Глава "5 Снегопад"

Глава 5

Снегопад

Эту неделю Мила ходила на работу и обратно словно в забытье. Она уже ничего не понимала. Она привыкла, что у каждого человека есть какой-то свой ключик, надо его просто найти, и все станет понятно. Но только не с Димой. Она совершенно не понимала, чего от него ждать. И не знала, чего ждать от самой себя. Ее мозг и тело находились в противоречии друг с другом. И больше всего ее пугало то, что она ничего с этим не могла поделать. Контроль, которым она владела над собой, над ситуацией, теперь оставил ее. Никто и никогда не вызывал в Миле столько эмоций сразу: раздражение, злость, желание, нежность, стремление защитить, отчаянное желание прогнать, тоску, ненависть – все на свете!

В среду Мила ехала на работу в метро, совершенно запутавшись в своих мыслях и чувствах. Она решила просто отбросить их. Ехала по эскалатору, тупо и бессмысленно разглядывая огромные рекламные плакаты, которые призывали бросить курить и беречь окружающую среду.

Вдруг впереди Мила увидела знакомый берет розового цвета.

— Валентина Игоревна! – крикнула Мила, и берет обернулся.

Мила увидела все то же жизнерадостное личико Валентины Игоревны. За руку она держала очаровательного большеглазого мальчугана лет семи – восьми.

— Здравствуйте, Милочка! – удивленно поздоровалась Валентина Игоревна, — ну, надо же… неужели мы вот так можем друг друга встретить?

Мила вспомнила свое удивление, когда впервые увидела Диму у себя в гостинице.

— Да, представьте себе. Мне тоже сначала не верилось, что все люди, которые ходят в этот клуб, реально где-то существуют, живут, действуют, — улыбнулась Мила.

— Странно…

Валентина Игоревна задумалась на секунду.

— Познакомьтесь, мой сын, Степан, — с гордостью сказала она.

Степан тут же застеснялся и предпочел спрятаться за маму.

— Очень приятно, Степан. Я – Мила, — поздоровалась Мила, но Степа еще сильнее вжался в маму.

— Он стесняется, — Валентина Игоревна снисходительно посмотрела на Степку, — мы с ним в поликлинику едем.

— Да? – посочувствовала Мила, — ничего страшного у него нет?

— Да нет, — улыбнулась Валентина Игоревна, — в бассейн его решила записать, для этого справка нужна.

— Ну ясно, — вздохнула Мила.

— Др-р-р! Пофли! – вдруг крикнул из-за маминой спины Степан и топнул ногой.

— Сейчас, — строго ответила ему мама.

— Я вот что… хотела сказать, Марина нам говорила, — начала было Мила, но ее смущало то, что Степан начал вертеться и, казалось, Валентина Игоревна полностью сосредоточилась на том, чтобы успокоить нетерпеливого ребенка.

— Вообщем, Вы не пришли в прошлый раз в клуб, — сказала Мила, — и Марина сказала, что теперь Вы не сможете больше его посещать.

— Да, — совершенно беззаботно ответила Валентина Игоревна, — я знаю.

— Вы специально не пришли?

— Мне нечего там делать, — улыбнулась женщина.

Мила удивилась.

— Вы нашли то, за чем приходили?

— Совершенно нет, — улыбнулась она, — я только начала нападать на след… Увидела газету с объявлением о работе искусствоведа в одной галерее… Мне казалось, вот-вот — и я найду то, чего хотела.

— Тогда, почему Вы не пришли?

— Мам, пофли-и-и, — капризничал Степка и тянул Валентину Игоревну за рукав.

— Степа! Веди себя как следует! – строго сказала Валентина Игоревна, и Степка тут же отпустил рукав.

— Понимаете, — Валентина Игоревна посмотрела на Милу, — я поняла, что то, за чем я пришла – совершенно мне не нужно.

— Не нужно?

— Да. Я отказалась от поисков. Не потому, что струсила или смалодушничала. Просто я поняла, что если я обрету счастье там, — Валентина Игоревна кивнула куда-то вдаль, — то вот это мое счастье разрушится, — и она прижала Степку к себе поближе.

— Я просто сделала выбор, — ее глаза были совершенно спокойными и почти счастливыми.

— Вы точно так решили? – с подозрением посмотрела на нее Мила.

— Точно, — кивнула Валентина Игоревна.

— Эскалатор! – Степка ткнул пальцем в воздух, указывая на эскалатор.

— Я вот хотела спросить, — Мила доверительно заглянула в глаза женщине, — мне начинает казаться… что наши поиски… что я никогда не найду этого… А вдруг это все бессмысленно?

— Нет, — помотала головой Валентина Игоревна, — у Вас уже другой взгляд. Возможно, Вы и не найдете того, что ищете. Но Вы точно найдете успокоение и какое-нибудь решение. Поверьте мне. Это место – оно не просто так…

— Мам, ну пофли-и-и! – Степка тянул маму к поезду.

— Ну, ладно, Милочка, успехов Вам! – улыбнулась Валентина Игоревна, — мы пошли.

— И Вам всего хорошего, — от души пожелала Мила, — до свидания.

Они разошлись, Мила села в вагон.

Ей казалось, что в последнее время она никого и ничего не встречает просто так. И эта случайная встреча с Валентиной Игоревной и Степкой придала ей уверенности, показалось, что она все делает правильно.

А вечером после работы Мила, уставшая и опустошенная, вернулась в свою маленькую захламленную квартирку.

Мила знала иностранные языки и подрабатывала по вечерам переводчиком фильмов. Сидя за компьютером, она переводила какой-то французский текст. Естественно, герои говорили о любви. Они говорили какими-то банальными, но напыщенными фразами. «Твой навсегда…» «Наша любовь вознесется в вечность», «Я отдам жизнь ради твоей улыбки»… Мила почему-то представила на месте героев себя и Диму. И эти фразы в их устах казались такими нелепыми, тяжеловесными и до слез смешными. А потом Мила испугалась. Почему она представляет именно себя и Диму? Хотя это и кажется ей нелепым, но она почему-то представляет себе именно его…

Она не смогла больше сосредоточиться на тексте и встала из-за стола.

