Прогог. И глава 1 "Зеленая вывеска"

Пролог

Они лежали на диване, накрывшись теплой зимней шубой. Он плакал. Она плакала. Он обнимал ее, и его объятия казались ей такими душными. Но оторваться она не могла. Сон начал брать верх над ее сознанием. Так всегда бывает после долгого и мучительного выяснения отношений. Когда говоришь вдруг всю правду. Когда понимаешь, что причиняешь боль. Но промолчать уже невозможно. Он прижимался к ней всем телом, стараясь каждым сантиметром прикасаться к ней. Потому, что понимал, что эта ночь для них — последняя. Он, наверное, в последний раз хотел насладиться близостью с ней. Но не той плотской близостью, которой обычно наслаждаются мужчина и женщина. А близостью в прямом смысле этого слова – быть как можно ближе, каждой клеточкой тела, каждым атомом…

Последнее, что она запомнила перед тем, как провалиться в сон, было странное чувство. Она не сразу разобрала, что это. Но, прислушавшись, она вдруг почувствовала, как ритмично движется его грудь при дыхании. Точно в такт ее вдохам и выдохам. Он даже дышать старался ей вунисон. Эта мысль кольнула ее сознание и затерялась в обрывках сновидений.

Мила, как обычно, проснулась позже Ивана.

Иван сделал ей чай. Как она любит по утрам – зеленый, с жасмином и двумя ложками сахара.

— Резко похолодало ночью, да? – спросила Мила, не зная о чем еще, кроме погоды, можно было говорить с ним.

— Были заморозки… — ему тоже трудно было говорить с ней.

— Хорошо, что мама привезла сюда старую шубу. Одеяла на даче только летние.

— Очень, очень резко похолодало… — Иван отвечал задумчиво, не переставая помешивать давно растворившийся в чашке сахар.

Мила привстала на диване, огляделась. Она была одета, как вчера вечером. Спали на диване на маленькой дачной кухне с бревенчатыми стенами. На своей даче. Они так и не добрались до постели прошлой ночью. Усталость свалила их прямо там, где они выясняли отношения.

— Я встал раньше тебя, так что успел собраться, — сказал Иван, протягивая Миле чашку чая.

— Хорошо… — без всякой радости в голосе ответила она, — я тут еще побуду. Надо прибраться, закрыть дом. Поеду потом сама, на электричке.

— Как хочешь.

Такое безразличие обидело бы Милу раньше. Но не теперь. Она понимала, что сделала ему невероятно больно. И не могла требовать от Ивана даже понимания. Ей было странно даже то, почему он не орет на нее так, как орал вчера вечером. Ей казалось, этот крик никогда не стихнет. В глазах у Ивана этим утром стояли только невероятная печаль и обида. Ему казалось, что просто невозможно после стольких лет вдвоем, после того, как он впервые, наверное, за всю сознательную жизнь, полюбил и сроднился с женщиной, переплетясь корнями, – вдруг расстаться. Мила очень хорошо его понимала. Даже слишком хорошо. Ведь корни, соединяющие их, были еще не перерублены, и его чувства она даже иногда принимала за свои.

В прихожей, когда он собирался уже уходить, Мила долго разглядывала его лицо. Мрачный, как туча, но все равно привлекательный. Она помнит, как ерошила эти чуть вьющиеся волосы. Пальцы на физическом уровне помнят, как гладили эту сильную спину. Шея и щеки отчетливо хранят тепло прикосновения его мягких губ. Почему же она не могла с ним больше быть? Она сама толком не могла ответить на этот вопрос. Ни себе, ни ему. Просто что-то внутри не загоралось, как раньше, когда он смотрел на нее. Просто она не думала о нем по вечерам, ложась спать. Просто ей больше не хотелось ерошить ему волосы, проводить пальцами по спине и целовать Ивана в ответ на его поцелуи. Просто… Очень просто. Но жить с этим было невыносимо сложно.

Иван надел ботинки, отложил в сторону нелепую оранжевую маленькую ложечку для обуви, выпрямился и пристально посмотрел на Милу.

— Ты точно решила?

