Глава 17

Принц-регент Священной Лирийской империи Аурон пребывал в прекрасном расположении духа. Небольшим тёмным облачком над горизонтом его далеко идущих мечтаний была лишь одна досадная, но нервирующая неувязка. Он выбрал восхитительный лазоревый шёлк с золотыми драконами для обивки стен в новой спальне, а лавке его оказалось недостаточно. Купец сокрушался, чуть ли не рвал на себе бороду, но не хватало целых пяти локтей. Следующий корабль с подходящим грузом ожидался только к концу месяца. Вот Аурону и приходилось решать сложнейшую дилемму: отдать предпочтение какому-нибудь иному материалу или отсрочить долгожданный переезд в новые покои. Мысли о новых покоях вызвали невольную улыбку на губах принца. Он-то уж не собирался ютиться как варвар, в двух жалких комнатах рядом с Тронной залой. Может, покойный император и мог обходиться спальней и кабинетом, сплошь уставленными никому не нужными книгами, это — на здоровье! Ни вкуса тебе, ни фантазии. Варвар, он варвар и есть, хоть в короне, хоть без. Вот Аурон — дело другое. Для своих покоев он выбрал самое светлое восточное крыло дворца и решил там всё переделать на собственный вкус. Вот только Флорестан (чёрт бы побрал его патологическую тягу на всём экономить) мешал развернуться как следует. «Ну, ничего, — утешал себя принц, — нужно лишь добиться коронации, тогда поглядим, кто станет распоряжаться казной». Аурон налил себе ещё вина и выбрал с позолоченного подноса миндальное пирожное, облизнул взбитые сливки и снова возвратился к приятным мыслям. Тогда уж точно он вышвырнет весь хлам своего предшественника (Аурон давно привык называть покойного императора по-всякому, старательно избегая слова «отец») на помойку, а освободившиеся помещения приспособит под какую-нибудь полезную надобность. Например, там можно устроить комнату для пажей. Положительно, над этим стоит задуматься: низкие бархатные банкетки, изящные столики, большое зеркало…

Принц взволнованно вскочил и заходил по комнате. За окном, во внутреннем дворике-атриуме, рабочие, лениво переругиваясь, разбирали ящик со свежедоставленной статуей. Аурон остановился, чтобы ещё разок полюбоваться на новое приобретение. Из груды золотистых древесных стружек, как богиня из морской пены, явилась скульптура из редкостного голубоватого мрамора. Это была прекрасно исполненная фигура фавна почти в натуральный рост. Принц не сдержал довольной улыбки, вспомнив все перипетии и сложности, связанные с покупкой этого произведения искусства. Конечно, пока не может быть и речи украсить статуей дворцовый парк. Вот бы вытянулась физиономия Первого консула! Аурон почти услышал надменный голос дяди: «Статуя безнравственная, и мы не можем выставлять её на всеобщее обозрение». Затем обязательно последовали бы нотации о неумеренных и пустых тратах, о необходимости проявлять скромность и подавать подданным добрый пример.

Ничего, недолго осталось ждать. Настанет час, и Аурон сам станет определять, что нравственно, а что безнравственно. А пока его козлоногому любимцу придётся постоять тут, в секретном месте, вдали от посторонних и пристрастных глаз.

В дверь постучали. Аурон мгновенно понял, кто пришёл. Стучаться таким элегантным условным стуком умел только один человек — Виго.

— Входи, входи, мой драгоценный друг, — воскликнул принц, беря под руку своего наперсника и фаворита.

Тот нетерпеливо высвободил руку, что могло свидетельствовать о несомненном душевном смятении. Принц взглянул ему в лицо и увидел прямые тому доказательства: щёки раскраснелись, волосы, подстриженные по последней моде — в беспорядке.

— Присядь, испей вина, — предложил Аурон, — мне как раз не доставало твоего мнения. Не всегда легко разрешить проблему в одиночестве, обличённость властью тут не поможет.

Виго опустился на ложе и принял кубок, заботливо наполненный другом.

— Только представь себе, каким негодяем оказался мой поставщик тканей! Сперва божился, что выбранного мною шёлка (ну ты помнишь, того, с золотыми драконами по лазурному фону) у него сколько угодно, а когда я отправил доверенного человека с деньгами, оказалось, что не хватает целых пяти локтей. Вот и верь людям после этого! Я ума не приложу, как мне лучше поступить. Прикажу обить другим материалом, так после жалеть стану, сравнивать в уме и корить себя за поспешность. А подождать… Вдруг купцы не привезут более того шёлка?

— Вели не обивать стены позади ковров и за мебелью, тогда тебе достанет золотых драконов.

— Твой совет, любезный мой Виго, отдаёт городскими трущобами, — нахмурился принц, — царственные особы не прячут дефекты обивки под коврами и картинами.

Виго смутился, он не любил, когда ему так или иначе пеняли на его простое происхождение, поэтому поспешил перевести разговор:

— Сегодня в банях я слышал презанятную сплетню, — произнёс он, детально копируя аристократический выговор принца.

— Ты был в городских банях? — вскричал Аурон, — с кем?

— Ни с кем, — вскинул брови гладиатор, — да и не был я вовсе, так заскочил ненадолго кофе выпить. Я тебе говорил, у них повар-серакец отменно готовит кофе с пряностями.

И видя, что внезапная вспышка ревности у принца сошла на нет, осторожно продолжил:

— Говорили, будто твой сводный брат жив, а чернь и армия только и ждут, когда в столице появится младший сын и наследник Барса.

— Какая ерунда! — в сердцах воскликнул Аурон, — все знают, что Аэций умер. Кому только пришло в голову повторять столь очевидную нелепицу!

— Да, я помню, ты говорил мне, что твой брат умер, — сказал Виго. — Но я всё хотел спросить, были ли официальные похороны, траур, и где его могила?

— Аурон задумался, вращая в пальцах бокал с вином.

— Знаешь, Виго, как это ни странно, я не могу припомнить ни церемонии похорон, ни кремации. Просто как-то так получилось, что все стали считать, что Аэций умер, и всё.

— И ты так спокойно об этом говоришь! — глаза юного гладиатора округлились, — ведь если слухи окажутся правдой, у тебя появится головная боль посерьёзнее нехватки ткани для обивки спальни.

