, то и дело всматриваясь в темные барельефы. Он с каждым годом убеждался, что город Прародителей полон тайн, и сердце любопытного Хранителя знаний трепетало от одной мысли, что он вновь прикоснулся к следующей загадке древних. Жадный до знаний дракон свято верил, что каждый камень здесь дышал историей, терпеливо дожидаясь, пока кто-нибудь раскроет его секреты.

— Прав, Старейшина Азиндор, — нехотя оторвавшись от манящих барельефов, Зангерел заставил себя вернуться на землю и немного рассеянно дополнил, о чем-то задумавшись. — Ристар принес вести из южной страны людей… они требуют… пристального внимания.

Проговорив фразу, Хранитель знаний дрожащими от нетерпения руками сразу же достал из складок одежды небольшую книжицу в тонком переплете, и, покусывая конец графитного карандаша, стал спешно записывать свои мысли, боясь, что они ускользнут, растворятся в дымке, как образы Прародителей. Вязь ишереми нервно скакала по соседним строкам, многие символы взволнованного синеглазого дракона было трудно разобрать, всем, кроме написавшего их автора.

— Ну что ж, — согласно кивнул глава Старейшин, недовольно поморщившись, когда Хранитель, раздраженно убрав мешающуюся золотую длинную челку, уткнулся носом в свои записи, совершенно позабыв о собрании. — Мы слушаем.

Ристар, недовольно косясь на ушедшего в свои мысли друга, нарочито медленно подтянул к себе сумку, лежащую в соседнем каменном кресле, распустил шнурок, осторожно сжав в руках то, что с огромным трудом ему удалось достать у людей из южной страны.

В горле от волнения немного пересохло и дракон с хрипцой начал свой рассказ:

— Восемь зим назад вы, уважаемые Старейшины, дали мне задание, продиктованное волей Прародителей — узнать, что творится в южной стране людей, известной под названием Талкния. Что замышляют они против нашего рода, их планы относительно северной страны людей … Я смог добиться расположения среди этого народа, и вот что мне удалось выяснить, — торопливо проговорил Ристар, собираясь с мыслями, и достал из сумки замотанный в грубую ткань небольшой, длинной с локоть, сверток. Старейшины заинтересованно поддались вперед, с нетерпением дожидаясь, пока тень драконов раскроет ткань, даже Хранитель знаний отвлекся от своей книжечки, жадно вглядевшись в сверток. — Сей предмет мне удалось выкрасть у магов, или как их там называют — жрецов…

Под грубой тканью оказался удивительной чистоты голубой кварц исчертанный бледно светящимися, неизвестными драконам серебряными рунами и рисунками. Он стоял на столе ровно, без подставки, излучая спокойную, могучую силу, что пока спала в его недрах, свернувшись в тугой клубок.

Старейшины настороженно смотрели на камень, чувствуя, как тянутся от него нити энергии к грани. Артефакт человеческих магов… Драконы, пережившие третью кровопролитную войну, хорошо представляли какими мерзкими и ужасными бывают порой вещи созданные людьми.

— Какая прелесть… — ахнул Хранитель знаний, с маниакальным блеском в сапфировых глазах рассматривая каждую руну и завитушку необычного кварца. — А можно посмотреть поближе? — спросил он у друга тоном, не терпящим возражений.

Ристар пожал плечами и сел в кресло, давая другу время на его сиюминутную слабость. «Может что-нибудь новое скажет, — рассудил дракон. — или же окажется, что в Библиотеке уже знают про такие артефакты».

Зангерел сорвался с места и, подбежав к необычному камню, стал его со всех сторон рассматривать, что-то бормоча себе под нос. Его глаза засияли ярче, а с губ не сходила счастливая улыбка, будто ему только что дали в руки книгу с потерянными знаниями Прародителей.

— Прелестно, — пробормотал Зан, его руки подрагивали, когда он осторожно опустил на стол кварц и мигом схватился за свою книжечку, став в ней что-то строчить. У него перехватило дыхание, когда он коснулся голубого кварца. Неизвестная вязь рун, символы, которые раньше не встречались жадному до знаний дракону, манили его как магнитом. «Тайна» — слово, от которого сердце Хранителя знаний трепетало, а по спине пробегали мурашки, вот, что всегда пробуждало в спокойном, порой меланхоличном драконе его мятежный дух.

— Хранитель знаний, вы знаете, что это? — осторожно спросил Кахалас, с опаской смотря на необычную вещь.

— Неа, — дракон даже не оторвался от книжки, перерисовывая в нее необычные символы кристалла. — Но это же хорошо!

— И что же в этом хорошего? — усомнился Азиндор.

— Как что, — с лица Зангерела не сходила глупая счастливая улыбка, он с нежностью смотрел на неизвестный ему предмет и уже представлял, как дни и ночи напролет будет изучать его, зарывшись с головой в свитках. На сердце дракона вмиг потеплело, и Хранитель уже не мог дождаться момента, как закроется в Библиотеке. Только он, книги, и еще одна тайна, ждущая пока ее раскроют. — Это же такая прелесть!

Старейшины вздохнули, видимо поняв, что сейчас от Хранителя знаний они не дождутся вразумительного ответа, и обратили свое внимание на хмурого тень драконов, который понял, что, к сожалению, им придется опираться только на его знания.

— Ристар, — повысил голос глава Совета, взволнованно смотря на тень драконов. — Ты знаешь, что это?

— Да-а, — протянул беловолосый дракон, не отрывая взгляда от своего друга. Ему было очень интересно, несмотря на совещание, увидеть реакцию Хранителя. — Мне известен, сей предмет.

Графитный карандаш вмиг упал из ослабевших рук, за ним последовала книжечка… Зангерел поднял на Ристара несчастные, полные вселенской скорби большие сапфировые глаза. «Как будто конфетку у ребенка отнял, — хмыкнул про себя тень драконов, в глубине души довольный произведенным эффектом. — Причем потом втоптал ее перед ним в грязь… Но как же порой приятно знать того, о чем не ведает даже сам Хранитель знаний».

— Как это знаешь? — с надрывом в голосе произнес Зангерел, с обидой взирая на единственного друга. — А почему мне не сказал?

«И лишать себя удовольствия смотреть на твою разобиженную мордаху? — смаковал про себя победу дракон. — Должно же мне быть за восемь лет разведки хоть какое-то вознаграждение?!»

— Так вышло, Зан, — лишь произнес он, коря себя за то, что не смог удержаться и слегка поиздевался над другом, на миг позабыв, что сейчас не время для подобных шуток. Просто очень редко удавалось Ристару настолько удивить Хранителя знаний, что тот из здравомыслящего, меланхоличного дракона превращался в восторженного детеныша.

И сейчас, под пристальными взглядами Старейшин, которые даже не подали ввиду, что их раздражает короткая перепалка драконов, ему стало неловко.

Зангерел нахмурился, пару секунд буравя взглядом снежного дракона, но не найдя там и тени раскаянья, махнул на него рукой и просто сел поближе к манящему кварцу, чтобы, не приведи Пресветлая Матерь и Духи гор, на него никто не покусился.

«Нет, — решил про себя Зан, убирая во внутренний карман записную книжку и карандаш. — Может Ристар и знает, что эта за прелесть, может даже расскажет все подробности насчет этого чуда, но все же я ее сам исследую. Ведь люди сами не до конца понимают, что создают».

— То, что вы сейчас перед собой видите, уважаемые Старейшины, — начал тень драконов, сложив руки на стол, — люди южной страны называют «маалахр» — камень приручения. Хотя это в корне неверное название. Я бы назвал его на нашем языке «арэн драгнели имэ синс»* (перев. — связывающий животную душу (сущность) дракона)

— Связывающий нашу сущность? — пораженно проговорил Азарогос, с ужасом посмотрев на мерцающий камень. — Но это же невозможно!

