Глава 3 "Чашка горячего чая с малиновым вареньем"

Глава 3

Чашка горячего чая с малиновым вареньем

Чтобы оценило начальство, Мила на этой неделе взяла несколько лишних смен. Понятно, что Роман не сделает ей никаких поблажек и будет высказываться против повышения. Но, в конце концов, он не единственный, кто решает эти вопросы.

В воскресенье гостиничный конференц-зал арендовало несколько крупных производителей стоматологической техники. Они проводили там какой-то ежегодный съезд Ассоциации стоматологов, и у Милы было много хлопот. В конце дня, в ресторане, устраивали фуршет. Бело-черные, похожие на пингвинов, официанты носили блестящие подносы туда-сюда мимо Милы. У нее сосало под ложечкой. Вкусный запах из ресторана разносился по холлу, а она как раз позавтракала только чашечкой кофе. С самого утра ее охватило какое-то беспричинное волнение, так что кусок в горло не лез.

И вскоре Мила поняла, с чем это было связано.

В холле толпилась куча народу. Но его она не могла не узнать. Он стоял в небольшой компании серьезных мужчин и что-то им рассказывал. Обаятельно улыбался, жестикулировал. Все слушали его, то и дело кивая головами.

Дима.

Это было, как взрыв.

Нет, в самом Диме не было ничего необычного. Просто Миле казалось, что то, что происходит там, в клубе «Возврат потерянного», – это какая-то другая жизнь. Какая-то параллельная реальность. А тут вдруг эта параллельная реальность врывается в ее обычную жизнь! Самым невероятным образом оказывается у нее под носом, на ее собственной работе! Это смутило, поразило… тысячи эмоций за одну секунду.

Она не сводила с Димы глаз.

— Да, симпатичный, — хихикнула Юлечка, ее подружка, которая стояла за стойкой рядом с Милой.

— Кто? – удивилась Мила.

— Тот парень, на которого ты пялишься уже десять минут.

— А… Дима… — смутилась Мила, — нет, просто я его знаю… и не ожидала увидеть тут.

— Это гостиница, дорогая. Рано или поздно сюда приходят все, — Юлечка попыталась сделать философское выражение лица, даже подняла указательный палец кверху, но у нее все равно ничего не получилось. Юля была юной кокетливой блондинкой с озорными веснушками на аккуратном маленьком носике.

— А откуда ты его знаешь? – Юлечка подвинулась ближе к Миле, чтобы было удобнее тихо посплетничать.

Но сплетничать Миле не хотелось. Особенно про Диму.

— Да так… — Мила попыталась сделать как можно более пресное выражение лица, — в один клуб вместе ходим.

— Он тебя танцевать приглашал? – ткнула ее в бок Юлечка.

— Нет, это не такой клуб. Это что-то вроде клуба игры в шахматы… — замялась Мила. Ей не хотелось пускать Юлечку в укромные уголки своей души.

— А зря… я б с таким потанцевала, — вздохнула Юлечка.

Она постояла рядом с Милой еще минуту, но, поняв, что никаких сплетен и интересных историй Мила ей не расскажет, пошла за компьютер заполнять бланки.

Дима вскоре скрылся из виду в конференц-зале и долго оттуда не выходил. Миле очень не хотелось, чтобы он ее заметил. Она продолжала сердиться на него за то, что он устроил Мите, и не желала с ним разговаривать.

Видимо, конференция была закончена, потому что двери зала распахнулись, и оттуда повалила толпа народа. Все спешили скорее попасть на банкет.

Одним из последних из зала вышел Дима.

И тут он наткнулся взглядом на Милу.

Вопреки ее ожиданиям Дима приветливо улыбнулся и помахал ей рукой.

Миле пришлось улыбнуться ему в ответ.

— Привет, — поздоровался Дима, подойдя к Милиной стойке.

— Здравствуйте, — холодно поздоровалась Мила.

— Вот сейчас я вспомнил, что Вы говорили, что работаете в этой гостинице. Надо же… Москва – маленькая деревня.

— Да, я тоже не думала Вас встретить в реальной жизни.

— Что значит, в реальной жизни? – удивился Дима.

— Ну… здесь, в смысле. Не обращайте внимания, я очень устала.

Дима облокотился на стойку. Миле было странно видеть его в таком хорошем расположении духа, заинтересованным, готовым к разговору. Это на него было совершенно не похоже. Хотя, по сути, откуда ей знать, что это за человек, и что на него похоже, а что нет…

— Вы разве не должны сейчас быть на банкете? – поинтересовалась Мила.

