Глава 14

Не зря Ясень выбрал для встречи таверну «Звезда морей», она располагалась не в самом фешенебельном районе Лероны ближе к окраинам. Поэтому улицы, на которых Бестия расставлял своих людей, оказались на редкость грязны и убоги.

Хитёр, Ясень, ничего не скажешь, — думал Второй консул, сидя в полутёмном зале, хорошее местечко для тайной встречи. Чёрный ход вёл через кухню на соседнюю улицу, а там, за кучами отбросов уже пряталось достаточно легионеров, чтобы схватить эльфа, если ему вздумается уходить этим путём. Внутри «Звезды морей» тоже сидело немало его людей. Они делали вид, что ведут оживлённую беседу за кружкой дрянного пива. Сам же Марк Луций устроился в тени деревянного столба, подпиравшего крышу. Вход и дверь на кухню ему были отлично видны.

Немолодая служанка с усталым лицом поставила перед ним кувшин с вином, не потрудившись даже смахнуть со стола крошки, оставшиеся от прошлых посетителей. Воздух был спёртым и душным. Кроме Бестии и его людей в зале коротали вечер несколько местных пьянчуг и пара проституток с испитыми лицами. Стол, за которым Ясень назначил сенатору встречу, оставался пустым. В этом, удалённом от центра города месте, не были слышны удары колокола на Ратуше, и Бестия мог лишь гадать, который теперь час. Но внутреннее напряжение подсказывало, что назначенный момент уже близок. Однако входная дверь оставалась неподвижной. Никто не торопился войти в таверну в столь поздний час.

Ожидание явно затягивалось. Сначала Второй консул успокаивал себя тем, что знает лишь время, когда сенатор должен был сесть за первый стол справа от двери, Ясень вполне мог подойти и позже. Потом он подумал, что его люди плохо замаскировались на окрестных улицах и спугнули эльфа. Но когда хозяин, зевая, принялся вежливо, но настойчиво выпроваживать посетителей вон, чётко понял: старик его обманул. Обманул нагло, бессовестно обвёл вокруг пальца, словно желторотого юнца. От этих мыслей кровь ударила Бестии в голову. Он посмотрел на хозяина «Звезды морей» таким взглядом, что у того застряли в горле вялые извинения, а брошенная Бестией монета зазвенела в полной тишине. Удержавшись от внезапного желания прирезать на месте владельца треклятой таверны, Второй консул дал знак своим людям и вышел в ночь.

Одного мимолётного взгляда на звёзды хватило, чтобы определить время: второй час ночи. Гнев душил Бестию. Обычно в такие минуты он становился даже более медлительным и спокойным, поэтому никто не заметил этого гнева, пока он снимал посты и слушал донесения командиров, пока возвращались назад в сенаторский дворец на центральной площади левантийской столицы.

Не заметил этого гнева и стражник, придремавший на скамейке у входа в винный погреб. Он услышал шаги, вскочил и уже собирался спустить кобеля на припозднившегося сменщика, но к немалому своему удивлению увидел Второго консула с личной охраной и палачом.

— Открой, — сквозь зубы бросил Бестия, и охранник поспешил к двери.

Бестия лелеял свой гнев, он предвкушал расправу над стариком, представлял, какой медленной и мучительной смертью тот будет умирать у него на глазах.

Но привязанным к стулу в винном погребе оказался вовсе не испуганный до полусмерти старик, а второй стражник с выпученными глазами и кляпом во рту.

Объяснения напарников отличались крайней невразумительностью и буквально кишели противоречиями. Привязанный утверждал, будто пленник привлёк его внимание настойчивыми и жалобными просьбами, а после оглушил и связал. Второй клялся и божился, что сменил на посту первого, и при этом его напарник выглядел и вёл себя, как обычно. Объяснить, почему один из них оказался связанным за запертой дверью, он не мог. Оба стражника сходились в одном: они стали жертвой изощрённого и коварного колдовства.