— Да, да, — закивал Аурон, в растерянности ставя кубок мимо стола, — нужно что-то предпринимать. Если б только точно знать, жив мой сводный брат или нет. Положительно, для нас этот вопрос становится первостепенным. Но вот только как это узнать? Дядю лучше до времени не беспокоить, и, если уж говорить начистоту, я ему не особенно доверяю. Он всегда будет придерживаться самого выгодного для себя варианта.

Виго прищурил тёмные глаза.

— Есть у меня одна мыслишка.

— Говори, говори, что придумал, головушка моя бесценная!

— Слыхал я, что на западной окраине Рии есть одна гадалка. И будто бы она никогда не ошибается. Может, обратимся к ней и узнаем, как обстоят дела с твоим младшим братом.

— Не пристало первому лицу в государстве по ворожейкам бегать, — заносчиво изрёк Аурон, — и что может предсказать безграмотная бабка? Это ж тебе не оракул!

— Насколько мне известно, та, о ком я говорю, оракулу сто очков вперёд даст. Оракуловы предсказания туманны и путаны, а Руда всегда говорит конкретно, чётко и ясно. — По заинтересованному взгляду принца фаворит понял, что взял верный тон, поэтому стал развивать успех: — сам я, конечно, к ней никогда не обращался, но со слов весьма серьёзных мужей мне известно, что Руда — настоящая чародейка, и её услуги стоят недёшево. А уж в розыске пропавших людей ей вообще равных нет. Помните, в прошлом году у судьи Парасия дочка с легионером сбежала?

Аурон закивал головой. Конечно, он отлично помнил скандал, бросивший тень на репутацию дома Парасиев. Скромница, красавица и единственная наследница папашиных миллионов в одночасье бесследно исчезла из родительского дома среди бела дня.

— Тогда сначала подумали на разбойника, брата которого должен был судить отец девушки.

— Думать-то думали, — согласился Виго, — только судья не стал дожидаться, пока похитители выставят требования, а прямиком отправился к Руде. Уж не знаю, что и как она сделала, только на другой день нашлась дочка. Она пряталась вместе с полюбовником на вилле неподалёку от столицы. Они собирались тайно обвенчаться.

Эта нехитрая история произвела на принца столь сильное впечатление, что он вскочил со своего места и заходил по комнате.

— Уж если сам Парасий, — бормотал он себе под нос, — верховный судья с кем попало дел вести не станет…

Затем он резко остановился и произнёс тоном, не терпящим возражений:

— Решено, едем к твоей гадалке. Только надобно всё обставить так, чтобы нас с тобой никто не узнал. Давай-ка переоденемся, как в тот раз, когда мы пошумели в бор…, — принц оборвал самого себя, оглянувшись на дверь, и заговорщицки засмеялся.

Оказалось, что гадалка Руда живёт в старом храмовом квартале за горбатым мостом. Принц оставил свой паланкин и охрану, взяв с собой кроме Виго всего одного мечника. Их длинные шерстяные плащи почти что мели мостовую, а лица надёжно скрывали бархатные полумаски — свежая модная деталь, которая так понравилась светской молодёжи.

Виго внимательно всматривался в номера домов на пустынной улице, где несколько масляных фонарей тщетно старались разогнать ночь. Наконец, нужная дверь отыскалась, и принц знаком велел постучать. Все окна, выходящие на улицу, были темны, отчего дом казался необитаемым. Стук дверного молотка глухо отдавался за массивной дверью.

— Только попробуй мне сказать, что проклятая гадалка переехала, — зло прошипел принц. Виго мог лишь развести руками. Аурон собирался сказать ещё что-нибудь обидное, чтобы выплеснуть накатившее на него раздражение, но не успел, потому что дверь распахнулась.

— Мы к госпоже Руде, — негромко произнёс Виго и слегка поклонился рослой девушке в чепце и переднике.

Не говоря ни слова, девушка-служанка отступила внутрь и жестом пригласила войти. Аурон велел мечнику дожидаться снаружи и последовал за другом. Их провели по тёмному коридору в небольшую гостиную, там в камине горел огонь, а возле весьма прозаичного стола с льняной скатертью стояло несколько стульев в чехлах. Так и не заговорив, служанка удалилась. Виго с Ауроном ничего не оставалось делать, как усесться на эти стулья и ждать. Ожидание продолжалось недолго. Створки двери, противоположной той, через которую пришли гости, отворились, пропуская в комнату женщину.

Аурон не задумывался над тем, кого он ожидал увидеть. Скорее всего, седую старуху с крючковатым носом в чёрном балахоне, поэтому вошедшая его разочаровала. Во-первых, она оказалась маленькой пигалицей с буйными рыжеватыми кудряшками, румяной и пухлогубой, во-вторых, женщине было немногим больше сорока лет, а в-третьих, она оказалась гномкой.

— Добрый вечер, добрые господа, — произнесла она неожиданно низким красивым грудным голосом, — я — Руда, и все мои умения к вашим услугам.

Виго, как они договорились заранее, начал объяснять суть дела:

— Нас очень интересует судьба брата моего друга. Не могли бы вы пролить свет на этот вопрос?

Гномка, гораздо больше походившая на приветливую фермершу, чем на чародейку, внимательно посмотрела на Вино, потом на Аурна и ответила:

— Господам надлежит знать, я могу произвести не более трёх гаданий за один сеанс, поэтому пусть те три вопроса, которые вы мне зададите, будут отличаться продуманностью и точностью.

Аурон фыркнул: что мнит о себе эта недомерка? С первого взгляда ясно, они пришли к банальной мошеннице. Она просто выманивает у горожан честно заработанные деньги. Определёно, стоит написать эдикт и навести порядок среди всех этих гадалок, прорицателей и прочих шарлатанов.

Виго тронул его за плечо успокаивающим жестом. Видимо, задумавшись, принц пропустил что-то, так как друг его уже говорил об оплате. Да, им известно, сколько стоит гадание Руды. Но она получит гораздо больше сверх обычной платы, если результат их удовлетворит.

— Тогда приступим, — Руда почесала курносый нос, — чей, вы говорите, брат вас интересует?

— Мой, — нехотя ответил Аурон. Его томили противоречивые чувства: он жутко не доверял нелюдям, но у него не хватало духа уйти прямо сейчас, так и не узнав ничего об Аэции.