— Да… — Дима опустил глаза, — я вижу, Вы все еще сердитесь на меня за Митю?

— Немного, — сухо подтвердила Мила.

— Вы правы. Я погорячился. Не знаю почему он вызывает у меня сильное раздражение. Но Вы совершенно правы, я не должен был так срываться на парня. Он, в конце концов, ни в чем не виноват. Я обязательно извинюсь перед ним в следующий четверг.

Это удивило Милу еще больше. Ей казалось, такой человек, как Дима, не способен был произнести слова «я не должен был» и тем более «я извинюсь»…

Мила улыбнулась.

— Эта улыбка значит, что Вы меня прощаете?

— Прощать Вас должна не я, а Митя.

— Я же сказал, что в четверг все с ним улажу, — мягко, но четко произнес Дима.

— Вы меня поражаете. Я думала, Вы…

Мила задумалась: как его назвать. Самодовольный? Зазнавшийся? Черствый? Почему-то ей не хотелось говорить ему это в лицо.

— Какой? – Дима попросил закончить фразу.

— Ну, что Вы не из тех, кто так просто извиняется.

— Я извиняюсь не просто. Я извиняюсь только тогда, когда понимаю, что был не прав.

— Вы всегда такой рассудительный? – наклонила голову Мила.

— По большей части, — на лице у Димы снова возникла эта раздражающая самодовольная улыбка, — Вы во сколько заканчиваете?

— Я думаю, Вас это не должно волновать, — строго сказала Мила.

— Она заканчивает в восемь, — совершенно неожиданно встряла Юлечка.

— Спасибо, — Дима улыбнулся Юлечке. Та кокетливо повела плечом и скрылась в дальнем углу стойки. Мила бросила не нее колкий злобный взгляд.

— Дима, я думаю, Вам не стоит… — попыталась было Мила что-то сказать, но Дима ее перебил.

— Сейчас полседьмого. Я думаю, полтора часа на фуршет мне вполне хватит, — сказал Дима, — Вам что-нибудь тайком оттуда вынести?

— Спасибо, я не голодная, — соврала Мила.

— Ну, хорошо. Тогда в восемь я подойду к Вам и подвезу на машине. Он говорил совершенно утвердительно, как будто вопрос был уже решен, и Милиного согласия даже не требовалось. Это безумно раздражало девушку.

— Не надо меня подвозить! – Мила ответила довольно резко, но Дима пропустил эти слова мимо ушей, спокойно удаляясь от ее стойки к залу ресторана.

— Да ты влюбилась, мать! – Юлечка ткнула Милу локтем в бок.

— Ничего подобного! Это самый нахальный и бесчувственный тип, которого я когда-либо встречала! – раздраженно ответила Мила.

Юлечка смотрела на Милу, наклонив голову влево, и улыбалась во весь рот. В глазах — огонек азарта.

— Ты влюби-и-и-и-и-лась, поэтому и кипятишься, – весело ответила Юлечка.

— Да иди ты! – не хватало еще спорить с этой дурочкой! Что она могла знать о Миле и ее чувствах! Дима вызывал у нее только раздражение. Хотя… если отбросить случай с Митей, раздражало ее как раз больше всего именно безразличие и невнимание к ней. Да, то что он – интересный внешне молодой человек, Мила была готова признать. И она даже могла согласиться с тем, что он ее в какой-то мере заинтересовал как мужчина. Но чтобы влюбиться – уж точно нет. К сожалению, Мила всегда слишком трезво смотрела на людей, чтобы чувствовать к ним любовь. Когда видишь в человеке все его изъяны и пороки, трудно надеть розовые очки и влюбиться. Боже, как хочется! Но насколько это невозможно… С ее то неспособностью полюбить… Она даже могла представить, что встречается с Димой, что целуется с ним, что даже спит с этим человеком. Но вот как любить Диму или кого бы то ни было – Мила не представляла. Ей казалось, что рано или поздно любые отношения будут обречены. Ведь рано или поздно холод, живущий у нее в груди, даже от самый горячей страсти оставит лишь воспоминания, как ледышки равнодушия. Мила вспомнила, как это случалось с ней всякий раз. Поначалу ей было интересно. Как и сейчас. Интересно и, возможно, немного приятно. А потом – все равно… Все равно, будут ли они встречаться сегодня или через месяц, или вообще не будут… Все равно, понравится ли она ему в этот вечер или нет… Пусто и ровно… Интересно, бывает ли такой термин, как «душевная фригидность»? Если бывает, то это как раз ее случай. И никто, тем более, Дима, не мог ее от этого излечить.

