Глава 10

— Прибыли! — меня привел в чувство взволнованный голос кучера. — Вот он, замок госпожи Лаврины! Пугающий и прекрасный, притягивающий и отталкивающий! Ох, много слышал о нем! Не удивляйся, Сиенна, красивым словам, я ведь не всегда был кучером, как и ты — садовницей.

— Замолчи! — Зенозиус отвесил румяному толстяку звонкую пощечину. — Пойдем, Сиенна, время не ждет. Бал скоро начнется.

Кучер обиженно засопел, а дальше все закружилось в разноцветном вихре: лица, наряды, прически, цветы… У ворот замка нас встретила оживленная толпа, с интересом обсуждающая странности госпожи Бенор, большие и маленькие слабости, безобидные и зловещие прихоти. Нас придирчиво разглядывали, льстивые речи лились, словно мед, но приторная сладость вызывала такую тошноту, что приходилось сглатывать, сжимать губы.

Зенозиус выглядел вполне счастливым, отпускал странные шутки с философским подтекстом, раздражая собеседников, не способных понять тайный смысл высказываний. Я понимала все. Зентер в свое время усердно забивал мне голову философией, словно желая сделать из прислуги интеллектуального соперника. Дамы кривили пухлые губы, кавалеры суетливо потирали гладко выбритые щеки и подбородки. Не нравилось высшему свету поведение мужчины в синем плаще.

Выбивался Зенозиус из общей массы. Я не могла гордиться своим спутником, так как он вел себя несколько вызывающе, но острый ум аристократа явно способствовал правильному распределению ролей.

Я и Зентер — загадочные люди, к которым надо относиться с некоторой опаской. Это означает, что нас вряд ли попытаются оскорбить или унизить, тем более прилюдно. Правда, Лаврина не в счет. Она вполне способна нанести коварный удар в момент, когда этого меньше всего ожидаешь. Я невольно вздрогнула, но тут же гордо выпрямилась, напомнив себе о том, что на нас смотрит множество глаз. Звон колокола вдали показался очень печальным, словно предвещающим долгую разлуку с родным человеком, но необычная мысль тут же затерялась в клубке других, не менее странных.

Ворота открылись, толпа хлынула в сад госпожи Лаврины, украшенный скульптурами, изображающими черных котов с белыми чашами в лапах. Зеленые, изумрудные глаза животных зловеще сверкали, изящно выгнутые хвосты неторопливо покачивались, на ярко-розовых языках блестели капельки слюны. Статуи выглядели удивительно живыми, могли двигаться, издавать звуки, что очень обрадовало нарядную толпу.

Холеные, напыщенные дамы подходили к котам, осторожно прикасались к блестящим телам, желая убедиться в их искусственности.

Запрокидывали головы, разглядывая белые чаши, обвитые виноградными лозами. Гроздья черного винограда идеально вписывались в изысканную картину, созданную человеком с безупречным вкусом. Я тоже остановилась, любуясь строгой простотой скульптур, вспоминая слова Зенозиуса о госпоже Бенор. Женщина предпочитает сочетание черного и белого, коротко стрижется, умеет любить. Правда, в последнем я сильно сомневалась.

Деревья в саду казались покрытыми сверкающим инеем. Белые, трогательно хрупкие, тянущие тонкие руки-ветви к небу и солнцу, украшенные черными атласными лентами. Подумалось, что деревья страстно хотят обратить на себя внимание неба, безмолвно умоляют его о чем-то несбыточном. На глаза навернулись слезы, я быстро смахнула их кончиками пальцев, стыдясь собственной глупости, желания наделять все вокруг человеческими чертами.

Зенозиус стоял рядом, а дамы и кавалеры переговаривались, обсуждая тайное значение композиций. Виноград особенно почитался на заре существования нашей страны, Беронии.

Он считался символом любви, сладость трактовалась как нежная привязанность между женихом и невестой, мужем и женой, а косточки обозначали детей. На свадьбах всегда присутствовали виноградные гроздья, редкая семья не выращивала в саду изумительное лакомство. Жениху и невесте подносили виноград, желая столько детей, сколько косточек в гроздьях.

Понятно, почему незамужняя, бездетная Лаврина выбрала для украшения скульптур именно древний символ любви и плодовитости. Зенозиус сказал, что госпожа Бенор влюблена в него, а также увлекается стариной. Все ясно. Она страстно хочет выйти замуж за Зентера и родить множество детей, скинуть маску, расстаться с репутацией нелюбимой, язвительной, эксцентричной женщины. На мгновение меня охватила жалость, захотелось чем-то помочь Лаврине, но здравый смысл жестко приказал не валять дурака.

Прежде всего следовало бы пожалеть саму себя, привезенную в незнакомое, враждебное место. Проблемы госпожи Бенор не должны мешать думать о безопасности. Пока размышляла, толпа устремилась в замок, не переставая оживленно переговариваться. Зенозиус взял меня под руку и я внезапно поняла, что сегодня случится нечто важное, значимое, превосходящее всякое понимание. Тайна, великая тайна скрывалась в здании, подавляющем своей монументальностью.

Войдя в замок, я поразилась обилию портретов, развешанных на черно-белых стенах. Вдоль длинного, извилистого, узкого коридора тянулась целая картинная галерея. Зенозиус насмешливо хмыкнул, явно не желая рассматривать изображения. Он собирался устремиться вперед, но я попросила остановиться и немного полюбоваться красивыми портретами в массивных рамах.

Судя по всему, неизвестные художники запечатлели на холстах предков Лаврины. Высокомерные, странно бледные мужчины и женщины презрительно взирали на гостей, словно желая немедленно очистить замок от этой гудящей толпы. Меня особенно заинтересовало изображение полноватой женщины в зеленом бархатном платье, держащей в руках небольшую белую шкатулку. На изящной вещице красовались затейливо украшенные, тщательно вырезанные буквы «Н. Б.» Должно быть, инициалы надменной дамы.

— Прабабушка Лаврины, — заметив мой восторженный взгляд, сказал Зенозиус. — Нордина Бенор. Не смотри на нее с таким благоговением, она этого не стоит. Женщина яростно любила власть и делала все возможное для ее поддержания и укрепления. Нордина успела научить правнучку нескольким приемам, способным заставить человека покорно выполнять даже самые глупые приказы. Но Лаврина не настолько тщеславна и пользуется этими штучками крайне редко.

— Выполнять приказы? — удивленно переспросила я. — А вдруг госпожа Бенор захочет испробовать приемы на мне или на вас? Жутковато…

— Сила высокомерных прабабушек велика, но мне есть что противопоставить, — усмехнулся Зенозиус. — Родители научили незаметно отражать подобные атаки, защищать от них тех, кто находится рядом. Лаврине я не по зубам. Шелковая удавка никогда не затянется на моей шее, как бы женщина не мечтала об этом. Успокойся, Сиенна.