По дороге с работы Мила купила себе в переходе очаровательную пижаму желтого цвета с чашечками кофе и осенними листочками, вышитыми на теплом фланелевом материале.

Мила решила примерить пижаму перед зеркалом.

Она разделась догола, и сквозняк заскользил по изгибам тела. Пока она не замерзла, Мила быстренько натянула мягкую уютную пижаму. Но сквозняк не исчез. Он спрятался у Милы в подмышках и пошел вместе с ней на кухню, наблюдать, как она заваривает себе чай.

В этот момент раздался протяжный и острый звук дверного звонка.

Мила никого не ждала.

Немного удивившись, она пошла открывать.

В дверном глазке, слегка выгнутый из-за обзорного стеклышка, стоял Дима.

Он опирался одной рукой о стену.

В другой руке у него было что-то большое и розовое.

Из кармана пальто торчал какой-то белый комок.

Мила открыла дверь, и на нее сразу повеяло сильным, стойким запахом спиртного.

Дима ввалился в квартиру, слегка пошатываясь, и тут же присел на тумбочку. Он, бормоча что-то себе под нос, стал развязывать шнурки на ботинках.

Мила увидела, что розовый предмет в его руках был обыкновенной замороженной курицей, которую он бесцеремонно держал за ногу.

— Дима? Ты что?

— А… у нас электричество отключили в доме, — забормотал Дима, тяжело ворочая языком. Во рту была словно каша.

— И что? Как ты меня нашел?

— Вот… — Дима протянул Миле курицу. На ее боку красовался ценник. Курица была куплена в магазине, расположенном в ее доме.

— Положи в холодильник.

— Зачем? – недоумевала Мила.

— Ну, электричества у меня нет! Продукты размораживаются! Надо спасать птицу! – говорил Дима, раздражаясь потому, что Мила никак не могла понять его слов. Ведь он придумал, как ему казалось, такой блестящий предлог!

Наконец, ботинки поддались, и он скинул их с ног.

— Как ты меня нашел? – спросила Мила.

Дима, проходя сразу на кухню, бросил:

— Ты дала мне свой домашний телефон. Давай птицу.

Он взял из Милиных рук курицу и открыл дверь холодильника. Но так и повис на дверце. Видимо, у него перед глазами все поплыло, и он схватился за спасительную дверцу, чтобы не упасть.

Мила подошла к Диме, взяла его за локоть, вытащила из сжатых пальцев курицу, запихнула ее в холодильник и посадила Диму на стул.

Дима тут же разъехался на стуле, раскинув расслабленные руки и ноги.

— Так, курица спасена, — довольно улыбнулся Дима.

— Зачем ты пришел, Дим?

— Я же сказал… — начал было Дима свою историю про электричество, но Мила вытащила белый комок у него из кармана.

Это оказался пакет с логотипом магазина, в котором Дима купил курицу.

— Это в моем доме, Дима, — она укоризненно посмотрела ему в глаза.

— Да? Ну… да. В твоем доме.

— Говори, что случилось? Кто тебя так напоил?

— Никто. Я сам!

— Молодец, — нахмурилась Мила.

— Да, я вообще самостоятельный! – гордо заявил Дима и попытался упереться руками в бока. Руки не слушались.

— Может, приготовим ее? Хочешь, я сам приготовлю, ты сиди, тебе ничего не надо делать… я сам… — Дима попытался встать со стула, но Мила его удержала.

— Сиди, сиди. Не надо.

— Я хорошо готовлю, вот увидишь! – обиделся Дима.

— Я верю. Давай для начала я тебе сделаю чай.

— Нет, — Дима помотал головой из стороны в сторону, — я не хочу чай!

Мила поставила перед ним кружку с чаем, который заварила для себя.

— Хочешь – не хочешь, а лучше выпей. Вот, смотри, крепкий – крепкий… Ну попробуй! – она уговаривала его как ребенка.

Дима нехотя отхлебнул глоток.

Потом он запустил руку в карман и вытащил оттуда помятую бумажку. Это был билет на самолет.

— Вот! – Дима кинул билет на стол.

— Что это? – спросила Мила.

— Я улетаю! Завтра в семь.

— Куда? – не понимала Мила.

— В Прагу.

— Зачем?

— У меня там бывший одноклассник. Знаешь, он неплохо поднялся… а в школе был слабаком и заучкой… — Дима улыбнулся своим воспоминаниям, — мы с ним списались недавно в Интернете. Он открывает там какую-то клинику. Сказал, может пригласить меня в штат.

— Зачем? У тебя же есть работа?

Дима пропустил ее слова мимо ушей. Он смотрел на Милу, но не мог сфокусировать взгляд.

— Мне ехать? – спросил ее Дима.

Мила растерялась.

— Надолго? – она села на стул рядом с Димой.

— Надолго, — кивнул он и еще раз повторил: — Ехать?

— А почему ты у меня спрашиваешь? Ты сам это должен решать… Я-то тут причем? – Мила от волнения сама стала прихлебывать его крепкий чай.

— Ты очень даже причем, — вздохнул Дима, — скажи, ты хочешь, чтобы я остался?

Миле это не понравилось.

— Какая разница, чего хочу я? Ты хочешь, чтобы я тебя упрашивала? Чтобы я уговаривала тебя быть тут, со мной? Знаешь… это не по-мужски! – и она со стуком поставила на стол кружку.

— Ты пьешь мой чай, — разочарованно посмотрел Дима на кружку, — почти половину выпила…

— Чего ты хочешь?

— Я хочу знать, чего ты хочешь! – ответил ей Дима.

— Мне все равно! Это твоя жизнь, твоя карьера! Зачем мне в нее лезть?! – сердилась Мила.

— Ах, все равно?.. – поднял брови Дима, — Ладно.

Он встал со стула, сунул свой билет обратно в карман и направился в коридор.

— Стой! – Мила пошла за ним, — Ты куда?

— В Прагу! – гордо заявил Дима.

— Тебе туда только в четверг, — мягко улыбнулась Мила, — ты пропустишь собрание в клубе. И тебя исключат…

— Неважно! – Дима сердился на свои ботинки – они не как не хотели надеваться на ногу.