— Люди глупы без меры, — покачал головой Азиндор, скептически смотря на тень драконов. — Глупы и наивны. Нельзя связать то, что идет к нам через грань. Только если уничтожить саму завесу, но я что-то не верю, что наш мир уже на пороге Первородного Хаоса.

— Маалахр… — задумчиво проговорил Зангерел, смакуя каждый слог. — Так значит, приручает драконов? А что если он действует не через грань, Старейшина Азиндор, а через разум? Разум в отличие от завесы, можно и уничтожить, и поработить. Я встречал упоминания о ментальной науке в книгах, и там писалось, что нужно соприкосновение живых энергий, чтобы установить контакт. А если заключить сильную душу сведущего в ментальных науках в камень… — он всмотрелся вглубь камня, пытаясь найти ответ. — Кварц по своей природе энергетически нейтрален, а его редкая голубая порода наоборот дает усиление…

— Нет, — качнул головой Ристар, перебив увлекшегося друга, — он действует через грань. Как оказалось разум драконов подчинить довольно сложно. Уж легче уничтожить завесу. То, что вы сейчас видите — маалахр, довольно безобиден и не принесет вред, даже во включенном состоянии и в руках врага. Но это только один камень, удаленный от цепочки таких же на добрый десяток верст. В противном же случае… — дракон поморщился, словно вспомнив неприятное. — Все, в ком течет кровь Прародителей, обречены стать послушными зверюшками людей.

— Ристар, ты только что утверждал, что наш разум закрыт для людей, — сощурил сапфировые глаза Кахалас. — И мне трудно поверить, что люди научились воздействовать на разум через грань. Даже маги Великих родов Дархлена не способны на это, а в их жилах течет кровь Высших.

— Да не разум сковывает он, а сущность! — резко возразил беловолосый дракон, хлопнув в порыве чувств по столу. Закрыл глаза, пытаясь успокоить внезапную вспышку гнева на Старейшин. — Маалахр насильно заставляет дракона перекидываться в человека и закрывает проход на грань, от чего вернуться в обличье дракона, пока цела цепь, не представляется возможным.

— Понятно, — на удивление спокойно кивнул Кахалас.

— Нет, вы не понимаете, — отчего-то горько усмехнулся тень драконов. — Вы не чувствовали воздействие цепи на себе, а мне ее довелось испытать… Там всех проверяли на принадлежность к драконьему роду, но слава Духам гор мне повезло. Возможно из-за того, что я много лет сковывал свою драконью сущность, меня не уличили… в обмане. То, что они сделали… боюсь я не смогу точно описать свои ощущения, но это было похоже на извращенную пытку… — Ристар замялся, невидящим взглядом смотря на древние руны, выгравированные на столе. Ему трудно было говорить о том ужасе, что он испытал в лаборатории жрецов южных людей. — Казалось, что душу раздирают на куски, воздуха в груди не хватает, тело цепенеет, но разум… разум абсолютно чист. Кажется, что ты не принадлежишь себе, что ты лишь гость в своем теле… Мне удалось вырваться из плена. Оказалось, что прошел лишь миг, хотя мне казалось — долгий час. После того как я обрел над собой контроль, они продержали излучение еще несколько секунд и послали за следующим человеком. Я даже сам сразу не понял почему…

— Совсем не заметили? — обеспокоенно спросил Занерел, всматриваясь в лицо друга.

— Нет, — тот слегка качнул головой, и внимательно посмотрел на кварц. — Все сперва цепенели — кто от страха, кто от чувствительности к грани… несколько людей упали без чувств. А были те, кто умер от кровоизлияния в мозг, — тень драконов отвел взгляд от голубого камня, ему на миг показалось, что в нем бурлит кровь его будущих жертв. — Не повезло им… как потом выяснилось у них далеко в предках были южные драконы. Но вот настоящие драконы, попадая под воздействие цепи, контроль вернуть не могут. До сих пор не понимаю, как Матерь уберегла меня?

— М-м-м-м… — прикрыл на мгновение глаза Азиндор, улыбаясь лишь уголками губ, — похоже здесь судьбу сыграла кровь твоего рода. — Ристар лишь кивнул, отметив, что его догадки оказались верны. Старейшины постоянно повторяли, что он принадлежит к одному из родов с наследием Прародителей, но до этого момента кровь предков себя никоим образом не проявляла. — На Веяру никогда не действовала посторонняя энергия. В этом ваш дар и проклятие, — покачал головой он. — Твоего отца боялись все маги Севера, ибо не действовала на него их волшба. Но, к сожалению и наша магия оказалась бессильна, когда он умирал… Да и твоя мать была из северного клана людей, а на них всегда плохо действовала магия южан… Да-а… Хоть не сильна в тебе кровь Веяру, но все же она себя проявила, когда было нужно.

Тень драконов чуть слышно фыркнул, выражая свое отношение к такому родству. Он ненавидел людей, и то, что его матерью была человеческая воительница, мнил своим позором. Она умерла родами и Ристар, считал своей родительницей вторую жену отца, мать Хасшера. Вот ее смерть молодой дракон переживал сильно, даже тяжелее внезапной гибели отца, четвертого Старейшины Менроса.

— Но Ристар… — Хранитель знаний нахмурился, — создание артефакта такой мощности не отделимо от опытов на живых существах… так как же…

— О-о-о, — усмехнулся Ристар. — Мы дошли до самого интересного. Видишь ли Зан, у людей оказались свитки Прародителей… — Зангерел яростно сжал кулаки, но промолчал, решив дослушать друга до конца. — А то, что они назвали «маалахр», на самом деле украденное наследие наших предков, призванное сдерживать в узде провинившихся драконов. Темница для нашего рода.

— Что?!!! — вскочил с места Хранитель знаний и тихо зашипел, вкладывая в каждое слово жажду крови. — Эти людишки решили натравить на нас Наше Наследие?!

Удушливое чувство ужаса и страха волной прокатилось по залу совещаний, не причинив никому вреда. Только Ристар слегка поморщился, про себя отметив, что как только дело касается утерянных свиков Прародителей, Хранитель знаний из довольно тихого, мирного дракона превращается в воплощение твари Хаоса.

— Зангерел, — рыкнул Кахалас, недовольный вспышкой своего воспитанника. — Сядь! Ристар, — уже обычным голосом произнес он, — продолжай… Мне очень любопытно узнать, как же люди перевели свитки с ишереми.

— А не связано ли это с тем, что восемь зим назад до нас дошли слухи, что люди из-за южной гряды гор ищут северянина, причем того, кто свободно пишет и читает на ишеми? — слегка улыбнулся обритый наголову Азиндор, но его серые глаза были темнее тучи. Молния в ловушке-лабиринте забилась сильнее, будто молодая птица в силках. Старейшина злился, его худшие предположения оказались верны. Они ведь и послали молодого дракона из рода, которому не страшна магия людей, чтобы выяснить причины, побудившие южан искать носителя языка, что произошел от ишереми. Тогда Старейшины надеялись и одновременно страшились, что возможно в Талкении сплыла часть утерянного наследия Прародителей.

— Да… — вздохнул тень драконов, обеспокоенно косясь на друга. Лицо Хранителя знаний перекосило от ярости, но он держал себя в руках, крепко сжимая обломки графитного карандаша. — Они пообещали баснословное содержание всем тем, кто владеет ишеми. Даже политическое убежище, от… оскорбленного предательством Дастейна. А все это затеял старший жрец Вейран с благословления Пророка. Этот маг… — дракон поморщился. — Он нашел руины последнего оплота южных драконов, но вот что интересно — в их библиотеке были только свитки с печатью северных драконов.

