5.

Пришло время предаться уборке. Смешно, но в простые вещи, вроде веника, поверить сложнее, давая им появиться. А еще смешнее, что я каждый раз выметаю из дома пыль и мусор, в существовании которых себя не убеждал. Может, мусор притащен вместе с убежденными предметами, или он как я — самообразовался.

Но пыль ладно — вопросы из моей головы веником не вымести. Я постоянно тормозил уборку: открывал «Миромифы» и свой старый сборник, перечитывал саги, пока не дошло: это просто разные версии одних и тех же историй. Упрощенные или развернутые.

Интересно, какая вышла из какой?

Надо показать книги пришельцу. Но Шугари, наверное, больше не придет, а жаль. Он точно вправил бы мне мозги, вышутив мою озабоченность, хотя сам меня и заразил вопросами про смысл моей жизни.

И я сделал глупость, накинувшись на первого же пришельца со своими размышлениями. То оказалась девушка, и, наверное, надо было поделикатней, потому что я, похоже, ее напугал. Кстати, это уже тридцать первое пришествие. Осталось шестьдесят девять. Пора уже и понять, как правильно писать в дневник. Короче… у девочки стали огромные дикие глаза. И хотя она все выслушала, но книги не то что в руки не взяла, но шарахнулась от них и от меня заодно. От страшного, безрогого, одетого в белое Зла… И вряд ли гостья получила свое «понимание для роста».Понимание же дает спокойствие, а не страх. Девочка сбежала, и кусочек мира, принесенный ею с собой, на моих глазах осыпался невесомой пылью. Так вот откуда она… но плевать на пыль, я ощущал себя даже хуже, чем когда понял, что у нас с Добром не все общее. Может, оно все-таки право, и не надо нарушать равновесия, думая о бесполезном.

Если б я еще смог не думать.

А Шугари обманул мои ожидания и все-таки явился в третий раз, ровно через два визита после девочки. Как раз вовремя. Я был в полном раздрае, но все же заметил его перемены.

— Привет тебе, Зло, — как-то устало сказал он. Вот теперь точно мужик. Но, кажется, не сильно этим счастлив. Ну да, люди же сначала взрослеют, потом стареют и умирают.

— И тебе привет. Поговорим? — спросил я с надеждой, на которую, в общем-то, не имел права, ведь это мы для людей, а не люди для нас.

— Вряд ли. Некогда.

Только тут я обратил внимание на то, что вокруг Шугари стучало, шумело и гремело, опускалось и поднималось, люди пробегали и вообще суета не прекращалась.

— Тогда зачем позвал?

Он пожал плечами:

— Просто так. Я же как все. Хочется иногда поглазеть на вас с Добром, словно на экспонаты музея.

— Как? — не понял я. — Но вы же получаете «понимание для роста личности»!

— Получив что-то, надо как-то его использовать, чтоб расти. А нам безразлично, растем мы или нет. Как абстракции. И в итоге никто ничего не делает.

Я был потрясен. Выходит, от нас с Добром нет никакой пользы? Но так неправильно.

— Все сказки врут, и все люди, — сказал Шугари. — Когда-то в детстве у меня был друг по прозвищу Комарик. Он рассказывал чудесные истории о своих приключениях. То в одну переделку попадал, то в другую… врал красиво, а я верил. Очень любил историю о кладе, найденном в горах, и о драгоценном камне, «ярком, как само солнце». Долго уговаривал друга показать его… знаешь, это оказалась пуговица! Красивая, темного стекла, переливается зеленым и голубым. Яркий обман. Вот и все вокруг такое. И все про это знают, так что не ждут чудес и не верят в них. Даже в вас, хотя вы с Добром точно не чудо. А если всё — пуговица, то и вы тоже. И рост. И понимание. Не стоят того.

И все. Ушел...

