Date: 20.3.15 п.к.

Я проснулся с жуткой болью в голове. Казалось, ее разрывало на части. Рядом с собой я слышал бормотание и громкий шепот. Разлепив глаза, увидел три силуэта, севших вокруг меня. Все было размыто, в глазах двоилось, и я сначала подумал, что те вчерашние мужики все-таки забрали меня к себе, но, присмотревшись, понял, что передо мной никто иные, как Ревард, Роберт и Элла. Я вздохнул с облегчением.

— О, проснулся! Доброе утро, Алукардо, — сказала Элла, после чего парни тоже повернулись в мою сторону.

Я сел на постели и чуть заметно кивнул. Все трое смотрели на меня с некоторой злостью, я бы даже сказал ненавистью. Ревард пилил меня взглядом, и если бы он мог, то непременно бы разрубил меня своим взглядом на две части. Я чувствовал это. Осмотрев всех и каждого по отдельности, я стал ждать причины их злости и недоумения.

— Ну что, доигрался? — Ревард начал первым, пробурив тишину резким рычанием, — Какого черта ты выходил ночью из палатки!?

Я не думал, что им требуется объяснение на поставленный вопрос, и молчал, глядя на блондина с равнодушием. Мне уже давно стало ясно — этот парень любит закатывать истерики.

— Ты! Ты придурок! Из-за тебя теперь нам всем попадет! Ты понимаешь или нет? Слабак, который даже пистолет держать не умеет ровно, теперь идет в разведку с первым легионом! Все, можно собирать вещички!

После этих слов Ревард завопил и подскочил на месте, быстро покинув палатку. Роберт и Элла молча проводили его взглядом, а затем снова обратили на меня внимание.

— Первый легион доложил нам, что этой ночью ты убил очень редкого жука, мясо которого съедобно и очень ценится, но поймать его можно только ночью. Эту тварь убить довольно сложно, поэтому они решили, что ты — особенный. Они решили, что ты сильный, мать вашу! — Роберт сошел на крик, когда заканчивал свое повествование, — И теперь всю нашу бригаду отправляют с первым легионом! И если миссия будет провалена, то нас всех отправят в отставку. Так решил Город.

— Алукардо, ты подвел не только себя, но и всех нас. Хотя бы ради этого скажи, зачем?.. Зачем ты это сделал?

Я ничего не скажу. Такое отношение ко мне бесило. На мгновение я понял, что ненавижу их. Для начала могли бы и объяснить мне, что по ночам выходить из убежища нельзя. Могли бы хоть рассказать, кто такой первый легион. Я молчал, потому что не понял ни слова из того, что было сказано.

— И чего ты молчишь? — раздраженно кинул Роберт, с отвращением глядя на меня.

Я не испугался его взгляда, как это было в первый раз, при нашей встрече. Напротив, мне захотелось посмеяться над его кислой миной.

— Объясните мне для начала, что такое «первый легион». Я не намерен продолжать разговор, не зная ничего из того, о чем вы говорите.

На мгновение я увидел, как ярость исказила лицо Роберта. В нем так и читалось немое: «Ты издеваешься над нами!?» Но он не стал говорить этого вслух. Парень лишь посмотрел на Эллу. Когда девушка кивнула, он начал:

— Ты уже знаешь про нашествие жуков. Так вот, двадцать четыре года назад было решено создать армии солдат. Первый легион — самая первая бригада, которая вышла за стены. Сначала их было сорок. Но после катастрофы, которая вызвала чрезвычайную ситуацию, осталось всего десятеро. Далее, в отдельных миссиях, погибали остальные. Теперь их трое.

— Всем около сорока, и их слушают все, абсолютно все. Даже Город, — перебила Элла, закатывая глаза, — поэтому они такие зазнавшиеся.

— Конечно, Город их будет слушать. Там же сплошные сорняки не старше тридцати! — возмутился Роберт.

— Что вы подразумеваете под «Городом»? — поинтересовался я, вызывая очередной приступ раздражения у собеседников.

— Это городской сенат и жители за пределами кирпичного кольца. Они принимают все решения. Точнее, так говорят. На деле всем заправляет сенат, а народ даже знать не знает, что творится за стенами. Им внушают, что их город — огромный остров, а вокруг сплошная вода. Лишь солдат посвящают во все тонкости. Поэтому солдатам нельзя жить внутри стен, — тихо произнесла Элла.

Я задумался. В голове снова возникла сотня вопросов, но я сдерживался.