— Резервная библиотека Прародителей?! Она существует? — глаза Хранителя знаний удивленно расширились. Все тут же посмотрели на него, требуя объяснений. — Я всегда считал ее легендой. В манускриптах, сохранившиеся до наших дней писалось, что еще до первой войны Прародители, боясь, что их знания могут исчезнуть, отправили своим южным сородичам множество свитков, со своими самыми главными достижениями. Считалось, что после падения южных драконов резервная библиотека перестала существовать. А тут такой подарок Матери!

— Ну… в каком-то роде ты прав. Большинство свитков уже истлело без должного ухода. А те, что остались — это зашифрованные манускрипты и свитки на ишереми. Это огромное количество знаний, на которое решили наложить свою лапу маги южной страны людей.

— И ты так спокойно об этом говоришь?! — возмутился Зангерел, пылая праведным огнем. — Мы сидим здесь, хвосты прохлаждаем, а там… они! — он вскочил с места, намереваясь покинуть зал. — Лапают своими грязными руками мои свитки!!! Я немедленно полечу и…

— Зангерел, — вновь рыкнул глава Совета, обрывая поток бессвязной речи расстроенного дракона, — сядь! И замолчи! Никуда ты не полетишь!

— Но Старейшина Кахалас! — развернулся на каблуках Хранитель знаний, взметнув полы своей яркой мантии. — Потерянное наследие надо обязательно вернуть! Люди не должны получить знания предков! Они этого не достойны! Они все используют во имя Хаоса или чтобы погубить наше племя! — золотоволосый дракон покраснел, с каждым мигом все больше распаляясь, выливая на собравшихся драконов свои опасения, что все годы гложили его душу. — Ристар, ты же видел в кого превратились наши южные собратья! В животных! И все из-за людей! Даже это, — он резко показал рукой на мерцающий холодным голубым цветом кварц. — Даже это испоганили! Я не позволю им пировать на наших костях! Не позволю использовать знания тех, кого они так неистово истребляли!!!

В зале совещаний повисло неловкое молчание. Хранитель знаний глубоко дышал, пытаясь прийти в себя после своей пламенной речи, Старейшины замерли на своих местах, изумленно взирая на дракона, который никогда прежде не устраивал такие представления, Ристар с болью смотрел на своего друга. Он его немного понимал. Зангерел нес порой невыносимо тяжелое бремя заботы о наследии драконов. Бережно собирал его по крупицам, каждый день пытался восстановить хоть каплю того, что было потерянно драконами за три разорительных войны. Это давалось ему нелегко, но Зангерел никогда не жаловался, а с энтузиазмом принимался за новые исследования.

Ристар встал с места и подошел к другу, положив на его плечо свою ладонь. Хранитель знаний вздрогнул, со слезами на глазах посмотрев на тень драконов. Он готов был лететь на край света, прорываться через непреодолимую блокаду жрецов, отдать свою жизнь — лишь бы все это помогло спасти наследие предков.

— Зан… — тихий голос Ристара слишком громко прозвучал в стоящей тишине. — Я все понимаю, но ты же умный дракон, подумай, куда ты полетишь? Как достанешь свитки, которые охраняются лучше, чем сокровищница Пророка?

Мягкая улыбка, понимающий взгляд — это всегда безотказно действовало на друга, когда он распалялся, крушил свой ареал, потерпев очередную неудачу в исследовании какой-либо тайны. Ваниша звала Ристара лицемером, советовала ему перестать возиться с зацикленным на своих книгах драконе, но мужчина не мог оставить Зангерела одного. Он был для него еще одним младшим братом, которого нужно подбадривать, выталкивать за шкирку из библиотеки на свежий воздух, чтобы тот увидел мир помимо Расмэлеля.

Плечи Хранителя знаний поникли, он вмиг оказался уставшим, безвольным, будто у него отняли что-то важное, то что заставляло идти его вперед, не прогибаясь под ворохом проблем.

— Я понимаю, — безжизненным, хриплым голосом сказал он, позволяя себя посадить в кресло. — Это глупо и безрассудно. Ты прав, — Зангерел посмотрел потухшим взглядом на Старейшин. — Простите меня за выступление. Это не достойно Хранителя знаний. Больше такое не повторится.

Старейшины кивнули, понимающе смотря на молодого дракона. «Осторожность и терпение всегда приходит с опытом, — с грустью отметил про себя меланхоличный Азарогос, что больше любил смотреть и слушать, чем участвовать в дискуссиях собратьев. — А юные сердца бегут за песней ветра, порой ставя на кон свою жизнь. Но, к сожалению, ценить ее, они начинают только тогда, когда попадают в ласковые объятья Матери».

— Зан, — вздохнул беловолосый дракон, усаживаясь в свое кресло. Ему было больно смотреть на то, как себя изводит друг, лишенный возможности прикоснуться к своей мечте, лишь издалека, съедаемый завистью и гневом, наблюдать, как люди пользуются тем, что должно принадлежать драконам. — Мы обязательно заберем потерянную библиотеку Прародителей у людей, но сейчас есть вещи намного важнее. — Зангерел вскинул на Ристара полные несправедливой обиды глаза, говоря одним лишь взглядом, что он в корне не согласен с такой позицией. — Талкения не дремлет и собирает войска на своих давних врагов. Ее коробит от мысли, что Данстейн презирает их Пророка и веру в Единого Властителя, что «дикари», как они называют северный народ, живут в долине богатой железной рудой, золотом, серебром и другими природными богатствами. А как у них самих всего этого лишь крохи.

— Южане уже лет триста завистливо вздыхают на долину предков, — усмехнулся Кахалас, совсем не впечатленный рассказом разведчика общины. — И кроме мелких стычек на границе их поползновения на Данстейн не слишком заметны. У кланов слишком острые зубы и несломленный дух, южанам не победить тех, кто смог выгнать нас с родной долины глубоко в горы.

— Они как капризные детеныши, которые не могут поделить медовый леденец, что принадлежит третьему, стоящему в стороне, — Азарогос лукаво улыбнулся, довольно щуря ярко-зеленые глаза. — Но мы подождем, пока закончится эта схватка. Ведь у уставшего победителя легче всего отнять награду, чем ввязываться в бой, где твои враги могут против тебя объединиться. Ты так не считаешь, мальчик мой?

Ристар растерялся, ошеломленно взирая на спокойных Старейшин. Они воспринимают нависшую над общиной опасность так обыденно, спокойно, даже Хранитель знаний, которому всегда было наплевать, что творится за пределами его библиотеки, и то выглядит встревоженным. «Думаете отсидеться в стороне, — презрительно усмехнулся про себя наследник четвертого Старейшины, с неприязнью смотря на мудрых драконов. — Но тогда будет уже слишком поздно!»

— Ристар, — устало вздохнул глава Старейшин, правильно истолковав ошарашенный взгляд тени драконов. — Лезть в свары людей мы не будем, тем более, когда у одной из сторон есть артефакт влияющий на драконов. Ты лучше объясни подробно про перевод манускриптов Прародителей. Южане многое смогли понять?

