Аркан VIII.СПРАВЕДЛИВОСТЬ. Глава 1. Знаки и памятки

Аркан VIII. Справедливость

Алая капля упала на корешок. Замок на краях книги щелкнул, открылся. Я посмотрела на свои исколотые ладони. Ох уж эти правила чтения редких фолиантов! На мне скоро живого места не останется. Хотя мозги наверняка спекутся раньше. Если уже не спеклись…

Позади и справа хлопнула дверь, в читальный зал влетело двое студентов. Не обратив внимания на ругань вскочившего за стойкой библиотекаря, ребята пробежали по лабиринту стеллажей. Остановились, зашуршали.

— Что я тебе говорил, балда! — раздалось из-за полок.

В следующий момент студенты вылетели в коридор. Библиотекарь хмуро посмотрел вслед. Сел на место, заскрипел стилосом.

— Очередная докладная? — ехидно спросила я, подойдя к стойке.

Библиотекарь глянул исподлобья. Одной рукой двинул ко мне ящичек каталога журналов, второй продолжил писать. Я взяла карточки и вернулась за стол, где работала. Щёлкнула по лампе, взбодрила светляков на внутренних стенках прозрачной сферы. Затем отломила от сушеного кальмара-осьмописца новое щупальце. Заточила, встряхнула, сгоняя чернила к краю. Опять учеба! Взрослый человек, называется…

С конца прошлой зимы всё шло наперекосяк. По прибытии в Столицу магистр доходчиво объяснил, что, не смотря на заслуги и способности, до живой работы в ранге сестры-инквизитора допускать меня не собирается. Причина банальна: служитель Солнечного закона должен, перво-наперво, знать этот самый закон, причем во всем многообразии. Другими словами, надо уметь ориентироваться в сборниках законов каждого округа Империи, включая кучу эдиктов и прецедентов за разные годы. Потому что решать дела, как в моём мире, побоями и раскаленными щипцами, в Мерран непозволительно. В итоге, я загремела «повышать квалификацию» на факультет права в Императорском университете. Хорошо, не студентом, а стажером-секретарем. Впрочем, обучения это не отменяло: например, сейчас на очереди конспект «Великого Западного Прецедента», когда, не смотря на малое количество улик, инквизиторы вывели группу еретиков на чистую воду. Более того, умудрились раскрыть дело, не считывая память через смерть, не вламываясь в головы через психическое давление, и даже не разбивая лиц. Только факты, размышления, и выводы. Да уж, до такого мне расти и расти…

Закончив с конспектом, пошла искать книги, указанные в ссылках. Так-то это обязанность библиотекаря, но мэтр Уйнар — на гражданке ведущий профессор юридического факультета — настоял, чтобы мне доверили копаться в хранилище самой.

Покачиваясь от тяжести набранных томов, вернулась за стол. Начала заполнять карточки, слава богам, обычные, без кровяного подтверждения. Ого! Вот так разброс дат! Одну книгу читали в прошлом году, другую — пять лет назад. Месяц, полгода… А вот эту… Монторп подери.

Разлинованный квиток дрогнул в руке. Кто бы мог подумать. Хотя нет, логично. Его ведь тоже учили по отдельной программе…

Я задумчиво перелистнула страницы, вдыхая едва заметный запах перепрелой ряски — именно так пахнет старая водостойкая бумага. Вгляделась в галочки на полях, несколько карандашных пометок. Нашла сложенный в гармошку лист типурии и растерла его в пыль. Что за идиотская привычка закладывать книги чем попало!

Настроение, пасмурное с утра, испортилось окончательно. Я с силой захлопнула фолиант и положила его в тележку на сдачу. Подумав, кинула туда же остальную литературу. Выставила в проход. Еще подумав, захлопнула спецтетрадь. Завернув её в похабные листы женского журнала, пихнула в сумку и вышла из читальни, хлопнув дверью.

К монторпам все эти задачки. И мэтра. И магистра. И Инквизицию. И вообще.