К восьми часам почти все стоматологи разошлись. Видимо, после длинной и серьезной конференции всем хотелось поскорее добраться до дома и заняться привычными любимыми делами.

Без пятнадцати восемь из зала появился Дима и направился к Милиной стойке.

Но Милы там уже не было. Она очень не хотела сталкиваться с ним и, вопреки протестам Юлечки, отпросилась пораньше.

Однако в холле ее ждал неприятный разговор с Ромой.

— Зачем ты берешь дополнительную смену, если не можешь отработать ее до конца?

— Я ухожу всего на полчаса раньше, — с мольбой в глазах произнесла Мила, — я попросила Юлю подменить меня. Она справится.

— Ты думаешь, что вешать свою работу на чужие плечи – правильная тактика? – Рома смотрел на Милу прищурившись.

— Я не думала ни о какой тактике. У меня дико подскочило давление, — соврала Мила. Хотя голова у нее и правда немного побаливала.

— Я учту эту твою болезненность в характеристике при увольнении.

— Это не повод меня увольнять!

— Возможно… — задумался Рома, — я говорил с твоей Юлечкой. Она делает вид, что ничего не знает. Ты ее попросила?

— Она и правда ничего о нас не знает, — с раздражением сквозь зубы прошипела Мила, — мне надоели твои допросы! Ты сам себя выдашь такими расспросами!

— Допустим, она ничего не знает. Допустим… Но мне бы не хотелось держать у себя человека, у которого против меня есть козырь.

— Да какой козырь!? – вскипела Мила.

Она уже была невероятно зла и ходила вокруг Ромы кругами.

— Нет никаких козырей, никаких тактик, я с тобой ни во что не играю! Мне ничего от тебя не нужно! Ни-че-го! Я с радостью, с превеликой радостью забуду о нашем прошлом, как о страшном сне! У тебя паранойя, правда! Тут к психотерапевту надо обращаться, а не ко мне!!!

— Тихо! – прервал ее Рома. Его глаза забегали, он начал суетливо озираться. – Ты понимаешь, что тебя могли услышать?! Вот, вот этого я и боялся… Все, ладно, иди, успокойся и не ори на все здание, понятно?! – шепотом прошипел Рома.

Мила раздраженно шагала по холлу к двери.

Когда она открыла дверь, резкий морозный воздух обжег ей в лицо. Снега так и не наблюдалось. Казалось, вся Москва замерла в каком-то напряженном ожидании. Люди то и дело посматривали на небо: не сыплется ли сверху хоть какой-нибудь мелкий снежок? Ходили слухи, что то ли в Марьино, то ли в Бутово выпадали осадки, похожие на снег. Но даже если это было и так, то он так быстро стаял, что никто не успел толком разобраться, было ли это снегом или обыкновенным дождем. И где это собственно произошло, тоже никто не запомнил.

Милу тоже не обошло стороной это ощущение ожидания, она шла по улице, всматриваясь в темное небо. Ни одной тучки, из которой мог бы посыпаться снег, на небе не было и в помине.

— Мила! – окрикнул девушку Димин голос.

Мила обернулась.

— Мила, — повторил Дима, подбегая к Миле, — что ж Вы так рано ушли? Мы же договаривались, что я Вас подвезу.

— Это Вы так решили. Я Вам не давала своего согласия.

— Да ладно Вам, — обаятельно улыбнулся Дима, — я ж по-человечески, по-хорошему…

Миле стало немного неловко за свою резкость.

— Простите, у меня что-то разболелась голова, и я решила пораньше уйти с работы. Вот только… меня немного задержали…

— А я тоже вышел чуть раньше. И получилось, что мы тут столкнулись. Удачно, правда?

— Как посмотреть… — засомневалась Мила, наклонив голову, — я правда устала и не настроена сейчас на дружеские беседы, Вы уж извините.

— Раз Вы устали, будет как раз лучше, если я подвезу Вас домой. Быстрее доедете.

— Сомневаюсь, — снова повторила Мила, — сейчас как раз пробки.

— Ну, тогда я Вас провожу, — ничуть не растерялся Дима, — а машину потом заберу.

— Зачем?

— Как зачем?

Мила остановилась.

— Скажите, зачем Вам это нужно? – спросила Мила, глядя Диме в глаза.

И тут Дима второй раз удивил ее своей откровенностью.