— Нет, — раздраженно буркнул дракон, давя в себе порыв накричать на глав общины, встряхнуть с них песок и паутину, лишь бы они поняли какая опасность нависла над Расмелэлем. Ведь если Талкния победит в войне, то драконы обречены. Южане не так же беспечно относятся к драконам, как северяне. Они ведают их слабости, уж Ристар в этом не сомневался. — Ишеми искажает смысл слов ишереми, а переводчик оказался несведущ во всех в тонкостях языка. Переведена лишь малая часть библиотеки и то, половину перевода можно смело отправлять на растопку камина, — он слегка улыбнулся, вспоминая как собственноручно искажал фразы, да так, что второй переводчик считал его чуть ли не светилом наук, что виртуозно переводит пыльные фолианты на мертвом языке. — Я представился старшему жрецу Вейрану как талкниец, что вырос в Данстейне, после того, как его мать, из южного клана, в одной из стычек на границе с Талкнией понесла дитя и уехала скрывать свой позор подальше от сородичей. А услышав, что на родине его отца ищут знатока ишери, он решил помочь. Принести пользу своему народу. Вейран мне обрадовался как родному, и поставил переводить с еще одним северянином сначала ничего не значившие фразы, видно проверяя мое умение, да и лояльность… за нами непрерывно следили года два, прежде чем, видно убедились, в преданности. А вот на третий год наконец-то показали библиотеку с древними свитками и зашифрованными манускриптами…

Ристар слегка потер мозоль на безымянном пальце, оставшуюся после бессонных ночей копирования огромных манускриптов. Он не питал всепоглощающей любви к книгам, как Зангерел, он вообще не любил читать, предпочитая доброй книге головокружительные полеты над Северными горами, тайные вылазки в города людей, для сбора информации. А здесь ему пришлось, не разгибая спины, скрупулезно переписывать огромные талмуды, каждый раз вздрагивая от шороха, опасаясь, что его могут уличить в обмане. Он стал ненавидеть гусиные перья, ставшие за столько лет шпионажа ожившим кошмаром для тени драконов, от резкого запаха чернил его мутило, а при виде книг бросало в дрожь. Ристар искренне надеялся, что это явление временное, и вскоре все вернется на круги своя.

Хранитель знаний встрепенулся, заинтересованно посмотрев на друга. Он ему даже слегка завидовал — увидеть бесценные знания Прародителей всегда было его мечтой.

— Мне удалось скопировать несколько зашифрованных манускриптов, — осторожно произнес Ристар, закатывая свободный рукав сатинового кимоно нежно-голубого оттенка, со сложным разноцветным рисунком. На его внутренней стороне предплечья была вытатуирована печать: вязь едва заметных символов ишереми, образующая цветок с восьми лепестками. Ристар прикоснулся к рисунку, и тот сразу вспыхнул, открывая проход в пространственный карман, что находился на грани. Дракон слегка поморщился, от обжигающей энергией краев печати, и достал оттуда семь толстых, перевязанной простой бечевкой, стопки пергаментов, исписанных бисерным, аккуратным подчерком, и четыре свитка, слегка заляпанных чернилами. — Маалахр я не рискнул отправлять на грань, а вот скопированные манускрипты…

— Ты рисковал, — одобрительно хмыкнул Азиндор, смотря, как Хранитель знаний пожирает глазами стопки пергамента. — Мы не давали тебе такого задания.

— Ну не мог же я вернуться с пустыми руками, — хмыкнул Ристар, отодвигая скопированные книги от одного нетерпеливого дракона, который к ним уже тянул свои руки. Лукаво сощурив глаза, чуть не смеясь, проговорил. — Зан, обещания нарушаем? А кто только что говорил, что такое поведение недостойно Хранителя знаний?

— Сидеть спокойно, когда рядом такие сокровища — против моей природы, — прошипел Зангерел, сев нормально и с сожалением взирая на вожделенные знания Прародителей. — А ты мало того, что про артефакт молчал, так и утаил от меня манускрипты!

Ристар лишь слегка улыбнулся, с неким сожалением смотря на свою многолетнюю работу. Манускрипты Прародителей были слишком хорошо закодированы, и даже тень драконов, который до этого считал, что в кодировках разбирается прекрасно, не смог подобрать ключ к этим сокрытым знаниям. Нет, Ристар знал, что Зангерел обожает загадки, но в глубине души он слегка побаивался того, что его друг слишком увлечется новой работой и на пару лет забудет про белый свет. Поэтому он не стремился отдавать в руки не щадящего своего здоровья трудоголика новый повод просиживать хвост в Библиотеке, но снежный дракон просто не смог молчать и дальше, когда об этом спросили Старейшины…

Но сейчас были куда более важные вопросы, чем древние манускрипты. Над Расмелэлем нависла беда, пока еще не ощутимая, но если ее проигнорировать, то Ристар не давал и ломаного гроша за благополучное будущее общины. Талкния собиралась на войну, причем у нее в рукаве был серьезный козырь — маалахр, что пагубно влияет на северных драконов, а южных — убивает. Те потеряли свою вторую сущность, разум, стали зверями, на которых сейчас охотятся талкнийцы ради забавы, мяса и шкуры. Он своими глазами видел такую охоту, даже участвовал в нескольких из них — старший жрец Вейран любил такие забавы, постоянно повторяя при этом о торжестве людей над низвергнутыми властителями мира.

Это было мерзко, гадко, но приходилось терпеть все развлечения своего господина. Вейран обожал мучить драконов, доказывая самому себе и всему миру, как он смог возвыситься над теми, кого еще пару тысячелетий назад принимали за богов. Порой, наблюдая со стороны над пытками своих южных собратьев, Ристар невольно представлял в их роли своих родных, друзей… В нем восемь лет копилась ярость на людей, гнев на этого садиста, что упивался своей значимостью, и, попивая ароматный жасминовый чай, с наслаждением взирал с балкона на муки южных драконов.

Суннагирем Вейрана пылал ярко, языки золотого драконьего пламени тянулись к ночному небу, сжигая дом почтенного жреца вместе с ним самим, его дорогими гостями — двумя переводчиками из Данстейна, всей его прислугой и охраной — беловолосый дракон очень хорошо запомнил ту роковую, для южного мага, ночь. То, как сломал этому садисту его хрупкую шею, перед этим смертоносным вихрем пронесясь по поместью и, убив всех, кто присутствовал тогда в доме. Он жалел только об одном, что не смог добраться до самой библиотеки Прародителей, уже созданных артефактов, (дракон взял образец из дома Вейрана), и уже переведенных свитков — все слишком хорошо охранялось в другом месте.

— Так как насчет манускриптов вопрос решен, — Ристар решительно посмотрел на Старейшин, — то я предлагаю перейти к более насущему вопросу: надо что-то решать с южной страной людей. Конечно, всех способностей маалахра они не знают, но я уверен, что со временем опасность возрастет многократно. Я предлагаю напасть на Талкнию, когда север и юг вцепятся друг другу в глотки.

— Ристар… — вздохнул Старейшина Кахалас, дивясь упрямству тени драконов. — Мы же уже сказали, что лезть в свары людей не будем.

— Но… — Ристар даже на миг замешкался, подбирая слова, которые убедят Старейшин в необходимости действовать быстро. — Если сейчас мы упустим момент — дальше будет хуже! Может хватит прятаться в горах, трусливо поджав хвост?! Покажем этим людишкам, что драконы до сих пор властители неба и с нами нужно считаться!

— Да! — неожиданно для всех поддержал дракона притихший Хранитель знаний. — Отобьем у этих выродков мою библиотеку! Покажем им, как дети Пресветлой Матери страшны в гневе! И вообще, я…

Но под красноречивыми взглядами Старейшин и Ристара воодушевленная речь Зангерела внезапно увяла, а сам он затих и сжался в кресле, пробурчав себе под нос что-то о «свободе слова».