Марка Луция Бестию подобное объяснение нисколько не устроило. Будучи клириком, и очень даже неплохим, не смотря на шёпотки недоброжелателей, он сразу проверил помещение на остаточную магию. Любое чародейство оставляло за собой след, по которому знающий человек мог судить о виде и силе творившихся чар. Винный погреб Тита Северуса был девственно чист, хотя кое-где ещё витали остатки бытового колдовства по отпугиванию грызунов. Значит, стражники нагло врут, значит, имело место предательство.

Того, кто оказался привязанным к стулу, консул прикончил своим любимым колющим ударом в живот. Недлинная агония давала его напарнику время подумать над своими дальнейшими словами.

— Ну? — сурово спросил Бестия, глядя прямо в побелевшее лицо второго стражника, — то чьему приказу вы освободили пленника? Кто надоумил вас разыграть эту жалкую комедию с подменой? Сколько вам заплатили за предательство? Говори, — он почти кричал, потрясая окровавленным мечом.

Стражник повалился на колени и заскулил, кусая кулаки:

— Клянусь, клянусь всеми богами, всеми святыми, матерью своей клянусь, светлейший господин консул, никакого предательства не было. Принял пост честь по чести, напарник мой ещё пиво пошёл пить. Я ему сам сказал, иди, мол, а то мужики в кордегардии без тебя всё выпьют…

Крупные капли пота выступили на лице несчастного и медленно поползли вниз. Он трясся и искусал руку почти до крови.

Бестия знал толк в дознаниях, и мог, как по нотам, расписать поведение допрашиваемого. Этот определённо сломался. Иногда вид мучений или смерти другого человека действовал не хуже пытки. Похоже, мужик, действительно, ничего не знает. Второй консул вздохнул, вытер клинок об одежду убитого и вложил его в ножны. Убийство немного утолило гнев, и теперь он вполне мог рассуждать здраво. К допросу оставшегося в живых можно вернуться и завтра, тогда уж Плётка точно добьётся от него полного признания. Сейчас главное — поймать старика и узнать, кто помог ему бежать. Неужто опять проклятый сенатор? Старый лис заперт в личных покоях. Второй консул Священной Лирийской империи имеет полное право арестовать по подозрению в государственной измене даже главу сенатского большинства. Выходит, предали его его же собственные люди. От этой мысли челюсти Бестии сжались сами собой, он непременно докопается до истины и без снисхождения покарает виновных.

— Запереть болвана тут, — приказал он, — и сторожить как следует. Если что, — консул выдержал многозначительную паузу, — я лично позабочусь, чтобы ваша смерть не оказалась быстрой и лёгкой.

Затем Бестия возвратился во дворец и велел позвать начальника охраны. Забор вокруг сенаторского парка был слишком высок, чтобы через него мог перелезть даже молодой человек, старику ни за что не уйти таким образом. Да и солдат по всему парку много, непременно заметили бы.

Начальник прикрикнул на семёрку стражников, когда они вздумали переминаться с ноги на ногу.

— Кто-нибудь покидал вверенную вам территорию? — строго спросил Бестия.

— Никто, кроме вас, господин Второй консул, — чётко отрапортовал старший в группе.

— А старик? Старик не выходил? Возможно, он даже знал пароль.

— Никак нет. Никто, кроме вашей светлости не входил и не выходил за ворота.

— Значит, негодяй прячется где-то здесь, — с облегчением пробормотал консул, — возьмите людей и самым тщательным образом прочешите весь дом вместе с парком. Обыщите каждый закоулок, каждую пядь земли, только старикан должен быть пойман к исходу этого часа.

Очень скоро он увидел в окно, как солдаты зажигают фонари, как образуют цепь и начинают двигаться среди деревьев и аккуратных живых изгородей. Напряжение чуть-чуть отпустило Бестию. Во дворце повсюду захлопали двери, это начались последовательные обыски помещений.

Верный и незаметный секретарь накрыл лёгкий ужин. Он до тонкостей знал вкусы своего патрона, поэтому кроме кувшина с охлаждённым вином подал только запечённую говядину и ржаной хлеб.