Окна библиотеки выходили на центральный двор, но вход в книгохранилище располагался в стороне от главного коридора. Чтобы выбраться «к людям», приходилось «гулять» по арочным галереям высотой два человеческих роста. На кой ляд так строить?! Это в моём засушливом мире стены из огромных арок — необходимость, а со здешней сыростью и холодрыгой…

Хотя о чем это я? Мерран есть Мерран. На зиму «воздушные стены» заращивали прозрачными мембранами, по весне же — выпускали гусениц, которые эти мембраны потихоньку съедали. Множество полупрозрачных тел копошилось в проемах, превращая мир в подобие переливающейся фрески, а потом зелено-желтые бабочки вырывались к небу ровно в последний день учебного года.

Эх. Я остановилась, вспоминая, как увидела «крылатый поток» прошлой весной. И как завидовала созданиям, которые вольны лететь, куда и как заблагорассудится: ни мыслей, ни воспоминаний, ни ответственности за других…

Я попала в мир Мерран больше двух местных лет назад, по чистой случайности. Поначалу думала — улыбнулась удача, пересижу опасность, потом вернусь, исполню всё, что так долго организовывала и готовила. И тут меня взяли в плен и сделали, по сути, рабом. Пришлось больше года прожить в кочевом театре, развлекать публику иллюзиями. Однако рабство в Мерран вне закона, поэтому меня, в итоге, освободили… чтобы снова закабалить.

Новая деятельность оказалась не в пример лучше кривляний. И вроде, всё хорошо и занимательно… только в родном мире осталось столько незавершенных дел! Столько народу на меня рассчитывало, и погибло за меня, для меня, вместо меня! За мои идеи, мысли, планы! А я взяла и пропала бесследно, а ведь оставался шаг до победы, шаг!...

Нет ничего хуже сожалений. Они гнетут, грызут, зудят, не дают покоя. Так хочется плюнуть на всё и пойти искать путь обратно! Туда, где степи. Туда, где солнце. Туда, где нет…

Да ничего там уже нет.

Здесь, впрочем, тоже.

Настроение испортилось окончательно. Я передумала идти через главный выход, и пошла через северный флигель. Здесь располагались лаборатории, в которых ставили опыты над разной живностью. Сейчас вот пытались найти управу на новую разновидность паразитного мха, что появился этой весной, и вызвал устойчивый насморк у многих жителей Столицы, включая короля. Хорошо, что на меня не действует.

Северный флигель выходил на затхлую улочку имени давно почившего светила местной науки. Я немного постояла, то застегивая, то расстегивая куртку, но так и не решила, тепло мне или холодно. На всякий случай застегнула. Правильно: за ближайшим поворотом налетел ледяной ветер. Потом донеслись заунывные «песни» залков, огромных морских червей, что наводнили сейчас два нижних яруса Столицы. Сезонная миграция! Отрада местных романтиков и поэтов!.. Пришибить бы, да вид охраняемый.

Да уж. Меня бы кто охранял. Хотя мэтр Уйнар, вон, уверяет, это от меня надо охранять, причем всех, даже еретиков. И с чего он так решил? Каждый раз перед допросом заставляет всё содержимое карманов в сейф перекладывать. Будто сам не знает, что полностью вынуть личность человека можно и без острых предметов! Главное, не побрезговать сунуть пальцы в глазницы. Впрочем, я и сама это только в теории знаю, от отца. Который тоже рук не марал: было, кому указывать, кого и как порешить «в назидание»… пока самого не порешили.

Я остановилась. Вот к чему вспомнила, а? На душе и так монторпы драные, а тут ещё и это из памяти вылезло. Теперь точно в кабак пойду. И плевать на режим! Хорошо хоть, недалеко местечко одно неплохое. «Бодрый скелетон» называется.

Своеобразное заведение. Приглянулось в первую очередь тем, что, при относительной близости к университету, риск напороться на «учебный» контингент невелик — для преподавателей слишком злачно, для студентов слишком дорого. Кроме того, в «Скелетоне» подавали мясо. Да, да, простое мясо! Которое в Мерран — деликатес! До сих пор в голове не укладывается. Так же, как эта их рыба — в желудке.