— Что именно вы желаете узнать о брате? — гномка ободряюще улыбнулась, приписав нерешительность душевному смятению клиента. Как правило, к ней обращались люди, исчерпавшие все остальные средства.

— Сначала я хотел бы узнать, жив ли мой брат, — выдавил из себя принц, отводя глаза, — это возможно?

— Не только возможно, но и весьма просто. Дайте мне любую вещь вашего брата, и я точно скажу вам, жив он или нет.

Аурон беспокойно заёрзал на стуле, переглядываясь с другом. Вряд ли во всём императорском дворце найдётся хоть одна вещь Аэция.

— Дело в том, — вступил в разговор Виго, — мы впервые имеем дело с представителями вашей профессии, поэтому не предполагали, что нечто подобное может быть востребовано. У нас в наличии никаких личных вещей брата просто нет.

Гадалка нахмурилась, затем сказала:

— В таком случае мне подойдёт всё, что угодно. Лишь бы вещь была хоть как-то связана с вашим братом.

Аурон, чувствуя, что вот-вот им придётся уйти ни с чем, лихорадочно думал, покусывая от волнения ноготь. Тут его взгляд упал на перстень с государственной печатью, который он, став регентом, постоянно носил на среднем пальце правой руки. Перстень принадлежал Барсу, а значит, был связан с Аэцием. После короткого колебания принц стянул перстень с руки и отдал гномке.

— Только вы должны пообещать мне, что с кольцом ничего не случится.

— Могу заверить вас, мой господин, вы получите свою драгоценность в целости и сохранности, — ответила Руда, баюкая перстень в своей маленькой ладошке. — Приступим.

Женщина отошла к буфету, в каком хозяйки обыкновенно хранят посуду и столовые приборы, и вытащила оттуда свои колдовские принадлежности.

Аурон со смешанным чувством интереса и недоверия наблюдал за тем, как она наполнила хрустальную плошку маслянистой жидкостью, отчего в воздухе остро запахло корицей. Затем туда же отправилась сушёная лапка какого-то маленького зверька, голубые кристаллики, здорово смахивающие на медный купорос, и противно шевелящийся жучок из коробочки. Самым удивительным было то, что все они сгорали бездымными вспышками, не долетая до поверхности плошки. Принц уже начал опасаться, что подобная участь постигнет и его перстень, отчего в душе стал отчаянно жалеть о том, что дал его гадалке. Но опасения оказались напрасными, Руда положила перстень на серебряный поднос с затейливым узором. После этого она с величайшей осторожностью подцепила концом стеклянной палочки каплю жидкости из плошки. К удивлению принца содержимое плошки стало белым как молоко и тягучим. Одну каплю чародейка капнула на внутреннюю часть кольца и ещё дюжину расположила вокруг у самого края подноса. Женщина низко склонилась к столу и негромко произнесла заклинание, поставив возле себя старенькие песочные часы.

Аурон во все глаза смотрел на капли, которые мерцали и переливались на подносе подобно крошечным осколкам Луны. Но ничего не происходило: и поднос, и кольцо, и капли оставались неизменными. Руда бросила взгляд на последние песчинки в часах, что просыпались вниз, и сказала:

— Можете быть спокойны за своего брата. Он жив и здоров.

На Аурона, сумевшего убедить себя в том, что Аэций давно мёртв, сообщение гадалки произвело сильное и неприятное впечатление. Он вскочил с места и воскликнул:

— Этого просто не может быть!

Потом он вспомнил, как Виго всю дорогу из дворца говорил, что им надо соблюдать строжайшую тайну, и ни единым словом они не должны выдать своих истинных интересов, сел и уже продолжил своим обычным капризным тоном:

— Глядя на эти дурацкие капли, я не могу быть уверен, что с моим драгоценным братом всё в порядке. Вдруг это — неточное гадание, или…

— Или я морочу вам голову? — с усмешкой спросила Руда. — Нет, сударь, гадание верное. Это старинный, но действенный способ узнать о судьбе человека. Сейчас я вам всё расскажу, — и, видя, как недоверчиво блеснули под маской глаза Виго, объяснила: — многие мои коллеги окружают наше ремесло ложной многозначительностью и тайной. Они скрытничают, надеясь таким образом заслужить уважение и авторитет среди клиентов. Но нередко вместо этого получают одни лишь сомнения и обвинения в шарлатанстве.

Гномка нахмурилась и покачала головой, всем своим видом выражая неодобрение столь недальновидным поведением товарищей по цеху.

— Я же принципиально не делаю тайны из нашего ремесла, — продолжила она, доверительно улыбаясь, — не стану утомлять вас алхимическими подробностями, кои неподготовленному человеку покажутся полнейшей абракадаброй, и перейду сразу к сути.

Она вооружилась стеклянной палочкой и указала на поднос.

— Гадание до чрезвычайности простое, и истолковать неправильно его вовсе невозможно. Если человек жив, все капли, включая ту, что на кольце сохранят молочную белизну. Вы видите это сами. — Кончик палочки замер над императорским перстнем. — Когда объект мёртв, — терпеливо продолжила объяснение Руда, — капли на подносе почернеют. Если болен, центральная отметка окрасится в цвет крови. Это — сам человек, а боковые укажут, какая часть его тела пострадала. Видите, вот — голова, тут — чрево, а это — члены. Куда забралась хворь, та капля станет алой. В нашем случае все капли остались девственно чистыми, будьте покойны, ваш брат жив и здоров.

Аурон был вне себя. Ему хотелось немедленно вскочить и предпринять всё возможное, чтобы чёртов мальчишка упокоился вечным сном. Эта мысль захватила принца: найти лучшего ассасина в Рие, заплатить ему, сколько потребуется, и отправить на дело как можно скорее.

Виго, знавший Аурона лучше, чем кто либо другой, заподозрил неладное.

— Позвольте нам, госпожа Руда, немножко пошептаться, — сказал он, бросив на принца предостерегающий взгляд.

— Сколько пожелаете.

Гномка подхватила поднос и отошла к буфету, всем своим видом показывая полнейшее безразличие к секретам клиентов.

— Он жив! — трагическим шёпотом воскликнул принц.

— Жив, — подтвердил Виго, — но разве не это я говорил тебе сегодня?

— Это конец! Он приедет, отберёт у меня и империю, и трон! А мы сидим тут теряем время…

Виго крепко стиснул руку принца.