Поиски результата не дали. Ни в саду, ни в доме старика не оказалось. Он буквально испарился, просто исчез, словно отрастил крылья и унёсся в ночное небо.

Снова перед рассерженным консулом стояла всё та же злополучная семёрка стражников, охранявших ворота.

— И как так получилось? — гремел Бестия, — никто не видел старика, никто не покидал парк, а пленника всё-таки нет! Вы в состоянии объяснить этот феномен?

Солдаты молчали, потому что знали, в такие минуты лучше не подавать никаких реплик. Второй консул взял себя в руки, сел и велел вспомнить в мельчайших подробностях всё, что происходило вечером во время их дежурства. Сначала рассказ не содержал ничего интересного или необычного, рутина и бесконечные уточнения незначительных деталей, вроде того, кто и насколько отлучался по нужде.

— Потом подошёл Гроза свиней, — наморщив лоб, сообщил старшина, — он одолжил Гаркалу своё огниво и хотел забрать его назад.

— Да нет, — возразил Гаркал, — Гроза свиней гораздо позже подходил.

— Ты что, — вскинулся старшина, — беспамятливый совсем? Это было аккурат перед тем, как иха светлость во второй раз выходила.

— Как это во второй раз? — удивился Бестия, — я сегодня, то есть уже вчера, выходил в город только один раз — первый, он же последний. Вы что несёте?

Все семеро недоумённо воззрились на него.

— Я глубоко извиняюсь, ваша светлость, — нерешительно кашлянул старший, — похоже, вы запамятовали. Мы присягнуть готовы, что видели вас два раза.

Первой мыслью Второго консула была мысль о широкомасштабной сети предательства, а затем он подумал о необходимости возвратить массовые казни. И только когда эмоции отступили на задний план, он сумел свести воедино концы и нити. Встали на место и сданный честь по чести караул, и его собственный выход за ворота.

— Как я выглядел, когда выходил в первый раз? — поинтересовался Бестия уже почти спокойно.

— Хорошо выглядели, — с опаской ответил старшина, — вполне здоровым и бодрым выглядели, как и всегда.

— Да я не об этом, болван. Что на мне было надето?

Старшина недоумённо пожал плечами:

— То же платье, что и сейчас, ваша светлость.

— Это понятно, — Бестия кивнул. Он не переодевался сегодня, и старик видел его в той же одежде. — А меч при мне был? А охрана? Сколько человек?

Тут пошли разночтения: двое говорили, что Второй консул имел при себе меч, трое клялись, что оружия не было, а последний вообще не обратил на это внимания, зато он запомнил точно, что отсутствовала шляпа.

Попросив мысленно у богов терпения, Бестия принялся детально расспрашивать стражников, составляя с их слов целостную картину. Получалось вот что: в начале десятого он без меча, охраны и шляпы покинул дворец Тита Северуса, после чего удалился в неизвестном направлении. А где-то ещё через час он вышел вторично, уже с оружием и охраной.

— Вы когда-нибудь видели меня без меча и охраны? — зло спросил Бестия, переводя взгляд с одного лица на другое, — вы спросили у меня пароль?

— У вас-то пароль чего спрашивать, — смутился старшина, — вы ж сами его каждый день назначаете. А без оружия и шляпы один выходите — значит, на то серьёзная причина имеется. Да кто ж осмелится спрашивать!

«Верно, — подумал консул, — за подобное любопытство не то, что местом, головой поплатиться можно».

— А когда я во второй раз вышел, неужели никто не удивился?

— Дивиться-то дивились, чего греха таить, — помолчав, признался за всех старшина, — только все ведь знают, не в обиду вам будет сказано, вы ведь колдун. Потому можете в мгновение ока очутиться там, где захотите.

— Ладно, — бросил Бестия, — ступайте пока, но о нарушениях дисциплины на посту разговор будет отдельный, и выводы будут, и наказания.