— Все из-за тебя, гаденыш. Если бы не ты, ничего бы не произошло. Нас бы не отправили в отставку… — Роберт сжал кулаки.

— Но вы сказали, что солдатам нельзя находиться в городе, — спокойно продолжил я, — как вас отправят в отставку?

— Отставных солдат посылают за пределы остального населения. Им все равно, как они будут выживать. Лишнее пушечное мясо им ни к чему. На этот случай Город пользуется мирными жителями, — мрачно завершила Элла.

Все замолкли. В моей голове собралась вся картина. Я думал и размышлял над тем, что можно сделать, чтобы все обошлось, когда в мой ворот вцепился Роберт. Его лицо было искажено гневом и ненавистью, а в глазах стояли мелкие капли слез.

— И все из-за тебя, слышишь!? Из-за тебя нас отправят подыхать вдалеке от дома! Зачем!? Зачем ты это сделал?

— А что прикажешь делать, когда вы прямым текстом заявляете, что я скоро подохну!? — мое терпение кончилось, — Вы хоть на миг подумали, что я чувствовал, когда вы сказали «ты пойдешь в расход»? И неужели вы думали, что я буду сидеть сложа руки и ожидать, как на следующий день какая-нибудь тварь порвет меня на части!?

Я не узнал своего голоса, он был пронзительным, я бы сказал, истерическим. Грубо оттолкнув от себя Роберта, я смотрел прямо в его глаза.

— Я ушел, чтобы тренироваться. Мне нужно было научиться, иначе я бы пропал. И того жука, между прочим, было довольно легко подстрелить.

— У тебя был бы весь сегодняшний день для тренировок, — плюнул Роберт, — теперь осталась только меньшая его часть.

— А насчет жука, — вставила Элла, — Так это всего лишь случайность. Чтобы их убить, нужно пустить пулю прямо в сердце. Не зная этого, ты не мог просто так вырубить насекомое.

— Разве у них есть сердце? — я вскинул бровь, подозрительно посмотрев на рыжую.

— Видишь, придурок, ты даже этого не знаешь, — буркнул Роберт.

— И сердце, и желудок, и мозги. Это тебе не обычные букашки, — отозвалась Элла, — Они сделают все, чтобы добиться цели. Именно поэтому людям так тяжело выжить.

— А благодаря тебе на нет сойдут еще четверо, — я не понимал, почему Роберт был так уверен в моем провале. Возможно, помимо моего промаха на то есть еще и иные причины.

— Но почему… Почему вас отправят в отставку при провале?

— Потому что наша бригада считается самой слабой. Мы ничтожны в бою, наша сильная сторона — наука. Но сейчас на горизонте появились куда более серьезные умы, и нас могут просто допросить, а потом вышвырнуть, как щенят, — прошипела Элла.

— Алукардо, если ты нас подведешь, то наша кровь будет на твоих руках, — сказал Роберт и вышел из палатки.

Я остался сидеть на месте, размышляя над всем сказанным. Это было слишком сложно для моего понимания. И слишком… Запутанно. Я пытался связать все происходящее с психологией девочки, и понял вдруг, что у нее, наверняка, дикая боязнь жуков. Возможно, под Городом подразумеваются ее отец и мать. А первый легион — учителя. Если все действительно так, то все происходящее можно объяснить. И, тем не менее, за весь этот разговор у меня не появилось ни одной левой мысли.

Я не хотел бежать, напротив, я ждал того момента, когда смогу показать им всем, что я действительно тот, кого можно назвать особенным. И я не понимал, откуда у меня такая вера в себя. Возможно, признание первого легиона накормило мою самоуверенность. Я должен оправдать их ожидания. Я должен поставить Роберта и Реварда на место.

— О чем думаешь? — спросила Элла, пересаживаясь ближе ко мне.

— О том, что нам теперь делать, — я вцепился взглядом в шест посреди шатра и начал рассматривать все его царапинки.

— У тебя еще есть время на тренировки. Правда, теперь тебе придется учиться одному. Парни просто возненавидели тебя, когда узнали обо всем.

— Почему Ревард так сильно вспылил?

— Он уже не первый год добивается признания от первого легиона. Но каждый раз его унижают и втаптывают в грязь. Их снайпер — идеальный мастер своего дела. Добиться уважения первого легиона очень сложно. Ты смог достичь этого почти сразу, благодаря нелепой случайности. Представь, каково Реварду сейчас.

