Глава 4

Поселение драконов, где-то в Северных горах.

Солнце лениво клонилось к горизонту, собирая вокруг себя закатные краски неба, снег на горных вершинах искрился, а рассеянные пурпурные облака неспешно семенили по небу, навивая нестерпимую тоску по небосводу.

«Сейчас бы взмыть в небо, нырнуть в облака и издав громоподобный рев попрощаться с закатным светилом» — тоскливо думал Хасшер, положив увенчанную костяной короной голову на лапы.

Иссиня-черный дракон лежал на постаменте возле входа в пещеру, и удрученно провожал облака взглядом. Небо манило, игриво зазывало молодого дракона размять крылья, чешуйки переливаясь на солнце темно-синим, начинали нестерпимо зудеть, когда он украдкой мечтал о полетах. Хасшер не мог просто смотреть на недостижимый небосвод. Это была настоящая пытка для энергичного дракона — лежать и ничего не делать уже несколько часов. «И как постовые справляются?» — удрученно думал он, смотря на потухающий горизонт.

Щекочущий чешуйки ветер на миг поднялся, всполошив мерцающий снег с заснеженных пик, он, свистя и завывая, поднял с обрыва столб снежинок, которые по воле духа гор устремились к гаснущему небу.

Вдруг вдали появилась белая точка, которая стала стремительно увеличиваться в размерах. Хасшер заинтересованно поднял голову и всмотрелся на приближающегося дракона. Его хвост от нетерпения невольно забил по постаменту, когда он узнал своего сородича.

Не дожидаясь пока белоснежный дракон до него долетит, Хасшер сорвался с постамента в небо и радостно ревя, устремился к уставшему брату, на ходу посылая ему перемешенные мыслеобразы пьянящего чувства свободы от долгожданного полета и радости от возвращения родственника.

Уставший дракон, тяжело передвигая крыльями, только рыкнул на мельтешащего перед его глазами Хасшера, и легонько задев крылом его макушку — небольшой подзатыльник для неугомонного младшего братца, нырнул вниз, задев хвостом снежную вершину. Его перламутровая чешуя радужно переливалась на солнце, а к лапе была ремнями прикреплена небольшая сумка.

Облегченно выпустив струю пара, дракон приземлился на постамент и довольно выгнул затекшую шею, размял крылья — полет дался Ристару нелегко и последние пару миль он летел чисто на упрямстве, дабы поскорее оказаться в родных пенатах и расслабиться. Через миг рядом с ним опустился Хасшер, чуть ли не на лету перекинувшись в темноволосого подростка.

— Брат! — радостно выкрикнул он, сияя желто-зелеными глазами. — Я так рад, что ты вернулся!

Ристар перекинулся в человека, поймав на лету сумку, что была ранее прикреплена к его лапе, и, повернувшись, устало посмотрел на неугомонного подростка:

— Хасшер… а ты вырос. Совсем не похож на того детеныша, что я оставлял в клане.

— Конечно, брат, — сиял, словно начищенная монета паренек, жадно разглядывая своего старшего брата. — Ведь восемь лет прошло.

«Да… прошло целых восемь лет» — с тоской подумал Ристар, шагая с пьедестала в пещеру. Длинный, из цельного камня туннель вел в общину. В единственный город, где жили драконы, не боясь за свою жизнь. Где он родился, вырос, место, которое он, если понадобится, будет защищать до последнего вздоха.

Ристар внимательно разглядывал каждую трещинку, каждый рельеф туннеля, с ностальгией вспоминая в каких противоречивых чувствах, уходил из клана восемь лет назад. Как плакал брат, не желая расставаться с единственным живым родственником, как он прощался с друзьями, убеждая их и себя, что обязательно вернется. И ведь вернулся…

Дракон глубоко вдохнул родной горный воздух, который в туннеле был вперемешку с запахом известняка и земли. Дотронулся ладонью до шершавой стены, где на барельефе нарисована эпичная сцена из исторических хроник расцвета драконьего рода.

«Никогда бы не подумал, что буду скучать по этим картинкам, — с усмешкой подумал Ристар, подмигивая растерянному таким поведением старшего брата Хасшеру. — И ведь ночами снились, все звали… а я не шел»

Как же долго он не был дома, выполняя задание Старейшин во благо общины. Целых восемь лет жил среди людей, не имея право даже помечтать о небе, расправив крылья, взмыть за облака, ведь это могло поставить всю операцию под угрозу. А когда расправил, то, как несмышленый детеныш чуть не разбился, будто бы впервые ощутил чувство полета.

«Чертовы людишки! Еще год в том гадюшнике, и я бы разучился летать!»

Беловолосый дракон оторвался от воспоминаний и, убрав с лица длинные пряди, улыбнулся нахмурившемуся Хасшеру.

— Долго ждешь? — Ристар приобнял за плечи младшего братца, с толикой горечи подмечая, что еще немного, и тот дорастет до его подбородка.

— Нет, что ты, — поспешил опровергнуть слова брата Хасшер. Он не хотел ему говорить, как ему было скучно несколько часов кряду сидеть возле выхода, томясь в ожидании. — Я получил зов всего лишь полчаса назад!

— Вот как, — улыбнулся дракон, подмечая, что его брат все так же не умеет врать. — А как поживает За…

— Хасшер оре нас’ерэли! — громоподобный голос рассерженного дракона усиливающимся эхом докатился до братьев. Хасшер побледнел, вмиг спрятавшись за спиной Ристара. — Несносный мальчишка, я кому сказал прибрать 567-ой стеллаж!

— Только вспомнишь Зангерела, как он тут как тут, — пробормотал Ристар, с насмешкой взирая на приближающегося старого друга, и уже громче добавил. — Ты как тварь Тасхель, Зан, появляешься тогда, когда тебя меньше всего ждут.

— Кто это такой смелый любитель человеческих ругательств… Ристар?! — изумился золотоволосый дракон, чуть не выронив из рук небольшую стопку книг. — Ты вернулся?! Когда! Почему сразу не сказал!

— Да только что. Успокойся, Зан.

— И мне ничего не сказали… — сощурил лазуритовые глаза мужчина, прожигая взглядом выглядывающего из-за спины Ристара подростка. — Хасшер… так вот ты куда исчез. Как только получил зов, помчался встречать брата? А мне сказать?!

— М…мастер… — проблеял молодой дракон, сжимая голову в плечи. — Так вы же оставили меня в библиотеке, а сами ушли в… — он еще сильнее побледнел, уловив красноречивый взгляд хранителя знаний рода драконов, — пошли доносить красоту знаний до госпожи Раснелии

Ристар засмеялся, взъерошил отливающие синевой волосы своего младшего братца. Посмотрел на пунцовеющего друга, который прожигая дырку в Хасшере, потряхивал стопкой книг, как грозным оружием вдалбливания в нерадивых учеников знаний и ума.