Да, всё складывается, и складывается ловко. У Ясеня слуга — фавн, — думал он, оставшись один, — вот тебе и осёл, куча помощников разного возраста и вида. Интересно, сам Осокорь догадался или нет. Если догадался и смолчал? А вот это вряд ли. Не мог он сопротивляться заклятию Правды, выходит, не сообразил. Не так уж и хорош этот легат, как о нём болтают.

Консулу не особенно нравился этот любимчик Барса, полевой сыскарь, присланный императором вроде бы в его распоряжение, как только был подписан мир. Не любил Бестия чужаков в своём ведомстве, не доверял им. А этот мягкий, деловой, лояльный, но душа к нему всё равно не лежит. А, — усмехнулся Бестия, — всё одно, расходный материал. Барса больше нет, и его протеже жив, пока мальчик с императорским именем не доставлен на «Горгону».

Секретарь, неслышно ступая мягкой войлочной обувью (Второго консула жутко раздражали чужие шаги) убрал остатки ужина и принёс хозяину коллекцию трубок, чтобы тот мог хоть немного расслабиться.

Бестия закурил. Он не терпел никакие расы, кроме людей. Фавнов же считал практически животными и рьяно истреблял. И вот теперь получалось, что один из этих парнокопытных обманул его, как глупого сосунка, сперва изображая немощного старца, потом отправил в таверну на другом конце города, а в довершение всего сбежал, нацепив на себя его же собственную личину! Эта мысль буквально жгла. Фавн покинул дворец на глазах полусотни бойцов. Но кто-то же должен был ему помогать. Несомненно, это Тит Северус. Старый лис не мог не знать об истинной сущности слуги приятеля, но на этот раз он с интригами перемудрил. Необходимо немедленно поговорить с ним.

Бестия бросил трубку на серебряный поднос, поднялся с кресла и вышел из комнаты.

Сенатор Тит Северус не спал, хотя ночь давно перевалила за половину. Как всегда безупречно одетый и причёсанный он сидел за письменным столом в своём кабинете. Тяжёлые шторы на окнах были плотно задёрнуты, в камине горел огонь, не смотря на душную погоду.

— А, Марк Луций, проходи, — он оторвался от бумаг и сделал широкий приглашающий жест, — располагайся. Мгновение, и я буду в полном твоём распоряжении.

Бестия сжал зубы и уселся в мягкое кресло. Как только Старому лису удаётся вести себя так, будто он — хозяин положения, а не пленник, запертый в трёх комнатах личных покоев на втором этаже.

Тит Северус перечитал несколько строк, написанных на листе пергамента, что-то исправил и отложил в сторону.

— Теперь я весь твой, Марк. Полагаю, не только бессонница привела тебя сюда? У молодых сон крепок. Это мы, старики, вынуждены занимать свои пустые ночи чем придётся. Я вот, например, слагаю стихи, правда, скверные, но время проводить помогает. Не полюбопытствуешь? — сенатор указал глазами на отложенный листок.

— Нет, уволь, — у Бестии буквально сводило зубы от этой непринуждённости, — лучше я сразу перейду к делу. Это ты помог бежать слуге Меллорна.

— Так он убежал? — восхитился сенатор, — впрочем, это меня не удивляет. Тебе просто льстят, когда называют отличным руководителем.

— Значит, всё-таки ты.

— Я?! — седые брови сенатора картинно взлетели вверх, — ты значительно преувеличиваешь мои возможности, Второй консул. Я заперт, мои люди изолированы от меня (надеюсь, все они живы?), — Бестия машинально кивнул, — я даже понятия не имею, где ты держал этого несчастного.

— В винном погребе.

— Умно. Но его побег — не моя заслуга. Хотя, если бы я мог, то обязательно посодействовал бы. Но, увы! пленник в собственном доме — это не лучшее положение.

— Тебе было известно, что слуга твоего приятеля — фавн?