— Я не хочу, чтобы тебя исключили из клуба, — грустно сказала Мила.

— Не хочешь? – Дима поднял на нее голову, — Почему?

— Ну… ты не найдешь то, что искал…

— Тебе так важно, найду ли я что-то или нет? – допытывался Дима, — Или есть еще что-то?

— Что, Дима? Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?! – вырвалось у Милы и она почувствовала, что на глаза навернулись слезы.

И вдруг Дима сделался маленьким, трогательным и очень искренним.

— Ты меня любишь, Мила? – как только он произнес эти слова, в его глазах промелькнул страх. Он сам испугался того, что решил спросить. Но больше он испугался того, что Мила сейчас ответит. И это решит все.

Миле неудержимо захотелось обнять Диму, защитить его, оградить от боли и тревог… Но было уже поздно. Ведь она сама была его болью и его тревогой.

Она обвила руками его голову, он ткнулся носом в ее грудь, закрытую мягкой желтой пижамой.

— Ну, не молчи.

Мила слышала его сдавленный голос.

Боже, как же ей хотелось ответить ему «да»! Он так ждал этого …

Но она понимала, что причинит ему этим еще большую боль. Однажды она ответила «да», не чувствуя этого.

Это было с Иваном. Она говорила ему «да» каждый раз, когда ему это было так нужно. Смотрела в глаза и врала. Потому, что он так этого хотел. Они встречались бог знает сколько времени, и с каждой секундой он все больше врастал в ее плоть. А когда она больше не смогла ему врать, он чуть не умер. Это было страшнее любой ампутации – отрезать кусок живого и теплого сердца.

— Нет, Дима. Ты езжай в Прагу. Ты очень хороший, очень искренний… Тебе просто попалась не та девушка, — прошептала Мила.

Дима оторвался от нее.

Он сжал губы, резко вытянул руки, отталкивая Милу подальше.

— Дим, ну, прости, — бросилась к нему Мила, — ты мне дорог и важен… — пыталась оправдаться Мила, — но я просто не хочу, чтобы ты лишний раз…

— Не надо! – жестко оборвал ее Дима.

Мила замолчала.

— Не надо только меня жалеть. Все в порядке. У меня все в порядке.

Он натянул ботинок на вторую ногу и, так и не завязав шнурки, встал.

— Пока, — он даже не смотрела на Милу.

Дима дернул ручку двери и вышел.

— Дима! – Мила выглянула на лестничную клетку.

Но Дима уже сбегал по лестнице вниз.

Мила захлопнула дверь и пошла на кухню.

Каким он все-таки бывает разным! Дима, Дима… «Смешной, — нежно улыбнулась Мила своим мыслям: — Курицу притащил»… Наверное, этот предлог он придумал, когда был уже изрядно выпивши. В таком состоянии самые нелепые идеи могут показаться человеку гениальными… Значит, она не ошиблась. Значит, она и вправду была нужна ему в ту ночь… нужна не для секса, а для любви… А хорохорился он в клубе, наверное, потому, что Мила попросила его не влюбляться, и Дима обиделся. Или из гордости… Гордость… как сильно она ломает судьбы людей. Как многие люди, из-за этой проклятой гордости ведут себя как полные идиоты, не говоря того, что думают. Упускают единственное, что для них по-настоящему важно. Они остаются со своей твердой, холодной и бесполезной гордостью в полном одиночестве.

Без сил Мила рухнула на постель и попыталась уснуть. Перед глазами стоял Дима. Пьяный и отчаянный… Мила винила себя. Зачем она вообще согласилась прийти к нему домой? Согласилась, чтобы он ее проводил тогда, после клуба? Эгоизм, не иначе. Было приятно видеть, что она ему нравится. От него было тепло. Тепло было от его чувств. А Миле все время было холодно изнутри, и она просто грелась о его жаркие чувства. И сожгла его… Глупая, жестокая!!! Она не могла себя простить и все плакала, уткнувшись в подушку. Пусть уезжает! Ему так будет легче.

Проплакав всю ночь, невыспавшаяся, с красными глазами и опухшими веками, Мила появилась на работе ровно в семь утра, как и положено.

Суета… Куча людей… Глупых, красивых, влюбленных, разочарованных, похотливых, чистоплотных… Таких разных… Каждый день перед ее глазами их проходили сотни… Чаще всего она видела пожилых иностранцев, важных бизнесменов и проституток. В гостиницах они были самыми частыми клиентами. Мила смотрела на этих людей, и они казались ей такими чужими. Конечно чужими ведь они были даже не знакомы с Милой. Ей просто сейчас так хотелось увидеть кого-то близкого и родного…

Феликс Арсеньевич.

Он был ей не близкий и далеко не родной… Но он был тут. Феликс Арсеньевич важным шагом, направился к Милиной стойке.

— Здравствуйте, Мила.

— Здравствуйте, Феликс Арсеньевич. Какими судьбами? – через силу приветливо улыбнулась ему Мила.

— Да вот, вспомнил, что Вы тут работаете и решил Вас навестить.

— Меня? – удивилась Мила.

— Именно, — Феликс Арсеньевич ей зачем-то подмигнул.

Юлечка недоуменно покосилась на Милу.

— Дайте-ка мне номер «люкс», пожалуйста, — попросил Феликс Арсеньевич.

— Зачем? – спросила Мила.

— Вы всех своих клиентов спрашиваете, зачем им номера? – нахмурился Феликс Арсеньевич.

— Нет, смутилась Мила, — вот, пожалуйста, заполните бланк.

Феликс Арсеньевич притянул к себе бумажку и каллиграфическим почерком вывел на ней свои данные.

— Держите, — Мила протянула Феликсу Арсеньевичу карточку-ключ от двери его номера.

— Это на каком этаже? – спросил он.

— На четвертом.

— Четвертый, это хорошо. Мила, не будете ли Вы так любезны, пойти со мной? У меня есть одна очень важная информация для Вас… — интригующе протянул Феликс Арсеньевич.

Мила ничего не понимала.

— Нам не положено… — Миле не нравился его лукавый прищур.

— Я понимаю, — кивнул Феликс Арсеньевич, — но если Вы меня не выслушаете, будет хуже не Вам, а Диме.