Горло Милы сжало будто тисками. Сколько раз нужно было ему это повторить, чтобы он понял? Хотя, может, он никогда не поймет ее. Ведь очень трудно понять, что любимый, самый дорогой тебе человек тебя больше не любит.

— Точно. – Мила хотела сделать решительный голос, но вместо этого голос прозвучал тихо и хрипло.

Неожиданно, Иван сделал шаг к Миле, обнял ее, с силой притянул к себе. В глазах сверкнула невероятная страсть… или злоба…, или, может быть, отчаяние… Он стал целовать ее так страстно и горячо, как никогда раньше не целовал. Но ей от этого почему-то стало страшно. Она неловко оттолкнула его от себя. Получилось как-то нелепо… Незавершенный поцелуй растаял на их губах. Иван развернулся, взял свои сумки и вышел за дверь. Миле не хотелось его провожать. Она ушла на кухню, и только мотор его машины ревел за окном, будто обвиняя её. Потом и он стих.

Осень уже вовсю выпускала в атаку северный ветер. Он бесновался в лысеющих ветвях деревьев и бился мордой в стекла окон. Миле стало вдруг очень душно. Она накинула на плечи мамин коричневый плед с толстыми кистями, надела на босые ноги вечно стоящие в прихожей валенки и выскочила на улицу.

В этот момент осенний северный ветер, который пронизывает до костей, ударил её прямо в лицо. От неожиданности Мила открыла рот и глубоко вдохнула. Ветер ворвался в грудь и растекся внутри, заполняя холодом вены и артерии. Мила тут же спряталась обратно в дом. Она подогрела в микроволновке невыпитый зеленый чай, который заварил ей Иван и сделала пару глотков. Чай должен был ее согреть. Но он не согревал. Холод поселился внутри нее на два долгих и одиноких года.

Глава 1

Зеленая вывеска

В принципе, эти годы не были уж такими одинокими для Милы. В конце концов, она была привлекательной молодой девушкой, и мужчины не обходили ее стороной. У нее случилась интрижка на работе – она работала администратором в гостинице, а ее любовник – главным менеджером по персоналу. Но он был женат, а у Милы никогда не возникало ни малейшего желания претендовать на место его супруги. Потом был бурный роман с человеком, который врал, что работает крупным начальником большой фирмы. Который врал, что скоро его переводят в филиал их фирмы в Лондоне. Который врал, что Мила – единственный свет в его жизни… Вобщем, с человеком, который, в принципе, слишком много врал.

Но, по сути, ни одного из них она не любила. Не билось ее сердце в учащенном ритме. Она не краснела, как в юности, от их взглядов. И ни с кем, по сути, не хотела проводить дольше, чем двадцать четыре часа подряд. Благо, они относились к ней так же.

В тот вечер она в очередной раз уличила своего менеджера во лжи, и ей стало очень обидно. Не больно, а именно обидно. Не многим нравится, когда из них делают идиотов. Мила возвращалась по темной улице из ресторана. Там остался менеджер, с которым она уже больше никогда не встретится. Он воспринял ее предложение о разрыве на редкость спокойно. Остался в ресторане потому, что она не дождалась десерта, а он заказал блинчики со сгущенкой.

Мила шла по улице, пытаясь понять, почему она не чувствует горя, смертельной обиды. Почему не плачет? Только чувство легкого разочарования вызывало небольшую тошноту. Как и два года назад, дул мерзкий ноябрьский ветер.

Мила шла пешком. На этой улице она ни разу не бывала, но ей было необходимо пройтись, чтобы привести мысли в порядок.

Итак… она не в печали. Почему? Очень просто. Она не любит человека, с которым рассталась. Тут Мила задумалась. А кого она любила в своей жизни? Когда-то давно она любила Ивана. Но и к нему любовь прошла. Как-то внезапно взяла – и пропала. Как будто закатилась под диван… А может… Мила остановилась: … А может, она потеряла способность любить?