— Успокойся, Аури, сначала не помешает узнать, как далеко от столицы находится твой братец, и что он собирается предпринять. Тогда нам будет гораздо легче справиться с ним. Ведь он — всего лишь мальчишка, а ты — практически император. Не пори горячку, воспользуйся случаем, выясни всё, а потом уж действовать будем. Так ведь?

— Верно, — сдавленно произнёс принц, тайком вытирая пот под маской, — давай продолжим гадание. Спроси её, где сейчас Аэций, и что он делает.

— Мы решили продолжить, — заговорил Виго, — и готовы задать следующий вопрос.

— Хорошо, — гномка возвратилась к столу, — всё, что вы пожелаете.

— Мы хотим знать, где в данный момент находится брат моего друга и что он делает.

Руда кивнула, и снова принялась копаться в буфете. Оттуда на свет божий появилась каменная чаша редкостной гномьей работы и позолоченная шкатулочка. Чародейка поставила всё это на стол и бросила перстень с печаткой в чашу. Видя, что клиент сделал непроизвольное движение, словно хотел забрать кольцо назад, она успокоила гостей, ещё раз заверив, что драгоценности ничего не угрожает. После этого она надела толстые матерчатые рукавицы, в каких обычно женщины достают из печи хлеб, и с величайшим бережением извлекла из буфета тяжёлую бутыль. Казалось, вся бутыль была высечена из цельного куска кварца. С трудом вытащив притёртую пробку (при этом из горлышка бутыли ударила струя пара, заставив наблюдателей невольно отшатнуться), гномка налила жидкость в чашу.

Удивительное дело, но жидкость в чаше начала бурлить и кипеть, совсем как кипит вода в банальном котелке над огнём.

— Это неостывающая вода из подгорных глубин, — пояснила Руда, отправляя следом за перстнем отполированный временем клык дракона и нечто весьма смахивающее на окаменелый глаз. — Вода никогда не перестаёт кипеть, и ожёг её не заживает годами. — Из чаши выпорхнуло облачко пара, гномка наклонилась над поверхностью неостывающей воды и пробормотала заклинание. Жидкость подёрнулась туманом, стала гладкой, хотя в глубине продолжала бурлить. Руда напряжённо всматривалась в кипяток, её круглое лицо раскраснелось и покрылось испариной.

Ни Виго, ни его венценосный спутник не смогли, сколь ни старались, разглядеть ничего кроме клыка и глаза на дне чаши.

Однако Руда видела что-то ещё. Она наклонилась ниже и чуть отодвинулась в сторону, как будто ей что-то загораживало обзор, затем она сказала:

— Я вижу четверых спутников, но человек среди них только один.

— Что он, точнее они сейчас делают? — срывающимся от волнения голосом спросил Аурон.

— Насколько я могу судить, — откликнулась гномка, ещё чуточку смещаясь влево, — в данный момент они сидят у костра и, по всей видимости, варят в котелке ужин.

— Но где они? — вскричал принц, вскакивая с места и заглядывая через плечо Руды в неостывающую воду.

— Спокойно, судари мои, спокойно, — сказала женщина, — можете не стараться, вы всё равно ничего не увидите.

Аурон с неохотой уселся на стул.

— Ваш брат и его спутники сейчас находятся в густом лесу.

— Это понятно, но малоинтересно, — раздражённо бросил принц-регент, — будь они в городе или на постоялом дворе, им не пришлось бы самим готовить пищу на костре. Мне гораздо важнее знать, где именно расположен сей проклятый лес?

— Об этом я судить не могу, — покачала головой гадалка, — глядеть в воду — это не на карту. Тут определить местоположение почти невозможно. Я вижу всего лишь не очень чёткую картинку, словно смотрю через запылённое стекло. Иногда удаётся подметить какие-либо особенности и узнать город. Но лес, он лес и есть, и может оказаться как рядом с Рией, так и за многие мили от неё.

Аурон снова напряжённо думал, как бы ему порасспросить чародейку, чтобы не выболтать ей ничего лишнего, а узнать всё, что так хотелось узнать принцу. А узнать он жаждал вот о чём: например, смогут ли они остановить ненавистного сводного брата, какие тот лелеет планы и ещё много чего. Усилием воли принцу удалось вычленить главное — теперь его собственная судьба зависит от того, насколько будет успешен Аэций в своих начинаниях. Значит, осторожно погадав о будущем ублюдка, можно будет разузнать и о своих собственных перспективах. Эта мысль приободрила Аурона, и, восхитившись собственной хитростью, он заявил:

— У меня созрел последний вопрос. Я желаю знать, какое будущее боги уготовили для моего брата.

— Другими словами, вы хотите гадать на судьбу? — уточнила гномка.

— Да.

— Тогда позвольте мне подготовиться. Предсказание судьбы — вещь нешуточная.

Она освободила стол, возвратив императорский перстень владельцу. Потом развязала завязки кожаного мешочка, здорово смахивающего на потрёпанный поясной кошелёк, и высыпала на скатерть горсть драгоценных камешков. Приглядевшись, Аурон заметил, что все камни огранены особенным образом. Одна грань у них была плоская, и на ней были выточены не то руны, не то какие-то мелкие рисунки.

Не теряя времени, Руда аккуратно разложила камешки по кругу, установив в середине хрустальный шарик. Из недр того же буфета появился плоский футлярчик, точь-в-точь такой же, как те, в которые столичные ювелиры укладывают женские украшения. Однако вместо браслета или колье на бархате футляра покоилась золотая игла, или скорее, спица в добрую четверть длиной.

— Вы должны дать мне немного вашей крови, сударь, — сказала чародейка, вооружившись спицей.

— Что значит немного крови?! — вскрикнул Аурон, судорожно пряча под стол руки. Он боялся боли с детства, и длинная острая спица в руках гномки произвела на него преотвратное впечатление.

— Я легонько уколю вам палец и возьму всего лишь одну каплю вашей крови.

Принц-регент сглотнул, беспомощно поглядел на своего наперсника и предложил:

— Может, вы возьмёте его кровь? Он молод, здоров, силён, его кровь прекрасно подойдёт для любого колдовства.

— Несомненно, подойдёт, — согласилась Руда, — если только мы собираемся заглянуть в будущее брата этого достойного господина. Для гадания требуется кровь родственника или самого лица.