В душе Бестии закипало раздражение. Как смеет этот потомственный аристократ быть таким спокойным и уверенным, несмотря на то, что его собственная жизнь висит на волоске. Почему боги одарили невысокого сухонького человечка такой душевной стойкостью, что он, Бестия, второе лицо в государстве, одно имя которого повергает чернь в трепет, теряется, словно школяр перед наставником.

— Знал ли я о фавне? — переспросил сенатор, — сказать, что знал точно, было бы сказать неправду. Но я догадывался. А вот твоя недогадливость или неосведомлённость воистину непростительна.

— В твоём положении глупо поучать меня, Старый лис, — взорвался Бестия, назвав Тита Северуса прозвищем, — в твоём положении самое время подумать о спасении души, о своих близких. Вряд ли твой зять сумеет сохранить свой пост. Родственников изменников лишают титулов и имущества. Из-за тебя твоя дочь станет нищей.

— Моя горячо любимая дочь, её муж и дети сейчас в Рие, — тоном светского сплетника сообщил сенатор, — под личным покровительством нашего уважаемого Первого консула Флорестана Озёрного и принца-регента Аурона. Да продлятся их дни во веки веков! А о своей судьбе впору задуматься тебе, Марк. Ты ведь так и не заполучил сына Барса? Я прав? Конечно, прав. Иначе ты не сидел бы здесь со мной, а мчался на своей замечательной «Горгоне» в столицу. Знаешь, я всегда завидовал твоей галере, чего уж греха таить. Моя «Тритония» против неё…

У консула перехватило дыхание. Откуда Титу известны сокровенные подробности тайной операции?

— Подслушивал, — выдохнул он. — Посмел подслушать мой разговор с Меллорном.

— Говори уж лучше с Ясенем, — сенатор улыбался довольной улыбкой с капелькой превосходства, — естественно, подслушивал. После того, как ты меня беспардонно выставил, я весьма заинтересовался твоими делами, Марк. Узнав, кто такой Меллорн на самом деле, я построил ряд предположений о сути поручения Барса, а осведомлённые люди помогли мне укрепиться в своей правоте. Не делай такого изумлённого лица, Второй консул, ты не ребёнок, и должен понимать, что не только у тебя одного есть осведомители.

— В моём ведомстве?

— Я не стану комментировать твой последний вопрос, но я получил много информации о тебе. Хотя бы, например, что ты пуст, мальчишки у тебя нет.

— Да, — со злостью ответил Бестия, — однако выходит, что не я один ищу его. И пуст не я один. У тебя его нет тоже.

Казалось, это колкое замечание нисколько не огорчило сенатора. Он взял чистый лист пергамента и вооружился фазаньим пером, оправленным в золото.

— Одно мгновение, друг мой, — он жестом призвал Второго консула к молчанию, — Муза — дама капризная, и подчас, она посылает нам вдохновение в самые неподходящие моменты. Вот именно сейчас мне вдруг в голову пришла рифма, над которой я бьюсь уже много часов.

Тит Северус выбрал на своём роскошном письменном приборе со множеством чернильниц различных форм и размеров нужную, отвинтил крышечку и черкнул несколько слов. Он подул на чернила, некоторое время обдумывал написанное, затем вдруг смял листок и со словами: «А, ерунда!» бросил его в камин.

— Конечно, принца у меня пока нет, — сказал он, отрываясь от созерцания сгоревшего пергамента, — но у меня, вернее у нас, он будет. Барс как нельзя лучше выбрал порученца. Ясень жизнь свою положит, а доставит мальчика. Нет, нет, не сюда, можешь не рассчитывать перехватить победу. После случая со слугой, ко мне он не пойдёт. Я полагаю, он приведёт его в столицу, к Флорестану.

— Почему ты так уверен, что Ясень не направится в Морозные земли, и с чего это он так радеет о наследнике Барса?

— Ах, Марк, ты всегда останешься всего лишь сыном чиновника. Умение делать выводы, знание скрытых пружин и связей, что не лежат на поверхности — это не по твоей части. Ясень — дядя Аэция. Помнишь, император женился на эльфийской принцессе? Так вот, мой дорогой, принцесса та была сестрой нашего Ясеня.