— Зан, ты до сих пор безрезультатно добиваешься руки Раснелии?

— Почему безрезультатно? Она уже позволяет дотрагиваться до ее руки.

— Зан, — обреченно вздохнул беловолосый дракон, устало потирая переносицу. Как ему иногда надоедала одержимость друга одной неблагодарной драконицей, хотя в глубине души он был искренне рад, что некоторые вещи так и остались неизменны, даже после стольких лет. — Зан, внемли голосу разума. Эту строптивую драконицу ты будешь добиваться вечность!

— Драконы не пасуют перед препятствиями! И, кстати, у меня прогресс, мой недоверчивый друг. Раньше она меня вообще за порог не пускала.

Ристар лишь покачал головой, в который раз махая рукой на пристрастия Хранителя знаний. Зангерел прекрасный друг и дракон, обладающий феноменальной памятью и острым умом, но вот Матерь-природа напрочь лишила его благоразумия и чувства прекрасного. Ладно, ходит он в ярко-желтой тунике сияя будто солнце и днем, и ночью, пугая при этом случайно забредших в огромную библиотеку драконов, но надо же было ему влюбиться в самую несносную драконицу общины, которая на дух не переносит мужчин.

Во истину причудлива Мать-природа в своих детях гор.

Подземный город драконов, или как его называли местные — «Расмэлель», что в переводе с ишереми обозначало «гнездо», располагался прямо в горе, уходя на много километров вглубь и соединяя через туннели и проходы несколько соседних гор.

Великое сооружение Прародителей, стало оплотом всех северных драконов. Неприступная крепость, к подступам которой невозможно подобраться по земле — идеальное место для клана.

Расмэлель — колыбель, место, где рождается новая жизнь, поистине заслужила свое имя. Он словно утопал в садах, освещаемых искусственным светилом, а через подземные реки и озера были перекинуты каменные мосты, в реках которых плавала мерцающая фосфором рыба. Зелень причудливо переплеталась со светящимися жителями подземных недр, рождая захватывающий дух фантастические пейзажи.

Город условно был поделен на три уровня:

На верху, ближе в вершине, сидели самые уважаемые драконы общины — Старейшины, которые заправляли делами клана.

На втором — драконы проживали в ареалах* своего рода, там же находились входы и выходы из города и сады, за которыми ухаживали Живницы, не давая им зачахнуть без привычного солнца.

А на третьем — огромная Библиотека, в которой драконы за много веков собрали знания со всего света и Хранилища Прародителей, уберегающие от простых драконов тайны предков.

Ристар неспешно вышел из туннеля, вдохнув столь родной, но позабытый запах города: едва уловимое благоухание цветов из садов Жизниц, аромат выпечки и домашнего тепла с ареалов родов, и запах неподалеку мерцающей голубой реки, на мосту которой сейчас сидели детеныши и, наперебой крича на ишемери, пытались поймать неуловимую рыбу.

— А община осталась прежней… — задумчиво проговорил Ристар, наблюдая за потугами детенышей поймать рыбу. Вдруг один из мальчишек не выдержал и, перекинувшись в дракона, размером не больше коня, стал кружить над рекой, прикидывая как бы изловить скользкую добычу. Детеныши еще пуще заголосили и по примеру самого смелого из своей шайки перекинулись в драконов, устроив на реке кипишь, борясь с неравной добычей.

Клубок тел одним рыком распугала и распутала вышедшая на крики из ареала мать одного из мальчишек. Несостоявшиеся охотники мигом разлетелись кто куда. На месте остался самый отчаянный детеныш, который довольно забравшись на мост в пасти зажал трепещутся светящуюся рыбу.

Драконица грозно уперла руки в бока, от чего «охотник» испуганно прижался к земле. Но это его не спасло — женщина, с невероятной для хрупкого телосложения силой, взяла мокрого драконыша за маленький рог и, отчитывая его по дороге, потащила в дом.

— Некоторые вещи никогда не меняются, Ристар, — усмехнулся Хранитель знаний, лукаво посматривая на своего друга. Они также, будучи несмышлеными детенышами рискуя своими крыльями, летали наперегонки по городу, всячески нарушали правила и пытались пробраться в Хранилища, в которых от посторонних глаз были спрятаны секреты клана. — Но сам знаешь, то, что ты сейчас видишь, лишь иллюзия спокойствия.

— Что ты имеешь в виду, — мигом нахмурился беловолосый мужчина, невольно сильнее сжав ремень сумки.

Хасшер до этого рассматривая странное бирюзовое, похожее на халат, с широким полосатым поясом, одеяние брата, навострил уши. Он надеялся хоть сейчас узнать то, что обсуждают на Старейшины, на собраниях которых присутствовал его мастер. Но к его вящему сожалению о любопытной натуре молодого дракона знал и мастер.

— Хасшер, — ласково улыбнулся тот, от чего черноволосый подросток вздрогнул. — Тебя вроде дожидается 567-ой стеллаж. И во имя Матери, прибери его аккуратнее, те книги старше тебя с десяток раз.

— Он уже около столетия ждет, пока его приберут, — пробормотал подросток, пододвигаясь поближе под защиту брата, — пускай подождет еще немного. И зачем тогда трогать книги, раз они такие хрупкие и древние? Вы это каждый раз повторяете и по нескольку раз.

— Потому что ты, Хасшер, как невежественный варвар обращаешься с наследием предков.

— Тогда зачем мне вообще с ним общаться? — буркнул парень и уже громче добавил. — Я с братом хочу пообщаться, а не с пыльными фолиантами! Я его так давно не видел, соскучился....

— Хасшер, — сощурил лазуритовые глаза дракон, в них загорелся красный огонек, а воздух потяжелел от силы Хранителя знаний. Молодой дракон сглотнул, как завороженный смотря на своего мастера. — Живо в библиотеку!

— Иди, иди, — легонько подтолкнул рукой остолбеневшего паренька Ристар, и, улыбнувшись на его умоляющий взгляд, дополнил. — Мы с тобой еще успеем поговорить.

Хасшер постоянно оглядываясь на брата, с гримасой вселенской скуки и неизбежности, поплелся в сторону входа на третий уровень, оставив драконов одних. Он, удрученно понурив головой, уже представлял, как придется опять целый день вытирать книги и полки от вековой пыли, а потом слушать многочасовую лекцию мастера на тему его безалаберности и криворукости по отношению к ценным фолиантам. Так было всегда, и юный дракон ни на йоту не сомневался, что так будет и впредь. Уж слишком Хранитель знаний становился педантичным, раздражительным и язвительным, когда дело доходило до вверенной ему библиотеки.

— Ну и зачем ты использовал жажду крови? — вопросительно глянул на друга Ристар, как только его брат скрылся из виду.