Заняв любимый столик в уголке, рядом с кадкой шипастых синих цветов, я заказала прожаренный кусок дичи и кувшин вина — не слишком большой, ведь завтра утром отчитываться перед мэтром Уйнаром. Потом не удержалась, и заказала ещё один. Воспоминания, воспоминания… К монторпам! Всё к монторпам!...

Хорошенько нагрузившись, решила сделать паузк на туалет. Едва вышла в другой зал, что утопал в облаках дыма курительных трав, меня кто-то схватил сзади. Пахнуло перегаром. Я занесла локоть и вреза… А-а-а-а… тарвол тебя инкрустируй на яйца…

— Э, да ты что такая резкая сразу? Пошутить уже нельзя!

Вывернуться, отступить на шаг. Вот это да!

— Барни! Ты что, панцирь отрастил? — потирая ушибленный локоть, проговорила я, — ты что здесь делаешь?

— Молитвы Великому Апри возношу! — усмехнулся старый знакомый, — а ты, я посмотрю, выжила в той заварушке? Тогда за тобой должок.

— Должок? Корешок на сапожок! — засмеялась я, — ща, просвежусь, и давай за встречу. Там и обсудим, кто чего кому и куда должен.

Я двинула прежним курсом, попутно вспоминая, есть ли у меня с собой нужные камешки.

Прошлой зимой по Столице и ещё по паре крупных городов Империи прокатился бунт. Заварушка оказалась большой, а я — дурой, ещё большей, чем та кутерьма. По счастью, обошлось: встретился Барни, который одолжил несколько камней для мысленных проекций. Очень поспособствовало шкурку сохранить. Так что должок отдать и вправду надо.

Кристалл, что я всегда носила во внутреннем кармане, Барни моментально забраковал.

— Я тебе что тогда дал? Свежачок, ни разу не пользованный! А это что за диво? А проценты?

— Барыга хренов!

— А как ещё-то? И я сразу сказал, между прочим! Жизнь-то не мёд. То налоги, то обман, то конкуренты. Домой на Север второй год попасть не могу! А знаешь, какие там камешки-то, у-у-у-у, не в пример этому вашему южному хламу.

— Да? Так намалюй бумажку политическую, сразу попадёшь на свой Север. За казенный счёт, причем.

— Ну спасибо! Шли бы вы, свет мой!..

Приятная дружеская перепалка заметно скрасила вечер, я даже забыла про дурное настроение. Расплатившись, двинули ко мне, взять камешки, да и Барни только-только приехал в город, ещё нигде не устроился.

Жила я в нескольких кварталах от кабака. Как любое казенное жильё для мелких сошек, квартирка была тесной и с прибабахами. Состояла она из двух одинаковых закоулков: один — слишком мал для комнаты, второй — слишком велик для кухни. Обогревались помещения дровяной печкой. Более всего поражал туалет — один на несколько таких вот квартир, в прирощенном к каменному дому стволе дерева.

— Че-та мелкий у тебя диванчик, — заметил Барни, присаживаясь на кушетку, — реально мелкий, прям как ты.

— Ну так я на нём и сплю. Так… вот, гляди. Сразу с процентами тогда.

Покопавшись в ящике комода, я подала Барни совершенно новый камень Кади. Этот минерал, полудрагоценный и не слишком дорогой, обычно рос друзами мелких кристаллов, единичные крупные камни встречались нечасто и стоили немало.

— О. Вот это уже лучше…

Мы немного попрепирались, но всё-таки сошлись именно на этом образчике.

Затем стали решать с ночлегом. Я предложила Барни выбор между полом в комнате и гамаком на кухне.

— Не, ну я бы, конечно, диванчик занял, — потянулся он, — желательно вдвоём. Ну, в смысле, для тепла… Э-э-эй, ладно, ладно, я ж чисто теоретически. Давай на кухне, мне не привыкать. Только лучше на полу — всё к печке поближе.