— Так он из королевских Меллорнов?

— Именно. Но в Морозные земли он не пойдёт. Я достаточно хорошо знаю Эверетта, чтобы сказать, брат-бастард ему не нужен, более того, все эти шестнадцать лет он боится, что Ясень свергнет его с трона.

— Вы с Флорестаном получите принца и убьете его, — дёрнул щекой Бестия.

— Убивать мальчика? Зачем? Мы — не звери. Законного наследника великого завоевателя, который сможет надеть Корону клинков, надлежит беречь, словно зеницу ока.

— Флорестан никогда не посадит мальчишку на трон, — убеждённо проговорил Второй консул, — он не променяет родного племянника, который его полностью устраивает, на эльфийского ублюдка.

— Ошибаешься как в первом, так и во втором, — сенатор позволил себе снисходительно улыбнуться, — Первый консул серьёзно не доволен Ауроном. Тот слишком много пьёт и слишком тесно дружит с гладиаторами. Кроме того, принц-регент всё больше начинает проявлять самостоятельности, которую скорее следовало бы назвать самодурством. Его всё сложнее держать в узде. А в последнее время он всё чаще говорит о своём желании короноваться и стать императором. Но мы знаем, что он не сможет надеть Корону клинков. А вот сын Барса сможет. Мы — не дети, Марк, и прекрасно понимаем, никто не управляет империей в пятнадцать лет. Это просто невозможно. Принцу, или вернее сказать, молодому императору, понадобятся наставники, советники, воспитатели. Именно на долю этих людей выпадет ответственность управлять государством и вылепить из неподготовленного подростка настоящего правителя.

— Послушного своим наставникам, советникам и воспитателям, роль коих вы берёте на себя, как труп, — нехорошо усмехнулся Бестия, — полагаю, я правильно понял ваши планы? А дядя мальчика? Ясень не отдаст племянника вам с Флорестаном, чтобы вы сделали из него марионетку. Что вы планируете сделать с дядей?

— А вот он должен умереть, — спокойно заметил сенатор, — никто не может портить воспитание молодого императора.

— Но вы же друзья!

— Не мне тебя учить, Марк, у политиков не бывает друзей, зато могут быть те, кто мешает интересам империи.

Неожиданная откровенность сенатора обескуражила и даже напугала Бестию. Старый лис никогда не стал бы посвящать его в свои планы, если только… нет, исключено! Бешенство, растревоженное неудачей с фавном, всколыхнулось горячей волной, бросилось в голову.

— Как бы ты сам не умер прежде твоего приятеля-эльфа, — зло проговорил он, — того, что ты наболтал тут, хватит с избытком, чтобы быть казнённым за государственную измену. Я служу законному правителю Лирийской империи, которого вы с Флорестаном хотите свергнуть. Теперь попытайся убедить меня, что это была стариковская болтовня.

— Государственная измена! Какие громкие слова, можно подумать, ты сам гоняешься за мальчиком с какой-то иной целью. Тебе не хуже меня известно, что Аурон не сможет короноваться Короной клинков. Он убьет брата.

— Никогда эльфийский ублюдок не займет лирийский престол! — вскричал Бестия, — у вас ничего не получится. Существует Сенат, армия, я, в конце концов! Я не допущу переворота, я отдам вас под суд. Второй консул — не тот человек, мнением которого можно просто так пренебрегать!

— Очень скоро ты перестанешь быть Вторым консулом, Марк, — будничным тоном ему сообщил Тит Северус, — на ближайшем заседании Сенат временно приостановит твои полномочия. Пока.

Бестия просто оторопел от подобной наглости.

— Может, поделишься со мной способом получать столь точную информацию, находясь под арестом в запертой комнате? — с издёвкой поинтересовался он.