— Мне не нравится, что Вы на меня сердитесь. Мне неприятно, что Вы считаете меня не тем, кем я являюсь на самом деле. А еще мне неприятно, что я Вам соврал тогда.

— Соврали? – удивилась Мила.

— Да. Я сказал, что совершенно не хочу произвести на Вас хорошее впечатление. Что мне все равно, что Вы обо мне думаете. Так вот, мне не все равно.

— Вы на редкость прямолинейный человек… — сказала Мила.

— Я просто не люблю врать. Сам когда-то настрадался от этого и теперь взял за правило никогда никому не врать. И Мите я тогда сказал чистую правду. Просто, слишком резко, наверное, — Дима замолчал.

— Не врать невозможно, — улыбнулась Мила.

— Пока у меня получается, — Дима улыбнулся ей в ответ.

— Ну, хорошо, Дима, — смягчилась Мила, — если Вы хотите произвести на меня хорошее впечатление, можете проводить меня до дома. Тем более район у меня не из приятных… особенно по вечерам.

— Согласен быть Вашим телохранителем на этот вечер, — с готовностью отозвался Дима.

И они вместе зашагали в сторону метро. Милино раздражение и правда испарилось. На удивление у них нашлось много тем для разговора, и они ни минуты не молчали по пути домой.

Уже у самого подъезда, они остановились, и Дима тепло попрощался с Милой.

— Ну, как? Мне удалось улучшить мнение о себе? – спросил он.

— Ох, Дима… это ведь опасно… — тихо произнесла Мила.

— Что опасно? – удивился Дима.

— Стараться производить на меня хорошее впечатление… — задумалась Мила.

— Для кого опасно?

— Для Вас…

— Я не боюсь опасностей, — снова самоуверенно произнес Дима.

— Напрасно… — Мила хотела еще что-то добавить, но решила, что лучше задать ему вопрос, — вот скажите, что Вы там ищете, в этом клубе? Вы кажетесь совершенно полноценным человеком…

— Вы тоже, — ушел от ответа Дима.

— Это я только кажусь, — грустно улыбнулась Мила.

— У Вас ловко получается.

— Не скажете мне, что ищете? – уже не надеялась Мила.

— Нет, не скажу. Вы уж извините, но это слишком личное, — сказал Дима, твердо глядя Миле в глаза.

Мила, конечно, поняла его. Ведь ей самой не хотелось рассказывать Диме о том, что ищет она. Но любопытство не давало покоя. А еще ей почему-то показалось, что, не желая рассказывать, Дима отгораживается от нее. И это ей почему-то не понравилось.

Ей показалось, что Дима сейчас попросится к ней в гости на чашечку чая. И она уже начала думать, как бы повежливее ему отказать. Но к ее удивлению и в какой-то мере разочарованию Дима вдруг сказал:

— Ну, ладно, я побежал забирать машину. До встречи!

И, не дождавшись от нее даже слова «пока», развернулся и пошел прочь.

Это снова взбесило Милу. Он как будто он нарочно то злит ее, то дразнит. А может быть, ничего нарочного в его поведении нет? Он казался довольно искренним все это время. И почему он просто не мог захотеть по-дружески проводить Милу? Без всякой задней мысли. И не думал заходить к ней домой… Ну, почему он даже не думал заходить к ней домой? Обидно как-то…

Следующая встреча в клубе «Возврат потерянного» началась со страшного скандала. Скандалила Валентина Игоревна. Скандалила не с кем-то из членов клуба, а с собственным мужем по телефону.

Она очень преобразилась за этот месяц. Нелепый розовый берет сменила кокетливая терракотовая шляпка с бабочкой на боку. Она не очень сочеталась с ее брючным костюмом, но, безусловно, была экстравагантной. Щеки Валентины Игоревны горели румянцем. Глаза светились азартом. Даже в этом телефонном разговоре с мужем она наверняка представляла себя персонажем какой-нибудь новомодной пьесы.

— Да, я пошла! Мне все равно! Я не могу сидеть привязанной у тебя на кухне! – кричала она в трубку. — С детьми будет все нормально! Оксана уже большая девочка. А Степе я назавтра все собрала в школу. Что ты от меня хочешь?! Что?! Знаешь, мне это просто надоело! Ты меня не понимаешь, не понимаешь моих потребностей! Ты – примитивный человек! Ах, так!? Знаешь, я просто не представляю, почему вышла за тебя замуж… Наверное, это было моей самой большой ошибкой!!! – и она со злостью захлопнула крышку мобильного телефона.