— Это угроза? – нахмурилась Мила.

— Нет, что Вы, — добродушно отозвался Феликс Арсеньевич, — я тут ни при чем! Просто моя информация может помочь ему, а если он не узнает об этом, он… — Феликс Арсеньевич наклонился к Миле и прошептал, — не найдет то, что искал.

— А откуда Вы знаете, что он ищет? Почему Вы пришли с этим ко мне, а не к нему? Что это? – Мила засыпала его вопросами.

— Вы все сами сейчас поймете. Пойдемте, поговорим в номере, — настаивал Феликс Арсеньевич.

— Нет, пойдемте лучше после работы в кафе. Нет, после работы нельзя — он сегодня улетает… Так, я сейчас подумаю… Юлечка, можно тебя попросить присмотреть за моим местом?

— Рома будет возникать, — Юлечка огляделась по сторонам.

— С Ромой я сама договорюсь, — успокоила ее Мила.

— Ну, если договоришься, — с сомнением покосилась на нее Юлечка.

— Только давайте все-таки не в номере. Понимаете, меня могут уволить, если я поднимусь к Вам… У нас строгие правила для персонала…

— Понимаю, — ответил Феликс Арсеньевич, — но рассказать я Вам все могу только там. Вы сами поймете потом, почему.

— Я не знаю, — засомневалась Мила.

— Лучше не надо, — посоветовала Юлечка, — что, мест на свете мало? Спрячьтесь где-нибудь, если это какой-то секрет! Рома и так на тебя зуб точит…

— Решайте сами. Я поднимаюсь в номер. Буду там, пока Вы не придете, — хмыкнул Феликс Арсеньевич и гордо удалился.

— Мила, не ходи… — попросила ее Юлечка, — не нравится мне этот тип… Наверняка, что-нибудь нехорошее задумал…

— Мне он тоже неприятен, поверь… Но у него чего-то есть…

— Ну и что? Не на тебя же! А на какого-то Диму… — пожала плечами Юлечка, а потом с любопытством спросила, — А кто это?

— Дима… Это тот парень, помнишь, на конференции стоматологов был?

— А… тот красавчик… — протянула Юлечка, — ну, тогда ты пойдешь.

— Почему ты так решила? – просила Мила.

— Да ты все равно не воспринимаешь меня всерьез, — отвернулась Юлечка, — тебе кажется, никто тебя не может понять. Но я то вижу…

— Что ты видишь, Юля?

— Вижу, что ты ночью плакала, например, — Юлечка посмотрела на Милу, прижав пальчик к губам, — а сегодня все утро молчишь. Значит, у тебя что-то случилось. И выглядишь ты ужасно. Волосы растрепанные. Значит, дело не в работе. Если бы было в работе, ты бы опять старалась на двести процентов.

— А в чем же дело? – спросила Мила, удивляясь наблюдательности этой наивной, как ей казалось, девчонки.

— Дело в Диме, — заключила Юлечка, — ты специально про него говоришь мало и уходишь от разговора. Когда человек нам безразличен, мы можем трендеть о нем часами.

— Ну надо же! – поразилась Мила, — тебе надо не тут работать, а в уголовном розыске!

— Я об этом подумываю, — улыбнулась Юлечка, — и к этому мужику ты пойдешь. Потому, что Дима тебе небезразличен. И он, как ты сказала, сегодня улетает. Так что не тяни резину и марш наверх. Мало ли, что он может тебе сказать? Я послежу за твоим местом и прикрою тебя, если что. Хорошо?

— Хорошо… — сказала Мила и сделала пару шагов к вестибюлю,

обернулась и совсем по другому посмотрела на Юлечку.

— Спасибо! — Искренне сказала Мила.

— Да не за что, — весело подмигнула ей Юлечка, — беги уже!

И Мила помчалась к лифту.

Из бокового коридора за ней следил Рома. Когда Мила вошла в лифт, его глаза загорелись недобрым огоньком любопытства и злорадства.

В роскошном номере, отделанном в стиле ампир, сидел Феликс Арсеньевич. Сидел в спальне, прямо на кровати, отделанной пухлощекими купидончиками, вырезанными на подпорках из темного дерева. Подпорки держали тяжелый бордовый бархатный балдахин.

Он снял пальто, пиджак, приспустил галстук и расстегнул две верхние пуговицы своей белоснежной рубашки.

Мила, озираясь по сторонам, вошла в его номер, в коридор.

— А, пришла все-таки, — недобро улыбнулся Феликс Арсеньевич, — я знал, что придешь.

— Что у Вас там, говорите, — Мила решила перейти сразу к делу.

— Ты не спеши, красавица. Давай с тобой посидим… Коньячку хочешь? – Феликс Арсеньевич достал из мини-бара маленькую коричневую бутылку, — заказывать в номер нам с тобой опасно? Вдруг, персонал тебя заметит…

— Мне некогда, — отпиралась Мила, — Юлечка согласилась ненадолго. Сегодня наплыв посетителей.

— Я смотрю, — прищурился Феликс Арсеньевич, — ты совсем не хочешь поболтать со старым знакомым.

— Я Вас не так давно знаю, Феликс Арсеньевич. В чем дело?

— Я тоже тебя не так давно знаю. Зато хорошо. Много слышал о тебе и про тебя. И многое видел… — он многозначительно посмотрел на Милу.

— Вы про тот случай в клубе? Я не знала, что Вы смотрите… — начала было оправдываться Мила, но вдруг передумала, — и вообще, Вам должно быть стыдно!

— Это, Милочка, как раз то, что я и потерял. Как раз то, что я и ищу в клубе…

— Стыд?

— Стыд и совесть, — кивнул Феликс Арсеньевич, — так что, как видишь, перед тобой типичный представитель подлецов.

Мила не согласилась:

— Настоящий подлец так бы про себя не сказал.

— А я бы и не сказал. Просто ты сейчас сама в этом убедишься. Почему бы не объяснить тебе все заранее?

Феликс Арсеньевич подошел к Миле и бесцеремонно провел рукой по плечу девушки. Когда его пальцы едва коснулись груди, Мила отпрянула в сторону.