— Охотно, будущий экс-Второй консул, охотно, — сенатор встал, прошуршав шёлковым кумейским халатом, — собственно, никакого секрета тут нет. Ты сам клирик, и не можешь не знать этот старый безотказный способ, — он как бы невзначай остановился у камина и протянул руки к огню. — С твоей стороны было очень любезно оставить меня в моих покоях и крайне неосмотрительно.

Консула осенило.

— Неужели, пламенеющие письма?

— Они, они родимые, — подтвердил Тит Северус. — Сам понимаю, баснословно дорого, а что делать? В экстренных ситуациях, подобно нашей, они совершенно незаменимы. Да и какова цена золота в сравнении с ценой жизни!

Естественно, Марк Луций Бестия прекрасно знал это средство связи. Но пламенеющие письма были столь редки, что большинство обывателей считали их выдумкой, а он сам даже не подумал, что в арсенале сенатора может оказаться столь экзотическая вещь. Дело всё было в чернилах, состав которых оказался чрезвычайно сложным и опасным в изготовлении из-за обязательного ингредиента — драконьей крови. Бестия знал пару магов, что изредка готовили пламенеющие чернила. Список тех, кто в процессе колдовства сгорел заживо, был гораздо длиннее. Стоило написать что угодно пламенеющими чернилами на пергаменте или на новомодной бумаге, произнести имя адресата, а затем сжечь, и в то же мгновение послание возникало в любом источнике пламени получателя. Не требовалось ни сложных заклинаний, процедур или простого сосредоточения, отправить пламенеющее письмо было под силу даже ребёнку.

— Вчера я послал Флорестану донесение обо всех твоих художествах в Лероне и уже получил ответ, — сенатор посматривал на собеседника со сдержано довольным видом.

— Блефуешь, — сощурился Бестия, у него ещё теплилась слабая надежда, что Тит Северус ведёт хитрую игру, старается потянуть время.

— Ничуть не бывало. Это не в моих привычках. Вот можешь убедиться.

Он прошептал парольное слово и несколько театральным жестом протянул руку к огню. Тут же в пламени соткался свиток пергамента с горящими письменами. Бестия наклонился пониже, он сразу узнал почерк Флорестана. Первый консул писал чётко и убористо, но любил украшать заглавные буквы завитушками. Без сомнений, документ в камине подлинный. От волнения Бестии пришлось дважды перечитать пламенеющие строки. Так и есть, подготовлено специальное решение Сената о временном приостановлении его полномочий Второго консула, а он сам будет вызван в Рию для дачи объяснений перед Государственным советом. Причина — самоуправство и превышение власти в личных целях.

Ладони Бестии стали влажными от пота.

— Что там внизу? — хрипло спросил он. Нижняя часть свитка оставалась не развёрнутой.

— Так, всякая мелочь личного характера, — небрежно бросил Тит Северус, — во всяком случае, к тебе она не имеет никакого отношения.

— И всё же я хочу взглянуть.

— Нет.

— Надо было тебя запереть в винном погребе, — ярясь от бессилия, прошипел Бестия и плюнул в камин, — а ещё лучше, задавить сразу, как клопа.

— Надо было, — весело согласился сенатор, — но теперь ничего не попишешь. Ты проиграл Второй консул, и проиграл по-крупному. Самое разумное, что ты сейчас в состоянии сделать, это не дожидаясь голубиной почты с предписанием Сената, погрузиться на свою замечательную галеру и отплыть в столицу.

Гнев и страх волнами накатывали на Бестию. Излишняя откровенность сенатора была очень плохим знаком. Лично он стал бы делиться планами переворота только в том случае, если знал точно: его собеседник скоро умрёт. Да и спокойная насмешливость, если не сказать снисходительность, с какой Тит Северус показал письмо, только подтверждала подозрения. Выходит, его приговорили. Подлый Флорестан вертит Сенатом, да что Сенатом, всем Государственным советом, как ему удобно. Приговорили и ликвидируют, но как и когда? Наверняка об этом говориться во второй половине проклятого письма, которое, словно в насмешку, по-прежнему висело в огне камина. Значит, жизненно необходимо прочесть всё послание до конца.