Валентина Игоревна обернулась. Мила, Дима и Феликс Арсеньевич стояли в полном недоумении. Она смутилась.

— Извините, пожалуйста, что вам пришлось выслушать этот разговор… Просто…

— Да, семейные драмы, все понятно, — вальяжно ответил Феликс Арсеньевич. А потом добавил:

— А Вы, я смотрю, своего мужа строите! — И хихикнул.

— Знали бы вы, сколько лет он меня строил… — вздохнула Валентина Игоревна.

Мила заметила, что нос у Валентины Игоревны порозовел, как будто у нее был насморк. В подтверждение Валентина Игоревна достала кружевной белый платочек и громко чихнула, уткнув в него свой розовый нос-кнопочку.

Мила решила тактично удалиться, чтобы не смущать и без того разнервничавшуюся женщину. Она прошла вдоль странного стенда с развешанной коллекцией жуков и бабочек.

Вдалеке, около компании молодых, подтянутых, идеально стройных магазинных манекенов, стоял Митя. Из-за его спины вышел Дима и тронул парня за плечо.

— Чего? – сердито спросил Митя.

— Ну, как там твоя девушка? – очень добрым голосом спросил Дима.

— Нормально, — буркнул Митя.

— Это хорошо. Знаешь, я хотел извиниться… — начал Дима.

Мила вспомнила, что в прошлый раз Диме очень не понравилось, что Мила подслушивала его разговор. И хотя любопытство сильно ее одолевало, она все-таки решила отойти в сторону и заняться своими делами.

Но поиски на этот раз шли отвратительно. Мила не могла установить связь с предметами. Все они казались Миле чужими и совершенно не вызывали никаких чувств. Она ходила по залу, выискивала хоть какую-то зацепку… Старая метла… Самовар с отломанным носиком… Холодильник без дверцы, забитый банными принадлежностями… Некоторые вещи ей казались совершенно бредовыми. Но ничего так толком и не могло навести ее на воспоминания.

Вдруг Мила услышала шорох за громоздким шкафом у самой стены. Она пошла на звук.

Там, ссутулившись, стоял спиной Феликс Арсеньевич и что-то делал со стеной. Он переступал ногами методично то вправо, то влево, шаги мелкие, похожие на суетливое топтание на одном месте.

Что-то щелкнуло.

Феликс Арсеньевич засунул руку в стену.

Видимо, в стене был какой-то отсек или ящик, а может даже и сейф.

Он стал вынимать оттуда предметы и бросать их на пол.

Он совершенно не замечал Милу.

Вот на пол полетел плюшевый ушастый заяц. Вот набор пластмассовой одноразовой посуды. Мягко опустился на пол красивый шифоновый шарф персикового цвета. Забряцали и шумно грохнулись на пол несколько дверных ручек. И вдруг у Феликса Арсеньевича что-то в руке блеснуло и отправилось в карман. Мила толком не разглядела, что это было, но ей показалось, что блестящий предмет напоминает какое-то украшение. Возможно, серьги или подвеску.

— Что это? – спросила Мила, и Феликс Арсеньевич вздрогнул от неожиданности.

— Мила?! – удивленно посмотрел он на нее, и глаза его забегали, — а что ты тут делаешь?

— Да вот… стою тут и не могу понять, что Вы что-то нашли?

— Да… нашел, — тихо ответил Феликс Арсеньевич и оглядел пространство за спиной Милы. Там никого не было.

— Это то, за чем Вы сюда пришли? – спросила Мила.

— Ну… не совсем так…

— А зачем Вы положили это в карман? Вы заберете с собой?

Феликс Арсеньевич вдруг метнулся к Миле, схватил ее за плечи и поставил спиной к стене.

— Вы думаете тут разбросан всякий хлам, — заговорил он быстро и тихо, — но иногда… тут находятся очень ценные вещи. Вот, смотрите, — он вытащил из кармана ту блестящую вещь, которую извлек из ящика в стене.

Это был кулон. Скорее всего бриллиантовый. Он переливался даже на таком тусклом свету.

— Это… он… это драгоценный камень? – спросила Мила.

Феликс Арсеньевич тут же быстро спрятал кулон в недра своего кармана.

— Не знаю. Возможно, подделка или бижутерия. Надо отнести к оценщикам… В прошлый раз я наткнулся на перстень. Совершенно потрясающий! С рубинами. Золото чистейшей пробы. У меня знакомый ювелирщик есть, он сказал, что кольцо стоит не меньше трехсот тысяч.