— Вы с ума сошли?! – возмутилась она.

— Нет… — ухмыльнулся он, — Хотя… в какой-то мере, может быть. Я никогда и ни кого еще так не хотел, как хочу тебя… С того самого вечера, когда увидел, как тебя отделывает этот Дима.

— Вы думаете, я позволю так с собой разговаривать? – вспыхнула Мила.

— Но позволяешь же? – его руки снова потянулись к Миле, но она тут же развернулась.

— До свидания! – сказала она и открыла дверь.

Стоило ей сделать шаг за порог, как Феликс Арсеньевич сказал:

— Ты забыла о Диме.

— Что? – развернулась она.

— Я подлец, но я не зверь, — мягко и вкрадчиво произнес Феликс Арсеньевич, — я не буду тебя насиловать. Мы поговорим, и я более чем уверен, что ты сама согласишься. Если же нет, ты уйдешь отсюда так, как и собиралась.

— Я никогда не соглашусь! – Мила стояла в нерешительности.

— Не уверен. У меня есть, что тебе показать, — и Феликс Арсеньевич пошел в спальню, поднял свой портфель и стал рыться в нем, так как был уверен, что Мила не убежит.

Он достал из портфеля какой-то документ и протянул его Миле,

но с удивлением обнаружил, что она все еще стоит в коридоре.

— Ну что ты там стоишь? Вот, иди, посмотри, что я нашел в клубе «Возврат потерянного».

Мила все же решила, что она в любой момент может уйти. От того, что она взглянет на бумагу, которую ей протягивает Феликс Арсеньевич, она ничего не потеряет.

Мила вошла, подошла к Феликсу Арсеньевичу, строго на него посмотрела и взяла документ.

Взгляд заскользил по строчкам.

«Я, Дмитрий Владимирович Ельников, соглашаюсь…»

Мила два раза подряд прочитала каждую букву. Это было что-то невероятное! Что-то потрясающее! Кое-что в поведении Димы сразу же сошлось, словно собрался кубик-рубик.

— Это надо немедленно показать Диме! Он ведь ничего не знает! Наверняка, это последний шаг к тому, чтобы найти…

— Нужно, — согласился Феликс Арсеньевич, — особенно, если Вы посмотрите вот сюда, — он ткнул пальцем в нижний левый угол документа, на дату.

У Милы от шока округлились глаза.

— Впечатляет, правда? – довольная ухмылка расползлась по лицу Феликса Арсеньевича.

— Дима должен срочно это увидеть.

— Должен …только вот беда… Документ – у меня!

И он цепким движением выхватил лист бумаги из рук Милы и тут же спрятал его в портфель.

— Отдайте немедленно! Такую информацию скрывать просто… просто, — Мила не находила слов от волнения, — просто грех!

Феликс Арсеньевич кивнул, повернулся, взял портфель и пошел к кровати.

— Вы идете за мной?

— Нет, Феликс Арсеньевич. Что бы там не было написано, я не намерена из-за Вас терять совесть и работу.

— Что для Вас важнее, Милочка? Если вопрос в работе, поверьте, у меня достаточно финансов, чтобы это уладить.

— Хватит! Я все знаю! Я сейчас же поеду в аэропорт и все ему расскажу! Мила сверкнула глазами и направилась к выходу.

— Вы думаете, он Вам поверти? – выглянул из спальни Феликс Арсеньевич.

Мила остановилась.

— Если бы я Вам рассказал, не показывая никаких документов, Вы бы мне поверили? – спросил он.

— В принципе… — задумалась Мила, — все очень логично… Но совершенно невероятно. Не знаю. Не знаю…

— А теперь еще подумайте вот над чем. Человеку невозможно поверить в свои недостатки и пороки. Тем более такому высокомерному, как Дима. Вы ведь тоже заметили эту черточку его характера?

— Заметила, — опустила глаза Мила.

— Только если его ткнуть носом в факты, он поверит. В противном случае решит, что это либо ревность, либо женская обида, либо какая-то ваша бабская сказка, чтобы удержать его. Он ведь сегодня улетает, правда?

— Правда…

— А если он улетит ничего не узнав и проживет всю жизнь несчастным, Вы сможете себе это простить?

Мила сделала несколько шагов в сторону спальни, опустив голову и спрятав взгляд.

— Ведь не зря они так постарались, все так продумали, совершили такое… Такое! – Феликс Арсеньевич для пущей убедительности выставил палец кверху, — значит, это его единственный шанс. Единственно возможный!

Мила все ближе подходила к спальне и с каждым шагом, все больше ненавидела Феликса Арсеньевича.

— Вот умничка, — Феликс Арсеньевич одобрительно похлопал Милу по попке.

Вдруг Мила дернулась, рванулась в спальню и метнулась к кровати.

Она хотела схватить этот портфель и вырваться из номера. Она бы смогла! Она бы отбивалась, защищалась, царапалась, вопила, но выбралась бы!

Но на кровати портфель не лежал.

Мила нырнула под кровать – пусто.

В тумбочке…

В шкафу…

Феликс Арсеньевич стоял в дверном проеме с довольным видом, скрестив ноги, и ухмылялся, приподняв одну бровь.

— Ты же не думаешь, что я идиот? – спросил он у нее почти лениво, — я бы и сам попытался на твоем месте выкрасть или отнять документ…

— Где он?! – Мила выкрикнула это в его расплывшуюся вальяжную физиономию.

Еще более довольным взглядом, Феликс Арсеньевич указал на встроенный в стене номера железный сейф.

— Мы в номере отеля. Тут всегда есть надежное местечко, — он был доволен собой.

Мила была вне себя. Замок с цифровым кодом.

Даже если подбирать к нему код, это займет слишком много времени. Тем более Феликс Арсеньевич не даст ей этого сделать.

А взять запасной ключ можно только тогда, когда посетитель выедет из номера. Она бы могла договориться со служащими, попросить, вымолить, подкупить, продать все, что есть… Но на это тоже не было времени…

Мила в оцепенении остановилась перед ним.

Феликс Арсеньевич жестом показал Миле на большую роскошную кровать.

— Ты пока тут располагайся, я в ванну.