— Ему уже четырнадцать зим, а он до сих пор не научился использовать свою энергию, даже против такой слабенькой жажды, — фыркнул Зан. — Ему полезно. А то он даже против самого хиленького дракона и пяти секунд не выстоит, что же говорить о людях. Да и я знаю Хасшера хорошо, когда надо — он глух к намекам. Спорил бы до посинения и уж тогда разозлил бы меня по-настоящему. Сколько бьюсь над его контролем, а он так и ждет, чтобы быстрее урвать когти из библиотеки в горы. Может, ты его научишь?

Старые друзья поднялись на каменный, пахнущий тиной и сыростью мост, на котором ранее резвились горе-рыбаки. Старый камень потемнел от воды, явив узорчатые малахитовые и мраморные прожилки. Голубая вода в щербинах с каждым мгновением мерцала все слабее, теряя вне источника свою силу.

— Противостоять жажде и научить контролю? — драконы остановились посередине моста, и Ристар облокотившись на холодные мокрые перила, стал смотреть на реку. В глубине души ему сильно недоставало светящихся рек своей родины. — Из меня плохой мастер.

— А я не люблю объяснять по нескольку раз, — возразил золотоволосый дракон, брезгливо скривившись от повышенной влажности и прижав ценные фолианты к груди, подальше от губительной воды.

— А он не любит слушать.

— Порочный круг, — развел плечами Зан. — Может лучше попробовать на практике ему все объяснить? Надавить без поблажек жаждой крови и…

— И он будет бояться собственной тени, — закончил за друга помрачневший Ристар. — Так что там происходит в общине?

Зангерел, Хранитель знаний и один из доверенных Старейшин** только вздохнул, проведя тонкими пальцами по корешкам книг. Он всегда любил книги, бережно хранил крупицы знаний Прародителей для будущих поколений, преумножал их, мечтая, что его труд приведет ко второму рассвету драконьего рода. В исторических фолиантах судьбы народов решались всего парой строк, приговор или спасение было так просто найти, взглянул лишь по диагонали страницы. Страницы… давно ушедшие народы остались жить в пыльных и никому не нужных книгах, раз за разом переживая свою судьбу при прочтении.

«Анализировать, искать лучшее решение, чем его принимали владыки древности так захватывающе… и волнующе, — думал Зангериал, задумчиво смотря на спину друга, которую почти скрывали белые волосы, на конце перевязанные кожаной лентой. — Вот только в жизни, когда участвуешь в событиях, которые возможно в своих талмудах опишут потомки, становится не по себе. А вдруг я не правильно истолкую ситуацию и приведу всю общину к гибели? Вдруг из-за моего решения в будущем меня будут проклинать, как людишки проклинают друг друга именем Тасхель?»

Мужчина дрогнул, сжав в руках сильнее заветные книги. Будь его воля он бы вообще не выходил из библиотеки, отдавая всего себя своим любимым книгам. Там было проще и спокойнее. За фолиантами всегда можно было спрятаться от мира, клана и Старейшин. Когда он слушал на собраниях ругань и споры почтенных драконов, когда всем своим существом ощущал, что община с каждым днем все дальше катится в бездну, а на решительные действия ни у кого просто не хватает духу, нестерпимо хотелось забыться, спрятаться на задворках библиотеки. Вдохнуть пленительный запах пергамента и пыли, и почувствовать себя свободным от забот…

Зангерел так бы и сделал, если бы не одно но — его друг. Ристар в свое время вытащил во всю упирающегося Хранителя знаний из библиотеки, познакомил с Растелией (на самом деле Ристар лишь сказал, что от нее нужно держаться подальше), а когда по заданию Старейшин ушел из клана навязал на голову бедного, почти потерянного для внешнего мира дракона своего несносного братца. А уж тот не давал мужчине и минуты свободного времени, умудряясь даже в священной обители пыли и книг создать то, что не удалось Пожирателю — первозданный Хаос и разруху.

«Конечно, спрятаться в библиотеке намного проще, — повторил про себя дракон фразу Ристара, которая однажды решила судьбу молодого Хранителя знаний. — Но без тебя община сразу скатится в Бездну»

— Старейшины беспокоятся, — сказал Зангерел, решив все-таки рассказать другу реальное положение вещей. Снежный дракон не станет болтать и рушить и без того хрупкое равновесие сил в клане. — Чувствуют, что грядет что-то и ожидают худшего. Видящий отказывается заглядывать в мир духов, говорит, что пока не появится знак, цепь событий нерушима и волноваться до того момента бессмысленно.

— Вот как… — задумчиво проговорил его друг, все также наблюдая за спокойной рекой. — Не думал, что они так быстро почувствуют…

— Это с твоей поездкой связано? — осторожно спросил Хранитель знаний, незаметно проверяя местность на посторонних слушателей. Кроме рыбы и резвящихся неподалеку драгон им никого обнаружить не удалось.

— Возможно…

— Все так плохо?

— Хуже…

Хранитель знаний спал с лица, до побелевших костяшек сжав книги. Его взгляд невольно впился в сумку, которую крепко держал друг. Интуиция подсказывала молодому Хранителю, что возможно в ней лежит то, от чего Ристар так быстро прилетел в общину.

— А в сумке…

— Да, — коротко бросил беловолосый дракон, и, повернувшись к озадаченному другу, устало усмехнулся. — Там то, что обречет наш клан на гибель. Созывай Старейшин, Зан… пока мы еще можем хоть что-то изменить.

Ристар вновь посмотрел на мерцающую ярко-голубую водную гладь, проведя рукой по шершавым перилам. Как бы он хотел спрятаться, как и его друг на третьем уровне от всех проблем… но если не они спасут общину, то кто? А так просто сдаваться на милость людям Тень драконов*** был не намерен.

*ареал — место проживания рода драконов. Ареалами драконы зовут свои дома, а если род большой, то и целые кварталы.

** доверенный Старейшин — тот, кому разрешено присутствовать на собраниях Старейшин и участвовать в принятии решений.

*** Тень драконов — разведчик, уши и глаза Старейшин в мире.

***

Кастиен как только привел нас в лагерь сразу же сбежал, под предлогом рассказать остальным воинам про нападение ходячих и одержимого, Амару же увязался вместе со мной на кухню.

Жоджина и Карла, как только увидели это беловолосое чудо, так сразу запорхали вокруг него как несушки: накормили, напоили, поохав на тему того, что я, нет, вы представляете — я, не уберегла шапку ребенка от ходячих, похвалили его за собранную сумку целебных трав.

Но вот, к несчастью, как только ребенок был осмотрен, накормлен и напоен, стряпухи обратили внимание и на меня. Точнее на мое состояние — я неосмысленным взглядом смотрела на воду, в которой плавали очищенные картофелины. Целебная настойка уже давно выветрилась и я сидела на пне словно ходячая, чувствуя, что по голове словно кто-то бьет в набат, а спина нестерпимо болит, вспыхивая резкой болью как только я хочу пошевелиться. Краем сознания я понимала, что мне надо в лазарет, но вот как только я присела отдохнуть, силы предательски меня оставили.