— Рублей? – удивилась Мила.

— Не смешите меня! Долларов, конечно! Антикварное! Век пятый нашей эры… я был в шоке!

— Но… разве можно отсюда брать? Помните, Марина говорила, что отсюда мы имеем право вынести только один предмет. Только то, за чем пришли…

— Я Вас умоляю, — отмахнулся Феликс Арсеньевич, — как будто нас кто-то на выходе обыскивает!

Мила нахмурилось. Ей казалось, что он поступает очень неправильно.

— Но ведь, это чьи-то вещи. Вы совершаете воровство!

— Наивный ты человек. Ты слышала, что мы тут уже черт знает какая группа! Сюда впускают людей. И все… За нами ведь никто не следит! Да мы можем тут все, что угодно делать и брать! Если этого не возьму я, то кулон достанется кому-то, кто придет после меня. Дак, чем я хуже? Этот хлам ведь, даже не пылесосят! Никакой ревизии… Вы тоже можете забрать отсюда все, что угодно…

— Вы не боитесь, что Марине станет об этом известно?

— Тогда почему она пустила меня в этот раз? Я в прошлый раз забрал дорогущий перстень! Брось, она даже не знает, что тут лежит…

— А вдруг, знает кто-то другой? – спросила Мила.

— Кто?

— Не знаю… кто-то выше Марины…

— А Вы уверены, что над ней кто-то стоит? Что она не сумасшедшая? Может, это просто ее бредовое хобби — завлекать людей на склад и забавляться тем, что люди тут копаются, пока не поймут, что все это профанация чистой воды?

— Я так почему-то не думаю… — покачала головой Мила.

— Ваше дело, — фыркнул Феликс Арсеньевич.

— Вы же… Вы же не бедный человек… — возмутилась Мила. Правда, возмутилась все равно тихо, чтобы никто не услышал. Ей было неприятно, что Феликс Арсеньевич так поступает с клубом «Возврат потерянного», и ей очень не хотелось, чтобы кто-то увидел, что она каким-то образом причастна к его поступкам. Хотя бы как свидетель.

— Очень не бедный, — подтвердил Феликс Арсеньевич. У меня сеть суши-баров по Москве.

— И Вы вот так вот спокойно крадете? Зачем? Вам же не надо перебиваться с хлеба на воду… — она пыталась достучаться до Феликса Арсеньевича.

— Ты посмотри еще раз, — Феликс Арсеньевич достал кулон и приставил к глазам Милы. Слишком близко… камень расплывался перед её глазами.

— Посмотри, девочка… Если бы ты нашла его раньше меня, ты бы отказалась? – спросил Феликс Арсеньевич.

Мила задумалась.

Соблазн конечно был… Но все-таки…

— Нет, — помотала головой Мила, — я пришла сюда не за этим. – И это было совершенно искренне.

— Ну и дура, — Феликс Арсеньевич убрал кулон обратно в карман, — как раз ты бы смогла больше не работать. Где ты там работаешь?

— В гостинице «Космос».

— Так вот, ты смогла бы свою собственную гостиницу открыть! Если бы я в свое время упускал такие возможности, я бы, может быть, и сейчас работал кассиром в Макдоналдсе. – Больше ему нечего было сказать Миле.

Миле тоже расхотелось говорить с этим человеком, и она вырвалась из закутка, куда втиснул ее Феликс Арсеньевич.

Он прошипел Миле в спину,:

— Только попробуй расскажи об этом кому-нибудь… у тебя будут крупные неприятности.

Мила обернулась. Ее задела эта угроза.

— Да? Что Вы мне можете сделать?

— Поверь мне, Милочка, я могу сделать все, что угодно. И что самое приятное, мне за это ничегошеньки не будет, — он подмигнул Миле как-то нахально, не по-доброму.

Мила ушла. И почему все ей угрожают? Угрожает Рома… Этот теперь, хрыч – клептоман… Неужели люди думают, это лучше всего? Не лучше ли попросить, объяснить… Она ведь многое могла бы понять и принять… Лишь бы только откровенно сказали, да так вот и так… ну не могу я отказаться от такой легкой наживы. Не в моем это характере. Если я откажусь — потом всю жизнь буду обвинять себя за упущенную возможность… Она ведь поняла бы! А угрозы… Наверняка, угрожают от слабости. От того, что не видят другого выхода и очень, очень боятся.

Но на этом день в клубе не закончился.

