Начало

Глава 9

     Прошло почти полгода с момента моего первого путешествия во времени. На второе я никак не решался. Из моей головы не выходила мысль о том, что это может быть очень опасно. А вдруг в моем теле поселится мой двойник и не захочет или не сможет вернуться назад в свое время? Или я сам попаду в тело моего двойника из параллельного мира и не смогу вернуться из прошлого? Или же (хотя я мало в это верил, но все же) весь мир исчезнет? Вариантов много. Испытывать судьбу я не хотел.  Султан устроил моего брата на работу на заводе. Зарплата его была не ахти какая, но все же лучше, чем ничего. На пропитание, по крайней мере, хватало. Я тоже нашел подобие работы. Дал в газете объявление, что ищу работу. Мне позвонили и предложили работу в какой-то компании. Назначили встречу, я пошел на семинар и впервые узнал, что такое маркетинг. Компания в основном реализовывала биологически-активные добавки. Мне так запудрили мозги, что я готов был хоть сейчас приступать к работе. На следующий день я пошел к своему работодателю и заключил контракт. Мне дали какую-то литературу и я уже сам стал пудрить себе мозги дома. Система обычная. Я покупаю товар у компании и реализовываю его с надбавкой. За каждый товар получаю пять процентов, сверх этого еще идет зарплата. Мне нужно было пригласить четырех работников, или дистрибьюторов, за которых я получал проценты, в процессе обучая их так же, как обучали меня. После чего я достигал второго уровня, и, соответственно, повышался процент. Когда мои работники найдут четырех дистрибьюторов, я поднимаюсь до третьего уровня. Процент опять поднимается. И так далее.  Я не нашел ни одного заинтересованного в этом бизнесе. Мои родственники и знакомые тоже отказались. Учитывая, что я нахожусь в чужом городе, не у себя дома, найти потенциального работника и реализовывать товар было нелегко. Я купил у компании комплект товаров. Но всучить их так никому и не удалось. И вообще, это было как-то не по-чеченски.  За три месяца, которые я там проработал, мне не удалось заработать ни копейки. Только одни растраты. Каждую неделю проводились семинары, на которые приходилось раскошеливаться. Я дал объявление в газете, что "требуются сотрудники в компанию с возможностью карьерного роста". Наш домашний телефон просто разрывался от звонков желающих устроиться на работу. В день мне звонили человек десять. В первое время я консультировал звонивших неуверенно, заикался почти на каждом слове, пытаясь говорить как можно дельнее. Доходило до того, что они просто бросали трубку, не дав мне договорить. В дальнейшем я выработал хорошую дикцию, и отвечал на любой вопрос без колебаний. К сожалению, большая часть соискателей работы знали, что такое маркетинг, и они отказывались от встречи, хотя я им и не говорил, что это маркетинг. Они догадывались сами. Либо я невзначай выдавал правду сам. Двое из десяти соглашались на встречу, но в назначенный день они, как правило, не приходили. А тех немногих, с кем я встретился, я больше не видел.  Как-то, проверяя свою электронную почту, я увидел письмо, присланное Муслимом. Он спрашивал, как я поживаю, чем занимаюсь. Писал, что находится в Волгограде, у родственников. Я ему ответил. Как бы между делом спросил, слышал ли он что-нибудь о Седе. На следующий день получил ответ.  "Говорил же я тебе, — писал он, — чтоб ты ее не упускал, брателло. А теперь о замужней женщине думаешь..."  Из его письма я понял: в том, что у нас с Седой ничего не сложилось, виноват я сам. Видимо, я не уделял ей достаточно внимания. В общем, ничего не изменилось.  Мне снова захотелось вернуться в прошлое и изменить его. До сих пор я не решался, боясь последствий изменения. К тому же, я не знал точно, почему мы с Седой не сошлись. А путешествовать во времени и выяснять это мне не хотелось. Теперь я знал наверняка. Я должен вернуться.  Я стал строить план, вернее маршрут, по которому собирался пройти. Надо только вспомнить подходящие для этого дни, в которые я отправлюсь для внесения изменений. Путешествие во времени неприятное и тошнотворное занятие, поэтому надо все подготовить, чтобы в неподходящий момент я не потерял сознание, или случись вдруг другая непредвиденная ситуация.  