— Понимаешь, — произнёс Виго голосом, каким стал бы уговаривать капризного ребёнка, — моя кровь тут не подойдёт. Вот увидишь, госпожа Руда легонечко уколет тебя, ты даже и почувствовать-то ничего не успеешь.

— А вдруг конец у спицы грязен? — продолжал упорствовать принц, по-прежнему пряча руки под столом, — ранка потом загноится. Ты знаешь, насколько такое опасно, я даже умереть могу!

— Мой господин, — Руда намочила кусочек тряпицы прозрачной жидкостью из тёмной бутылки, — я протру спицу крепким гномским самогоном, и прокалю над пламенем свечи.

— А можно мне глотнуть, — спросил Аурон, косясь на бутылку.

— Я сама трижды перегоняла, — вскинула светлые брови гномка, — вы рискнёте выпить это? Крепковато не будет?

— Плесните ему, госпожа Руда, — посоветовал Виго, — он тогда станет сговорчивее.

Чародейка пожала полными плечами и налила принцу щедрую порцию. Тот выпил залпом, восхищённо крякнул и протянул влажную от пота ладонь. Руда крепко сжала палец принца и быстро уколола. Затем, выдавливая алую капельку, поднесла золотое остриё снова. Кровь собралась в шарик и повисла на кончике вопреки законам природы.

Принц зачарованно смотрел на творящееся у них на глазах волшебство и посасывал ранку на пальце. Руда тем временем осторожно опустила золотую спицу на хрустальный шарик, что находился в центре круга драгоценных камней, что-то прошептала и трижды дохнула.

Спица ожила. Она заметалась из стороны в сторону, описывала полукруги, дрожала и даже иногда подпрыгивала. Гномка, глядя на это безобразие, хмурилась и покусывала губы. Её беспорядочные метания золотой спицы явно не устраивали. Аурон заёрзал на стуле:

— Что, что-нибудь не так? Гадание не получается?

— Успокойтесь, господин хороший, магия — дело сложное, — спокойно ответила Руда, — не всегда получается всё с первого раза. Но повода для опасений нет никакого. Сейчас всё будет, как надо.

Она велела посетителям задержать дыхание и выдула из трубочки какие-то белые кристаллики, очень напоминающие снежинки. На короткий миг кристаллики-снежинки повисли над столом, образовав бледную радугу, затем осели, исчезнув серебристыми вспышками.

Золотая спица замедлила свой неистовый танец, качнулась из стороны в сторону и сделала полный плавный оборот. Но потом вдруг снова конвульсивно задёргалась, заплясала, описывая немыслимые вензеля. Руда закусила губу и протянула руку с побелевшими от напряжения пальцами. Однако и это не возымело должного действия. Чародейка задумалась, словно припоминая что-то важное. Она ухватила спицу и наколола руку себе самой. Теперь на втором острие спицы повисла капелька крови гномки несколько большая и тёмная, чем кровь принца-регента.

Только после этого золотая спица, наконец-то, успокоилась. Она прекратила конвульсивные подёргивания, замерла на мгновение и начала плавно вращаться. Похоже, именно этого и добивалась от неё Руда. Иногда остриё с алой капелькой венценосной крови замирало возле какого-то из драгоценных камней, тогда гномка ловко выхватывала камешек из круга, тщательнейшим образом следя за тем, чтобы случайно не коснуться соседних.

Когда перед гадалкой ровным рядком лежали четыре разноцветных камешка, спица вдруг резко остановилась, подпрыгнула, и, стряхнув с кончиков кровь, упала на стол. Даже далёкие от магии Виго и принц поняли, первый этап гадания подошёл к концу.

Руда наклонилась над столом. Аурон, обладавший прекрасным зрением скосил глаза, стараясь изо всех сил рассмотреть, какие изображения на драгоценных камнях выпали его брату. Он углядел орла на шестиугольнике тёмного оникса, кусочек редкого розового нефрита имел вид цитадели, на огранённом аметисте сверкнули перекрещенные мечи, только изображение на густо синем сапфире ускользало от принца. Чуть подавшись вперёд, он решил, что на камешке вырезано нечто, весьма смахивающее на топор. Однако Аурон не знал, к добру сие или к худу.

Гадалка продолжала хранить молчание, созерцая четыре камешка.

— Ну, и что хорошего выпало на долю моего брата? — не выдержал ожидания принц.

— Не торопите меня, сударь, — Руда предостерегающе подняла маленькую изящную руку, — символы гадательных камней имеют по нескольку значений. Очень важно почувствовать, какие именно подходят для нашего случая. Любопытно, — бормотала она себе под нос, — какая необыкновенная комбинация.

Наконец, чародейка распрямила спину и произнесла:

— Взгляните сюда, господа, — пальчик гномки указывал на камень, что лежал первым, — вы видите изображение плуга. Плуг означает, что вашему брату предстоят тяжкие труды. Как землепашцу за плугом ему придётся обливаться потом и сбивать ноги на пути к цели.

— А мне показалось, что на камне вырезан топор, — недовольно обронил принц-регент. Его раздражало, что Руда вместо того, чтобы прямо заявить о лютой, неминуемой и скорой смерти Аэция, начала откуда-то издалека.

— У вас на редкость зоркие очи, — усмехнулась гадалка, — этот символ имеет и такое значение. Его ещё называют «Топором судьбы».

— Не сомневаюсь, в подобном толковании есть что-то роковое, опасное, тёмное, — подал голос молчаливый этим вечером Виго.

— Оно означает смерть, — просто сказала Руда, но увидев, как переглянулись между собой её посетители в бархатных полумасках, поспешила добавить, — но не в нашем случае. Видите, четвёртый камень — Цитадель с башней. Она выпадает исключительно редко, за всю жизнь я не встречала человека, которому была бы уготована Цитадель, да ещё в виде итогового камня.

— И чем же так замечательна эта ваша Цитадель? — раздражённо поинтересовался Аурон. Ему не нравилось, что получалось в результате гадания.

— Цитадель с башней означает успешное осуществление замыслов, а также прочность и долговечность достигнутого успеха. Согласитесь, это совсем немало.

Виго кивнул головой в лицемерном согласии, Аурон же только недовольно кривил губы.

— Да, — сказал он, наконец, — одно я не понимаю, о каких именно планах идёт речь?

