Запись пятнадцатая

Дворец. Рассадник грязи. Логово тварей, примеривших личину человека. Гнездо ядовитых змей, которые грызутся между собой и медленно отравляют жизнь всем вокруг.

Длинные коридоры, пронзающие его насквозь. Обряженная в пышные одежды аристократия, давно увядший цветок, все еще пытающийся жить. Разлагающийся труп, обрызганный духами, чтобы не так сильно был заметен запах смерти. Но он есть. Тонкими нотками скользит в аромате цветов, пышно цветущих везде, куда ни кинь взгляд.

Анфилады залов, которые, как близнецы, похожих друг на друга. Высокие сводчатые потолки, уходящие ввысь каменным кружевом. Холодный мрамор под ногами. Огромные окна, обрамленные вездесущей зеленью, растущей даже здесь, во дворце.

Хрупкая фигура, закутанная в шелк цвета заходящего солнца. Клинок в дрожащей руке. И нет сил поверить, что это не кошмарный сон, а самая что ни на есть реальность.

При мне ты никогда не брался за меч. Говорил, что это слишком — проливать чужую кровь. Предпочитал действовать другими способами.

Врал. Стремительное движение и на теле появляется новая рана. И кровоточит израненная душа. Ты очень хороший мечник, эльфенок…

Ты что-то кричал. Наверно просил не умирать так бесполезно. Зачем? Зачем сражаться за то, что никогда не вернуть?

Терпеть оскорбления можно до тех пор, пока есть смысл жизни. Терпеть боль — пока можно забыться. Терпеть — предательство — невозможно.

Но меч не выскользнет из ножен. Я дурак, но даже тогда не ударил. Не смог. Потому что перед лицом стояла твоя улыбка.

Знаешь, раны болят не так сильно, когда смерть так близко, что чувствуешь ее дыхание на своем лице.

Но ты не убил. До сих пор удивляюсь — почему?

Пожалел, запер в этой пустыне, среди тех, кто так сильно напоминает о тебе, что хочется выть от бессилия. Если это не шутка, то изощренное издевательство.

Да… мне нравиться копаться в прошлом, бередить застарелые раны.