— Мы вымираем, Ристар, — Кахалас горько усмехнулся, устало посмотрев на молодого упрямого дракона. Ристар замер, недоверчиво сощурив темные глаза. — С каждым годом детенышей рождается все меньше, если раньше наши предки жили по несколько тысяч лет, то сейчас даром Пресветлой Матери является срок в несколько веков, — Старейшина обвел своих коллег рукой. — Посмотри. Нам меньше тысячи, а мы уже Старейшины. Да Прародители бы надсмехались над нами, как над юнцами недостойными даже вдыхать воздух этого зала! Редкий дракон сохраняет разум к пяти сотням лет, и этот срок постоянно уменьшается. Уже не спасает и то, что наши предки решились разбавить кровь с людьми. Из двенадцати родов с Наследием Прародителей в живых осталось лишь пять, и то, число их особей слишком мало. Целители, — Дракон недовольно впился взглядом в озадаченного Ристара, — Хранители, — взгляд перешел на растерянного Зангерела. — Светочи, Живницы и изгнанная Повелительница миров — это все, что осталось от некогда великого наследия.

— Мы пережили три войны с людьми, — дополнил Азиндор, недовольно смотря на главу, что решил раскрыть проблемы, которые уже больше сотни лет умалчивали Старейшины от остальных драконов. — Четвертая же, станет для драконьего рода последней. Нам сейчас нужно остановить деградацию и восстановить кровь Прародителей. Нужно тщательней планировать семьи, выбирать лучших мужчин и женщин из человеческого клана. Нет времени на войны!

Ристар кивнул, внимательно выслушав Старейшин, но вместо того, чтобы принять их доводы и признать то, что ошибался, он вскочил с места и тихо, на грани слышимости прошипел, чуть ли не срываясь на рык:

— Да как вы не поймете! Если мы сейчас упустим момент, то станем рабами людей! Вы может не видели южных драконов, а мне довелось их хорошо рассмотреть! Это животные. Твари без разума, ставшие у людей зверушками для забав. Их выращивают, как какую-то скотину на убой, они давно разучились летать — детенышам ломают крылья, как только они вылупляются из яиц! Люди ходят в их коже, хвастаются цацками, сделанными из драконьих костей! Вы такое будущее желаете нашей общине?! Так видите жизнь наших детей?! Чтобы на них охотились, мучили в загонах до смерти, а потом вырезали из костей бестолковые магические финтелюшки?!

— Юнец, да что ты знаешь о войне! — взревел Азиндор, с силой ударив по столу кулаком. На мгновение на Ристара обрушилась жажда крови Старейшины, и он попытался храбриться, слушая дальше Азиндора. — Ты вырос в мирное время, а вот нашему поколению довелось испытать на себе весь ужас третьей войны! Там такие же наивные дуралеи кричали, что это наш последний шанс на мирную сытную жизнь, что нужно наконец-то прогнать пришельцев из долины! И где мы сейчас?! Мы умираем, с каждым годом теряя то, за что боролись наши предки! У нас Хранители три столетия не рождались, пока Матерь не смилостивилась и подарила нам Зангерела! Ты и твой брат из рода Целителей, вас всего двое. Хочешь, чтобы мы потеряли еще одно наследие? Живниц осталось двадцать пять, и заметь, это самый многочисленный род! Хранитель у нас один. Продолжать?!

— В общине сейчас проживает триста сорок пять особей, из которых: сто четырнадцать детенышей, двадцать четыре человека, — решил вставить свое слово спокойный Азарогос, опасаясь, что его вспыльчивый коллега может случайно убить молодого дракона неконтролируемой жаждой крови. — Как видишь, молодой Веяру, нас слишком мало, чтобы противостоять людям.

Опешивший Ристар, под пристальным взглядом Азиндора, сел на место, пытаясь унять слишком быстро бьющееся сердце. Его пальца дрожали, а в горле вмиг пересохло. Дракон и не представлял, что жажда крови Старейшин так сильна…

— Хватит! — рыкнул Кахалас, одергивая своего заигравшегося коллегу и подводя последнюю черту в сегодняшнем заседании Старейшин. — По поводу Хасшера. Так и быть, ему дается еще две зимы — в шестнадцать мы его женим. Ты, Ристар, — глава Старейшин пристально взглянул на тень драконов. — Я попрошу Герлену, чтобы она послала драгон има в человеческий клан. Подберем тебе хорошую невесту. Дальше… Твои новости весьма печальны и внушают опасения, но необдуманные поступки при нашем положении чреваты гибелью рода. Поэтому ты отправишься за советом к Видящему. Все, заседание закончено.

Ристар коротко поклонился и стрелой вылетел из зала, пылая яростью. Зангерел, схватив ценные копии и сумку, в которую быстро запихнул артефакт, поспешил за ним. Но перед самым выходом резко остановился, обернулся и тихо буркнул извинения за вспыльчивого друга.

Старейшины остались одни.

— Род гордецов и упрямцев, — устало вздохнул Азиндор, нарушив затянувшееся молчание. — Юный Ристар так похож на своего отца…

— Надеюсь, Видящий сможет показать ему, что он ошибается, — поморщился Кахалас, постукивая пальцами по столу. — Я понимаю юного Ристара, но так действовать слишком опасно, вот Менрос..

— А Менрос признавал свои ошибки? — возразил Азиндор, вспомнив своего старого друга, четвертого Старейшину, отца Ристара. — Нет. Он хоть и соглашался с нами, но в глубине души все равно оставался при своем мнении… И это его сгубило…

Солнце заставило сверкать заснеженные вершины Северных гор, небесная гладь растворила в себе последние нежно-розовые росчерки рассвета, вернув рассыпчатым облакам их прежние оттенки белого. Величественный Расмэлель, затерянный средь непроходимых ледяных гор, выпускал на волю своих жителей, коим не терпелось размять крылья в нежном утреннем небе, искупаться в ласках холодного северного солнца, соревнуясь с промозглым ветром в скорости.

Но они еще не знали, что тень беды, словно коршун кружила над последним оплотом северных драконов, примеряясь, как бы поцепче ухватить в когти эту ценную добычу.

«Радуйтесь, дети Матери Прародительницы, — завывал ветер, приходя в горы из ледяной пустыни, — радуйтесь затишьем, перед великой бурей».

И лишь Видящий, щуря почти бесцветные, светло-серые глаза, прислушивался к незримым для других знакам, то и дело вглядываясь в каменное полотно Арэн драгнери*.

«Нет, — легонько улыбался он, проводя рукой по шершавой реликвии его рода. — Надежда еще не угасла».

*у драконов древние рода имеют особые способности — наследие Прародителей, их всего двенадцать, причем в живых осталось только пять родов. Например, род Иссашель, пер. с ишереми «Покорители миров», мог открывать двери между мирами и манипулировать пространством т е создавать порталы на огромные расстояния, создавать пространственные карманы и дыры.

** шахаррэ — спиртной напиток, получаемый из вытяжки особых святящихся грибов с добавлением сока белого дерева (березы). С ишереми примерно переводится как «зеленая дрянь». Рекомендуется употреблять не более 0,25 л в день. При злоупотреблении обеспечивает сильными галлюцинациями, может быть отравление. Людям употреблять шахаррэ не рекомендуется, ибо смертельно опасно.

***полотно Арэн драгнери — перев. с ишереми — полотно Душ драконов, где сама Пресветлая Матерь огненным потоком пишет историю родов северных драконов.