Эта мысль ошарашила. Она мучительно попыталась вспомнить, что чувствовала, когда любила Ивана. На ум ничего не приходило… Вспоминались лишь избитые признаки любви, которые описывают в романтических книгах. Но вот вспомнить, физически вспомнить, как это «любить», Мила не смогла. Она могла вспомнить, как чувствовать страсть, как чувствовать гнев, как чувствовать азарт… А про любовь – ничего. Какая-то душевная амнезия…

Вдруг Милу кто-то толкнул в плечо. Это была фигурка худощавого парнишки в темном пальто. Он, не обратив внимания на девушку, быстро шмыгнул куда-то вниз по маленькой лестнице.

Мила очнулась от своих мыслей. Она огляделась. Перед ней — узкая улочка, сплошь заставленная припаркованными к тротуару автомобилями. Кругом темно. Пара фонарей в разных концах улицы оставляла круглые световые блины на асфальте. Мила удивилась, что парнишка не заметил ее на тротуаре, ведь кроме нее прохожих тут не было. Ни души. Она сделала пару шагов к той лесенке, по которой спустился парнишка. Пять ступеней вели вниз, к деревянной маленькой зеленой двери, словно в подвал. Над дверью горела маленькая вывеска «Возврат потерянного». Смешные объемные буквы были такого же зеленого цвета. Вывеска была скромной, прямоугольной, но почему-то притягивала внимание, как магнит. Гипнотизировала. Мила не могла оторвать взгляда от этих зеленых букв целую минуту. Она ни о чем не думала, просто разглядывала букву «о», букву «з», букву «е»… Вдруг ей показалось, что буквы стали пульсировать. Ветер подул в глаза, Мила моргнула, и пульсация прекратилась. Вывеска стала совершенно обыкновенной.

Мила уж было решила развернуться и идти искать ближайшее метро, как вдруг передумала. «Возврат потерянного», — прозвучало у нее в голове.- Глупо, конечно…» Но если вспомнить то, о чем она думала до того, как парнишка ее толкнул, то ведь ей было что возвращать…

Она решительно шагнула вперед по лестнице и открыла дверь.

Перед ней был узкий коридор, погруженный в полумрак, стены, покрашены в теплый коричневый оттенок, и очень высокий потолок. Вот и все. Коридор казался невероятно длинным, а потолок — невероятно высоким. Тем более для подвального помещения… Потолок метров пять в высоту, не меньше. На самом верху вальяжно покачивались яйцеподобные белые плафоны, они казались очень тяжелыми.

Мила сделала пару шагов вглубь.

Как будто в ответ на ее шаги навстречу раздалось бодрое цоканье каблуков. Из самого конца коридора шла женщина лет сорока, в строгом коричневом костюме. Элегантные жемчужные бусы украшали шелковую желтую блузку. Туфли на невысоком каблучке были в тон костюму, а скромные маленькие бантики на мысках туфель – желтые, точь-в-точь как блузка. Эта женщина воплощала собой строгую элегантность.

— Здравствуйте, Вы – Мила, надо полагать?

— Откуда Вы знаете? – удивилась Мила.

Женщина достала из подмышки свою папку, заглянула в нее.

— Вы у нас значитесь следующей в списке.

Мила была удивлена.

— Вам очень повезло, группа уже сформирована и Вы даже немного опаздываете на вводный инструктаж.

— Вы уверены, что Вам нужна именно я?

— Нет, — серьезно ответила женщина, — это мы нужны Вам. Следуйте за мной и найдете то, что ищете.

Женщина развернулась на каблуках своих безупречных туфель и пошла вперёд. Миле все это казалось весьма странным, но она все же двинулась следом. Ей стало безумно интересно: что это за странное место, откуда женщина узнала ее имя?… Может, угадала? Но в это как-то не слишком верилось… Еще Миле стало немного страшно. Все это было нереально. Как будто она попала в сон, только наяву. Подобный страх смешанный с любопытством, она испытывала только в двенадцать лет, когда вместе с соседской-подружкой вызывали пиковую даму с помощью зеркала.

Коридор заканчивался единственной дверью в противоположной стене от входа. Женщина открыла её и вошла. Мила – за ней.