Я выащила гостевой матрац, что лежал под диваном, и шерстяной плед, который приобрела ещё осенью на распродаже — с климатом Мерран чем больше в доме одеял, тем лучше.

Сооружая себе подушку из куртки, Барни ляпнул:

— Слушай, ты меня извини, конечно… я весь вечер мозговал, но так и не понял… мой кристалл тогда на полную сработал? Ты одна выжила, или?..

— Или, — со вздохом ответила я.

Настроение резко упало.

— А. Хорошо. А тогда где же…

— Не твоё дело.

— О. Понял, извини.

— Ни монторпа ты не понял! Спокойной ночи.

Я развернулась и ушла к себе.

…Повернуться на левый бок, повернуться на правый. Зевнуть. Посчитать тарволов. Сбиться, посчитать ящериц. Сбиться, повернуться на левый бок…

Проклиная Барни с его вопросами, я выползла из-под одеяла. Обойдя похрапывающее вдоль кухни тело, открыла верхний шкафчик. Так. Настойка, наливка, вино. Ещё наливка. Бутылочный эль…

Рассматривая коллекцию, поймала себя на том, что стою, почёсывая шею у основания волос.

Нет, ну что за пакость! Ну вот надо было ему спросить!

Я схватила, что подвернулось под руку. Вернулась в комнату, плюхнулась на кушетку. Снова почесала шею. Сжала кулак, царапая кожу. Зажмурилась.

Ну да, как же. Попробуй не думать о полосатых ящерицах. Попробуй забыть, что носишь под иллюзией. Качественной, но всё равно иллюзией. Иллюзией нормальной жизни, иллюзией свободы. Иллюзией, что ты опять сама себе хозяйка.

Хозяйка. Сколько ещё я буду вздрагивать от этого слова? Почему мимолетное счастье забывать тяжелее, чем самые отвратительные моменты жизни? И пускай ты знаешь, что поступила правильно, и не могла поступить иначе, всё равно тот страшный в своей однозначности выбор то и дело навещает тебя во сне?

Одним движением откупорив бутылку, я присосалась к вину.

***

Дом мэтра Уйнара, инквизитора второго круга и доктора правоведения, стоял на самом краю гигантской трещины-улицы. Ещё по прошлогоднему визиту в Столицу я знала, что очень давно, во время Катастрофы, большая часть города ушла под воду. От древней Столицы осталось всего три квартала на гигантских утёсах-островах, которые не утонули, а «вознеслись» над морем. Теперь их называли Старым городом и жильё здесь стоило бешеные деньги, хотя когда-то эти дома считались халупами.

Именно такой «халупой» и владел мэтр Уйнар. Что интересно, владел по праву наследования. От кого конкретно досталось наследство — не знаю, но точно не по прямой линии. Впрочем, семейные перипетии командира меня не волновали, а вот начинка инквизиторской базы — да. В первую очередь, интеллектуальная.

Стабильное пространство Мерран так насыщено информацией, что при определённой тренировке и с хорошим инвентарём, можно… всё. Например, восстановить недавние события в конкретном месте. Или залезть в воспоминания живого человека. Даже спроецировать картинку из памяти, что своей, что чужой, и сделать литограмму! Ещё можно заколоть человека инфокинжалом в сердце и считать воспоминания целиком. Правда, это слишком кардинально, может осложнить следствие. И, поскольку в Мерран классические пытки запрещены, хороших мастеров-мозгоправов, которые вытаскивают сведения без значимого ущерба здоровью подозреваемого, ценят высоко.

Потягивая на ходу неимоверно кислый сок джа, я опрометью влетела в совещательный зал. В креслах для переговоров сидело двое. Неприметные лица, неприметная одежда. Я про себя называла этих коллег «братья-тени», потому что не только их внешность, но даже имена не оставались в памяти.

Братья жмурились в ярком послеполуденном свете, что струился из больших, во всю стену, окон, и лениво перекидывались в кости на стуле от «заседательного» стола.

— А где мэтр? Началось всё? — задыхаясь, спросила я.