Мила пыталась отвлечься от неприятного чувства. В конце-концов, это на его совести. Она пыталась снова настроиться на предметы. Ощутить былой азарт и теплоту где-то в животе, как раньше, когда она находила что-то важное.

И снова раздался какой-то шум. Это было похоже на звук бьющейся посуды. А потом крик. Женский крик. Из женщин в клубе была, кроме Милы, только Валентина Игоревна. И Мила сразу узнала ее голос.

На этот раз шум был где-то около двери.

Мила побежала туда, и увидела, что над Валентиной Игоревной склонился Дима.

Она сидела на корточках, потирая руку.

На полу около нее валялись осколки кружки и была разлита какая-то дымящаяся жидкость. В этой жидкости лежала зеленовато-оранжевая бумажка.

— Все в порядке? – спросил Дима.

— Руку обожгла… — жалостливым голосом сказала Валентина Игоревна.

— Покажите. Сильно?

Дима взял руку Валентины Игоревны, посмотрел на ладонь. С внешней стороны она покраснела.

— Так… придете домой и наложите успокаивающую мазь. А еще лучше – пену. Знаете, есть такая… «Пантенол спрей » называется. Очень хорошо от ожогов помогает.

— Хорошо, — всхлипнула женщина.

— Я думаю, тут не так все страшно… — успокаивал ее Дима.

Он взял Валентину Игоревну под локоть и помог ей встать.

— Как это вышло-то?

— Да вот… потянулась за флаером… — показала она на мокрую бумажку на полу, — а там чай был горячий. Почему они все так вперемешку распихали? – шмыгая носом, жаловалась она.

— Странно, — Дима сел на корточки над кружкой, — мы тут уже полтора часа… Странно, что чай не остыл. Посмотрите, он даже на полу все еще дымится… Это точно чай?

— Точно, — подтвердила Валентина Игоревна.

Дима аккуратно двумя пальцами взял бумажку флаера за уголок, который торчал из лужи разлитого чая.

— Что это?

— Понимаете, Дмитрий, я тут каждый раз нахожу что-нибудь… То афиши, то рекламки… А потом в течение недели хожу на мероприятия, о которых тут узнала…

— Зачем для этого ходить в клуб «Возврат потерянного»? Зашли бы в Интернет, — спросил Дима, разглядывая флаер.

— Интернетом у меня только дочка пользуется. Я не умею… А последнее время она на меня обижается… не хочет для меня ничего там искать.

— На что она обижается? — поинтересовался Дима.

— Она всегда встает на сторону отца! А я вечно оказываюсь плохой! Мы с ним в последнее время сильно ссоримся… вот она и показывает… что не одобряет.

— Муж не хочет Вас отпускать сюда?

— Если бы только сюда, — всплеснула руками Валентина Игоревна, — он вообще никуда меня не отпускает!

— Ну… может, у него на это есть свои причины… может, он ревнует вас?

— К кому меня можно ревновать! Ну, Вы что, — засмеялась Валентина Игоревна.

— А тогда, почему он так себя ведет?

— Да потому, что ему надо, чтоб я была дома!

— Для чего? – не понимал Дима.

— Ну, просто, чтоб была! – объясняла Валентина Игоревна.

— Просто ничего не бывает. Всегда есть причина. Может быть, ему грустно дома без Вас. Может быть, ему Вас просто не хватает? Может быть, он чувствует, что теряет Вас, пока Вы ходите по всяким мероприятиям?

— Ну… возможно… — неуверенно согласилась Валентина Игоревна.

— Куда Вы в последний раз ходили?

— На мюзикл. Очень известный. Ой, он такой хороший! Декорации, костюмы… Но особенно танцевальная постановка. Удивительная хореография! Главная героиня танцует в, знаете, современном таком ключе, с элементами халста и рок-н-ролла. А массовка – контрапунктом – вальсы, танго… классические вещи. Хотя не совсем классические, конечно…

— А зачем Вы туда ходите?

— Как зачем? Зачем люди ходят по культурным мероприятиям?

— Нет, вот Вы, конкретно, а не какие-то другие люди. Вы – зачем?

— Ну… — задумалась Валентина Игоревна, — в театре, на балете, в опере, в книгах… там все… все такое насыщенное… Столько событий! Столько переживаний!

— Вы ходите туда за эмоциями? – уточнил Дима.

— Да. Скорее всего…

— А что, дома эмоций у Вас совсем нет? – Дима стал вдруг очень серьезным.