Я замолк. Действительно, выглядело это очень по-свински с моей стороны. Но я не виноват. При всем этом положении вещей я не чувствовал себя полностью виноватым. Ведь я не был осведомлен. Я был напуган и действовал в соответствии с инстинктами.

— Все вправе совершать ошибки, — высказал я вслух, не надеясь, что меня услышат.

Голос Эллы заставил меня вздрогнуть:

— Ты прав. И знаешь, я прекрасно понимаю, что больше всех здесь виновата я.

Я взглянул на нее и снова увидел те уставшие черты лица, которые так глубоко меня тронули. Слабая улыбка, ссутулившаяся спина, опущенные плечи… Я подумал, что Ревард и Роберт, возможно, не дают ей расслабиться и жить как нормальная девушка. В конце концов, она — их командир.

— А знаешь, я все-таки горжусь тобой, — Элла посмотрела на меня, — Даже если случайно, но ты убил того жука. Значит, ты научился стрелять.

— Да, ты права, — я горько усмехнулся, — Пока только из одного пистолета, но будем стараться.

— Я верю в тебя. И думаю, что первый легион не просто так назвал тебя особенным. Ты докажешь им, — заключила девушка бодрящим голосом.

Рыжая положила голову на мое плечо, бормоча что-то. Я не слышал, о чем она говорит, но переспрашивать не стал. И только когда холодные пальцы коснулись моей ладони — я отдернул руку и отодвинулся. Элла удивленно на меня посмотрела и грустно кивнула, улегшись на мою постель. Я понимал ее усталость, и мне было жаль ее отчасти.

Но мне ни к чему были личные отношения в этом мире. Когда-нибудь я обязательно уйду из этого мира, и чужие чувства будут лишним грузом на моей совести.

***

Оставшуюся часть дня я провел на тренировочном поле, в стороне от Реварда и Роберта, которые тоже разминались. Они делали вид, что меня нет, и игнорировали абсолютно все попытки заговорить с ними. Я даже слышал их смех, когда в очередной раз мазал по мишени.

Но я добился того, чего хотел, и настало время показать, на что способен незнакомец из глубин леса.

Мы сидели в странной карете, которая управлялась кучером внутри кабины. Транспорт передвигался без помощи лошадей, что меня немного удивило. Но я не стал задавать лишних вопросов, уже привыкнув к дикости этого мира. Место, где мы сидели, называли «кузов», и он чем-то напоминал шатер, только поменьше и формой напоминает прямоугольник. По обе стенки кузова были расположены низенькие лавочки. На них мы и расположились, сложив на пол свой арсенал.

— Ну что, соплячки, дождались прихода своего «Рембо»? — с усмешкой поинтересовался один из членов первого легиона.

Роберт прошипел, кинув на меня пронзительный яростный взгляд. Я сделал вид, что этого не было. Элла, сидевшая рядом со мной, сжала мою руку в своей ладони, но я быстро вырвал ее, дав понять, что не нуждаюсь в ее поддержке. Рыжая опустила голову и больше не лезла ко мне.

— Барри, ты только посмотри, как они на него смотрят. Зависть берет, да? — сказал самый огромный из всей этой троицы, посмотрев на Роберта.

Брюнет тоже взглянул на мужчину. Когда их взгляды пересеклись, мне на миг показалось, что между ними пробежал электрический заряд. Обстановка в кузове была весьма нагнетающей. Я увидел, насколько сильно первый легион негативен к нашей бригаде. А судя по тому, какой авторитет имеют эти ребята, наша бригада славится не самым лучшим образом по всему населению. Отчасти я начал понимать своих товарищей, но ни на миг не упускал веру в себя и в то, что я могу доказать свою значимость.

В кузове было практически невозможно сидеть. На каждом холме все подпрыгивало, и это ударяло по мозгам. Но дискомфорт был не настолько серьезным, чтобы жаловаться, подобно ребенку. Чтобы отвлечь себя от этих мыслей, я прислушивался к бормотанию ребят из первого легиона. Из их диалога я узнал их имена.

Самого огромного звали Нильс. В ночной темноте я не рассмотрел его лица, но сейчас солнце осветило два выдающихся шрама на лице и механическую руку, начинающуюся практически от шеи. Нильс сидел в стороне и говорил меньше всех, лишь иногда давая четкие ответы на вопросы.

