Перейра. Жестокая богиня

Тунгарауа спал, пряча седую голову в облаках. Трава у подножия потухшего вулкана росла умопомрачительная, сочная, сладкая, душистая («сам бы ел» смачно причмокнул Перейра), отчего скотина давала превосходное молоко. Если бы односельчане знали, что Педро Перейра пользуется этим пастбищем, то отказались бы покупать у него творог и сыр: предки объявили гору священной и заповедали путь туда своим потомкам навсегда. Коровам же было безразлично, где кормиться. Они меланхолично прорежали зеленый покров, пока Перейра подремывал в тенечке.

Но в тот день жизнь Педро изменилась, окончательно и бесповоротно.

Сладкую дрему нарушил легкий шум камнепада. Пастух открыл глаза и лениво приподнял широкополую соломенную шляпу — с горы спускалась девушка, молодая красивая европейка. «Туристка, что ли», — подумалось Перейре. Но на ее спине не висел рюкзак, да и одета она была чересчур легко для местной погоды — всего лишь в белое летнее платье, длиной по колено.

К слову сказать, Перейра был еще достаточно молод и, по собственному мнению, весьма хорош собой — жесткие короко подстриженные черные волосы, живые агатово-черные глаза из-под густых бровей сверкали, словно нефть, выдубленное красновато-коричневое лицо форму имело овальную, четкую, без второго и третьего подбородков, рост выше среднего, даже небольшое брюшко не портило картины. Жены или постоянной подруги у пастуха не было. А про свободные нравы европейцев в деревне много судачили.

Он приосанился, увидев, что девица направляется прямиком к нему. Тут бы ему обратить внимание на странную скользящую походку незнакомки, но нет. Педро жадно смотрел на вздымающуюся под белыми кружевами пышную грудь и не замечал больше ничего.

— Приветствую тебя, смертный, — странно, даже, будто не открывая рта, поздоровалась туристка, но, как уже говорилось, Перейру охватило сладостное предвкушение и слегка залихорадило от близости красотки, и он не обратил внимания на формулировку.

— Ты прекрасна! — жадно шаря взглядом по фигуре незнакомки, пробормотал пастух. Она пахла цветами, может, розами, а может и нет. Перейра едва ли не облизывался, настолько им завладела похоть.

— О, да, — голод, прозвучавший в словах туристки, отчего-то испугал Педро. Наконец-то тревожная сигнализация включилась в мозгу пастуха и опасливо пискнула. Он перестал пялиться на аппетитную грудь, и уставился в голубые, ничего не выражающие глаза. И испугался так, что чуть не обмочился.

Рябью подернулось лицо девушки, будто поверхность озера под сильным ветром. Сквозь правильные черты проступило что-то страшное и непостижимое, словно оскал хищного и голодного существа. Спустя мгновение зверь сбросил маскировку: девушка «потекла», беспорядочно расширяясь во все стороны, теряя форму, щупальца сиреневого цвета выстрелили в коров, она растеклась как квашня, медуза, невообразимое чудовище…

Чудовище взяло всю скотину, поглощая животных телом, подобно гигантской амебе. Коровы не понимали, что надо спасаться. Педро в шоке смотрел на кровавое действо: нежно любимые, холимые и лелеемые кормилицы мотали рогами и кричали, словно смертельно-раненные дети, растворяемые желеобразным студнем. Сигнализация уже не пищала — орала на самых высоких нотах. Слезы ручьем текли по щекам пастуха.

— Таких как ты много? — мимоходом изрек монстр.

Перейра онемело кивнул.

— Веди меня к ним, — распорядился метаморф. Ледяной ужас пронзил отчаянно колотящееся сердце пастуха.

— Клянусь! — прокричал он сквозь слезы. — Я твой! Я буду защищать тебя! Я кину к твоим ногам все, что захочешь! Хочешь меня? На! Ешь! Только пощади других!

— Веришь ли ты в бога? — скучающе поинтересовался монстр

— Нет! Нет! Больше не верю! — возопил пастух.

— Теперь я твой новый бог. Не бойся, низший, я тебя не трону, — вкрадчиво промолвило чудовище. — Ты пригодишься для иных целей. Эта дорога ведет к другим людям?

Перейра кивнул и булькающе засмеялся, в тот миг реальность в его голове сдвинулась. Педро хохотал и хохотал, не переставая, когда на него падали останки соседей или брызгала остро пахнущая кровь родственников.

***

После того как все закончилось, жестокая богиня, сдуваясь, как шарик, вернула себе облик прекрасной туристки. Затем взяла безвольную руку обезумевшего Перейры и повела его в город по раздолбанному асфальтовому шоссе.