— Боюсь, что ничего конкретного я вам сказать не могу, — ответила гномка, — давайте рассмотрим остальные выпавшие камни. — Она указала на шестиугольник с закруглёнными углами, где на ониксе красовался орёл. — Мы видим чистоту помыслов вашего брата и благородство сердца, потому как орёл ведает сердцем. Второе значение символа — восхождение, ведь недаром орла называют птицей высокого полёта.

Настроение принца-регента портилось всё больше и больше. Он шёл к гадалке, преисполненный тайными надеждами, что Аэций, если не покоится с миром, то в самое ближайшее время сделает это. А теперь что получается? Гадёнышу выпадает прямая дорога к трону, между прочим, его — Аурона, трону. В конце концов, именно он — старший сын Барса, и более законный наследник, нежели эльфийский полукровка. В который раз за сегодняшний день он пожалел, что не обладает всей полнотой императорской власти. Где-то в глубине души трепыхнулась мысль о казнях и палачах, при этом почему-то осуждённой виделась и розовощёкая гадалка, и проклятый брат, и даже Первый консул Флорестан, постоянно докучавший Аурону глупой моралью и бесконечными придирками.

— Но не следует обольщаться, что всё на жизненном пути вашего брата гладко, — вернул принца к действительности голос Руды. — Взгляните на аметист, судари мои.

— Вижу я скрещенные мечи, и что? — недовольно бросил Аурон.

— Клинки, — поправила его чародейка, — они символизируют смертельную опасность. При самом неудачном раскладе — смерть от руки убийц или на поле брани.

Принц-регент приободрился от такой приятной новости и даже подался вперёд, стараясь получше разглядеть камень.

— Значит, реальная опасность насильственной и преждевременной кончины? — переспросил он.

— Не в нашем случае, — успокоила его Руда, — благоприятный исход предопределён Цитаделью. Все опасности и неприятности вашего родственника закончатся, и он непременно возвратится домой. Ведь Родной дом — одно из значений этого символа.

Гномка почесала бровь, и стала собирать камни.

— Пожалуй, это всё, что я могу сказать вам, добрые господа, — женщина слегка поклонилась.

— Вы и так сказали более чем достаточно, — с плохо скрываемым недовольством заметил Аурон, вставая. Виго успокаивающим жестом взял его за руку, но принц высвободился и велел заплатить за гадание. Фаворит вежливо поблагодарил Руду и положил на стол бархатный вышитый кошель, в котором приятно звякнули монеты.

Последовало короткое прощание. Дверь бесшумно отворилась, и в гостиную вошла молчаливая девушка.

«Караулила под дверью, что ли?» — со злостью подумал принц, проходя мимо.

Всё так же, не проронив ни единого звука, девушка проводила посетителей до входной двери, и Аурон с другом опять очутились на ночной улице.

По дороге во дворец принца одолевала задумчивость. Его наперсник раза два или три попытался завязать разговор, но эти попытки остались без внимания. Аурон напряжённо думал, прикидывал, оценивал. Ему то казалось, что гномка всё наврала, и нет никакой опасности, а временами все внутренности принца сводила судорога страха при мысли о приходе брата в столицу. При этом Аэций виделся ему рослым отталкивающего вида варваром с острыми эльфийскими ушами на грубой физиономии. Бросаясь от надежды к отчаянию, принц-регент вдруг набрёл на спасительную мысль: чтобы избежать всех неприятностей, ему необходимо короноваться. Сразу на душе полегчало, даже стало немного обидно, что он раньше не нашел столь простого и действенного решения.

Короноваться, короноваться без промедления и со всей возможной пышностью. В голове всплыло совершенно неуместное во всём этом деле слово «Сенат». Аурон скривил губы в ему одному понятной усмешке. Сенат — не помеха. Проголосуют, проголосуют, как миленькие. Не зря же предусмотрительный Флорестан ввёл туда довольно своих людей. И тогда приезжай, милый друг Аэций, на твою долю достанется лишь шиш с маслом. Император Аурон, естественно, заявит, что никогда в глаза не видел наглого самозванца, претендующего на имя и титул незабвенного, безвременно почившего брата. А это у нас — ни что иное, как чистая и незамутнённая государственная измена. Вот тогда-то Топор судьбы и обрушится на голову Аэция, тогда станет ясно, что не плуг выпал ему при гадании, как показалось Руде. Да что вообще может понимать эта пигалица? Нет, несомненно пришло время положить конец засилью шарлатанов в столице.

Когда посетители ушли, гномка уселась за стол и оперлась подбородком на сцепленные руки. Ей нужно было подумать над собственными предсказаниями. Обычно и сами клиенты, и их судьбы мало интересовали Руду, лучше всего было как можно скорее выбросить из головы и забыть о чужих проблемах и судьбах. Но не сегодня. Ещё раз припомнив в мельчайших подробностях вечерних визитёров, чародейка пришла к выводу, что то смутное беспокойство, что маячило на горизонте её сознания с самого начала, было обоснованным. Даже если сбросить со счетов дурацкие бархатные маски (понятно, многие люди предпочитают сохранять инкогнито при обращении к гадалке), дорогая одежда, которую не могли скрыть простые шерстяные плащи, башмаки из мягкой кожи, шитые на заказ, рассказали о своих владельцах не хуже письменных рекомендаций. Башмакам вторили драгоценности: массивный браслет на запястье смуглого был очень дорогостоящей безделушкой, и вместе с парой колец вполне тянул на годовой доход среднего землевладельца. Но вот бледный спутник молодого щёголя оказался куда более интересным. Нужно заметить, что он носил кольца на всех пальцах холёных пухлых рук с по-женски опиленными ногтями. Кольца эти частью были старинными, а частью — новоделами, объединяло их лишь отменное качество работы и камней. Уж в чём, Руда разбиралась, так это в качестве камней. Не зря она — чистокровная гномка и дочь ювелира. Отец научил её с одного взгляда отличать драгоценность от дешёвой поделки. У Руды так и стоял перед глазами необыкновенный перстень, при помощи которого она гадала на брата светловолосого клиента. Что и говорить, редкостная работа: красное золото в руках гнома-мастера (руку своих чародейка распознала мгновенно) воплотилось в великолепную оправу для кроваво красного камня. Благородная шпинель, огранённая в форме лирийского орла с распростёртыми крыльями, была не по карману даже обезумевшему фанатику-коллекционеру, не говоря уж о том, что ни одному, даже спятившему богачу не придёт в голову щеголять в печатке с символом государственной власти. Подозрение крепло в душе гномки, однако она одёрнула саму себя: «Эк, меня занесло! Чтобы сам принц-регент сподобился попросить у неё совета»!