Того острячка звали Барри. Судя по тому, что на коленях у него лежала винтовка, я мог предположить, что он снайпер. Странно, но выглядел он почти так же, как Ревард, только лицом постарше и глаза не карие, а мутно-зеленые, почти серые. Он болтал больше всех, иногда задавая вопросы Нильсу. Длинные светлые волосы не были собраны в хвост, как у Реварда — они рассыпались по широким плечам отдельными прядями.

Третьего, похоже, называли Джейсоном. Он внимательно слушал Барри и все время что-то записывал в блокнот. Честно говоря, я и представить себе не мог, как можно писать при такой трясучке. Джейсон отличался тем, что вместо зеленого камуфляжа носил белый медицинский халат. Я подумал о том, что он был медиком или что-то вроде этого. На остром крючковатом носу сидели большие круглые очки с толстыми стеклами. Голова, не покрытая фуражками, как у всех остальных, блестела на солнце, демонстрируя залысину.

Из разговора я понял, что они обсуждали тактику ведения боя. Иногда мужчины поглядывали на нас, качая головой. Похоже, они думали о том, что мы слишком безответственны к предстоящему заданию. На самом же деле, ненависть Роберта и Реварда ко мне слишком сильна, чтобы говорить о командной стратегии.

Мы приехали. Стоял ранний вечер, солнце только-только начинало склоняться к горизонту. Запах в этих местах стоял совершенно иной. Если рядом с человеческими селениями пахло лишь свежей травой и гарью, то здесь практически все запахи смешивались в кучу и били в нос, заставляя прокашляться. И тем не менее, это ничто по сравнению с вонью моего родного города и, в частности, того места, где я ночевал.

Я вылез из механизма практически самым последним. Перед прыжком мою руку поймала Элла. Она посмотрела на меня грустными доверчивыми глазами и прошептала так, чтобы я услышал:

— Ты можешь отвергать меня, но знай: я буду верить в тебя до конца.

Я всего лишь усмехнулся, подтвердив свои догадки. Эта девушка действительно влюбилась, но, к сожалению, ее чувства вызывали у меня только смех. Ведь мы едва знакомы… Иногда женщины такие простодушные.

Когда я оказался на прочной земле, мне потребовалось некоторое время, чтобы отвыкнуть от постоянной тряски и привыкнуть к твердой почве. Взгляд сразу приклеился к огромному дереву. Оно было толще остальных, стоящих рядом. Толще и…страшнее. В огромном дупле я увидел пару сверкающих глаз. По коже пробежал холодок. Повернув голову, я увидел рядом с собой лишь Эллу и Роберта. Они растерянно шарили глазами, крепко сжимая оружие. Я не понимал причины их страха, пока не проследил за их взглядом.

Муравейники. Три исполинских муравейника стояли в ряд перед деревом, демонстрируя огромные дырки. В тот момент, когда я осознал всю суть опасности, из одной дыры высунулись две антенны, затем показалась голова, а потом и все остальное тело. Я стоял ближе всех к этой гадине, рукой заползая в кобуру и крепко сжимая рукоятку пистолета. Сердце. Мне нужно его сердце…

Как только муравей сделал еще один шаг ко мне навстречу, я закрыл глаза и выстрелил. К огромному удивлению всех меня окруживших, насекомое упало наземь, не издав никакого звука. При других обстоятельствах я бы улыбнулся и кинул надменный взгляд в сторону Роберта, но не сейчас. Выстрел заставил выползти всех остальных. На меня шли сразу трое. Три огромных туши, клацающих жвалами. На этот раз страху удалось меня парализовать, и я застыл на месте, не понимая, что вокруг меня происходит.

Быстро, словно молния, передо мной возник силуэт. Это был Нильс.

— Ты, конечно, стреляешь очень точно, но даже при сильном желании сразу троих из пистолета тебе не отстрелять.

Сверху послышался выстрел. Ревард поразил муравья, стоящего позади. Именно в этот самый момент я понял, что началась бойня.

Там и тут слышались выстрелы и приказы, крики, местами испуганные вопли. Я выкладывался на полную, хотя моя помощь была ничтожной: стрельба из одного пистолета не сможет сделать ничего с целой армией. Но доставать второй было слишком рискованно — я мог не справиться и навлечь на себя беду. Поэтому я просто носился по всему полю боя и помогал своей бригаде. Первый легион я своей помощью не удостаивал, они слишком сильно испортили мне жизнь, натравив Реварда и Роберта. Может, в следующий раз я признаю авторитет этих ребят, но сегодня они для меня лишь обычные солдаты на поле боя.