Меня сразу же без проволочек отправили отсыпаться к себе в палатку, влив почти ведро разнообразных целебных настоек, обмазав дурнопахнущей мазью, а также защив разбитый затылок. И строго наказали до вечера не выходить на улицу и отдыхать. Амару тоже порывался остаться со мной, но вовсю упирающегося мальчишку выперли из палатки вон.

Как только я коснулась головой сложенного одеяла, то мгновенно заснула.

Яростный рев, от которого закладывает уши, два силуэта объятых разноцветным пламенем сражаются в небе, порождая крыльями сильные порывы воздуха, от чего зрители с трудом стоят на каменном выступе — это схватка двух исполинов, двух драконов, что не поделили самку.

От разлитой в воздухе неистовой мощи бешено стучит сердце, а ноздри улавливают пьянящий запах крови. Я кусаю губы, наслаждаясь красивой битвой белого и стального драконов. Дуэлью, цена за которую смерть проигравшего…

«Два набитых пустоголовых идиота!»

Рядом со мной бледнее снега стоит Зангерел, уже с трудом удерживая защитный барьер. Хотя этот библиотечный червь и час назад был бледный, когда только началась схватка. Видать переживает за Ристара, за этого несносного высокомерного болвана!

Два дракона дерут друг друга шипами, пытаются вцепиться в глотки, разорвать стальными когтями крылья…

Рев. Удар. Грохот — Ширсен вцепившись когтями в Ристара, на полной скорости протаранил им скалу. Я затаила дыхание, Зангерел поджал губы, по его вискам пробежали капельки пота. Сверху на нас покатились камни, мигом разбившись об его барьер.

Хасшер заскулил, прижавшись к Хранителю знаний, так за всю битву и не взглянув в небо. Детеныш… и зачем пришел? Только реветь и отвлекать всех от битвы его брата?

Драконья кровь большими каплями прокапала сверху, мгновенно испарившись, едва касаясь барьера. Зангерел закрыл глаза и дрожащими руками прижал к себе мальчишку.

Защитный контур на пару мгновений мигнул, но потом вновь засиял едва различимым золотым светом. Хаос Первородный! Этот библиотечный червь теряет концентрацию!

— Соберись, тряпка! — я грубо пихнула локтем качающегося Хранителя знаний.

— Кровь… его кровь… — пробормотал дракон, посмотрев на меня затуманенным взглядом. — Она… слилась с барьером… она…

Я помянула всех духов, вспомнив, что этот неженка не переносит вид и запах крови. А когда кровь лучшего друга слилась с его энергией… Такой резонанс и обычного дракона может пошатнуть, а уж того, кто психологически и энергетически на пределе…

Мне на мгновение даже стало его жаль.

Он упал на колени, держась руками за свою голову. Барьер зашипел, падая сгорающими ошметками и через его множественные бреши внутрь стали попадать мелкие камни.

Шлеп! От моей пощечины Хранитель упал, и, приподнявшись на локтях, изумленно вытаращил на меня свои синие глаза. Хасшер испуганно отшатнулся и мелко задрожал, беззвучно глотая слезы.

— Ты! С-соберис-сь!!! — я еле сдерживала рвущуюся наружу жажду крови, смотря на эту мямлю. Ненавижу слабых и безвольных, которые готовы ныть и скулить из-за любой пустяковой проблемы. — Твоя задача держать барьер не отвлекаясь ни на что другое! Или неужели, ты на самом деле трусливый детеныш, который не может справиться с такой пустяковой проблемой?

Хотя на счет «пустяковой» я сильно загнула. Мне, например, не дано так ловко манипулировать своей энергией и жаждой крови, рождая из нее такие сильные барьеры и плетения заклинаний.

Внезапно скала затряслась, и я присела, боясь потерять под ногами опору. Сверху яростно ревя и ярко полыхая жаждой крови, что пришлось зажмуриться от ослепительно-желтого света, из пробоины от удара, вылез белый дракон. Его чешуя покраснела от крови, одно крыло висело, бока расчертили кровоточащие глубокие раны от когтей. Он глубоко вдохнул в огненные мешки воздух, вращая вокруг себя смертоносные потоки силы. Поток пламени, слившись с жаждой крови, приобрел неестественно белый цвет и, озарив всю округу, ударил в не успевшего увернуться противника. Воздух зазвенел от душераздирающего рева Ширсена. Мое сердце екнуло и застучало в два раза быстрее. Ладони вспотели, а ноги отказались держать.

Ширсен, извиваясь в воздухе, с трудом сбил ледяное пламя сильным выбросом энергии. Волна ужаса тут же прижала нас к земле, выбив из моих легких весь воздух. «А схватка с каждым мгновением становится интереснее, невольно подумалось мне, — даже лестно»

Пробоины в барьере стали шире, он затрещал, уже с трудом сдерживая падающие с места схватки большие камни.

Серебристый дракон мотнул мордой, видимо прогоняя дурноту от удара, и заваливаясь на раненное правое крыло, тяжело взлетел, намереваясь продолжить поединок.

Я сжала кулаки, неотрывно наблюдая за ним. «Ристар… прошу тебя, оступись. Ты же знаешь что он сильнее и опытнее. Тебе не победить»

Удар хвостом, от которого Ристар еле увернулся. В ответ росчерк мощного пламени, ушедший дугой за горизонт. Два дракона вновь вцепились друг в друга, стремясь порвать оппонента на ингредиенты.

Но короткая схватка почти сразу же выявила фаворита. Неожиданно для всех Ристар, будто ощутив второе дыхание, повторил прием противника и, окутав его тугой пеленой силы, со всего маху впечатал пока не сбросившего путы дракона в скалу.

Грохот. Скала вновь затряслась и натужно затрещала. Сверху посыпались отвалившиеся валуны размером с горного барана.

Зангерел зажмурившись, вцепился в мой рукав. Барьер внезапно засиял былой силой с легкостью отбив камни. Но только на пару мгновений. Как только камнепад закончился, Хранитель знаний упал в обморок, будучи сразу подхваченным мной и Хасшером. Защитная преграда, на прощанье мигнув, исчезла, с шипением растворившись в воздухе.

Святые прародители! Треща и осыпаясь мелкими камнями, от скалы прямо над нами стал отделяться большой валун, раза в четыре больше меня.

— Чтоб тебя предки драли за хвост, Зангерел! — я без жалости била по щекам обессиленного и осунувшегося Хранителя знаний, который совсем не реагировал на мои потуги. — Нашел время спать!

Подхватить два балласта и перекинувшись, взлететь не успею. Придавит валуном, а тут для маневра нет места. Крылья переломает или хребет. Успею только одной.

— Хасшер, — рыкнула я на ребенка. — Барьеры ставить умеешь?

