Пролог.

Я в раздражении откинул от себя свиток, когда осознал, что уже больше часа безуспешно пытаюсь вникнуть в написанное. Итак, с великим сожалением вынужден признать, что проблема с воспоминаниями назрела, так что больше закрывать глаза на нее у меня не получится.

Надо признать, что Альрус был прав, когда говорил, что я буду тянуть до последнего и когда уже оттягивать больше не получится, тогда и только тогда я смирюсь с неизбежным и назначу время встречи. Мне стыдно признаться самому себе, но уже полгода как я нахожу различные предлоги, чтобы отложить начало дальнейшего просмотра этих проклятых воспоминаний.

Будь эта Ариана неладна со своей идей, что мне, ну прям до магического истощения, обязательно нужно узнать правду о прошлом, только вот она забыла узнать мое мнение по этому поводу. Так вот, мне лично не нужна эта правда, уж точно не мне.

Поначалу у меня получалось виртуозно выкручиваться, прикрываясь тем, что меня до глубины души поразила правда о том, что Темного Лорда Волан-де-Морта создал директор или, по крайней мере, приложил к этому свою руку. Но с каждым прожитым днем мне все тяжелее становилось врать даже самому себе, что эта правда настолько меня потрясла, что я, ну, никак не могу назначить время для дальнейшего просмотра воспоминаний.

Да, я не хочу знать правду, мне проще жить с постоянно ноющей раной в сердце, чем узнать о том, как было на самом деле и тем самым вскрыть нарыв, освобождаясь от заразы, терзающей мою душу. Даже сейчас, когда на собственном опыте убедился в том, что после дикой боли от правды наступает покой и умиротворение. Пусть от постоянной испытываемой мной боли все эти годы я не освободился, но после произошедшего могу подтвердить, что эта боль, пусть и немного, но уменьшилась.

Меня удивило то, что уже через три месяца я достаточно спокойно мог думать о предательстве Альбуса, которое он совершил, по-моему мнению, этим своим поступком относительно всего светлого и чистого с чем он себя позиционировал для всего магического мира Англии.

На основании этого можно было бы радоваться и стремиться к новым открытиям, которые я получу из воспоминаний Арианы, и которые теперь уже наверняка должны будут освободить меня от гнета прошлого, но даже зная это, я не хочу еще раз испытывать такую сильную, всепоглощающую боль и еще раз подвергнуть свою психику крушению веры в человека, которого я боготворил. Я этого не хочу!

Мне легче продолжать жить с постоянной ноющей болью, тем более сейчас она уменьшилась, чем еще раз перенести такую адскую боль, которую переживал в первые недели, когда узнал, что Альбус помог Тому стать тем, кем он стал.

Но это не вся правда. Я не хочу продолжать смотреть воспоминания дальше, потому что там точно не обойдётся без козней Альбуса, а следующее воспоминание, как я предполагаю, будет о моих родителях. Хотя другая моя часть очень хочет узнать о родителях что-то новое, но уже сейчас я предчувствую всю ту боль от той правды, которую узнаю.

Чтобы не терзать душу противоречиями, я предпочел старательно забыть об Ариане с ее благом для меня. Но вынужден констатировать, что больше не могу делать вид, что все хорошо, и у меня нет причин для беспокойства, одна есть и это проклятые воспоминания, которые я буду смотреть уже по собственной инициативе. Сколько лет об этом талдычат сын и Ариана по-отдельности, и вот настал тот скорбный час, когда они объединились в нанесении мне не нужного блага и смогли вдвоем это благо до меня донести.

Последняя причина, по которой не хочу знать все о прошлом. Я боюсь и категорически не желаю знать истинного отношения ко мне директора. Я отдаю отчет в том, что будучи ребенком, придумал для себя сказку о том, что он любит меня, пусть и по-своему, но любит. А остальные нестыковки объясняются просто: он вынужден был помогать ребёнку в его тяжелом предназначении, и поэтому не мог нормально обо мне заботится. Этой сказки про доброго Дамблдора тогда было достаточно, чтобы прощать ему все его прегрешения. И сейчас я совершенно не рвусь к тому, чтобы своими руками развеять иллюзию, которую сам себе придумал, потому что тогда она мне помогала не отчаяться, выстоять и пройти все, что мне предназначалось до конца, дарила призрачное тепло и защиту. Я испытываю такое чувство, что развеяв иллюзию, я словно предам ее, хотя о чем это я, она уже развелась, вот я, придурок старый, страдаю по тому, чего уже нет.

Все эти годы, десятилетия я не позволял себе вспоминать, и уж тем более подвергать прошлое анализу, потому что как только я позволял себе на миг расслабиться, как тут же погружался в тот ужас, в котором существовал первые семнадцать лет своей жизни. Я тут же спохватывался и снова прятал это в глубины своей души, делая вид, что моего страшного прошлого не существует.

Да, после того, что я узнал о Дамблдоре, о его роли в жизни и становлении Тома Темным Лордом, смело могу сказать, что он был ублюдком, который одного ребенка толкнул на создание крестражей, а другого, в свою очередь, подталкивал пойти и отдать жизнь за то, чтобы он мог за него исправить его ошибки, прикрыв его задницу. Поэтому я отчетливо понимаю, что такой человек не мог испытывать ни к кому тех светлых, добрых чувств, которые я ему переписывал.

У меня появилось чувство стыда перед сыном за то, что я такой слабак. Глядя со стороны на свою вопиющую слабость и трусость, я не понимаю, как смог в таком нежном возрасте, совершить все то, что я совершил. Куда делась моя отвага, решительность, стойкость? Как получилось, что я вдруг после тех событий в Хогвартсе превратился в то, что я есть сейчас?

Мямля и размазня, никчемный и нерешительный, спрятавшийся от всего мира в бесконечных исследованиях по артефакторики. Такое чувство, словно из меня, после битвы за Хогвартс, вынули стержень и после этого я просто плыл по течению до тех пор, пока не подрос Альрус, который заставил меня снова жить, интересовался чем-то и заново учиться принимать решения, но вот бывшую у меня храбрость и решительность у него не получилось мне вернуть. А может это просто была безрассудность обреченного на убой человека? Или эта храбрость была результатом того, что тогда мне не было что терять?

Неважно по какой причине я изменился столь кардинально, главное, это Альрус, который все равно продолжает в меня верить и ждать, что я когда-нибудь соберусь и решусь на взрослый и серьезный поступок. Мне бы такую веру и убежденность в себя, какую имеет мой сын. Я знаю, я чувствую, что я жив, пока жив Альрус, который меня поддерживает и помогает все эти долгие годы сохранить здравость рассудка.

Через несколько минут я поймал себя на том, что снова погружаюсь в состояние безразличия и апатии, и если я сейчас не соберусь и не заставлю себя решить возникшую проблему, то это снова приведет к новому витку пряток от нее. Поэтому я решительно поднялся с кресла, и резко ударил по столу рукой, причинив себе боль, тем самым приведя себя в боевое состояние, и чтобы не передумать, произнес вслух:

— Немедленно берешь свиток и пишешь Альрусу, что ты готов к продолжению просмотра воспоминаний Арианы. Пока сова до него долетит, ты успеешь подготовиться к неизбежному, и при этом все это время будешь думать о том, что ты решился на продолжение просмотра воспоминаний, чтобы хоть как-то вернуть к себе уважение Альруса.