Вскоре я почуял запах крови. Муравьев было слишком много, чтобы остаться без ранений. Краем глаза я заметил, как Роберт, до крови разодравший левый локоть, поспешил на высокий холм. Проследив за ним глазами, я заметил, как из вершины холма торчит два длинных ствола от винтовок. Скорее всего, Джейсон тоже там, и он оказывает первую помощь.

Зазевавшись, я не заметил, как сзади меня окружили два муравья. Это была идеальная ситуация для того, чтобы воспользоваться, наконец, кольтом, но я настырно отстреливался из того, что было у меня в руках. И промахнулся. С шумом, который был похож на свиной визг, насекомое зацепило меня своей лапой и впечатало в стену. Я почувствовал привкус железа во рту и начал падать куда-то вниз, в итоге зависнув на ветке. Последнее, что я увидел перед тем, как вырубиться, это Эллу, яростно палящую по муравьям из двух пулеметов.

***

Я очнулся на коленях у Джейсона, который смотрел на меня через лупу. Зачем — я не понимал. У всех медиков свои странности. Мужчина с облегчением выдохнул и махнул рукой кому-то перед собой. Я попытался встать. В груди больно защемило, но, в целом, все было проще, чем я думал.

— Алукардо, как мы и думали, твои товарищи сдулись сразу же после того, как ты вышел из строя. На поле осталась только Элла, да и та скоро выдохнется, — прокомментировал Джейсон, — Ты должен ей помочь.

— А Ревард? — Я осмотрелся.

Неподалеку от меня на животе лежал Барри и ругался себе под нос, иногда делая выстрелы. Совсем рядом в ряд расположились Роберт и Ревард. Они были без сознания.

— Из дупла выпорхнула огромная бабочка и, зацепив Реварда, чуть не улетела вместе с ним. Нам с трудом удалось предотвратить инцидент.

Я встал. На площадке около меня лежало огромное крыло. Дальше всматриваться я не стал и сел обратно, не выдержав боли в спине и груди.

— Первый легион все еще в великолепном состоянии и готов сражаться, но нас слишком мало, — заключил доктор и сложил в пенал все инструменты, — Иди к Элле.

— Но я еле на ногах стою… — пожаловался я и тут же пожалел об этом.

— Только не говори, что ты такой же сопляк, как и эти полудурки! — взъелся Барри, даже не поворачивая ко мне головы, — Мы увидели в тебе то, что поможет этим троим подняться на ступень выше. Так будь добр, оправдай наши ожидания. Или мы устроим путевку на курорт всем четверым. Поверь, ни один из них не будет этому рад.

Я рыкнул и, прицепив кобуру обратно к штанам, направился к склону холма. То, что я увидел, поразило мой разум: Нильс и Элла отбивались от трех здоровенных ос, что были вдвое больше муравьев. Я понимал, что если сейчас спущусь, то не смогу помочь абсолютно ничем. Таких ос с земли не победить, они находятся слишком далеко и могут увернуться от пуль. Что же делать? Я стоял на вершине холма, рассматривая окрестности, и тут прямо рядом пролетела еще одна оса. В голову моментально пришла идея.

Отойдя назад шагов на десять, я разбежался и прыгнул.

— Что ты творишь, мудила!? — отозвался Барри, увидев мой героический прыжок.

Я закрыл глаза. Ощущения в прыжке были непередаваемые. Я словно летел, пропуская воздух сквозь руки и ноги. Но любому прыжку наступает конец, когда земля снова хочет принять тебя в свои объятия.

— Смотри, Джейсон, что вытворил этот маленький гавнюк! Он прыгнул на осу! Вот же хитрый, — крикнул Барри, после чего сделал выстрел.

Я повернул голову. Снайпер как раз подстрелил опасность позади меня. С трудом ухватившись руками за усики, я стал рулить ими, подобно конному наезднику. Действительно, отсюда палить по насекомым куда легче. Но одного пистолета будет недостаточно, нас мало, а их слишком много.

Тогда я, наконец, решился и достал пистолеты. Обхватив вспотевшими ладонями рукояти, я неуверенно положил мизинцы на холодные курки. Я должен.

Встав поудобнее на брюшке насекомого, я пытался не обращать внимание на его маневры — да оно и не шибко сопротивлялось, видно, понимая, что я могу застрелить его в любой момент — и целился в тех двух ос, которые нависли над Нильсом и Эллой. Выстрелы прогремели почти одновременно.