***

Мне повезло — луна всю ночь светила ярко и дорогу было видно хорошо. Ехала я медленно, вслушиваясь в звуки леса, прицепив к седлу лук. Конечно, до мастерства Гела мне было далеко, но на стрельбищах я всегда попадала в движущуюся мишень. Мне больше по душе были копья, алебарды, нагинаты — «женское оружие», как любил шутить про них Рик.

Траву застилала едва заметная дымка тумана, горизонт потихоньку начал светлеть, а звезды с каждым мгновением становились все тускнее… Сквозь желтоватую траву были видны древние осыпающиеся монолиты, остатки арок, поросшие мхом — мы неспешно приближались к руинам древнего города, что сейчас поглотил лес. Я никогда не интересовалась постройками предков, что за многие века пришли в запустение, древними курганами, которые заполонили ходячие, мне просто некогда было смотреть по сторонам, слушать, пропитанные древним духом баллады, что пели по вечерам менестрели.

Раньше я не пользовалась этой старой, почти заросшей, богатой колдобинами дорогой, но благодаря карте знала, куда она вела. Не по главному же тракту мне идти с дитем дракона на руках?!

В седле тихонько посапывал Амару, превратившись вмиг из надоедливого детеныша дракона в милого ребенка. Мальчишка спиной трогательно прижался ко мне, в наглую пристроив свою голову на моей груди, расплывшись в блаженной полуулыбке. Что же ему снится, раз у него такое счастливое выражение лица?

Где-то завыли волки, над головой ухнув, пролетела сова, неся в цепких когтях мышку-полевку… Посеревшая луна скрылась за облаками, и я устало зевнула, поморщившись от боли в ноющих мышцах… «Как же неудобно-то, — я с раздражением попыталась размять затекшую шею, на что она отозвалась пульсирующей болью. — Да еще дышать трудно, мальчишка устроился больно хорошо».

Устав, чувствуя, что еще немного, и я если не усну в седле, то с него же свалюсь, завернула ее на луг с развалинами. Разбудив и отвязав от себя Амару, спрыгнула на пожухлую траву и сладко потянулась, до хруста в позвонках. Думаю лучше отдохнуть, тем более я отошла от лагеря на достаточное расстояние, чтобы не беспокоиться о возможной погоне.

Пахло сыростью и терпкими луговыми травами. Здесь свежий воздух намного лучше и мягче, чем резкий морозный воздух гор. Расседлав и стреножив коня, я начала готовить место для ночлега. Лошадь сразу же стала лениво жевать траву, Амару, сонно потерев рукой глаза и зевая во весь рот, подошел ко мне.

— Элис, а что ты делаешь… — трогательно хрипя ото сна, спросил он, смотря на сумки и снаряжение коня, которые были брошены в кучу. — Мы уже приехали?

— Нет, — коротко обронила я, совсем не настроенная болтать с мальчишкой. Он еще немного потоптался рядом со мной, но видимо поняв, что разговаривать с ним не намерены, ушел рассматривать руины.

Пока я готовила ночлег, драконыш с любопытством облазил заросшие травой развалины, и умудрился где-то упасть в высокую колючую крапиву. Шикнув на расшумевшегося мальчишку, что заголосил как резанный, выпрыгнув из зарослей, я притоптала траву и, очистив площадь около руин от камней, кинула туда два теплых спальника и меховое одеяло. Теперь можно пару часов и подремать.

— А где мы? — дождавшись пока я закончу свою работу, ко мне снова пристал мальчишка, недовольно почесывая на щеку. Кстати, выглядела эта гроза крапивы неважно — лицо и ладони покраснели и были в ожогах крапивы, волосы, которые я расчесала и заплела в косу, ибо не могла уже смотреть на это лохматое чудовище, растрепались, а новая шапка, которую ему пожаловали стряпухи взамен растерзанной ходячим, осталась лежать в тех зарослях жалящей травы. И почему он так не ценит этот головной убор?

Я лишь вздохнула, рассудив, что Амару наказал себя достаточно и пытаться воспитывать этого неугомонного уже поздно, вот только надо послать его за шапкой — подарками разбрасываться не хорошо.

— Где-то… — глубокомысленно изрекла я, решая в мыслях неразрешимую дилемму — пойти собрать хворост на костер или завалиться спать без него?

— А точнее?

Я недовольно сузила глаза — вот приставучий мальчишка!

— В лесу. На поляне… с руинами…с крапивой… — обведя взглядом небольшую полянку, я поискала еще чего-нибудь, что можно сообщить этому любознательному детенышу дракона. Не нашла. — Так точнее?

— Я это и так знаю, — надулся мальчишка, плюхнувшись на ближайший спальник, и с недовольством покосился на потоптанный куст крапивы. Но его плохое настроение тут же улетучилось, как только он дотронулся рукой до мехового одеяла. Амару чуть не заурчав от удовольствия, развалился на нем и, расплывшись в блаженной полуулыбке, потерся пострадавшей щекой об мягкий коричневый мех.

— Кстати, мелочь, ты чего разлегся? — я уперла руки в бока, смотря на этого обнаглевшего драконыша, который разлегся на моем одеяле. Он с обидой глянул на меня. — Ты когда свою шапку из плена коварной крапивы вызволишь? А? Прынц, что вместо спасения греет мне спальник?!

Амару зыркнул на своего заклятого зеленого врага, попытавшись полулежа разглядеть в зарослях «пленницу». Как можно печальнее вздохнул, поняв, что его все равно заставят вытаскивать из колючей травы шапку, и уговорить меня его помиловать, состроив умильные глазки, не получиться. Будто идущий на плаху, драконыш медленно, со скорбным выражением лица встал и с опаской поплелся к своей потоптанной противнице.

Я с интересом наблюдала за его потугами без меньшего ущерба для себя достать меховую шапку. Амару спрятал руки в рукавах, вжал голову в плечи, зачем-то еще надев капюшон и, задержав дыхание, стремительным броском ринулся в заросли. Он нещадно топтал сапогами крапиву, она в отместку хлестала его по спине, бокам, лезла к лицу, пытаясь побольнее ужалить маленького вредителя. Он распалился, и, схватив рукавами хлесткие, волосистые стебли, попытался их порвать, но крапива так просто сдаваться не собиралась. Амару шипел, что-то лепетал по-драконьи, но порвать упругие длинные, выше его головы, стебли не мог. А она наоборот, немилосердно жалила ребенка. Про шапку, в пылу схватки, драконыш, естественно, забыл…

Я беззвучно посмеивалась над его потугами. Ну что за дите! Взять длинную палку и просто вытащить шапку он не додумался, а полез в самое пекло! Может подсказать ему, иль дальше понаблюдать за неравной схваткой? Пока выигрывает крапива…

Неподалеку хрустнула ветка, и я вмиг замерла, прислушавшись к окружающему лесу. Впереди шумел драконыш, борясь с крапивой, справа фыркал конь, недовольно топчась на месте, вокруг пели сверчки, ухали совы… подозрительно, больше хруста не было, но явно возникло ощущение, что к нам кто-то приближался. Легонько скользнув на грань, я осмотрелась. Ага, если не считать мелких грызунов, и птиц, около поляны, со стороны дороги к нам пожаловал гость. И судя по окрасу и размеру — это человек.

Не успела я выскользнуть с грани, как из леса появилась темная фигура, прекратив играть со мной в прятки. Неужто почувствовал мой взгляд? Некоторые люди чувствительны к такому воздействию. Или же сам решил показаться?

Я повернулась к «дорогому» гостю, легонько прикоснувшись на поясе к рукояти широкого кинжала. Сразу же замер и Амару, сжав голыми руками ободранный стебель крапивы. Это было так необычно увидеть перед рассветом, вдалеке от основных дорог, путника, что я уже начала перебирать в голове версии, начиная от разбойника или погоней из лагеря и заканчивая нападением нелюди. Вроде ходили слухи, что в руинах древних каирах безлунными ночами можно встретить нечисть, но за несколько часов до рассвета?!