Они очутились в головокружительно огромном зале. Он весь был заставлен стеллажами, а стены увешаны полками. Потолки были такими же высокими, как и в коридоре. Но теперь воображение потрясала еще и ширина зала. Теплый желтый свет озарял царящий в этом зале кавардак. На полу валялись необъятные кучи какого-то хлама. То тут, то там находились непонятные предметы – несколько эмалированных ванн, наполненных детскими игрушками, велосипед, книги, картины, стулья… Все это было похоже на неорганизованный склад. Стеллажи были заставлены не только книгами, как бывает в библиотеках, на них были набросаны диски, кассеты, в ряды выстраивались статуэтки, кипами валялись чьи-то письма, тетради и документы. Справа от Милы стояло большое бюро, на котором можно было найти все – от горшка с фикусом до золотого кольца с бриллиантом.

Прямо перед ней пространство было расчищено, и в круг стояли шесть совершенно разных стульев. На пяти из них сидели люди. Один был свободным. Женщина показала Миле рукой на него и сказала:

— Присаживайтесь, пожалуйста. Побыстрее. Мы и так запаздываем с началом.

Мила села на стул. Слева от нее оказался тот самый парнишка в темном пальто, который случайно толкнул ее на улице. На лицах окружающих — ожидание и интерес. Женщина встала в центр круга и оказалась спиной к Миле.

— Это платно? – не выдержал мужчина, сидящий напротив Милы, лет пятидесяти, в дорогой дубленке, с бегающими глазами.

Женщина, видимо, улыбнулась ему, так как он вдруг улыбнулся ей.

— Нет, мы не берем за свою деятельность никакой оплаты. Мы – не коммерческая организация. Но впредь я попросила бы дождаться, пока я вам расскажу все по порядку, а потом уже задавать вопросы.

— Мы ждем уже и так полчаса, — возмутилась полная женщина, сидящая через стул от Милы. На голове у нее, по старой советской привычке, красовался розовый берет. Мила вспомнила, что ее бабушка тоже часто, входя в помещение, так и не снимала с головы свою шапку.

— Наберитесь терпения, — повернулась к ней элегантная женщина, — поверьте, ваши ожидания оправдаются. Итак наш клуб называется «Возврат потерянного». Название не слишком красивое, зато сразу ясно, зачем мы тут собираемся. Совершенно бесплатно, вы будете приходить к нам раз в неделю и искать то, что потеряли. Рано или поздно вы это отыщите.

— Где искать? – удивился молодой человек в длинном шарфе, который сидел по правую руку от Милы. — Здесь?

— Именно, – уверенно ответила женщина.

Мила засуетилась. Она увидела в глазах всех окружающих смятение и решила высказаться.

— Дело в том, что то, что потеряла я, вряд ли окажется в ваших вещах.

— Ошибаетесь, — опять очень уверенно ответила женщина, — все так говорят и, все потом находят то, что потеряли.

— Но это не совсем материальная вещь …

— Тишина! – резко прервала женщина.

Она обернулась к Миле и строго на нее посмотрела.

— Я же сказала, все вопросы потом. Я еще не закончила рассказывать правила наших с вами встреч. Итак, вы будете искать здесь то, что потеряли. Возможно, вы найдете это сегодня же. Тогда дальнейшие встречи не понадобятся. Но, возможно, ваши поиски затянутся. Для этого я должна оговорить с вами наши правила. Во-первых, вы обязаны будете покинуть наш клуб, как только найдете то, зачем пришли. Повторно появляться в этом месте запрещено. И во-вторых, вы не должны пропускать наши встречи. Пожалуйста, планируйте свои дела так, чтобы каждый четверг в девять вечера быть тут. За пропуск вы тоже будете исключены. Вы можете пользоваться любыми предметами, которые тут находятся. Но вынести отсюда можно будет только один – именно то, за чем вы пришли. Это все. Можете приступать к поискам.

Женщина поправила и без того аккуратный пучок на голове и зашагала к двери.

— Но вы же обещали, что можно будет задавать вопросы! – возмутилась Мила.

Женщина обернулась, смерила Милу взглядом и строго произнесла.

— Мы работаем более пятнадцати лет. За все эти годы к нам попадали люди с совершенно разными пропажами. Если они не нарушали правил, то каждый из них, в конце концов, находил то, что потерял. Вы с вашей пропажей не самый невероятный случай, поверьте мне.

И женщина вышла из комнаты.

Мила посмотрела на лица присутствующих. Все были в не меньшей растерянности, чем она.