Но они не смогли достичь своей цели.

— Какой же ты лох, Алукардо! — крикнул Барри, когда увидел, как осы стали медленно приближаться ко мне.

Схватив антенны своего «скакуна», я потуже натянул их на себя. Как и ожидалось, насекомое рвануло вперед со всей своей дури. Элла была права, они имеют приличные мозги. В полете я пытался отстреливаться, но промахивался, попадая то мимо, то в лапки. Наконец, мне удалось прострелить крыло одной из ос. Она взвыла и упала прямо на землю, к Нильсу и Элле, которые с готовностью разнесли ее на куски.

Но я все еще помнил, что ее подруга еще не закончила погоню. Все еще продолжая делать попытки пристрелить ее, я вскоре осознал, что патроны на пистолет Макарова закончились. Количество зарядов кольта тоже ожидало своего конца. Выдохнув, я отпустил антенны осы и развернулся спиной к ее голове. Противник летел чуть выше моего уровня, целясь в меня жалом. И в этот самый момент я сделал последний свой выстрел. То, что я все-таки сумел прикончить эту дрянь, я понял не сразу. Сначала последовало долгое шипение, потом оса начала стремительно падать. И только когда я увидел ее обездвиженную тушку на земле, я понял, что ей конец.

— Алукардо, прыгай с нее! Последняя осталась! — крикнул мне Барри. Я развернул осу, и причалил к самому холму.

Признаться, именно эту красавицу мне было жалко. Я даже почувствовал грусть, когда с громким шипением оса падала вниз.

— А ведь если бы не она… Я бы не смог помочь им, — тихо пробормотал я.

Джейсон посмотрел на меня с удивлением, но не сказал ни слова.

По дороге обратно к шатрам между двумя бригадами стояла такая же напряженная тишина. Очнувшиеся Роберт и Ревард сверлили Джейсона презрительным взглядом. Элла же иногда наступала на их ноги, предлагая угомониться. Когда вдали показались серые кирпичные стены, заговорил Нильс:

— Алукардо оправдал наши ожидания. Он сотворил то, без чего бы мы все могли умереть. Ваша бригада остается, никого не отправят в отставку.

Элла вздохнула с явным облегчением, расслабив плечи. Роберт и Ревард оставались напряженными, глядя на меня странным взглядом: я не мог понять, была ли это ненависть или благодарность за то, что их шкуры останутся в целости.

— Только я снимаю командование с Эллы, — продолжил громила, — Теперь главой вашей бригады назначается Алукардо.

— Я отказываюсь, — твердо отрезал я, — Элла более подходит под эту должность. К тому же, в нашей бригаде есть те, кто меня на дух не переносит.

После этой фразы Роберт и Ревард потупили взгляд, угнув головы к полу. Я ликовал. Сделать так, чтобы им было стыдно — и есть цель всей этой поездки. Элла же, напротив, смотрела на меня с восхищением.

— Хорошо. Твое желание вполне оправдано. Элла остается командиром.

После этого диалога все умолкли. Элла, поняв ход моих мыслей, хитро улыбнулась и посмотрела на парней, которые все еще сверлили взглядом дно кузова.

***

— Алукардо, ты был великолепен! — крикнула Элла, когда парни ушли в свой шатер, а мы остались наедине, — Подумать только, так взобраться на осу и парить на ней, подобно пилоту! Боже, как это было клево! А ты представляешь, если бы все солдаты научились вот так управлять летучими насекомыми? Это было бы чудо из чудес!

Я молчал, глядя на счастливую Эллу, которая крутилась вокруг собственной оси. Я слабо улыбнулся, понимая, что эта девушка хвалит то, чего попросту нет. Запрыгнуть на осу — не самое великое открытие. Думаю, если бы прижали обстоятельства, то любой бы додумался до этого.

— Спасибо, что верила в меня, — вымолвил я, выдохнув. Я должен был это сказать.

Элла остановилась и, спустя некоторое время, кинулась мне на шею.

— Так все-таки…

— Нет, — отчеканил я и отстранился, давая понять, что мне не до объятий, — Это благодарность, не больше.

Элла послушно отошла от меня и кивнула. В глазах ее плескались грусть и разочарование. Глупая девчонка.

Больше никто не произнес ни слова. Девушка легла спать, ну а я, сделав самую длинную в своей жизни запись, еще долго смотрел на красивый огонек керосиновой лампы, вокруг которой летал самый настоящий мотылек, без сердца и мозгов.