8.

На этот раз Добро сидело дома. Оно встретило меня улыбкой — хотя наверняка ощущало на себе мое состояние, — сказало:

— Пришел за новой книгой? Сейчас, — и взяло со своего стола очень толстый том, протянуло мне. Этого, пожалуй, хватило бы надолго. Я откинул обложку, прочитал — язык хорош и, кажется, история должна быть замечательной, но тут же вернул фолиант Добру.

— Думаю, ты сделал это нарочно, — сказал я. — Подарил прекрасную книгу, чтобы я прочел и увлекся.

Оно вздохнуло:

— С тобой всегда было нелегко. Интересно, а каково со мной? Если так же, то я должен бы перед тобой извиниться… Но не стану. Я хотел добра всем, как мне и положено. Просто хотел добра. И мечтал, чтобы ты подсел на книги и перестал думать о глупостях, увлекся бы другим, совсем небесполезным, делом, от которого мне, кстати, не сносит крышу, как от твоего думания. Видимо, глупые мысли — вино более крепкое, чем мысли умные. Но не получилось.

От огорчения оно как-то потускнело… Даже рыжие вихры словно присыпало пеплом. Мне стало его жаль. Но это не значило, что я все брошу и уйду, не разобравшись.

— Ладно, стратег из тебя никакой. Но где ты был, когда я в гости приходил?

— Там же где и всегда, — усмехнулось рогатое, слегка воспрянув, — там, где наше настоящее место — в мире. Только он меня не пропускает. Пытаюсь пробиться, но застреваю в каких-то… слоях, что ли. Знаешь когда делаешь это часто, то в конце концов даже начинает нравиться…

— Нравиться? — удивился я, — когда вышвыривает обратно?

— Не вышвыривает, — поправило Добро, — а мягко выносит, если научишься. Ты же попробовал…. Но все бесполезно. Мы больше не нужны.

— Ерунда! — резко возразил я. Слишком резко, как будто хотел закричать, но в последний миг передумал. — Миру нужны проблемы.

— А, уже понял, — оно наконец поставило на столешницу свой томик, и вместо него взяло знакомую мне синюю тетрадку. — Хочешь сделать в «Кодексе» свою запись?

Я хотел. Словно это был способ посоветоваться с теми, прежними, и уж точно мне от этого стало бы спокойнее.

Оказалось, Добро тоже написало несколько строк.

«В чем зло и в чем добро? Оно в людях и вокруг них. Рождается и умирает вместе с ними. И выходит за их предел. Только так и может существовать. Правильное, а не такое, как мы. Наверное, однажды они устали или испугались, или им надоело… Или другая причина. Люди найдут полторы тысячи причин, чтобы делать что-то, и вдвое больше, чтобы не делать. Скорее всего, они придумали способ вывести нас за пределы мира и себя и не разбираться с приносимыми нами проблемами. Наверное, это обычный для них способ — вера. Люди поверили, что Добро и Зло — нечто отдельное от них, пребывающее вне мира. И это сработало, хотя и странно. Мир стал более спокойным, без страстей, потрясений и ярких чувств. Войны и катастрофы не отменились, а отношение к ним стало — «да, это хорошо» или «нет, это плохо», невозмутимая констатация факта, не больше. Даже завидно немного. Почему немного? Я не смог бы завидовать много. Те, которые до нас, были лучше. Добрее и Злее. Им даже приходилось сдерживаться, чтобы не (зачеркнуто). И может, их мир еще мог впустить обратно, но нас — уже нет. Такие же серые, как все остальное, мы там лишние, мир и так переполнен серостью. Но связь все еще существует. Поэтому людей тянет посмотреть на нас, а мы обретаем черты каждого нового пришельца, позволяя взглянуть на самого себя со стороны».

Оказывается, я читал вслух, и замолчал, услышав возглас. Человеческий смех.

Шугари выбрал именно этот момент, чтобы появиться между нами. Он уже был совсем старый, и мне показалось, что белобрысый — седой! — гость умирает, и эти минуты — последние. Но он все равно смеялся. Не просто так, а над нами обоими, потому что, похоже, видел обоих. И от этого смеха я пришел в ярость. Один из тех, кто ничего не хочет менять, из сделавших ненужное, но отказывающихся делать нужное, смеется надо мной. Конечно, мы не сами ушли, а люди от нас избавились. Более того — они нас все-таки создали, вот таких: рыжее вихрастое Добро и золотоволосое Зло в белой хламиде, любящее искать ответы. Превратили острые — слишком острые! — радость и горечь своей жизни в нас. Полезное — в бесполезное. Наверное, миру нужны не только катастрофы, но и радостные потрясения, вспышки доброты, милосердия, взаимопомощи, просто я не способен почувствовать такую нужду, потому что однобок. И смех умирающего Шугари словно бросал мне в лицо все это — мою бесполезность и однобокость. И Добру досталось то же самое — просто оно по природе своей не могло злиться — и испытывало жалость к Шугари… и ко мне. Я злился и на него, хотя понимал — такова природа Добра.