«Тени» ухмыльнулись и махнули на книжный шкаф в торце комнаты. Боги! Я не просто беседу продрыхла, но и допрос! Теперь меня саму под линзу отправят, как последнюю еретичку!..

Тут шкаф резко отъехал в сторону. С крутой лестницы вывалился Карл, второй секретарь мэтра Уйнара. Потный и бледный, юноша с трудом сделал два шага и рухнул на ближайший стул.

— Что, никак? — сочувственно спросил один из «теней».

Карл сморщился, втянув пухлые щеки. Схватил со стола графин с соком якирра, прильнул к голышку. Картина получилась ещё из тех: графин имел форму черепа, из макушки которого торчала труба с пробкой, а сок переливался ярко-алым.

— Так чего? — спросил второй «тень», — «Стёрка»?

Оторвавшись от питья, Карл зажмурился и кивнул. Братья-тени переглянулись.

— А быстро наткнулись-то? Удалось хоть что-то вынуть?

— Едринучая хрень его знает, — с чувством прохрипел, Карл, оттягивая ворот черной, «допросной», коты-фартука, — мэтр ща вверс… верфс… версифицир…

— Верификация, болван, апчхи! — прогремел голос, — версифицировать тебя монторпы в нежное место будут!

С той же потайной лестницы вышел мэтр Уйнар. Рукава черной рубахи завернуты выше локтя, давно не стриженый седой ёжик всклокочен, нос красный, голос громкий, ледяным спокойствием и не пахнет. Фух, пронесло. Костер отменяется. Если что, на кухню помогать пошлёт, корнеплоды чистить.

— Всё, братья, можете выскребать — сядь ради Апри, Карл! — этого чудика из кресла. Апчхи! Ась? Живой, живой. Но за вменяемость баста. Кое-что подпра-апчхи! — вил, кое-что вынул… Соберите всех! Пусть бросают дела, не до мелочей!

Мэтр Уйнар достал платок и флакон. Прыснул жидкость на тончайшую ткань, прижал к носу, глубоко задышал. Обменявшись с командиром кивками, братья-тени скользнули на чердак.

— Проклятый мох, испепели его Апри! — Уйнар отнял платок от лица, — только ваш перегар, сестра Кетания, даже насморк пробивает! Какого мрака! Почему опаздываем?! Дождётесь у меня! Лично мозги вам выкручу, ясно?

— Так точно! — как можно серьёзней ответила я, стараясь дышать в сторону.

— Вот подсунул же мне Паприк, вот подсуропил… Вот дело!

Мэтр Уйнар повёл рукой, вынул из личного подпространства темно-синюю тощую папку из гладкого картона. Хлопнул ее на совещательный стол, толкнул вперед так, что я едва успела поймать.

— Изучить! Доклад через час. Карл, иди, отсыпайся. Всё, свободны. Оба! Апчхи!

Мы с Карлом выскользнули в смежную комнату, где обычно кто-нибудь из нас дежурил как «секретарь-ассистент». Сегодня, однако, наши формальные обязанности явно ждут.

— Ну, пока не вырубился, рассказывай, что успел увидеть? — обратилась я к застывшему на пороге Карлу.

— Ща, — он стряхнул с брови каплю пота, — отдышаться надо. Ты это… дело почитай. Интересный кл-клиент. Всё, я в сортир.

— Удачи.

Как только он вышел, я достала из-за пазухи флягу и хлебнула сока. Нормально так похмелье глушит… Потом раскрыла папку. Ну, что там у нас?...

Протоколы наружки, подшитый огрызок с предположительной биографией, литограммы… Что?! Я протерла глаза, присмотрелась. На черно-белом отпечатке, явно спроецированном из воспоминаний подозреваемого, за столом сидело трое. Помятая, но ещё довольно красивая женщина средних лет, человек неопределённой внешности, и дородный мужчина с клокастой шевелюрой и щуплой бородой по краю челюсти. Ну да. С растительностью у этого клоуна неважно. Зато с ушлостью и хитрожопостью всё в порядке. Кто бы мог подумать, что….