Незнакомец остановился, не дойдя до меня несколько сажней[1]. Лицо невозможно было разглядеть, но теперь стало ясно, что это невысокий мужчина, у которого на поясе висели пара изогнутых талкнийских клинка, вроде ятаганов.

— Вот так за подарок Повелителей! — хрипло усмехнулся он, скрестив на груди руки. Он подошел поближе, и я разглядела его слегка вытянутое лицо, темные, будто вороно крыло волосы и жилистое, в простой, без стальных и деревянных пластин стеганке, тело.

Я ошарашено замерла, не веря своим глазам. Это же тот Суслик, или как его там называл северянин, что весь вечер не сводил с меня взгляда! Как же он…

— Ты следил за мной, — напряженно проговорила я, сжимая на поясе рукоять кинжала. «Причем так, — добавив про себя, — что я даже не заметила слежку». Нутром чую, что он из разведки или следопытов южного клана, и выдал себя лишь для того, чтобы завязать со мной беседу.

— Нет, что ты, — разулыбался он, рассматривая поросшие мхом и крапивой развалины. — Я гулял. Давно, кстати, хотел приобщиться к культуре предков. А вообще… — он нахмурился, достав из-за спины небольшой ручной арбалет, и запустил руку в подсуму с болтами. — Я пришел тебя предупредить. Хотел в лагере подойти, но ты так быстро уехала…

— И от чего ж? — скептически усмехнулась я, не сводя взгляда с еще пока не заряженного арбалета. Нет, я его не испугалась, так как мне довелось уже встречаться с такими моделями. Конечно, они заряжаются на порядок быстрее своего большого собрата, но все равно недостаточно, чтобы поймать меня. Успею шмыгнуть за колоны, даже лук со стрелами прихвачу, они у меня как раз к стенке приставлены… Вот только что делать с мальчишкой? Сам догадается, что нужно спрятаться иль придется прикрыть?

— От твари Тасхель, — прошипел он почище гадюки, кивком головы указав на детеныша дракона. Тот замер в кустах крапивы, не сводя взгляда с пришельца. Бежать и опровергать слова мужчины мальчишка почему не спешил, что только подтвердил догадки воина.

— Как? — Как он узнал? Я растерялась, не зная, что мне предпринять.

— Как я понял, что это не мальчишка, а тварь под его личиной? — он догадливо хмыкнул, быстро зарядив арбалет. — Этот юнец мне сразу показался подозрительным, глаза у него нечеловечьи. Я со своими догадками поделился с этим северянином, Кастиеном, а он предатель, сразу меня в лазарет упек. Правильно слухи о его клане ходят — спелись они там с этими тварями, — он яростно стиснул зубы, видно припомнив северянина. — Но ничего, сначала с драконом управлюсь, а потом и до него… руки дойдут.

По моей спине прошелся холодок, а я замерла, будто вросла корнями в землю. Какая же я дура, Тасхель меня побери! Все надеялась, уповала на Вересхея, решила, что он накрыл меня своей дланью, и теперь удача стала моей верной союзницей! А на самом же деле, это Тасхель строила свои козни за моей спиной, притупляя мое чутье и чувство опасности. Теперь наверняка смеется, поставив меня в безвыходную ситуацию. Ведь же знала, что надо было сразу вышвырнуть взашей этого детеныша дракона, чтобы он не накликал беду на мой клан! А повелась на уговоры Тасхель, что нашептала мне на ухо пожалеть ее отродье!

И теперь я даже не знаю, что мне делать! Может убить этого Суслика и спокойно поехать дальше?

— Не волнуйся, — продолжил говорить воин, держа на прицеле Амару, будто знал, что творится у меня внутри. — Многие попадались на уловки этих тварей, ты не виновата. Как только мы принесем голову этого отродья в лагерь, то Расхей простит тебя за ошибку...

Упоминание Повелителя судеб и его кары, а также то, что могли сделать со мной и с моим кланом и родом, узнай кто-нибудь про мое предательство, резко охладило мои намеренья напасть на этого южанина. Я ведь по доброй воле, серьезно обдумывала план нападения на своего собрата! И все ради дракона!

— Эли-и-с… — беловолосый мальчишка попятился в заросли, не спуская медовых глаз с воина. — Мне страшно…

— Я… — я, так и не сдвинувшись с места, рассеянно смотрела на них. Мысли путались, а душа рвалась на части — кому помочь? Кто прав? Раньше я бы не задумавшись насадила на алебарду этого драконыша, но сейчас… Узнав поближе этого мальчишку я не смогу поднять на него руку. Он же совсем как человеческое дитя! Расхей, что же мне делать! Что же правильно?! Как сберечь свою честь воительницы и не предать клан?!

— Помоги мне, — увидев, что я замешкалась, приказал воин. Фанатический блеск в его глазах пугал, но твердый, решительный, без колебания голос словно и был тем толчком, что развеял мое сомнение. Я решительно кивнула, на что мужчина одобрительно хмыкнул и пошел вперед, быстро обогнув мою замеревшую фигуру. «Больше не подамся на уговоры Тасхель! — я твердо сжала в руке рукоять клинка. — Не дам себя свернуть с истинного пути сомнениям и сочувствием всяким тварям!» Но вместо обретенного спокойствия, мое сердце бешено забилось, будто попыталось отговорить от безумного поступка.

Я, словно пребывая во сне, достала клинок из ножен и неуверенно последовала за южанином.

— Куды! Стой, зараза!

Стрела тренькнула и скрылась в зарослях, только белая макушка мелькнула в густой листве. Воин ругнулся и побежал за мальчишкой, на ходу перезаряжая тугой арбалет.

Я метнулась за ними, но споткнулась об камни, которые не заметила в темноте, и упала на колени, прошипя пару ругательств Рика за ободранные ладони. Впереди раздались крики, выстрел арбалета и полукрик-полустон Амару. По моей коже пробежался неприятный холодок, а сердце пропустило пару ударов — не может быть… Поймал?!

Подорвавшись с места, я вскочила на ноги, крепко держа в левой руке кинжал, и, продравшись сквозь заросли крапивы и бурьяна, оказалась на полуразрушенной каменной площадке. Южанин, с искаженным гримасой ненависти лицом, схватил за длинные белоснежные волосы брыкающегося и царапающегося мальчишку, у которого из правого плеча торчала короткая стрела арбалета, и попытался его оглушить. Он пару раз с силой ударил рычавшего Амару об осыпающуюся известкой и мхом стену, прежде чем драконыш потерял сознание.

Это произошло так быстро, что когда я к ним подбежала, южанин слизывал кровь с расцарапанной руки, сквозь зубы презрительно выплюнув: «Тварь!». Другой же рукой он цепко держал за волосы безвольно опустившего голову ребенка, у которого по подбородку стекала тоненькая струйка крови, частыми каплями окропляя руины чьего-то древнего дома.

Я ошарашено замерла, не в силах отвести взгляда с потерявшего сознания Амару… Мое сердце сжалось от невыносимой боли, руки задрожали от вспыхнувшей вмиг ярости, а в ушах стремительно нарастал гул. Мне захотелось разорвать этого человека голыми руками за то, что он посмел пальцем тронуть беззащитного ребенка!

Клинок громко упал мне под ноги, пальцы скрючило, а изо рта непроизвольно вырвался нарастающий яростный рык. Я, ослепленная жаждой крови, взглянула на отшатнувшегося от меня воина и внезапно провалилась в спокойную тьму.