И он снова ушел. Уверенно, как будто выбора у Милы уже нет и быть не может. Его уверенность в том, что Мила его послушается была столь велика, как и уверенность в том, что его зовут Феликс и что он сейчас в номере отеля.

Мила осталась стоять, замерев, посреди номера, лицом к дверному проему.

Никогда в жизни она не пошла бы на такой шаг! Никогда! Мерзко, противно… Выторговывать что-либо за свое собственное тело… Для себя она не сделала бы этого…

Мила стала раздеваться.

Молния сзади на юбке послушно поддалась.

Она услышала звук льющейся в раковину воды.

Ей почему-то подумалось, что Феликс Арсеньевич там, за стенкой, принимает виагру или какие-нибудь таблетки для повышения потенции. Эта картинка встала перед глазами, и Милу передернуло от отвращения.

Пуговица за пуговицей, она расстегивала свою служебную рубашку. К горлу подходил комок слез и стыда…

Она ведь рискует всем… Что будет, если об этом кто-нибудь узнает? Мало того, что ее уволят, она будет заклеймена, как проститутка! Ее никогда уже не возьмут в приличное заведение… Для этого она так долго училась, работала?

Тонкая пелена колготок спустилась с ног и упала на дорогой темно-красный ковер.

Более того! Она никогда уже не сможет быть с Димой. Даже если он и не узнает… Она будет знать, что произойдет здесь сегодня, и это будет точить ее изнутри. Он всегда говорил, что честность для него – главное. Она просто не сможет ему соврать. А рассказать? Это убьет в нем все… Просто убьет…

Она сегодня надела нижнее белье голубого цвета. Оно почему-то всегда ей нравилось. Больше никогда она не наденет ничего голубого!

Мила посмотрела на трусы и лифчик, сброшенные на пол, и из глаз покатились слезы.

Она подошла к кровати, не расстилая ее, легла на покрывало и вытянула руки вдоль тела.

Дверь ванной отворилась.

Перед ней предстал Феликс Арсеньевич в черных, натянутых на голень носках и дорогих трусах, натянутых на дряблое волосатое пузо.

Он оскалился в улыбке и подошел к Миле.

— Да… — протянул он, — я знал, что это будет прекрасно…

Мила закрыла глаза.

Феликс Арсеньевич по-свойски, как кусок мяса, сжал Милин бок и потер его своей теплой сухой ладонью. По ногам у Милы побежали мурашки. Это были уже не те мурашки нежности, которые она ощутила с Димой. Это была дрожь отвращения.

Феликс Арсеньевич неуклюже, сопя, вскарабкался на постель.

Но взял Милину руку и положил ее себе на трусы.

Мила в ужасе отдернула ее.

— Ну, — разочарованно произнес он, — побольше инициативы, девочка. Мне уже не шестнадцать…

— Нет. – Мила села на кровати и притянула ноги к животу, чтобы закрыть свою наготу.

— Что значит — нет? – недоуменно спросил Феликс Арсеньевич, — я думал, мы все уже решили.

Он нахмурился.

Мила сжалась в комок на самом конце кровати.

— Мне надоело тебя уговаривать. Я люблю, когда уговаривают меня. Можешь сделать это ротиком. — И Феликс Арсеньевич с силой потянул Милину голову на себя.

Но Мила была настолько сжата, что шея не поддавалась.

— Нет! – громче сказала она.

Феликс Арсеньевич остановился и с непониманием посмотрел на Милу.

— Зачем Вы туда ходите, — спросила Мила, глядя в пол.

— Куда? – Феликс Арсеньевич схватил Милу за ногу.

— В клуб «Возврат потерянного»?

Феликс Арсеньевич разжал ладонь.

— Это понятно, ищу. Хватит болтать, правда. Если мне не понравится, я ведь не дам тебе то, что в сейфе, — он покосился на сейф, внезапно заподозрив, что он, не дай бог, уже вскрыт. Но это было не так, и он тутже успокоился, переведя снова взгляд на спину Милы.

— Но раз Вы ищете… Раз Вы все-таки ищете, значит, в Вас есть еще остатки совести, — Мила повернула к нему заплаканное лицо, — что ж Вы творите-то!? Что?!

Мила вскочила с постели.

— Это не я творю, это мы… Тебя ведь никто не заставляет. Значит, и у тебя совести не ахти… — вкрадчиво произнес Феликс Арсеньевич.

Мила бросилась на пол, встала на колени перед кроватью. Она вцепилась руками в ногу Феликса Арсеньевича и, уже почти рыдая, стала просить:

— Я понимаю, Вы вряд ли это сделаете ради меня или ради Димы… Но ради себя, Феликс Арсеньевич! Вы понимаете, что сейчас Вы разрушите последнее! В Вас не останется ничего человеческого! А Вы ведь боитесь этого! Страшно боитесь… Я вижу…

Феликс Арсеньевич вдруг отпрянул от Милы, словно испугался ее слов.

— Вы не зря попали на эту улицу, в это странное место. Вас там ждали. И вы пришли. И Вы приходили каждую неделю! Неужели только из-за цацок, которые вы воровали?

— Нет, — его голос вдруг прозвучал хрипло, по-старчески.

— А зачем? – спросила Мила.

Феликс Арсеньевич уронил голову на грудь.

— Потому, что в Вас есть еще что-то доброе. Что-то, что бьется в ужасе, когда Вы творите вот такие вещи, что хочет Вас вытащить из этой грязи!

Феликс Арсеньевич молча посмотрел на Милу, туго сжимая губы и хмурясь. И тут же отвел глаза. Он не хотел этого слушать. И в то же время, эти слова задевали в нем что-то.

— А может, Вы пошли туда потому, что натворили что-то такое… после чего уже невозможно существовать…

Феликс Арсеньевич вздрогнул.

— Нет! Не творил! Это не Я!

Мила вдруг поняла, что нащупала нужную точку.