Но гадание, что прочно засело в голове говорило иное. Перед глазами стояли выпавшие камни, и то, что утаила Руда от клиентов, требовало осмысления. В гостиную, как всегда безмолвно, вошла служанка.

— Можешь ложиться спать, Мереся, — ласково произнесла чародейка, — сегодня я обойдусь сама.

Мереся чуть присела шевельнула губами.

— И тебе тоже спокойной ночи, милая.

Мереся говорить не могла. Когда ей сравнялось четырнадцать, отчим, интересовавшийся на досуге волшебством и молодыми девушками, выжег ей заклинаниями гортань, чтобы никто не узнал о его грехах. Руда подобрала полуживую девушку и выходила её. Мереся выздоровела, но говорить так и не смогла. Она отказалась возвращаться к родным, предпочтя остаться с маленькой чародейкой в качестве компаньонки и помощницы. Руда души не чаяла в Мересе и не согласилась бы расстаться с ней ни за какие деньги.

Проводив девушку спать, гномка поставила но огонь большой медный чайник и принялась собирать на стол. Она дожидалась позднего гостя. Центурион Фалин должен был проверить посты в одиннадцать часов и прийти ужинать.

Не успела Руда закончить, как дверной молоток стукнул условленное количество раз. Гномка торопливо поправила волосы и пошла встречать гостя.

— Не спокойно нынче в Рие, — басил Фалин, пристраивая на вешалку свой форменный плащ, — и мне это не нравится.

Фалин, хоть и родился гномом, вырос настолько, что многие принимали его за низкорослого и очень широкоплечего человека. Особенно если учесть, что по долгу службы ему полагалось подстригать бороду и волосы.

— Не зря говорят, — он нежно поцеловал Руду, — что хуже нет, как жить во время перемен. А перемены в Лирийской империи грядут нешуточные, это точно, хоть к гадалке не ходи!

Он оглушительно рассмеялся своему невольному каламбуру.

— К гадалке сходить никогда не помешает, — отрезала Руда, ставя перед центурионом тарелку с похлёбкой. — Можно много чего полезного узнать.

— Это ж я так, к слову, — принялся оправдываться гном, попутно умудрившись поцеловать Руде руку, — уж никак не думал обидеть. Я знаю, ты — самая лучшая. Такую предсказательницу не то, что в столице, по всей империи не сыщешь! Я только хотел сказать, у нас в армии недовольство нарастает с каждым днём.

— Да? — заинтересовалась гадалка, — я почему-то думала, будто наша армия лояльна к государству.

— Пока во главе государства стоял покойный император, преданность ему была безусловной. Но теперь, когда царствует это ничтожество… — Фалин едва удержался от плевка за столом.

— Регентствует, — поправила Руда.

— Пусть пока регентствует, но скоро коронуется, вот посмотришь. А тогда, — гном горестно махнул рукой, — тогда ещё хуже будет.

— Может, будет, а может, и нет, — сказала чародейка и осеклась. Она никогда не обсуждала своих клиентов и предсказания. Это была необходимая часть её профессиональной репутации. Но то, что открылось ей сегодня, имело значение не только для светловолосого мужчины под бархатной полумаской, речь шла о судьбах многих людей, и её собственной, между прочим. Поэтому Руда решительно сказала:

— Сегодня вечером я работала с одной прелюбопытной вещицей.

Фалин отложил вилку с насаженным на неё куском бараньей ноги и весь превратился в слух. Раз Руда заговорила о своей работе, дело действительно важное.

— Что за штучка?

— Перстень, массивный, красного золота, нашей работы. Уж можешь мне поверить.

Фалин кивнул, Руда вполне могла пропустить последнее замечание, её глаз по части металлов и камней был выше всяких похвал.

— Но удивило меня не это, — продолжала гадалка, — гномские украшения — отнюдь не редкость, особенно в последние годы, когда в столице пошла на них мода. Всё дело в камне. Представь, благородная шпинель редкостной насыщенности и чистоты, огранённая в виде лирийского орла.

Фалин улыбнулся и замотал головой:

— Нет, нет, дорогая, это решительно невозможно, я бы даже сказал, исключено.

— Может, объяснишь почему? — обиженно проговорила гномка.

— Да потому, что немногим более трёх лет назад я видел собственными глазами Орлиный перстень, и он в то время был надет на безымянный палец Хелвуда Барса, — Фалин наслаждался произведённым впечатлением, — я его тогда во всех подробностях рассмотрел: как-никак сам император правую руку мне на плечо возложил и произвёл в центурионы.

Руда задумалась на какое-то время, затем сдержано кивнула, будто всё сказанное Фалином только подтверждало её собственные мысли. Гном ждал, неторопливо попивая пиво, и успел положить на тарелку ещё кусок бараньей ноги. Тут, наконец, чародейка заговорила.

— Сегодня вечером я держала в руках тот самый Орлиный перстень. Я подозревала это, а ты полностью меня убедил. — Она вздохнула и важно продолжила: — я гадала нашему принцу-регенту.

Фалин даже закашлялся, поперхнувшись от неожиданности.

— Естественно, он и его спутник не представились и даже маски нацепили, — пояснила Руда, от души хлопнув гнома по спине, — но меня не проведёшь: одежда, манеры, драгоценности — всё подтверждало, что я права. А уж если учесть гадание! Как ты думаешь, что могло интересовать сиятельного Аурона?

Фалин поднял глаза к потолку и развёл руками в знак того, что не имеет ни малейшего представления.

— Больше всего принца-регента интересовала судьба его родного брата.

— Погоди-ка, — центурион подался вперёд, — в последнее время мне приходилось слышать разговоры, будто младший сын Барса жив, но я считал их обычными выдумками, особенно на фоне всеобщего недовольства регентом. Ему на редкость быстро удалось настроить против себя подданных, по крайней мере, армию. Значит, разговоры о младшем принце имеют под собой основание?

— Гораздо больше, чем ты думаешь. Он не только жив и здоров, но и направляется в столицу.