— Что здесь происходит? — захлопала глазами полная женщина в розовом берете.

— Без понятия, — отозвался парнишка слева от Милы.

Вдруг дверь снова открылась, и элегантная женщина добавила, заглянув в зал.

— Да, у вас на поиски каждый четверг будет ровно по два часа. Советую начать прямо сейчас. И если вам понадобится лестница, — она посмотрела на полки у самого потолка, — можете позвать меня. Меня зовут Марина. Хотя не исключено, что в этой комнате тоже может быть лестница.

И она опять скрылась за дверью.

— Она что, все это время будет по коридору ходить туда-сюда? – поинтересовался мужчина с бегающими глазами.

— Да, не видел тут других дверей, кроме входной и этой, — парнишка слева от Милы показал на дверь из зала.

— Какая разница, что будет делать она. Меня гораздо больше интересует, что делать нам? – нахмурился молодой человек в длинном шарфе.

Женщина в розовом берете решила взять инициативу в свои руки.

— Дело в том, что моя дочь работает в центре психологической помощи. Для начала, я думаю, нам нужно всем познакомиться друг с другом. Меня зовут Валентина Игоревна. Я — домохозяйка.

— Я не нуждаюсь в психологической помощи, — насупился мужчина с бегающими глазами.

— Но имя свое вы нам можете сообщить? – настаивала Валентина Игоревна.

— Феликс Арсеньевич, — нехотя выдавил из себя мужчина.

— Меня зовут Мила, — она решила поддержать женщину, которая так старалась им хоть чем-то помочь, — я работаю администратором в гостинице «Космос».

— Очень хорошо! – обрадовалась Валентина Игоревна, — ведь гораздо приятнее общаться с людьми, о которых хоть что-то знаешь.

Мила утвердительно кивнула.

Все остальные молчали. Внимание Милы привлек молодой человек в длинном шарфе, справа от нее. Он сидел свободно, как у себя дома. На его лице не было растерянности, в которой пребывали все остальные, или он не хотел ее показывать. Молодой человек внимательно изучал лица сидящих вокруг него людей. Когда его взгляд остановился на Миле, ей показалось, что он пытается понять ее, понять, зачем она здесь, что она ищет, кто она такая… Это сканирование взглядом заставило Милу чувствовать себя неуютно.

— А Вас как зовут? – обратилась она к молодому человеку, чтобы снять напряжение.

— Дмитрий. Можете называть меня Дима. На данный момент я работаю стоматологом в одной частной клинике. Но скоро собираюсь открывать свою, – он говорил четко, по делу, без лишних эмоций. Такая хладнокровность показалась Миле признаком безучастия к окружающим. Признаком, возможно, даже эгоизма. Даже Феликс Арсеньевич проявлял свои эмоции, хотя они явно были не к месту. Но они были.

— И как скоро вы собираетесь открывать свою клинику? — ехидно поинтересовался Феликс Арсеньевич.

— Как накоплю достаточно средств. Думаю, через семь лет и четыре месяца.

— Какой точный подсчет, — с иронией сказал Феликс Арсеньевич.

Дима не счел нужным ему что-либо отвечать. Он просто презрительным взглядом окинул Феликса Арсеньевича и стал рассматривать мешок с картошкой, который валялся в одной из гор хлама. Картошка была чистая, свежая, такую Мила бы непременно купила, если бы встретила на рынке.

— Так, — засуетилась Валентина Игоревна, — у нас остался последний молчун. Как тебя зовут? – обратилась она к парнишке в темном пальто слева от Милы.

— Митя, — тихонько пропищал парень, — я заканчиваю учиться в школе. Одиннадцатый класс.

— Молодец, — по-матерински приободрила его Валентина Игоревна, — А теперь, я думаю, нам всем нужно понять, что это за место и стоит ли вообще приходить сюда в следующий раз. Милочка сказала, что ее потеря несколько не материальна. То же самое, могу сказать и я. То, что я потеряла, не может найтись в этом бардаке.

— А что Вы потеряли, — поинтересовался Феликс Арсеньевич.

— Ну… — замялась Валентина Игоревна, — это не так просто объяснить…

— А Вы не объясняйте, Вы назовите, — Дима перевел свой сканирующий взгляд на нее.