— Ну, как Вам сказать… Дома что? Дома быт…

— Не понимаю я Вас… Что значит «быт»? Знаете, моя девушка, когда уходила от меня, тоже сказала «быт заел». Что это значит? Я так и не понял… Все эти мелочи… Я вот, например, обожал для нее готовить. Она на актрису училась. В институте пропадала допоздна. А я ходил в магазин. Высматривал, что бы ей такое понравилось вкусненькое… Она очень любила манго. А еще она любила мясо… не знаю, как называется… я его резал тоненько, лук на противень колечками выкладывал, сверху эти мясные кусочки, а потом заливал все соусом сверху. Майонезом со сливками и с приправами… И это не было «бытом»… Я представлял себе, как она придет домой. Как почувствует вкусный аромат уже с порога… Как, уставшая, скинет пальто, сядет за стол… как посмотрит на меня с благодарностью. Как ей будет вкусно… Разве это не эмоции?

— Эмоции…

— А Ваша ссора с мужем? Разве это все Вам безразлично? Нельзя это назвать эмоциями?

— Конечно, можно, — согласилась Валентина Игоревна. По лицу было видно, что она задумалась о чем-то очень важном.

— Так почему Вы ищите их только в театре или на мюзиклах?

— Там они как-то… ярче…

— Но ведь это от Вас зависит… Не знаю, — Дима замолчал. Он снова посмотрел на лужу чая.

— Слушайте, — спросил Дима, — я вот думаю, почему все-таки кружка с чаем не остыла?

— Не знаю… может, это какое-то чудо…

— Нет, я не об этом. Может, Вам что-то хотели этим сказать? Флаер лежал в этой кружке?

— Сверху, на ней, — Валентина Игоревна руками показала, как флаер закрывал кружку с чаем.

— Вам что-нибудь эта чашка напоминает?

— Да нет… — растерялась Валентина Игоревна, — хотя…

Она взяла в руки флаер, подняла его к носу.

— Пахнет малиной. Это чай с малиновым вареньем. Я такой пила вчера…

— Вы болеете?

— Да, простыла… муж сделал…

Дима улыбнулся.

— Заботится.

— Да, — Валентина Игоревна тоже улыбнулась, словно вспоминая что-то, — вообще-то он у меня и правда, заботливый.

— Вот, Вы думаете, вкус в жизни Вы найдете в театрах и на выставках… А может быть… может, Вам просто нужно посмотреть на свою семью чуточку по-другому. Ведь жизнь именно там. Там, а не в каких-то либретто… Ведь у Вашей жизни наверняка есть вкус.

— Наверное, — она снова понюхала бумажку, — может быть, это вкус чая с малиновым вареньем?

— Не знаю… это Вам лучше знать, — сказал ей Дима и отошел в сторону.

Валентина Игоревна наклонилась над чашкой. Чай на полу уже остыл, и она собрала на ладошку осколки. Долго она смотрела то ли на них, то ли куда-то в пространство…

Дима пошел в глубь зала и наткнулся на Милу.

— Снова подслушиваете? – спросил он девушку.

Мила смутилась.

— Вам что, искать нечего?! – возмутился Дима.

— Есть… просто сегодня поиски почему-то не идут… — грустно сказала Мила.

— У меня тоже.

— А Вы… Вы молодец, — восхищенно сказала Мила, все еще глядя на лицо Валентины Игоревны. В нем постепенно что-то менялось. Она стояла, наступив ногой на флаер, совершенно забыв про него. Стояла и складывала осколки чашки.

— Не стоит меня переоценивать. Просто я иногда до чего-то дохожу… И если это касается какого-то человека, сообщаю ему свои мысли.

— Как Вы догадались спросить про чай?

— Просто догадался. Интуиция, наверное. В этом месте чувства почему-то обостряются.

— У меня тоже, — задумалась Мила.

Спрашивать больше было нечего, но Миле почему-то очень не хотелось заканчивать разговор с Димой.

— Как Вы думаете, скоро выпадет снег? – Мила задала самый нелепый вопрос из всех, что было возможно. Откуда он мог знать?

— Вы тоже его ждете?

— Очень, — призналась Мила.

— Давайте ждать вместе. Может, он сегодня вечером выпадет?

— Что Вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что приглашаю Вас ждать со мной снег.

— Где? – удивилась Мила.

— На улице. В помещении его глупо ждать, — усмехнулся Дима.

— Почему бы и нет? Я после клуба свободна… — неожиданно согласилась Мила.

И, правда, почему бы и нет? В этот вечер она точно посмотрела на Диму другими глазами.