— Вот это новость! — Фалин от возбуждения даже подскочил на месте, — Аэций жив и в пути! Что ещё моя драгоценная гадалка знает о его судьбе?

— Он станет императором.

— Это точно?

— Точнее не бывает. Ему выпали Мечи и Корона, ты понимаешь, что это означает?

— Корона клинков, — тихим и торжественным голосом проговорил гном.

— Именно, Корона клинков, — подтвердила Руда, и, помолчав, добавила: — но была в сегодняшнем гадании одна странность, если не сказать больше.

— Давай, говори, не томи, — Фалин сгорал от нетерпения.

— Я гадала на будущее по крови, ты помнишь этот старинный действенный способ? — гном кивнул, он отлично знал, что такое Кровавое предсказание, — так вот, оказалось, что они не братья. В смысле наш принц-регент и Аэций. Они даже вообще не родственники. Спица вертелась, как ужаленная змеёй овца, пока я не уравновесили её своей собственной кровью и помудрила с заклинаниями.

— Из твоих слов выходит, что кто-то из этих двоих — не сын Барса. И мне почему-то кажется, что это — Аурон.

— А я даже уверена, — вскинула бровь Руда, — отлично помню, как по случаю рождения младшего сына император устроил празднование.

— Ага, выставил вино, и вся армия гуляла, — встрял гном.

— Потом помню, как Аэций был объявлен наследником. Иногда у меня создаётся впечатление, что во всей империи только одна я об этом и помню.

Гном кивнул.

— Ты даже представить себе не можешь, что будет с армией, если узнают об узурпаторе на троне, в то время как законный наследник жив и здоров.

— Тогда почему бы тебе, Фалин, не постараться, чтобы в армии узнали об этом? — серьёзно предложила Руда. — Несколько слов подходящим людям в нужный момент, и дело будет сделано. Наверняка у вас найдутся те, кому передавать чужие секреты слаще мёда. Вот и шепни им да ещё попроси держать язык за зубами.

— Ты понимаешь, что говоришь, женщина?! — гном даже бросил вилку от возмущения, — это тебе не шуточки и не разговоры в узком кругу за кружечкой пива. Заговор и государственная измена — вот это что! Знаешь ли, за такое в армии казнят на месте, это если повезёт. А не повезёт, и я, и ты оглянуться не успеем, как очутимся в подвалах Бестии.

— Успокойся, — Руда невозмутимо налила пива себе и Фалину, — ишь, как мысль о подвале тебя расстрашила.

— Вы, штатские, и половину правды не знаете о том, как в последнее время в Лирийской империи ведутся дознания. Я рисковать жизнью абы чего не собираюсь.

— Абы чего? — орехово-карие глаза чародейки сузились в нехорошем прищуре, — получается, встать на сторону сына Барса и законного наследника престола для тебя не достаточное основание? Выходит, педераст на троне тебя вполне устраивает?

Фалин смутился, слова гадалки задели его за живое.

— Конечно, Аурон — выродок, — крякнул он, — прежде, пока был жив император, он ещё кое как сдерживался, а с недавних пор, — гном махнул рукой, словно не находил слов, чтобы выразить возмущение, — естественно, я не хочу жить в стране под управлением извращенца и урода.

— Наконец-то, разумные слова, — Руда отпила из своей кружки и сказала: — Аэцию выпала корона, значит, парень будет императором. При этом он не забудет тех, кто поспособствовал ему тогда, когда он ещё оставался никем. У нас на руках шанс, Фалин, замечательный шанс, такой не каждому выпадает.

— Права ты, моя умница, ещё как права, — центурион откинулся на спинку стула, восхищённо посматривая на Руду, — посоветуй же теперь, как осуществить твой блистательный план, хотя я и не понимаю, чем мы можем быть полезными будущему императору.

— Твоё дело — подготовить армию к появлению Аэция. Расскажи им о моём гадании, не прямо, обиняками, но стой на предсказании о Короне клинков. Выбери в своём окружении двух-трёх человек поразговорчивее и сообщи им тайну. При удачном стечении обстоятельств, уже через пару дней про твою тайну будет болтать половина города.

— Ну, это я сумею, — довольно сказал Фалин, прикидывая, с кого лучше начать. Он встал, потянулся с хрустом и привлёк к себе подругу. — Меня беспокоит только твоё положение во всей этой истории.

— Моё? — удивилась гномка, — а что не так с моим положением?

— Аурон. Он в два счёта сообразит, от кого пополз слушок о гадании. Боюсь, он постарается расправиться с тобой, моя дорогая Руда.

— Пока пойдут слухи, пока они доползут до принца-регента, покуда он сообразит и вспомнит о моей скромной персоне, пройдёт уйма времени. Это при условии, что вообще вспомнит. Тогда я что-нибудь придумаю.

— Поражаюсь я прямо, до чего даже самые умные женщины оказываются глупыми в некоторых вопросах, — Фалин притворно вздохнул, — прямо-таки настоящими дурами. Когда Аурон о тебе вспомнит, поздно будет что-либо придумывать. Да и насчёт долгого времени не обольщайся. Слухи, это я точно знаю, доходят до самых отдалённых провинций за пять-шесть дней. С учётом осведомителей, которыми Бестия наводнил столицу, отчёт на стол принца-регента ляжет уже к вечеру. Риск слишком велик, дорогая. Не думаю, что стану играть в эти игры, ты нужна мне живой и по возможности целой.

— Хорош ветеран! — Руда упёрла в бока маленькие кулачки, — готов сдаться, даже не начав боя! протянешь время, Аурон подошлёт убийц к сыну Барса (уж можешь мне поверить, он меня несколько раз спрашивал, не суждено ли его брату умереть безвременной смертью). Такой приложит все старания, чтобы моё предсказание не осуществилось. Скажи, ты сможешь спать спокойно, зная, что не попытался помешать Аурону?

— Но ты…

— Я уеду, — пожала плечами чародейка, — давно пора проведать мою многочисленную родню. Здесь, в Рие, ни одна живая душа не знает, откуда я родом, даже ты, — она засмеялась заразительным девчачьим смехом, — мы с Мересей будем в полной безопасности. Завтра же утром и уедем, мне чтобы собраться, много времени не нужно.

Гном подумал и кивнул.

— Раз так, я согласен.