— Ну, понимаете, — начала Валентина Игоревна, — я раньше была очень творческой натурой… писала стихи… неделю не могла прожить без того, чтобы не побывать в театре… жила в свое удовольствие, духовно развивалась. Потом вышла замуж, родилась Оксана, потом Степа… Все как-то закрутилось… Последние годы я живу очень серо. Встречаю мужа с работы, мою посуду, готовлю Степе завтрак в школу… И мне стало казаться, что я, ну… посерела что ли… Никуда не хожу. Даже книжку нет времени почитать. Хотя раньше я читала по две книги в месяц! И радовать меня все перестало… Один день похож на другой. Мне кажется, я потеряла вкус к жизни. Поэтому я очень рада, что попала в такое необычное место. Я чувствую, что уже происходит что-то новое, что-то волнующее…

— И Вы думаете, тут валяется ваш вкус к жизни? В какой кучке? Вот там, в грязном белье? Или вон там, в рабочих инструментах? – снова съязвил Феликс Арсеньевич.

— Не знаю… — растерялась Валентина Игоревна, — наверное, нет… Но мне кажется, я попала сюда не просто так. Совершенно случайно попала! Так всегда бывает. Выход всегда находится неожиданно, не по плану.

— Я всегда могу найти выход. Из любых ситуаций. Случайность, конечно, возможна. Но если у тебя голова работает, все можно решить, — самоуверенно произнес Дима.

— Да? – спросила Мила, — тогда что тебя привело сюда?

Дима замолчал. Повисла неловкая пауза.

— Может, Вы тоже расскажете, что потеряли? – спросила Валентина Игоревна, с надеждой взглянув на Митю.

Мите не очень хотелось говорить, но под ее взглядом он нехотя произнес:

— Я потерял уверенность в себе.

— А она у тебя хоть когда-нибудь была? – заржал Феликс Арсеньевич.

Парнишка вжал голову в плечи.

— А что Вы так ехидничаете? – возмутилась Мила, — Вы тут с нами в одной лодке! Давайте, скажите, что Вы потеряли, и мы посмеемся над вами!

— А я не должен ни перед кем отчитываться, — заявил Феликс Арсеньевич, — это мое дело, что я потерял. И ни вам, ни кому бы то ни было я этого говорить не собираюсь.

— Но мы ведь можем Вам помочь, — мягким тоном сказала Валентина Игоревна.

— Я не нуждаюсь в помощи таких, как вы.

— Каких это «таких»? – возмутилась Мила.

Но Феликс Арсеньевич решил оставить при себе мнение о собравшихся. Хотя по взгляду было видно, что он считает собравшихся кучкой неудачников.

— Ну ладно, — продолжила Валентина Игоревна, — оставим в покое Феликса Арсеньевича. Пусть пока истекает желчью. Скажите, Мила, что потеряли вы?

Мила заметила, как все собравшиеся уставились на нее. Феликс Арсеньевич уже готовил в уме очередную колкость. Дима, наверное, имеет какую-то версию и спешит проверить, правильно ли он просканировал Милу. Ей стало неуютно. Почти стыдно. Охватило чувство, будто ей сейчас нужно будет прямо тут, перед этими чужими людьми, раздеться догола.

— Нет, — замялась Мила, — я, пожалуй, тоже не буду говорить, что ищу. Это — слишком личное.

Валентина Игоревна почувствовала, что теряет опору. Ей хотелось, чтобы все были откровенными с ней.

— Но ведь то, что рассказала вам я или Митя – тоже очень личные вещи. Ты так не думаешь?

— Вы рассказали это нам добровольно. Никто Вас не заставлял, — Миле все меньше нравился этот разговор.

— Но ведь так мы не сможем сотрудничать!

— Да оставьте Вы девку в покое, — неожиданно Феликс Арсеньевич вступился за Милу, — ну, не хочет она говорить! Ее право. Не лезьте в душу.

— На курсах психотерапии, которая ведет моя дочь, всегда…

— Но это не курсы психотерапии, — спокойно произнес Дима, — и Вы не психолог. Я думаю, ваши расспросы ни к чему не приведут. Мы пришли сюда, чтобы искать. И самое правильное — начать поиски.