Но моя — в другом. Поэтому я легко и свободно подошел к Шугари, занес руку и отвесил гостю шикарную пощечину. Со всей злости и силы, понимая, что просто могу убить его, и так уже умирающего. А Добро не остановило меня — подошло и обняло покачнувшегося Шугари, не дало ему упасть.

Рука горела от пощечины, и я ощущал себя… да, Злым, злее чем когда бы то ни было, и лучше, чем когда бы то ни было. Как же это здорово, дарить себя. Дарить Зло.

Медленно, по капле, по черточке, менялся облик Добра, и мой, наверное, тоже. Для Шугари, уходящего насовсем, как и все люди, как уйдем в свою очередь мы с Добром, оказалось почему-то важно напоследок увидеться с нами. Принести нам себя. Или поглядеть на себя со стороны. Но мне почему-то казалось, что не это, не последнее.

Шугари исчез, и объятия Добра опустели, но это уже было неважно. Последний визит словно пробил брешь в том, что отделяло нас от мира.

Стены бумажной башни дрогнули и начали улетать вверх, книга за книгой. Прекрасное до слез зрелище.

— Хорошо пошла, — заметил я, проводив взглядом толстую тетрадь, рванувшуюся ввысь так резко, что пара листов оторвались и спланировали вниз.

— Это был мой дневник, — фыркнуло Добро, поймав падавшие листки. Оно продолжало меняться, или это я видел его разным каждый раз, когда смаргивал: — А мы так и не выяснили, кто победил.

— Согласимся на ничью?

— При ничьей мы друг другу должны по просьбе. А мне тебя больше не о чем просить. Да и бессмысленно, если правильно понимаю ситуацию.

Я улыбнулся. Эту ситуацию сложно было понимать неправильно, но Добро не было бы Добром, если бы упустило случай в чем-нибудь усомниться.

— Слушай, а дай примерить белое! — вдруг предложило оно, сверкая глазами. — А я тебе черное дам. Отличный цвет, никакой грязи не видно. Соглашайся!

Я засмеялся. Это для него дело принципа — хоть одна победа надо мной. Пусть даже ни он, ни я не успеем узнать преимущества нового цвета.

— Учти, носить рога я отказываюсь категорически!

— Да и пожалуйста. А твоя просьба?

Просьба… Хотелось подумать об этом — въедливая привычка! Но времени почти не оставалось.

— Чем бы мы ни стали там… постарайся быть добрее. А я постараюсь быть злым, но не злобным. В конце концов, нужно совсем не это.

— Я постараюсь, — пообещало оно, медленно светлея — так медленно, как темнел и я. По голосу Добра чувствовалось, что рыжее немного гордится собой. Нет, нами. Совсем чуть-чуть гордится.

Я осмотрел свой новый наряд, темный и строгий. И правда красиво. Добру очень шло белое. И от рогов оно наконец избавилось.

Последние остатки убежденного растаяли без следа, как таяли и мы, утекая в мир струйками тумана, одинаково неторопливыми и бесцветными. Но это — в последний раз. Там, куда мы уходим, наши с Добром «цвета» обязательно будут яркими. И не обязательно черным и белым.

Яркими до остроты. Яркими, как разница между нами. Чтобы чувствовали и замечали и не оставались равнодушными. Даже если это значит споры и конфликты из-за добра и зла, как их понимают совершенно разные люди. Но я постараюсь быть убедительным Злом и давать поменьше пищи для споров. Дар убеждения вовсе не для того, чтобы строить башни и тырить книги, он для людей, как и все остальное.

Единственное, чего было жаль — это дневника. Я сделал бы там еще одну запись. Что теперь понимаю, почему герой четвертой книги выбрал квест в никуда. Иногда просто невозможно стоять на месте, и цель действия — само действие. Это так по-человечески. Особенно если вырастить в себе собственную, особую веру и следовать ей, пусть даже и выйдет очередная бестолковая сага.

Главное, чтобы вышло.

25.04.14 — 28.04.14