После этого я почувствовал себя лучше. Вот сильно лучше, правда. Просто понял тоже. Никаких пуговиц. Я не просто так переживаю, я настоящий и что угодно сделаю, чтобы пришельцы увидели это. Принесу им пользу, как и должен, и дам понимание, которое они не смогут игнорировать. Может, для этого мне самому надо вырасти, как более простые мифы вырастают в сложные, хотя с мифами все может быть и наоборот. Ну, я же не обязан повторять чужие ошибки!

И потом, если хочу расти, то значит, и буду. Не знаю, как и с чего — мне-то не к кому прийти за пониманием. Но придумаю что-нибудь, использую на себе свое собственное злостное коварство...

Из Дневника Зла

Книжные цитаты:

«Мы, люди, устроены так, что от большого куска каждый старается отхватить побольше, и при этом еще завидует другим, кому это удалось. Если же кусок изначально мал, мы научаемся делиться и делить малое с другими, не давая развиваться в себе алчности и зависти».

«В его глазах было — холодный ветер, выдувающий остатки тепла из всего живого, свет за окном большого дома и маленькая птичка, стучавшая в стекло, отчаянно просясь к огню: «Пусти меня, мне так холодно…» Но окно оставалось закрытым, и птица-надежда медленно замерзала на стылом ветру».

«Я иногда думаю — а как бы люди жили без Света и Тьмы в себе? Какая причина, чтобы знакомиться и дружить? Кому, как не мне, знать, насколько увлекательно выдумывать то, чего нет».

«Знание — острый меч. Незнание — еще острее».

«Если сегодня хотеть, чтоб продолжалось вчера, то завтра никогда не наступит».

«Есть долг, который не ощущаешь. Как быть вежливым или правдивым — или первое, или второе, вместе не получится — есть тот, который тяготит. Например, принимать в доме гостя, когда хочется побыть одному. Или любить своих родственничков, которым ты нужен только ради занять пару монет, или когда сломалась механическая штука, а ты можешь починить. Но есть и третье — когда долга нет, а он все равно есть, и не можешь не исполнить. Хочешь этого больше всего на свете. Или не хочешь чего-то так же сильно».

Об этом можно думать без конца, поворачивая фразы так и эдак. Даже в книжках про избранных может найтись какая-то мудрость… А еще в разном настроении прочитанное понимаешь по-разному. Вплоть до полного незамечания каких-то слов и фраз. Интересно, а люди про это знают? Наверное, знают. Книги тоже создают настроение. Кому-то и для чего-то может понадобиться примитивная сказка о землепашце, ставшем королем. Все же разные. Только жалко, что в тех сказках нет Зла и Добра. Мы там описаны, но нас там нет.

Многое я написал бы иначе. Птицу-надежду заменил бы на птицу-веру. Про долг дописал бы — как один, незаметный, превращается в другой, тяготеющий. И только о свете и тьме не добавил бы пока ни слова. Не знаю, что тут можно добавить. Оказывается, не знать — тоже интересно.

А еще интереснее: заметил, как меняюсь внешне, в зависимости от того, кто ко мне приходит. Нет, правда! В предпоследнее пришествие я оказался прямо напротив зеркала и хорошо себя рассмотрел, пока гость рассматривал меня. Да почти копия этого самого гостя — вихрастого парнишки, тощего и на вид больного. Лицо такое же бледное и глаза покрасневшие. Вроде раньше сходства особого не замечал — или не сильно пялился в зеркала, когда они были. В следующий визит я сам подошел к зеркалу, благо обладаю свободой передвижения во время визитов, а пришелица на сей раз оказалась дамой — дамы же вечно держат зеркала поблизости. И оказалось, на нее я тоже сильно похож. Короткая стрижка, сухие, плотно сжатые губы и лихорадочный блеск глаз. Пока любовался собой, гостья изменила настроение — когда обернулся к ней, она уже не хмурилась, а улыбалась.

Выходит, Шугари когда сказал, что я не такой, тоже видел во мне себя и говорил о себе? Что не такой он? И выходит, остальные тоже приходят посмотреть на себя?

О, кажется, в этот раз получилось более внятно. Может потому, что это больше мои находки, чем мысли?