— Хорошо, ладно, — Валентина Игоревна «сбросила обороты», — но как нам с Митей искать тут то, что хотим найти мы? Вкус в жизни и уверенность в себе и правда не могут тут валяться! Скажите, ваша пропажа ведь тоже не какой-то предмет?

— Нет, это не предмет, — ответил Дима, — но говорить об этом я тоже не хочу. Видимо, мы все тут потеряли что-то нематериальное, не так ли?

Все закивали головами.

— Но в этом зале мы можем найти только предметы.

Дима встал, окинул взглядом кучи хлама, разбросанные повсюду.

— А вдруг, ту есть что-то, что натолкнет Вас на вашу потерю? Томик стихов Блока, например? – обратился он к Валентине Игоревне, — Или еще что-то? Мы все видим, что место странное… Может, тут, черт возьми, волшебная палочка валяется, которая даст нам то, что мы хотим! Я считаю, надо искать.

Больше Дима не сказал ни слова. Он развернулся и пошел к ближайшему стеллажу.

— Это глупо, — заявил Феликс Арсеньевич.

— Я думаю, смысл наших собраний… в том, чтобы мы рассказали друг другу о наших проблемах и вместе смогли бы их решить…

— Это тоже глупо, — заявил Феликс Арсеньевич, — болтовнёй делу не поможешь.

— Тогда Вы можете смело встать и уйти! – вскипела Мила, — если все, что мы предлагаем, по вашему мнению, глупо! Или Вы можете сами предложить что-нибудь?

— Нет, – насупился Феликс Арсеньевич и скрестил на груди руки.

— Мне тоже кажется, что надо искать, — озираясь, сказал Митя.

— Что искать? Как? – недоумевала Валентина Игоревна.

Митя привстал, оглянулся на Диму, который методично снимал с полок и просматривал книгу за книгой. Он сделал пару шагов в его направлении. Дима обернулся. Он взглянул на Митю с таким пренебрежением, что даже у Милы пошли мурашки от этого холодного взгляда. Митя сел. Но потом он, словно собравшись с духом, снова встал и направился к куче старых покрышек, рыболовной утвари и еще чего-то, что было не разобрать издалека. Куча эта находилась в пяти метрах от стеллажа, у которого стоял Дима. Митя присел на корточки около этой кучи, снял полиэтиленовую пленку, которая накрывала половину вещей, и стал перебирать что-то мелкое, что он доставал из покрышек. Это были шахматные фигуры, рыболовные блесны, блюдца и прочие никак не связанные между собой вещи.

Миле тоже вдруг захотелось заглянуть туда. Или в другую кучу. Или на какую-нибудь полку… Говорить ей больше уж точно не хотелось. А Валентина Игоревна обязательно сейчас стала бы пытать ее вопросами.

— Я тоже пойду осмотрюсь, — сказала Мила и встала со стула.

Она решила пройтись вдоль зала, узнать, что там, за кучами вещей, за шкафами, за этажерками и двинулась вглубь, но скоро ей стало казаться, что этому залу нет ни конца ни края. По крайней мере, чтобы перерыть все эти вещи, нужно было, как минимум, лет пять.

Валентина Игоревна осталась наедине с Феликсом Арсеньевичем. Она хотела было задать ему еще какой-то вопрос, но по его виду поняла, что на разговоры его тоже не тянет. Тогда она встала и тоже принялась бродить по залу. Высокомерный Феликс Арсеньевич остался сидеть на месте, закинув ногу на ногу.

Мила шла сквозь полутемные узкие проходы, которые все больше сужались по мере ее продвижения вглубь зала. В конце концов ей пришлось шагать поверх вещей, чтобы добраться до противоположной стены. Она была оклеена матерчатыми обоями бордового цвета с вертикальными полосками. Мила втайне надеялась, что тут где-то есть еще какая-нибудь дверь, которая выведет ее в нужное направление. Но дверей больше не было.

Она провела рукой по гладкой стене. Обои показались ей очень приятными наощупь. Похожими на шелк. Теплыми и гладкими.