Моей силы не хватит даже замедлить этот камень. А вот братец Ристара талантлив…

— Я…

Валун, с грохотом отделившись, стремительно набирая скорость, покатился на нас. Не ведая что творю, я прижала ребенка и бессознательную тушку Хранителя к себе, стремясь их хоть как-то защитить.

Все-таки надо было бежать одной.

Я, тяжело дыша, резко села в постели. Волосы встали дыбом, сердце бешено стучало, а руки дрожали. Какой реалистичный кошмар…

Уже стало темно.

По вечерам, так повелось еще с первого дня похода, чтобы лучше друг друга узнать и сплотить отряды, воины рассаживались возле костров и, прихлебывая из фляжки медовуху, начинали травить байки. Байки получались красочными, порой воины, не стесняясь в выражениях, размахивали руками и другими частями тела для пущего эффекта и понимания сути рассказа. Иногда все заканчивалось дракой или поисками во тьме ночной новых приключений, после которых утро «герои» встречали в лазарете (всех почему-то манило в сторону палаток воительниц).

Несмотря на то, что поход условно закончился, традиция не прервалась. Как только на лагерь опустились сумерки, бравые мужи кланов собрались возле огромного пылающего костра, дабы почтить память своих погибших братьев и сестер по клану и бросить в огонь жертву Повелительнице Несфее, за здоровье раненных.

О драконе и проваленном задании короля никто не вспоминал — еще свежо были в памяти тот ужас и бессилие, которое все испытали, когда почувствовали на себе мощь твари Тасхель. Принцессу уже никто не надеялся найти в живых, да и от отряда осталась только кучка отщепенцев, что день ото дня хранят покой мертвых и выхаживают раненых. Торопиться и возвращаться домой чтобы «обрадовать» новостями о любой дочурке короля никто не спешил — еще слишком ярок был позор в памяти, да и те, что в панике разбежались, как только своды пещеры стали рушиться, могли и сами доставить своим кланам новости. Вот только кто же доложит об этом Евландию? Капитан Герлиус, что вел от имени короля поход погиб, а идти добровольно в столицу, чтобы доложить о провале миссии… нет, это конечно честь умереть от руки короля, но никого не прельщало оказаться раньше времени в чертогах Варланга. Конечно можно созвать Совет кланов, тогда казнить гонца за плохую весть властитель Дархлена побоится, но все равно никто не спешил доставлять вести правителю.

Я и несносный драконыш, что своим нытьем за день довел до белого колена стряпух, тихонько наблюдали издалека за собравшимися войнами. И как этот детеныш умудрился разозлить воительниц, что раньше сюсюкались с ним как с младенцем, с умилением наблюдая за каждым его действием?

Оказывается, пока я отдыхала в палатке, у мальчишки проснулось доселе спящее шило в седалище, и неуемная энергия ребенка вылилась на ни в чем неповинных женщин, раненых, когда драконыш на мгновение юркнул за Калой в лазарет, и вернувшихся с охоты воинов. Персональное бедствие лагеря убийц драконов прошло неистовым смертоносным ураганом не щадя никого. Не знаю, что умудрилось это дите натворить за неполный день, но как только я проснулась и встала на ноги, мне всучили ребенка чуть ли не со слезами счастья на глазах, с чего-то решив, что слушаться неугомонный проказник будет только меня. Прелестно, пока я спала, мелкий дракон чуть не разрушил до основания лагерь бесстрашных воинов.

Возле костра шутливо переругиваясь и хохоча во весь голос, сидели всего семь человек. Предатели… Повесили на меня эту беловолосую проблему, а сами продолжили наслаждаться жизнью как ни в чем не бывало. И главное не объяснили, что натворил этот маленький изверг, а сам он молчит, аки партизан в стане врага.

Я злилась, все еще переживая из-за вероломства боевых товарищей, источник всех моих бед, в кои-то веки успокоившись, благоразумно помалкивал, занимаясь важным делом — булькал в кружке морс. Мне приходилось постоянно за ним следить, чтобы Амару не ляпнул лишнего перед всеми и так днем, как видно, устроил всем веселую жизнь.

Воины не дураки, а мне еще было плохо после встречи с ходячими, даже защитить себя толком не смогу — тело словно ватное и мышцы нестерпимо болят, когда резко дернусь, а спина… хоть ее и вылечили, но у меня такое чувство, что я ее застудила. Паршивое состояние, а тут еще следи за этим мелким недоразумением, да и подкладывай ему постоянно еду, чтобы заткнуть хоть чем-нибудь его излишне болтливый рот.

Понаблюдав немного за Амару, который с неподдельным интересом выдувал из морса пузыри, я не выдержала и спросила:

— Ну и зачем ты так делаешь?

Мальчишка лишь пробулькал что-то неопределенное. Потом все же соизволил оторваться от своего увлекательного занятия и заскулил, заискивающе смотря мне в глаза:

— Мне ску-у-учно.

— На, — я протянула ему жареную рыбу, нанизанную на ветку. — Кушай.

— Не хочу, — наморщился Амару, отмахнувшись от моей протянутой руки. — Я уже наелся. Еще немного, и она мне будет сниться в кошмарах.

— А чего ты хочешь? — обреченно вздохнула я. Видимо мой план занять его рот едой только что провалился. Хотя… — Может еще одну порцию гречи с мясом?

— Неееее… Еще немного и я лопну, — ребенок нагло прижался ко мне и стал рассматривать сидевших возле костров воинов. — Ой, Элис, смотри! Тот дядька на нас смотрит!

— Который, — я скучающе взглянула на воинов, рассевшихся возле костра, что в данный момент горланили песни, которые не предназначались для детских ушей. Наш знакомый Кастиен с бутылкой наперевес, раскрасневшись от алкоголя и безбожно фальшивя, исполнял куплет из баллады «О славном Ульфрике[1], победителе коварных речных дев». Со всех сторон ему подпевали воины на разные лады.

Хотя нет… не все предались всеобщему безумию и в свои фавориты записали повелительницу музыки Илиду[2]. Хотя, наверное, та, прислушавшись к этой какофонии звуков, немедленно зажала бы уши, чтобы не травмировать свою тонкую божественную сущность. По крайней мере, я с трудом разбирала сквозь громовой хохот и разнобой голосов, примерные слова похабной баллады хоть и знала ее наизусть… да и чего греха таить, вполне недурственно исполняла.

Его трудно было не заметить. Воин сидел отдельно от остальных, его мрачный взгляд черных глаз одновременно завораживал и пугал. Замерев в тени, словно слившись с ночью, он неотрывно наблюдал за нами, что-то словно выискивая. Выжидая. Как притаившийся хищник.

Невольно моя рука легла на рукоять кинжала. Заметил. Его губы дрогнули в едва заметной улыбке, и воин отвернулся от нас, заведя разговор со своим соседом.

Странно. Не нравится мне это. Сильно не нравится. Веяло от него чем-то не хорошим… не опасным, но словно гнилым… Тонкий запашек на грани восприятия, словно гнил он изнутри.