— Эй, Кет, ты чего подвис-ла-а-а! А-а-а-а! Пусти!

— Ещё раз так сделаешь — руки переломаю! — зашипела я, отпуская пухлое запястье.

— Ты и так уже почти, — обижено пробормотал Карл, — как я работать буду?!

— А вот нечего перед носом пальцами щелкать! Давай расскажи лучше, что ты там в мозгах у бедняги увидел.

— Да чё увидел, ничё не увидел. Курьер и есть курьер. Всё больше места, где обретался. По библиотекам городским кучу времени сидел, прикинь… в закрытых частях. Совсем закрытых! Как он вообще как попал в Столицу под чужим именем? Потом защита сработала, мне самому чуть мозг не вынесло. Слава Апри, мэтр подстраховал! Вот он мог что-то достать… на совещании скажет.

— Сказать-то скажет, только… хм… а вот это тело, — я показала на литограмму, — не встречалось?

— Да говорю же, стёрка сработала! Память у клиента съебурилась, как хрен в проруби! Хотя… дай-ка… ну да, правильно, я ж эту картинку и проецировал. И знаешь, там ещё жуть такая была, что-то вроде человека, но насекомое. Подумал, что перерожденец, да разве ж делают таких? Бред, бр-р. С него-то меня и припекло. Как начало корёжить, так вообще… думал, у меня самого внутричерепное пространство в трубочку едринётся.

— Насекомое? Хм-м-м… принять образ сможешь?

— Смерти моей хочешь?! — возмутился Карл, — у меня сейчас кровь из носа шла, весь сортир изгваздал, будто на бойне! Пойду, вон, прикорну. Это ты, оперативница недоделанная, с похмелья на рабочем месте соображаешь, а мы, работники умственного труда, должны себя беречь! Потому что хрен чего без нас из голов достанете!

Ох, ну понеслась моча с бархана...

Карл рухнул на кушетку в углу и моментально захрапел. Я ещё разок отхлебнула спасительного напитка и уткнулась обратно в дело «курьера».

Краткая справка из базы крови гласила: уроженец мелкого городка на юго-западе Империи приехал в Столицу пять лет назад, сбывать мелкий скобяной товар. Прибыли большой не получил, а что смог заработать, на радостях проиграл. Влез в долги, связался с ворами. Те его подставили, и парень чуть не загремел на Перерождение. Но повезло: главного свидетеля по дороге в зал суда задавила телега, прямых улик не нашлось, острой нужды в новых слугах не было — как раз осудили крупную банду с пособниками… В итоге клеймо на груди, предостерегающая запись в базе крови, и свобода.

Дальше начиналось интересное. По данным всех постов, парень уехал из Столицы, и из своей залупени больше не вылезал. Как и когда он обошел проверки и въехал под другим именем — не понятно. Подстановка чужой крови оказалась такой тонкой, что не только пропустили в город, но и оформили допуск к архивам, как историку из Предгорного университета! И лишь чрез полгода активного посещения архива клиент попался на краже копий манускриптов по периоду Духов. Дело попахивало ересью, поэтому кровь проверяли тщательно. Тут и выяснилось, что личность поддельная, настоящий историк из Предгорного скончался в прошлом году. Посвящать обычных следователей в подробности своего перевоплощения парень отказался. Ну и загремел к мозгоправам.

Едва я пролистнула последние страницы, как в секретарский закоулок ввалились давешние братья-тени. Рассказали, «клиент» оказался совсем плох, спускали из допросной в специальном лифте. Затем подошел брат Фрол, как всегда, в отглаженной форме, но с бутербродом в замызганной бумажке. Ещё немного, и появился растрёпанный брат Крол с задумчивой миной и пятнами чернил на рукавах застиранной до серости рубахи. За ним вплыла сестра Лория, вся в черном, но с опухшими глазами и ярко-красным носом. Последними, в оливковой форме со споротыми лычками, зашли Илла и Гер — неразлучная парочка тяжеляков, с вечными спорами о том, в какое место организма эффективнее втыкать клинки.