И тут Мила увидела в одной из куч хлама яркую материю голубовато-зеленоватого цвета. Этот цвет показался ей до боли знакомым. Она подошла ближе. В комоде, между двумя ящиками, была зажата эта самая ткань. Мила взяла краешек в руки и увидела полуоторванную белую кружевную тесьму. Где-то она ее уже видела. Где-то в далёком детстве. Она приоткрыла ящики и заглянула внутрь. Да, это было платье. Ее платье, которое Мила надела на первое сентября. На свое самое первое сентября, когда впервые пошла в школу. В этом платье она казалась самой себе такой красивой, а когда ветер раздувал легкую юбку, становилась похожей на Диснеевскую принцессу.

Мила вытащила платье, прижала его к щеке.

Она помнила, как мама гладила его тем утром, как надела это платье на Милу, завязала два огромных банта и говорила: «Сегодня у тебя такой важный день! Ты запомнишь его навсегда. Ты пойдешь в школу и будешь учиться хорошо-хорошо. У тебя будет столько приключений! Как бы я хотела пойти в школу вместе с тобой…» Конечно, Мила училась не так хорошо, как предсказывала мама, но приключений в школе ей и правда хватало.

Мила вдруг почувствовала, что от этого платья до сих пор пахнет так, как пахло тогда – каким-то цветочным запахом стирального порошка, пахнет даже немножко паром от утюга, как будто мама только что погладила его. А еще оно немного пахло мамой. Это именно то платье. Не какое-то похожее на то, что было в детстве, а именно оно.

Мила стояла с этим платьем в руках, а в голове вертелась куча детских воспоминаний, впечатлений. Так она простояла, наверное, все оставшееся время. От мыслей ее отвлек звонок. Резкий — так звонит старый будильник.

Мила посмотрела на мобильный телефон. Одиннадцать. Время истекло. Надо идти домой.

Она подумала, что нужно забрать платье с собой, но тут ей вспомнились слова Марины, той женщины в элегантном костюме. Она говорила, что взять с собой можно только одну вещь. Только то, зачем она пришла. Понятно было, что детское платье не вернет Миле способность любить. И она аккуратно сложила платье и положила его в ящик комода.

На выходе Мила столкнулась с Димой. Все остальные, по всей видимости, уже ушли. В коридоре, сзади Милы с Димы, зацокали каблуки Марины. Она провожала их до двери.

— Далеко забрела? – спросил Дима Милу.

— Да, дошла до конца зала.

— Нашла что-нибудь?

— Не то, что искала.

— Понятно. Я тоже.

— Придешь еще раз? – спросила Мила.

— Не знаю… Мне не верится, что тупое перебирание непонятных предметов мне что-то даст, — ответил Дима и пропустил девушку вперед.

— До встречи через неделю, — мягким тоном попрощалась Марина.

— До свидания.

— Всего хорошего.

И Марина закрыла за ними дверь. Сзади послышался щелчок замка. Она зачем-то заперла дверь.

Мила и Дима вместе поднялись по лестнице и оказались на улице.

— Не знаешь, что это за улица? – спросил Дима.

— Сама заблудилась. Тут на доме, наверняка, должно висеть название.

— Ну, ладно, я поехал, — ответил Дима, садясь в свою машину, — тебя подбросить?

— Нет, — улыбнулась Мила, — я пойду искать ближайшее метро. А то не буду знать, как в следующий раз сюда добраться.

— Как хочешь, — спокойно произнес Дима и захлопнул дверь своей машины, затем, он открыл окно и спросил:

— Так, значит, ты сюда еще вернешься?

— Не знаю… тоже пока еще не решила. Но на всякий случай хочу узнать маршрут.

— Ну, ладно. Пока.

И Дима лихо рванул по пустой темной улице. Красные огоньки его машины быстро скрылись за поворотом. Мила зашагала наугад в ту же сторону, куда поехал он. «Какой-то он уж больно самоуверенный…» — с неприязнью подумала она.

На следующий день, Мила твердо решила, что делать в этом странном месте ей нечего. Логически рассудив, она вдруг поняла, как глупо все это выглядит со стороны. Ей показалось даже, что это какое-то странное мошенничество, а может быть, даже секта.