— Элис, — неожиданно за спиной раздался голос, отвлекший меня от внезапного наваждения. Я повернулась и увидела Аргона с тубусом. — Я принес список. Давай только по-быстрому, а то, небось, без меня всю бражку оприходуют.

Сердце внезапно застучало быстрее, а душа замерла в напряжении — вот сейчас я узнаю, что стало с моими друзьями. Было страшно заглядывать в список, но одновременно хотелось поскорее узнать мучавшие меня доселе вопросы.

Полчаса назад, как только я пришла в себя и после осмотра Карлы была отпущена из палатки, я нашла Аргона, крепкого воина из южного клана Серых Рысей, что мне невольно напомнил Рика, и попросила показать его список выживших воинов.

И вот сейчас…

Взяв из рук мужчины кожаный тубус и непослушными от волнения пальцами отцепив ремешки, достала свиток слегка желтоватой бумаги. Бережно развернув его, я жадно вчиталась в строки. Сердце застучало быстрее, руки тряслись, от чего руны невольно заплясали по пергаменту, и я все никак не могла уловить смысл прочитанного.

Подавив в себе первый приступ паники, когда, пробежав глазами по строчкам, не нашла имен своих братьев по клану, я еще раз внимательно вчиталась в рунную вязь, мысленно проговаривая про себя руны, чтобы смысл слов больше не ускользал от разума, как в первый раз.

Тридцать строк… всего лишь тридцать имен и я никак не могу найти в нем два обычных имени! Растерянность и недоверие сразу же пришли на место волнению. Я в третий раз читала строки, стараясь не дать воли эмоциям. Среди них не было моего клана… среди них не было ни Рика, ни Гела… Что мне делать? Неужели они и вправду остались в пещере? Неужели они погибли?

Будто во сне я скатала в рулон свиток, вложила его в тубус и передала его Аргону.

— Спасибо, — мой голос звучал так отчужденно и равнодушно, что мужчина сочувственно похлопал меня по плечу. Амару прижался к боку крепче, пытаясь по-своему утешить. А мне стало так горько и больно на душе, что захотелось просто взять и, наплевав на честь рода, зареветь в голос, костеря Хасфея за такую судьбу. А я ведь верила, что они живы, так наделась…

Как жалка бывает надежда, когда от всех твоих молитв Повелители отмахиваются, словно от надоевшей мухи. Мои единственные друзья ушли без меня в чертоги Варланга… Не они же мне всегда говорили, что никогда меня не оставят? Что вернуться даже из глубин Тасхель, ибо я одна обязательно натворю дел, после которых будет краснеть весь клан? А сами…

— Вообщем… не все уж так и плохо, — Аргон неумело растянул губы в улыбке, совсем не собираясь убирать свою руку с моего плеча. — Подумай как им хорошо с предками, сразу станет легче… Как-то так… Я по правде… — он вздохнул, неосмысленным взглядом посмотрев в сторону костра, возле которого веселились воины. — У меня ведь сын умер. Совсем дитя… думал, что если будет поближе ко мне, то уберегу, а он… Молодость горячна… Нда… знаешь, бражка прекрасно затупляет боль, особенно если нестерпимо болит, — он положил ладонь себе на грудь, — вот здесь.

— Я…

— Ты ведь молодая, вся жизнь впереди, — продолжал воин, невольно сжав в руке тубус. Хоть он и пытался хоть как-то приободрить меня, в его глазах было столько боли, что у меня защемило сердце. Нет, нельзя плакать, это позор… — Это я вот старик, а у тебя… — он нахмурился, пытаясь собрать мысли воедино. — На твоем полотне жизни нет вины перед теми, о ком ты сейчас горюешь, а вот я… на мне лежит вина за смерть сына и мне… Расхей меня не простит, ведь я предал собственную кровь… чертоги для меня навсегда закрыты, а у тебя еще вся жизнь впереди… Нда… — он тряхнул головой, убирая ненужные мысли. — Что-то я разговорился.

Воин южного клана открыл зубами пробку, сделав большой глоток из кожаной фляги. Бражка потекла по усам, намочила бороду, но Аргон лишь вытер рот рукавом и, даже не попрощавшись, нетвердым шагом пошел к остальным. Воины поприветствовали вернувшегося товарища трелью новой песни о похождениях Ульфрика, но уже в логове неприступных троллиц. Забавным был воином этот Ульфрик, любил экспериментировать.

Может и мне присоединиться к собратьям по ратному искусству? Забыться в хмеле, лишь бы не вспоминать все то, что пришлось пережить?

— Я тоже по маме скучаю, — прошептал Амару, уткнувшись носом мне в рукав. — Сильно-сильно аж дышать трудно. Но если я буду плакать и вспоминать ее, Элис ведь рассердится? — он посмотрел мне в глаза, пытаясь получить ответ на свой вопрос. — Да и мама, она всегда расстраивается, когда я плачу, а я ведь ее не хочу огорчать. Честно-честно! Я вот решил всегда улыбаться и никогда не грустить. Ведь мама любит, когда я смеюсь и Элис так радостней, ведь так?

Я не успела ничего ответить, так как совсем рядом услышала уже засевшую в печенке любимую песню пьяных воинов:

О славный Ульфрик где ж ты был

И подвиг … ик… ратный совершил?

Я был у дев речных долин —

Три ночи ел, три ночи пил,

Любил я их недели пять,

Чтоб все подробно рассказать.

Хвосты…

— Кастиен? — из-за ближайшей к нам палатки покачиваясь, вышел раскрасневшийся воин северного клана, на ходу подтягивая штаны. На отклик он круто развернулся, замутненный взором посмотрев в нашу сторону.

— Хвосты… ик…. Хвосты… — попытался он вспомнить стоки песни, но внезапно застонав, обвиняюще посмотрел на меня, — ну вот, дракона мне в зад, сбила! Я ведь щас ее не вспомню… Хвосты драконьи… с шипами… ласкал наш славный У-у-ульфрик…. Нет, это вроде из другой баллады… да как же там…

— Кастиен! — зашипела я на подвыпившего воина, предусмотрительно закрыв руками уши Амару. Не хватало еще, чтоб он слышал эти завывания. А то у этого глупого драконыша ума хватит растрепать это бред на всю округу или же попытаться исполнить «желание» своего спасителя.

— Хвосты-ы! — уперто проговорил он. — Да, дракона мне в зад, куда ж он засунул эти хвосты! Милаха, а ну цыц! Не мешай вспоминать песню, мне ж ее еще петь!

— Здесь дети, Кастиен!

— А, точно, малыш Амару. Тоже герой, — согласно кивнул он. Я с облегчением убрала ладони с ушей мальчишки. — Попросили его сегодня выплеснуть помои, так он как-то умудрился целую бочку вина уничтожить.

— Что он сделал?