Стоило всем поздороваться со мной и поехидничать о храпящем Карле, как дверь в кабинет распахнулась. Сама. Мэтр Уйнар любил чуточку повыпендриваться.

После короткой молитвы Великому Апри, шеф опустил шторы на высоких окнах. Сел во главе длинного стола, погладил камни-проекторы.

— Итак, братья и сестры. Приступим.

В воздухе над серединой стола заплясали полупрозрачные фигуры людей и изображения мест. Вкратце повторив то, что я уже знала из дела, Уйнар перешел к итогам допроса.

— …мы обнаружили «стёрку». Не слишком сильную, но очень хитрую: при попытке вытащить или хотя бы прочитать определённое воспоминание, срабатывала агрессивная защита, информационное поле теряло структуру матрицы и сворачивалось в конус. Послушник Карл едва не пострадал при исполнении. Снять стёрку оказалось невозможно, только отсрочить и уменьшить воздействие. В итоге клиент всё-таки спекся, хоть и остался в живых. Мда… Кадарга из него уже не получится, а вот факел во славу Апри будет славный… Впрочем, к делу. Рассмотреть удалось не так много. Однако этого достаточно, чтобы подтвердить подозрения коллег: на фабрике комарилл крот, и крот серьёзный. Куда это годится?!

Уйнар начал распинаться об умниках, придумавших подделку «записей крови», о кроте на заводе комарилл — приборов для экспресс-анализа, о солдатиках на пропускных пунктах — глаза разуть не могут! — и о предательстве. Ереси и предательстве, которое живёт пышным цветом в излишне свободных головах.

— …Но знаете, что хуже всего? Вот эта страхомудина хуже всего!

Над столом возникло изображение лица, на первый взгляд — человеческого. Но только на первый взгляд. Потому что, если приглядеться, внутри глазных впадин становились заметны фасетчатые пленки, собранные в радужные гроздья.

— Очевидно гиперперерожденец. Очевидно незаконный. Брат Фрол! Отставить жрать на совещании! Воспоминание это, к вашему сведению, застыло в Столице! Как, как я вас спрашиваю, эту фасетчатую милашку протащили сюда, в сердце Империи?! Это не запись на человечка подменить, это незаконный гиперперерожденец, мать вашу!

Мэтр Уйнар поперхнулся. Налил в стакан алого сока якирра, выпил.

— Как считаете, плохо? Так вот, есть кое-что похуже. Именно этот, монторп его дери, образ, и запускал «стёрку», а значит, он её и создал. Гипер! Создал! Стёрку! И не просто стёрку, а стёрку при попытке считать конкретные воспоминания. Причем с жутким откатом тому, кто считывает! Кто мог обучить эту тварь нашим приёмам?! Да ещё на таком уровне?!

Мэтр тяжело задышал, вытирая лоб платком. Где-то за дверью Карл особенно громко всхрапнул. Фрол снова зашуршал бутербродной бумажкой, но достать своё лекарство от нервов не решился. Лория хлюпнула носом и тихо пшыкнула лекарством на платок. Крол и братья-тени замерли, словно охотничьи ящерицы. Илла и Гер синхронно поскребли подбородки.

А я вполголоса выругалась, сглатывая тошнотворную волну.

Перерожденцы. Рабов в Мерран не держали, считая это умалением достоинства человека, будь он хоть какого рода, цвета кожи, достатка. Другой вопрос, что людьми считались не все — например, преступники и инвалиды не считались, в них видели обузу для общества и государства. Но не в традициях Мерран просто взять и избавиться от «генетического хлама», здесь всё и всегда старались обернуть на пользу. Итог — перерожденцы. Кадарги, полулюди-полубыки, осморы, многорукие люди-осьминоги, эбонеты, люди-бабочки… впрочем, последних создавали немного — птицы таусы в разы быстрей. Так или иначе, в процессе Перерождения людям стирали память и личность, оставляли лишь ограниченные умственные способности — говорить рубленными фразами, иногда считать, в случае осморов — немного читать. Закупорка памяти считалась надёжной. И всё же случалось, что кто-то вспоминал обрывки прежней, человеческой, жизни. Тут же начинал чувствовать себя поруганным и оскорбленным. Начинал качать права.