— Сколько бы Вы мне ни говорили, я все знаю. Вы думаете, мы все просто так встретились в этом клубе? Нет… я знаю этого человека! И я знаю, как ему было плохо! Вы же узнали про Диму. А я на днях видела Валентину Игоревну в метро. Она мне кое-что рассказала про меня. А мне известно про Вас! Это замкнутый круг! Мы все друг про друга знаем! – Мила несла полную чушь, сама не понимая о чем говорит… Это был блеф, но Феликс Арсеньевич почему-то тяжело задышал, и самодовольная ухмылка сошла с его лица. Щеки обвисли. Плечи безвольно опустились, сделав его голую фигуру похожей на мешок со старым тряпьем.

— Вы думали что так просто найдете совесть, искупите все грехи… Но искупление действует только тогда, когда грехи не повторяют снова и снова!

— Я не повторял! – вырвалось у него неожиданно.

Феликс Арсеньевич привстал на кровати и вдруг раскраснелся, на лбу выступили маленькие капли пота.

— Я предупреждал его! Надо было меня слушать! Надо было делать то, что я говорю! Надо было держаться подальше от отца! А он всегда меня прогонял и требовал Марка! И если бы Марк не вертелся около него, весь такой обаятельный и веселый… бездельник! …он бы все равно все прокутил! Пустил бы по ветру! Я-то его знаю… А капитал должен работать! Понимаешь?!

Его глаза сделались страшными. Какими-то отчаянными, почти безумными. Щеки тряслись от напряжения.

— Я понимаю, — Мила успокаивающе коснулась руки Феликса Арсеньевича, хотя ей это было неприятно, — я все понимаю.

Она придвинулась к нему ближе и тихо сказала

— Не губите себя. Может, это как раз то, что Вы и искали в этом клубе. Отдайте мне документ. Тогда, Вы спасете Диму. Вы спасете меня. Вы искупите…

— Нет… — заскрипел Феликс Арсеньевич, — искупления нет…

Он вдруг стал по-рыбьи открывать рот и жадно глотать воздух. Правая рука потянулась к сердцу, он сморщился и откинулся на спинку кровати.

— Что с Вами? – встрепенулась Мила. — Вам плохо?

Лицо его неожиданно стало белым. Губы в секунду высохли и оттого, что дышал Феликс Арсеньевич ртом, потрескались.

Мила стала хлопать его по щекам.

— Феликс Арсеньевич! Очнитесь! Что с Вами?

Но он мог только хрипло дышать. Легкие его издавали какой-то странный свист.

Мила вскочила…

Но тут вдруг дверь номера отворилась и в спальню вбежали трое: Роман, уборщица Люда и начальница Ромы Галина Викторовна.

— Вот, видите, что я вам говорил? – довольно указал Рома на Милу.

Мила замерла в шоке. Она стояла голая, а Феликс Арсеньевич в трусах и носках лежал на кровати. Увольнение повисло над ней. Но это уже было не так важно.

— Ему плохо! Срочно вызывайте скорую!

Галина Викторовна подошла к телефону и быстро набрала номер.

— Алло, это гостиница Космос. Человеку плохо. Предположительно, сердечный приступ. Я думаю, без госпитализации не обойтись.

Она положила трубку и тут же сняла ее снова.

— Алло, медпункт? В номер четыреста двадцать три, срочно! Плохо с сердцем!

Пока Галина Викторовна занималась спасением жизни Феликса Арсеньевича, Мила быстро натягивала на себя одежду.

Рома с притворной укоризной смотрел на Милу.

— Так я и знал, что ты до этого докатишься… Так и знал…

Миле было противно ему что-либо отвечать.

Она застегнула юбку и бросилась к сейфу.

— Шифр! – крикнула она Феликсу Арсеньевичу, — какой Вы поставили шифр на замок? – кричала она.

Но Феликс Арсеньевич только хрипел и сопел, уже совершенно не понимая, где он находится. Все его движения были сосредоточены на том, чтобы суметь вдохнуть, а потом выдохнуть.

— Что? – подошел к Миле Рома, — ты что делаешь? Мало того, что трахаешь богатеньких папочек, так ты еще их имущество из сейфа крадешь?

— Пшел вон, — презрительно оттолкнула его руку Мила.

— Батюшки, вот это да… Батюшки, — причитала уборщица.

Рома схватил Милу за руку

— Я, конечно, ожидал, что ты проколешься. Но не ожидал, что настолько…

— Какой код?! – в отчаянии кричала Мила.

На ее крик обернулась Галина Викторовна.

— Вы, конечно же, понимаете, что Вы уволены? – спросила она у Милы.

Мила молча смотрела на нее. Объяснять и оправдываться было бесполезно.

— Да, — сказала Мила.

— Я требую, чтобы Вы немедленно покинули здание нашего отеля, — Галине Викторовне всегда нравилось называть гостиницу на западный манер,- чтобы не позорить оставшуюся часть персонала. А Вас, Роман, я прошу занести этот инцидент в личное дело Людмилы.

— Конечно, — удовлетворенно сказал Рома.

— После чего, Вы также будете уволены.

— Я?! – Рома застыл в шоке.

— Естественно, — строго поджала губы Галина Викторовна, — все это произошло в Вашу смену. А Вы несете прямую ответственность за поведение персонала. Вы не справились со своими обязанностями. Не справились, — Галина Викторовна указала на полуголого Феликса Арсеньевича, — вопиющим образом!

Рома стоял, словно его только что окатили холодной водой. Взгляд блуждал. Вечно прямая спина сгорбилась под тяжестью этих слов.

— Но я… может быть… — лепетал он что-то в свое оправдание.

— Вопрос решен. Еще слово и я снова позвоню Вашей жене. Мало того, что мне приходилось разбираться с вашими блудливыми интрижками на работе… так Вы еще и распустили свой персонал до неприличия!

Мила ликующе посмотрела на Рому!

— Поздравляю, — прошептала она, — ты нашел того, кто звонил твоей жене. Теперь ты веришь, что это не я?

Но Рома молчал. Видимо, комната кружилась у него перед глазами…

— Вы еще здесь? – Галина Викторовна сурово посмотрела на Милу, — В нашем отеле проституции — не место!

От слов Галины Викторовны Мила быстро очнулась, и вылетела из номера.

Чтобы немного отдохнуть от людей и хоть чуть-чуть побыть одной, она побежала по служебной лестнице. По ней мало кто ходил, потому что недавно открыли пару служебных лифтов, а весь персонал ленился шагать по ступенькам.