— Эта вода странно пахла! — попытался оправдаться ребенок. Я с недоумением воззрилась на него. — Я подумал, что она испортилась!

— Если б не остановили, так без спиртного остались. Он ж залез в святую святых! — мужчина патетично поднял палец вверх. — В кладовую! И нашел там залежи высокоградусных сокровищ!

— Но я же не специально! Я хотел помочь!

— Он умудрился выкатить бочку на улицу! — продолжал разоряться Кастиен, горюя об этой невосполнимой утрате. — А открыв — жестоко уничтожил!

— Выкатил? — поразилась я силенкам детеныша дракона. — Она ж на литров пятьдесят будет…

По спине пробежали мурашки… ведь это же значит, что необычную силу Амару увидели из лагеря многие.

— Ну… не на пятьдесят… — Кастиен поморщился, подробнее припоминая тот случай. — Если по правде — в ней было меньше половины. Кто-то умный в обход кухарок смог свиснуть винца. Если б не этот герой, никто б и не заметил. А как Карла узнала, что ее надула какая-то наглая волосатая морда… — он вздрогнул. — Эта баба вообще грозилась нас на воду посадить.

— Мне даже пряник дали, — шепнул мне детеныш дракона, тайком от воина показывая сладость. — За помощь.

— А чего не ешь? — удивилась я. Дети обычно быстро уминают за обе щеки сладости.

— Я тебе его хотел дать… — он покраснел, — но забыл. А сейчас вспомнил. Будешь?

Пряник был размером с кулак, наливной, медовый, с белыми прожилками сахарного сиропа. И пах по-особому: выпечкой, с толикой душистой мяты и сладкого меда, терпким ароматом орехов, что были спрятаны глубоко внутри пряника, как маленький сюрприз сладкоежкам.

Это был поистине королевский подарок для любого ребенка, но мальчишка почему-то так не считал. За свою жизнь я всего лишь пару раз отведала пряники и не потому что не любила, а потому что не давали, считали, что нельзя баловать. А потом, когда выросла, к этим сладостям я охладела настолько, что на пирах даже не смотрела в их сторону. Нет, мне всегда нравилось в пряниках то, что они были недоступны… Запретное всегда манит юные сердца.

А этот даже и не ценит того, чего я была лишена в детстве. Одно слово — дракон.

— Ешь сам, — я повернулась к Касу, решив спросить у него то, что не давало мне покоя. Но Кастиен, увидев, что я отвлеклась на мальчишку, неспешно зашагал в сторону костров, снова став бубнить себе под нос балладу. Даже не попрощался, хрыщ с косичками.

Я встала с бревна и пошла к нему, но поддавшись внезапному порыву, с любопытством обернулась назад.

Беловолосый ребенок удивленно покрутил в руках пряник, понюхал его, поморщившись от непривычного запаха, и осторожно куснул. Миг — и его глаза заблестели от удовольствия, щеки налились румянцем, а губы невольно расплылись в улыбке. Не теряя ни мгновения этот обормот уплел пряник за обе щеки и довольно щурясь, уставился на меня. «Теперь ведь не отстанет, — невольно подумалось мне. — Пока душу не вытрясет за пряники».

— Кастиен! — окликнула я мужчину, чтобы он остановился.

Воин недоуменно обернулся, оторвавшись от своих мыслей, и, нахмурившись, посмотрел на меня:

— Ну чего тебе, милаха. Меня мужики ждут — складно бренчать на лютне не каждый сможет.

— Да я мигом, — махнула рукой я, подойдя к нему. Посмотрела на воинов, рассевшихся возле костра. — Слушай, ты же всех в лагере знаешь?

— Ну… — согласно кивнул он и приложился к фляге, от которой повеяло смородиновкой. Внезапно захотелось тоже хлебнуть чего-нибудь горячительного… но нельзя: пока не избавлюсь от этого непутевого детеныша, мне нужно оставаться в трезвом рассудке. Да и смешивать спиртное с лекарствами, которыми в меня напихали стряпухи, не желательно. Так что сегодня я пью только морс, как и завтра, и послезавтра… Печально… И почему страдать должна одна лишь я, пока эти морды себе на радость напиваются?

— Кто это? — я кивнула головой в сторону того странного воина, что весь вечер не сводил с меня глаз. Вязь Неба говорила, что он из южного клана, клана Бурых волков, да и внешность уроженца тех мест. Взгляд у него цепкий, изучающий, сам он не высокий, и по сравнению с другими воинами какой-то мелкий, хрупкий, да и доспех на нем легкий — возможно я ошибаюсь, но мне кажется, что либо он боец дальней дистанции, либо разведчик.

Хотя, Тасхель его знает…

— Суслик? — удивленно вскинул брови мужчина. Я изумленно посмотрела на северянина. Помнится, он что-то говорил о нем, когда нас встретил в лесу… — О, его уже из лазарета выпустили?! Неужто голова в порядке?

— Суслик? Этот тот, который на голову ушибленный?

— Ага, Карлес… Калас… Тьфу ты, поганое имя, никак запомнить не могу! Сломать язык можно, дракона мне в зад!

— Ясно… А ты хорошо его знаешь? — червячок сомнения грыз меня изнутри, мешая спокойно отнестись к тому человеку. Что-то в нем странное, пугающее, может это из-за того, что у него с головой проблемы?

— Да так… — скривился мужчина, не отрывая взгляда от Суслика. Тот заметил повышенное внимание к своей персоне, повернулся и отсалютовал Касу флягой. Воин натужно улыбнулся и также поприветствовал знакомого. — Нелюдимый он, мало говорит. Раньше я его пару раз видел, нормально общались, а после дракона, как подменили — только об этих тварях и твердит. Мерещатся ему они повсюду, но я-то думал, что от пережитого. У нас многие, как только спаслись с пещеры сразу по коням и подальше от этого проклятого места, — Кастиен нахмурился, собираясь с мыслями. Еще раз сделал глоток из фляги. — Но вот как ходячих встретили, так он и слетел с катушек. Все ему казалось, что мертвяки его прокляли, бросался на меч, мол, убейте меня, пока нелюдем не стал. Мужики его повязали, сдали Карле… Видать, раз отпустили, пришел в себя, — он нервно рассмеялся. — Смешной он, а как байки травит, когда напьется — умора… А тебе, кстати, зачем про Суслика знать надобно?

Так значит с головой у него не все ладно, на меч бросался… О Вересхей, только этого мне не хватало — в поклонниках не пойми кто.

— Весь вечер в мою сторону смотрел, — решила я не скрывать правды. — Взгляд мне его не нравится.

Кастиен замер и как-то странно на меня посмотрел. Усмехнулся, хлопнув по плечу, от чего я чуть не присела:

— Да не волнуйся, я еще трезвый. Если что — защищу.

— Верю, — поморщилась я от хлопка: мышцы до сих пор болели, да и спина не до конца прошла. Хорошо, что говорить могу без проблем, настойки Жоржины творят чудеса. — Но я уж как-нибудь сама.