Как правило, дело кончалось либо смертью, либо побегом. Но не всегда. Со временем те, кого не удавалось застрелить или отловить, начали сбиваться в общины. Без надзора и специальных кормов, перерожденцы сразу же начинали размножаться. Размножаться хаотично, бесконтрольно, зачастую с омерзительным результатом, ведь в мире Мерран потомство может родиться от любой пары живых существ. Потомков такой «свободной любви» называли гиперперерожденцами, или попросту — гиперами.

— Вот и я не знаю, кто его обучил, кто вообще бы стал учить гипера… — продолжал мэтр Уйнар, — и ладно учить! Как он вообще смог постичь такую тонкую науку, как чтение инфоматрицы сознания и памяти?

Замолчал, цыкнул языком.

— Молчите? Думаете? Ну думайте, думайте. Шевелите извилинами. Дело полностью передали нам.

Он резко щелкнул по камням-проекторам, приблизил изображение человека с фасетчатыми глазами.

— Обращаю ваше внимание, братья и сестры, что этот гипер связан, по мнению курьера, с довольно существенными фигурами Сопротивления.

В воздухе появилась картинка, где обладатель фасет доверительно наклонился к мужчине с жестким ртом и сидящему нога на ногу… опять?!

— Это этот, что-ли, хрен с залысинами — один из главарей? — вырвалось у меня.

— Вас что-то удивляет, сестра Кетания? — холодно спросил мэтр Уйнар.

Он терпеть не мог, когда его перебивают.

— Так точно. Удивляет. Это Треньер Майдек. Неполных два цикла назад он был мелкой сошкой, управлял заштатной группой в кочевом театре. Потом… сейчас ячейка, гхм… распалась ячейка. А Трен, — я указала на человека с залысинами, — сбежал.

Где-то под потолком муха щелкнула о светильник.

— Замечательно, — хищно улыбнулся мэтр Уйнар, — рад это слышать. Тогда просветите нас, сестра Кетания. Будьте так добры.

Я прокашлялась и поднялась. Вот монторп, кто за язык-то тянул! Написала бы рапорт, да и всё. А теперь отдуваться публично, тфу.

Пришлось бегло, срезая лишнее, рассказать про ячейку Сопротивления в кочующем театре, где не так давно пребывала сама, и подробней — про Трена, бывшего главу этой ячейки. Про общину перерожденцев под руинами храма в Пенном заливе. Про то, что страхомудину с глазами-фасетами зовут Лирки, и в общине его называют Дитя Духов. Потому что, по верованиям еретиков, именно он — Дитя Духов, через которое воплотится Император, а затем поведет новый народ, то-есть перерожденцев, к свету.

— Спасибо, сестра Кетания. Садитесь, — тихо произнёс мэтр Уйнар.

Старый инквизитор поднялся. Опершись руками о стол, наклонился вперёд. Помолчал… После чего кратко, но ёмко поделился впечатлениями от услышанного.

Выдохнул. Распрямился.

— Ну что же. Сестра Кетания… вы тогда ещё были информатором, насколько помню ваше личное дело? Да? Тогда… — мэтр обвел взглядом кабинет, — а, монторп раздери, все сводки наверняка уже в архиве на Огненном. Ладно. Составьте рапорт, всю информацию — Фролу, помозгуйте. И начинайте с Кролом разрабатывать этого типа, как его… Треньер? Вот. Может, удастся выйти на гипера. Остальные — работаем по прежним схемам, но с оглядом… чх-хр-рх-р-р…

Он потёр руками лицо и нос — судя по его цвету, действие лекарства от вездесущих спор мха заканчивалось.

— Засед-ан-ние зкнчено. Да пребудсвами чх-хр-хр Ап-при, — выговорил Уйнар.

И, слегка поколебавшись, громко чихнул.