Мила пробежала два или три пролета и остановилась.

Она облокотилась о стену, откинув голову, и закрыла глаза.

Боже! Как она могла?! Что на нее нашло?! Карьере — конец.

Всему — конец. Такого позора она никогда еще не испытывала. Поймана голая… голая! В номере с богатым ублюдком… Никогда она бы на это не согласилась! А тут!

И вдруг Мила открыла глаза.

Почему? Почему она пошла на это? Была готова потерять карьеру, пройти через унижение? А может… Мила стала тереть вески… В голове наступила ясность.

Она любит! Любит Диму! Любит настолько, что готова была потерять даже его самого, только чтобы он был счастлив! А счастье его заключалось в том, чтобы найти то, что он так упорно ищет в этом клубе…

Взрыв! Фейерверк! В душе Милы — буйство красок. Любит! Боже! Как она раньше не понимала? Почему не осознавала? Как могла не признаться Диме? Но какое же это было счастье!

Она, почти летя, спустилась вниз по лестнице и бросилась на улицу. Ей нужен был воздух.

Не одеваясь, как и была в рубашке и юбке, она выскочила на улицу.

Было уже темно.

Мила раскинула руки и вдохнула всей грудью холодный воздух декабря.

И вдруг у нее в груди зашевелилось что-то холодное, всколыхнулось и поднялось к самому горлу. Мила резко выдохнула, ее губы замерзли. Изо рта пошел густой белый пар. Весь холод, сковывающий ее долгое время, вышел из легких вместе с этим выдохом. Пар отлетел от Милы и стал подниматься вверх, к небу.

И вдруг с неба посыпался снег. Сначала парочка легких снежинок, а затем тысячи, миллионы белых, пушистых, разлапистых, легких паутинок засверкали в воздухе.

Они закружились, начали роем летать друг за другом, опускаясь на землю, накрывая ее нежной белой пеленой.

Начался снегопад.

Ветер ловил снежинки и отбрасывал их стайками, разделял на потоки и рои, как стаи рыбок в передачах про подводную жизнь.

Миле на волосы, щеки, ресницы мягко ложились эти, словно прорвавшиеся наконец, и оттого озорные, снежинки.

Из гостиницы вышла Юлечка. Она посмотрела на снег и поежилась. Она грустно подошла к Миле и сочувственно взяла ее за руку. Мила стояла спиной к Юлечке, но ее руку она узнала и сжала в ответ.

— Я же тебя предупреждала, — траурным голосом произнесла Юлечка, — я чувствовала, что тебя сегодня уволят.

Мила повернулась к ней. Вопреки Юлечкиным ожиданиям, лицо подруги сияло от счастья.

— Ты видишь? Зима началась?!

— Она началась две недели назад, — растерялась Юлечка, — ты, наверное, в шоке… ты не понимаешь, наверное, пока… но тебя ведь… уволили… — очень мягко и ласково говорила Юлечка, стараясь объяснить это подруге так, чтобы это до нее все дошло, не сделав слишком больно.

— Это неважно! – с улыбкой сказала Мила и подставила руку, ловя на ладонь первый снег.

— Мил… ты что?

— Что я? Что я? Ты не поверишь, Юль! Но я – люблю!!!

И Мила отбежала от Юлечки, подставив себя навстречу снежному вихрю, который летал вокруг Милы, щекоча ее нос, ладони, шею и ноги.

— Люблю-ю-ю! – кричала Мила во все горло, перекрикивая гул машин, шепот косящихся на нее людей, звуки какой-то попсовой музыки из ларька с дисками неподалеку…

Юлечка вдруг заулыбалась.

Мила подскочила к ней, схватила за плечи и стала сталкивать в снег.

Юлечка, глядя в блестящие, радостные глаза подруги, вдруг сама расхохоталась звонким, девичьим смехом.

Они прыгали на снегу, как маленькие, кружась, хватаясь за руки, толкаясь и смеясь. Юлечка, конечно, не до конца понимала, в чем дело, но Милина радость была настолько заразительной, а любовь в ее сердце ощущалась почти физически и разливалась вокруг, заражая своей неудержимостью всех кругом.

Минут через десять первая радость немного улеглась и Мила вдруг осознала, что пока она тут прыгает, Дима, возможно, уже проходит паспортный контроль в Шереметьево.

Надо было его остановить!

Мила набрала номер его мобильного телефона.

— Алло, — хмуро ответил Дима.

— Снег пошел! – закричала Мила в трубку.

— Что? – не понял Дима.

— Ты где?

— В аэропорту.

— Подожди! Подожди, не улетай, пожалуйста!

— Почему?

— Я должна тебе кое-что сказать! – крикнула Мила в трубку.

Сердце колотилось со страшной силой, радость выплёскивалась через край.

— Говори, — Дима явно не был в таком же радостном расположении духа.

— Подожди, я приеду. Только не улетай никуда. Пожалуйста. Дождись меня.

— Хорошо, я подожду, — ответил Дима, — У меня самолет задержали из-за снегопада… Как всегда в нашей стране не готовы взлетно-посадочные полосы к снегу в декабре, — с сарказмом сказал Дима.

— Прекрасно! Жди! Я мчусь! – Мила захлопнула крышку телефона.

Юлечка вопросительно не нее посмотрела.

— Он сказал, что подождет! – сказала Мила и обняла Юлечку.

Юлечка в ответ обняла Милу, посмотрела в черное небо, откуда сыпался белый снег, и вздохнула.

— Ох, как это все романтично…

Потом она отстранила от себя Милу, немного встряхнула ее, приводя в чувства, и строго сказала:

— Все, давай лови такси. Он ждет.

— Да, я побежала!

— Стой! – крикнула ей Юлечка.

— Что? – обернулась Мила.

— Оденься сначала! Ты совсем замерзнешь!

— Некогда! – отмахнулась Мила, — в машине тепло! Ты забери мое пальто, я потом к тебе заеду, заберу.

— Тогда все расскажешь во всех подробностях, — строго наказала ей Юлечка.

— Конечно!

И Мила выбежала скорее на дорогу ловить машину.