— Тебя отстранят, разжалуют, — до Второго консула дошло, что сенатор продолжает что-то говорить ему, — столь милый твоему сердцу Первый Безымянный легион у тебя отберут. Ты останешься никем, Марк, никем был, никем и станешь снова. Конечно, ты можешь преподавать в Ордене, но вряд ли они захотят иметь в своих рядах бывшего консула.

Гнев горячей волной ударил в голову Бестии. Он заставит сенатора показать ему вторую половину письма, даже если для этого придётся нарезать старикана на ремни его же собственным фруктовым ножичком.

— Немедленно разверни письмо Флорестана, — приказал он.

— Ты мне угрожаешь? — прищурился Тит Северус, — не глупи, Бестия, — прозвище Второго консула в его устах прозвучало почти презрительно, — в твоих интересах, чтобы ни один волос не упал с моей головы. Ты упустил время, когда мог убить меня.

— Значит, письмо ты мне не покажешь?

— Естественно. У меня нет ни одной причины изменить своё решение. Вторая часть письма тебе не предназначена, и ты её не почтёшь.

Ответ Тита Северуса ещё крепче убедил Бестию, что вторая, скрытая от него, половина послания и содержит самую важную информацию, от коей, возможно, зависит его жизнь.

Приговорили, лихорадочно билось в висках, приговорили. Сенатские слушания — всего лишь жалкий повод заманить его в столицу, а там… Но как? Понятное дело, об этом говориться в той части письма, что закручена в свиток. Ну что же, Тит Северус, не желаешь по-хорошему, будет по-плохому.

Бестия обнажил свой меч. Однако вид оружия ни мало не смутил старого сенатора, напротив, казалось, его лишь забавляет поведение собеседника. Тит Северус улыбнулся, скрестил на груди руки и покачал головой, будто укорял расшалившегося ребёнка.

— Силой ты ничего не добьёшься, Марк. Поезжай в Рию, а угрожать сейчас мне глупо и бессмысленно.

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда я отрублю тебе пальцы, — прорычал Второй консул, делая шаг вперёд, — двадцать пальцев — это чертовски долго. Обычно хватает двух, чтобы самый упрямый человек передумал.

Сенатор засмеялся сухим зловещим смехом.

— Какой же ты слабак, экс-Второй консул, не знаю даже, что больше: слабак или дурак? Тебе не о чужих тайнах думать впору, а том, как защитить свою собственную шкуру. Не велика доблесть угрожать расправой пожилому безоружному человеку. Отвечать за свои ошибки гораздо труднее. Упрямство и самодурство вот-вот заставят тебя совершить ещё одну.

— Не смей поучать меня, Северус! — взорвался Бестия, — никто не может меня поучать и решать, что я должен знать, а чего нет. Разверни своё проклятое письмо, или я за себя не ручаюсь.

— Как меня утомили твои крики и безосновательные претензии, — закатил глаза сенатор, — в недобрый час я показал тебе письмо. Теперь жалею, но это легко исправить. Считай, что никакого письма просто не было, — он протянул руку к огню.

Бестия разгадал хитрый ход старика: одно слово, и послание исчезнет в огне навсегда.

— Нет! — закричал Второй консул, он не мог допустить этого. Клинок вошёл в тело сенатора слева под рёбра, тот только охнул и обмяк.

Не потрудившись вытащить меч, Бестия рванулся к камину. Уж как-нибудь ему удастся разгадать парольное слово и заставить свиток развернуться до конца.

Но как только старый сенатор умер, письмо, висевшее в пламени силой магии и крови дракона, мгновенно занялось, вспыхнуло и рассыпалось мириадами алмазных искр. Через пару мгновений оно осело на поленья кучкой обыкновенного пепла.

Бестия грязно выругался и вытащил меч из бездыханного тела. Старый лис самой своей смертью перехитрил его. Так Второй консул на собственном опыте убедился, что пламенеющие послания существуют только, пока жив тот, кому они адресованы.