— Забавная ты, Элисин, — воин северного клана едва заметно улыбнулся, снисходительно посмотрев на меня пронзительными светлыми глазами. — Ишассс келэ… Вот только сама не знаешь, чего хочешь.

— Эй, Кас! Ты чего застрял?! — вдруг закричали воины, сидящие возле костра. Засвистели, привлекая внимание северянина. — Хватит с девкой лясы точить! Картошка стынет, ты смотри — не оставлю! А медовуха уже закончилась! Счас и вина убудет!

— Эй!!! — искренне возмутился Кастиен, тряся кулаком. — Бран, дерьмо драконье, я тебе сейчас за медовуху руки оторву, а кружку знаешь куда засуну?

— Куды? — раздался басистый хохот. — Туды куды тварей посылаешь? Хватит рыжей глазки строить, пшли сюды!

— Бран, морда хитрожопая, я же просил тебя оставить мне медовуху! — искренне возмутился северянин, видно верил в порядочность того воина. — Ты ж даже согласился!

— А шо я! Это ты полночи где-то шлялся, а я виноват?! — сразу стал оправдываться тот. — Эк брат, не справедлив!

— Прости, Элисин, — поморщился северянин, не отрывая взгляда от воинов. Тот, кого звали Браном, надрубил секирой небольшой бочонок и сейчас наливал вино в подставленные кружки. — Потом… как-нибудь поболтаем…

— Меня зовут не Элисин, — недовольно пробурчала я, смотря вслед резво уходящего воина. — А Элис.

Вот так всегда. Не смотря на то, что по законам воительницы равны с воинами по правам, но вот на деле некое пренебрежение все равно остается. А сейчас вообще «лисой» назвали… Ну хоть не милахой.

Женщины от природы слабее мужчин, и не каждая воительница решит ходить в громоздких пятидесятикилограммовых доспехах или же сможет с одного кулака свалить бешеного мустанга. Нас обучают другому пути — пути не силы, а ловкости. Сражаться на средних и дальних дистанциях, а если заставили принять ближний бой, то быть гибкой, уметь уходить от атак и иметь представление, куда бить, чтобы быстро обезвредить врага.

Я вновь уловила на себе изучающий взгляд воина из южного клана. Точно, похож на суслика…грызун мелкий.

И все-таки не нравится мне все это…

***

Уходить поздно ночью, за несколько часов до рассвета — в другое время я бы решила, что это глупость на грани безумия. А я себя считала здравомыслящей, единственной, кто хоть как-то мог придержать за узды авантюрного Гелиона и любящего по-пьяни побуянить Рика. Но вот ждать рассвета и, как все нормальные люди, попрощавшись, отправиться в путь, я не смогла.

«Не тот случай», — решила про себя я и, написав короткую записку Аргону (я сомневалась, что стряпухи умели читать), где наплела ему с три короба про причины своего внезапного ухода, вроде «как единственная оставшаяся в живых из клана должна уведомить главу о сложившейся ситуации», стала собираться к отъезду.

Меня изнутри съедало тревожно чувство приближающейся беды. А внутреннему голосу я доверяла, ибо только он помог мне выходить сухой из безнадежных ситуаций. Я и так сильно задержалась в лагере, выясняя судьбу своей команды. Мне надоело каждое мгновение бояться, что секрет Амару может быть раскрыт и меня, как сообщницу, поведут под трибунал, отрекут от рода и клана, поставив проклятое клеймо. А что сделают с детенышем, даже страшно представить… уж слишком много людей полегло в пещере, родных тех, кто сейчас заливали боль от потери на вечерних пьянках. И если я могу, из-за того, что немного дольше общалась с дитем твари Тасхель, из жалости подарить ему быструю смерть, то остальные не так великодушны.

Ситуация, в которой я оказалась по вине одного неосторожного драконыша, была похожа на хлипкую плотину — стоит убрать бревно и бушующий поток затопит всю долину.

Для меня же сигналом к отправке стало странное внимание того воина из клана Бурых Волков. Этот клан охранял границу королевства от недружественного соседа, постоянные стычки с талкийцами развили у дочерей и сынов клана обостренное недоверие и подозрительность. Этим объясняется и странное нелюдимое поведение Суслика, ведь поиск потенциальных врагов среди товарищей для этого клана было обычным делом. А тут ребенок, причем ребенок с внешностью таклнийца и воительница, возле которой он постоянно ошивается. Причем воительница выжила при неясных обстоятельствах, а как только очнулась, то подверглась нападению одержимого и ходячих, и мало того что спаслась, так еще вышла из боя почти невредимой. Даже я себя бы стала подозревать, не то что этот южанин.

Вообщем, мне хватило меньше часа на сборы.

Много вещей я брать не стала, только необходимое: запасной лук Гела с колчаном стрел, набор длинных кинжалов Рика, (он их ласково называл «зубочистки для чучел»), свою запасную одежду, пару рубах Гела, спрятанный в тайнике в палатке мешочек с монетами, карту, огниво, спальник… два спальника, и остальное по-мелочи. Палатку я решила оставить, вместе с громоздкими запасными доспехами Рика и остальными вещами парней. Все ценное они всегда носили с собой, только монеты мы всегда зарывали в тайнике, на всякий случай. Конечно, я могу утащить все, но оно мне надо? Сейчас надо уходить налегке, вернуться за оставленными вещами при необходимости я всегда успею… возможно.

Провиант я взяла из кладовых, добавив к нему неприкосновенный запас команды, который значительно поредел в связи с поползновениями к нему ненасытного лучника.

Погрузив все это на лошадь и предусмотрительно закрепила сбоку от седла лук, я посадила перед собой сонного Амару, привязав его к себе широкой лентой, чтобы не случайно упал, и, стараясь вести коня как можно тише, покинула лагерь.

[1]Герой Ульфрик — любвеобильный герой древности, прославившийся не своими подвигами, а похождениями среди дам разных рас. Про них сочинено множество баллад совсем не невинного содержания. Он герой многих анекдотов, а его мемуары — настольная книга каждого уважающего себя воина. В единственном университете королевства, Научном Доме Данстейна, уже больше столетия идут непрекращающиеся дебаты среди летописцев насчет противоречивой фигуры Ульфрика и его вклада в развитие культуры. Летописцы-противники творчества этого героя, отказываются упоминать в летописях, даже намек на существование такого персонажа в истории, ибо цитирую: «Это не есмь герой, а позор Илиды и пусмь все летописи с ним сгорят, дабы наши потомки не знали срама предка».

[2]Илида — одна из повелителей судеб. Покровительница менестрелей, летописцев и ваятелей. Та, кто олицетворяет собой безграничный поток небесной музыки, вдохновение и красоту. Интересно то, что желая обрести красоту тела, обращаются к Несфее, а духовную и красоту предметов, животных — к Илиде.