Теплое ласковое солнце садилось за горы, лишь легкий ветерок гулял по склону сплошь усыпанного золотыми соцветиями ярсвета. Я и мой малыш сидели на нагретом солнцем камне, наблюдая за спокойным царством Духа Гор. Мои пальцы ловко отделяли белоснежные пряди детеныша, плетя ему сложную косу, которую, помню, любили носить у нас в городе. Я мурлыкала себе под нос незатейливый мотив, с ностальгией вспоминая такие же солнечные деньки в Расмэлеле… Тогда мне внешний мир казался таким далеким, таким недосягаемым…

— Мам… — ко мне повернулось мое неусидчивое чудо. — А помнишь, ты говорила, что далеко на севере есть целый город драконов!

— Да, мой сладкий… Его называют Расмэлель — каменное творение наших предков…

Такое же красивое и бездушное, как камень… хоть и зовется колыбелью. Наверняка в насмешку выжившей кучке бесхребетных ящеров!

— А там же есть дети? — не унимался Амару.

— Милый, — я вздохнула, поражаясь упорству моего детеныша. — Мы не можем туда прилететь. Потерпи несколько зим и потом…

— Но я хочу друга сейчас! — перебил меня малыш, состроив возмущенную гримасу. Как он похож на отца — такой же нетерпеливый. А ведь осталось подождать совсем немного, пока мой срок изгнания закончится и вот тогда… Я закрыла глаза, представив сладкую месть всем этим облезлым пещерным медведям. Как же они удивятся…

— Амару, — вздохнула я, поцеловав его в макушку, ощутив аромат его пахнущими луговыми травами волосы. Опять на склоне целый день валялся или же гонялся за бабочками. — Мы уже в который раз это обсуждаем…

Он умоляюще на меня посмотрел своими золотистыми, как два ярцвета глазами. Мое сердце дрогнуло, наполнившись щемящей душу любовью к этому маленькому чуду. «Вьет же из меня веревки, маленький негодник, — усмехнулась про себя я, плетя косу ребенку. — А ведь никто бы не поверил, что я буду когда-нибудь сюсюкаться с детенышем… С моим маленьким солнцем».

— Ладно… — сдалась я под его напором. И где же мне раздобыть ему «друга»?! Хм-м-м…

— Спасибо! Я буду его беречь! — он, развернувшись, крепко меня обнял, от чего я заливисто рассмеялась, удержав в руках конец чуть не распустившейся косы. — Всегда-всегда! Научу всему, что знаю!

— Милый… — улыбнулась я, погладив его по спине. Какой же он еще маленький, беззащитный детеныш. — Я добуду для тебя самого лучшего «друга».

Он непонимающе нахмурился, но кивнул, снова уткнувшись носом мне в грудь. Вновь зашелестел по склону ветер, взметнув вверх ярко-желтые лепестки…

«И что бы ни случилось — всегда буду защищать, — пообещала я, убирая за ухо лезущие в глаза свои каштановые пряди. — Чего бы это мне не стоило…»

А коса так и не удалась… В миг распустил, негодник, погнавшись за игривым ветром!

Голова нещадно болела, вокруг все кружилось, будто в безумном танце, а земля словно уходила из-под ног… Я с неохотой приоткрыла глаза, но тут же зажмурилась, держась руками за раскалывающуюся голову. Как же мне плохо… да еще этот гадкий металлический привкус крови, будто я ее кубками пила — тошно. Яркий солнечный свет заставил прослезиться, и я упала на колени, молясь Повелителям, чтобы эта пытка прекратилась.

Не знаю, сколько прошло времени, но боль постепенно стихла, из глаз перестали течь слезы, и я судорожно выдохнула, больше не боясь, что при каждом неосторожном движении сознание снова заволочет красная пелена.

В носу засвербело и я шмыгнула, глотнув свою солоноватую кровь. Почему… неужели нос разбила? Я приоткрыла глаза, потихоньку привыкая к свету, утерла слезы, начиная различать окружающие предметы.

Пахло речной сыростью, сочной зеленью и луговыми цветами. Я сидела на глине, чтобы была вперемешку с речным песком, тиной и галькой. Неподалеку от меня расположилось небольшое лесное озерцо, заросшее камышом — царство лягушек, кувшинок, рыб. Над ним летали стрекозы, жужжали жуки, с озера раздавалось важное кваканье, а из леса доносились арии птиц… Небесная гладь безмятежна, без единого облачка, солнце ласково греет лицо, легкий ветерок развивает волосы… Какая идеалистическая картинка.

Погодите! Я, покачнувшись, поднялась на ноги, и, переждав неожиданный приступ головокружения, стала осматриваться. Как я здесь оказалась?! Мое внимание сразу кое-что привлекло, что выбивалось из безмятежной картины, и я, присмотревшись, в ужасе отпрянула. Это что?

Повсюду кровь… развешанные на сочной осоке внутренности, будто какой садист оставил их сушиться, словно одежду. Серовато-белая кишка, словно змея, обвилась вокруг камней, оставив окровавленный конец на траве, рядом с ней лежала темная печень… я не могла отвести взгляда, с каждым мгновением подмечая все новые и новые детали. Тянущаяся багровая полоса тянулась к телу, что сейчас превратилось в кровавое месиво… только неестественно белое лицо было на удивление чисто и цело. Распахнувшие остекленевшие глаза, покрывшиеся пеленой, рот застывший в беззвучном крике, темные волосы… Суслик…

Я отшатнулась, случайно наступив на мягкую тину и мокрый песок, что лежали на берегу озерца. Как же! Я сплю, просто сплю, и мне все это снится… Я подняла дрожащую ладонь ко рту, и мне в нос ударил тошнотворный запах крови. С недоумением посмотрела на свои окровавленные руки и, не удержав равновесие, плюхнулась в воду, мигом распугав половину голосистых лягушек. Руки были в засохших багряных разводах, как и куртка… штаны… такое чувство, будто я собственноручно раздирала то тело и… Я судорожно вздохнув, глянула в помутненную гладь, надеясь, что мои предположения ложны. Но, только различив свое отражение, шокировано замерла.

***

Я, пошатываясь и дрожа всем телом, брела по лесу, стараясь уйти от того озерца как можно дальше. Дальше… чтобы выкинуть из головы ту кровавую картину, что до сих пор маячила перед глазами. А еще появились эти ведения, которые пугали меня до жути. Как я с нескрываемым удовольствием распорола брюхо воину, омыла свое лицо в его теплой крови, пила ее из ладоней, торжествуя над поверженным, но еще живым врагом… Как танцуя какой-то дикий танец, разбрасывала по округе его внутренности, мурлыкая при этом знакомый незатейливый мотив…

Как же тошно… Я обняла ствол ближайшего дерева, сердце бешено билось, а мимо воли из глаз потекли горячие слезы. Что со мной? Почему, почему я это сделала! Как я смогла голыми руками побороть мужчину, да еще так ужасно изгаляться над ним, словно варвар?!

Как же холодно… Я остервенело отмывала себя от крови, не обращая внимание на прохладную воду, на то, что сама была в одежде… Мне тогда было важно лишь одно — смыть с себя даже намеки на причастность к тому… Почему я ничего не помню? Почему в глубине души я безумно рада тому, что сделала?!

Да пошло оно все к Тасхель! Обняв покрепче дрожащими руками дерево, впившись ногтями в его шершавую кору, я заплакала, давая выход всему тому, что пришлось мне пережить за эти дни.

[1]сажень — мера длины, равная примерно двум метрам.