На этот раз никаких разговоров о чувствах и о любви. Я просто ее украду. Договорюсь с Муслимом-из-прошлого о месте и времени, затем отправлюсь в будущее, в назначенный день, и украду ее. Все очень просто. Тогда уж никаких отговорок у меня не возникнет. Раз украл — женись.  Пока я все это обдумывал, нас ждала очередная дорога. Мы собирались уехать из Баку и перебраться в Хасавюрт, к родственникам. Дело в том, что Тимур вот-вот должен был жениться. А квартира, которую мы заняли, предназначалась ему. Мы, конечно, могли снять другую квартиру, и жить там, но налаживать жизнь в Баку у нас не получалось. Да и отец не хотел оставлять дом и приезжать к нам. Пришлось покинуть Азербайджан. Султан уговаривал нас не уезжать (скорее из-за приличия). Но мы настояли на своем.  Дорога назад была не самой приятной. Мы поехали на автобусе. Меня с братом высадили на таможне, раздели нас по пояс, чтобы узнать, боевики мы или нет (у воевавших на некоторых частях тела оставались следы от ремня автомата), обыскали с ног до головы, задавали наводящие вопросы, и, в конце концов, отпустили. На блокпосте Махачкалы нас опять высадили, забрали наши паспорта и не хотели их отдавать. Меня вообще обозвали американским шпионом, поскольку на мне была куртка с надписью сзади "U.S.ARMY". Нелепость, конечно, но им только повод дай, чтобы содрать с нас деньги. Мы их им принципиально не давали. А потом пришла мать и так на них накричала, что те вынуждены были нас отпустить.  В Махачкале мы пересели на маршрутку, которая ехала в Хасавюрт. По дороге нас остановил ОМОН. Один из пассажиров им не понравился, и они его высадили. А нас в упор не видели. Повезло...  К вечеру мы худо-бедно добрались до Хасавюрта. Нас встретили, и мы обосновались на новом месте. Дом наших родственников был двухэтажный и очень большой. В нашем распоряжении были две комнаты и ванная. Конечно, совсем не то, что было в Баку, и все же лучше, чем ничего. В Баку мы чувствовали себя свободнее и увереннее. Но меня все это не волновало. Я думал о своем предстоящем путешествии.  На седьмой день, после нашего приезда, я решил отправиться в прошлое. Подождал, пока все уснут, закрылся в ванной, чтобы в случае приступа рвоты, под рукой был унитаз, постелил пол одеждой из нестиранных вещей, сел, закрыл глаза и завел свою "машину времени"....  Мы с Муслимом сидели у меня дома, просматривая наше очередное видео-творение. Я хорошо помнил этот день, поскольку мы тогда с Муслимом смеялись как никогда. Мы так удачно озвучили на свой лад известный голливудский фильм, что нам не надоедало смотреть его снова и снова. Следовательно, найти это время было не так сложно. Это было через два месяца, после нашего с Седой разговора, когда мы шли из школы домой.   — Муслим, — начал я, — помнишь, ты как-то говорил, почему бы мне не украсть Седу?   — Помню, — отозвался он. — Это было вчера.  Я подумал над его словами. Может и говорил "вчера". Я этого не помнил. Для меня с тех пор прошло 3 года.   — В общем, я решил, — сказал я.   — Украсть ее?   — Да.  Муслим хлопнул меня по плечу.   — Ну наконец-то! Что, мальчик уже подрос?   — Ага.   — Ты уже говорил с Седой, или еще поговоришь?   — Я решил не говорить ей об этом.  Муслим глянул на меня вопросительно.   — То есть ты решил пойти на крайние меры? — спросил он.   — Знаешь, хватит разговоров. Лучше действовать, чем языком трепать.  Муслим засмеялся.   — Моя школа!   — Давай назначим время и место.   — Я смотрю, ты это хорошенько обдумал.   — Еще как. В день моего рождения. Вечером. У остановки "поворот".  Муслим посмотрел на меня как на сумасшедшего.   — Я, конечно, разделяю твой энтузиазм, но не до такой же степени. Почему именно в день твоего рождения, и почему на "повороте"?   — Поверь мне, мы ее увидим.  Действительно, я должен был увидеть, вернее, увидел ее тогда, в день моего рождения. В своем прошлом. Только не в старом прошлом, а в новом, которое я изменил. Я ее видел, но не заговорил с ней. Мы с Муслимом возвращались на машине моего отца из кафе, отпраздновав мой день рождения. Тогда я ее и увидел. Она шла с кем-то (вероятно, с подругой) по другой стороне улицы. Я "вспомнил" об этом после своего последнего путешествия во времени.   — Почему мы ее увидим? — не унимался Муслим.  Я не смог придумать ничего, поэтому сказал:   — Не спрашивай меня почему. Я просто знаю. Не могу объяснить. Просто запомни, что я тебе сказал. В день моего рождения, семнадцатого июня. Вечером. Я возьму машину отца, и мы заберем ее на ней. Если я передумаю — можешь назвать меня трусливым слабаком. По чаще напоминай мне об этом.  Муслим закивал головой.   — Ладно. Надеюсь, это не шутка.  "Делать мне нечего, возвращаться в прошлое ради того, чтобы пошутить", — подумал я про себя, а вслух сказал:   — На полном серьезе. Я все уже решил.  Не дождавшись от него больше вопросов, я спросил:   — Ну, договорились?   — Будь уверен! Если передумаешь в последний момент, я вас обоих украду и запру где-нибудь в подвале!   — Нет, не передумаю.  Чуть не сказав ему "Увидимся семнадцатого июня", я отправился вперед в будущее...  Мы с Муслимом и Идрисом вышли из кафе. Я пока не вступал в разговор, чтобы проверить, что я-из-прошлого скажу. К сожалению, прочесть мысли себя-из-прошлого я не мог, как ни старался, хотя они и проносились в моей голове очень быстро. Не могу точно объяснить. Я и слышу и вижу мысли, но смысл не могу уловить. Возможно, потому, что тело одно, а сознаний два. Видно, для ума эта большая перегрузка.  После того, как мы сели в машину, я высунулся из открытого окна и блеванул.   — Ты чего? — спросил Муслим.   — Переел.   — Что ты переел? Мы только немного перекусили. Сам же сказал: "Переедать будем у меня дома".   — Значит, перепил.   — А как себя чувствуешь?   — Нормально.   — То есть, когда мы будем красть Седу, ты больше вырывать не будешь?  Я посмотрел на него, выдавил из себя улыбку и сказал:   — Все нормально. Уже прошло.  Тошнота действительно прошла. Зато чувствовал я себя паршиво. В таком состоянии лучше не садиться за руль. Тем не менее, я завел машину, и мы тронулись с места.  Мы доехали до поворота, я поставил машину на другую сторону улицы, где должна была появиться Седа, и заглушил машину.   — Еще не передумал? — спросил меня Идрис.   — А с чего я должен передумывать?   — Ты же сам все это время твердил, — сказал Муслим, — что ляпнул глупость.   — Может и ляпнул. Только передумывать не собираюсь.   — Тебя не поймешь, — бросил Идрис. — То ты неуверен, то ты решителен.   — Ага, — подтвердил Муслим. — Будто у него раздвоение личности.   — Ты уверен, что они появятся?  Я взглянул на часы, хотя мне это ничего не дало. Когда начинает темнеть в это время? Часов в восемь? Я помню, что видел их еще в дневное время суток. А сейчас был уже седьмой час. Неужели они не появятся? Если так, то причина стала в моем появлении в прошлом. Как и герой рассказа Брэдбери, я каким-то незначительным изменением прошлого способствовал изменению значительных событий. "Эффект бабочки".   — Да, — ответил я, хотя уже сомневался, что увижу их. — Подождем еще немного.  Не думал, что мне придется так долго пребывать в прошлом с моим-то поганым состоянием. Но оно стоило того.  Прошло, наверное, полчаса. Скоро закат. Я стал сомневаться, что вообще увижу сегодня Седу. И тут она появилась. Седа вышла из-за угла дома с какой-то девушкой, и пошла по улице.   — Вот она! — воскликнул я. Муслим с Идрисом тут же посмотрели в сторону, куда я указал пальцем.   — Ты был прав! — сказал Муслим. — А кто это с ней?   — Не знаю. Наверное, подруга.   — А можно я ее тоже украду?   — Можешь сделать с ней что хочешь, только не упустите Седу.   — Будет сделано!  Он хлопнул меня по плечу и обратился к Идрису:   — Ну что, пошли красть для Муслима счастье?  Они вышли из машины. Седа со своей подругой поравнялась с ними. Она узнала Муслима. Они поздоровались. Перекинулись несколькими словами, после чего Муслим схватил Седу как куклу и побежал с ней к машине. Седа кричала и пыталась вырваться. Ее подруга схватилась за голову, не зная, что предпринять. Идрис открыл заднюю дверцу машины и сам сел в нее. Муслим хотел закинуть Седу в машину, но та мертвой хваткой зацепилась за дверцу и не хотела ее отпускать. Идрису пришлось помочь, чтобы разжать ее руки и затянуть в машину. Когда она уже оказалась на заднем сиденье, Муслим сел в машину и захлопнул за собой дверь.   — Отпустите меня! — кричала Седа.  Я завел машину и тронулся с места.   — Куда едем? — спросил Идрис.   — К бабушке.  И тут я поймал взгляд Седы в зеркале заднего вида. На лице ее было удивление.   — Муслим?  То ли этот момент меня сильно взволновал, то ли по какой-то другой причине, я потерял контроль над телом. Я не стал пытаться вернуть контроль над собой-из-прошлого, и сразу двинулся вперед по тропе. Время ускорилось. Больше мне в этом времени делать было нечего. Главное сделано. Пора возвращаться.  Когда тропа пошла зигзагами, я уменьшил скорость времени.  Оказавшись в совершенно незнакомой мне обстановке, я повернулся на бок и вырвал. Из желудка вышла лишь кислая жидкость.  После того, как тошнота отступила, я огляделся и не мог понять, где я. Такое иногда бывает, когда ты просыпаешься.  Я лежал на каком-то пледе, постеленным прямо на траву. Вместо подушки — рюкзак. Слева от меня — кусты. Справа — лес. У ног, рядом лежал еще кто-то. Это все, что я сумел разглядеть, потому что было жутко темно. Над головой — густая листва. Почти никакого источника света. Словно я попал в преисподнюю. На мне была теплая одежда. Тем не менее, мне было холодно. Где-то ухала сова. В остальном — тишина.  Я присел, закрыл глаза и пытался вспомнить, где я был в последний раз, до того, как отправиться в прошлое. Мы уехали из Баку и приехали в Хасавюрт к родственникам. Точно. Я был в последний раз в ванной.  Я открыл глаза и огляделся.  Какого черта я делаю в лесу? Как вообще тут оказался? Что это за место? Где я? Может, я попал не в свое время? Например, в будущее. Я отчетливо помню, как тропа пошла зигзагами, и я замедлил темп времени именно в этот момент. Это должно было означать, что я приблизился к своему времени. А если я ошибся?  Нет. Такого быть не могло. Иначе я бы почувствовал в своем теле своего двойника из прошлого. Однако же...  Вставая с импровизированной постели, я почувствовал боль и усталость в ногах, будто весь день ходил пешком. Выпрямился, осмотрелся по сторонам. Ничего и никого. Только темный и зловещий лес. Судя по всему, здесь были только я и таинственный незнакомец, что спал мертвым сном.  Я открыл свой рюкзак и стал в нем копаться, в поисках фонарика, или чего-нибудь в этом роде. Раз есть рюкзак, значит должен быть фонарик. Возможно, я находился в настоящем времени. Просто что-то изменилось. Например, я решил пойти с кем-то в поход. Никак иначе. Не стал же я бездомным?  Фонарика я не нашел. Но нашел спички.  Чиркнув спичкой, посветил кругом. Нигде не было видно следов костра. Неужели мы все это время лежали в холоде без костра?  И тут я увидел на земле, рядом с моей "постелью", автомат Калашникова. Я не сразу понял, откуда он мог взяться, и вообще, чей он. Понемногу до меня начало доходить в чем дело. А когда я увидел на себе военную форму, всякие сомнения исчезли.  Стало быть, я боевик?  Почувствовав слабость в ногах, я присел. Мой мозг отказывался верить в это. Как такое возможно? Я ведь только украл Седу. Почему мое настоящее изменилось настолько сильно? Что меня побудило идти воевать?  Я вспомнил Абу-Бакара, который предложил нам с Муслимом идти на джихад. Помнится, мы с Муслимом уже готовы были идти. У нас возник план как и когда уйти из дома. Говорить родителям мы, конечно, не собирались. Тогда бы нас, естественно, не пустили. Об этом мы хотели сообщить нашему соседу. А он бы потом передал это нашим родителям. Передумать нас заставил Мовсар, из охраны Масхадова, после того, как мы рассказали ему про Абу-Бакара и про наше решение идти на джихад. Он вывел Абу-Бакара на чистую воду. По его словам, это был человек с очень сомнительным прошлым, которому не следовало верить.  Если бы мы не рассказали тогда об этом Мовсару...  Если бы...  Но все случилось именно так. Я повлиял на прошлое. Теперь оно переписано. Мы не рассказали об этом Мовсару, и все сложилось именно так, как "если бы..."  Оставался еще один вопрос. Что стало у нас с Седой? Я ее украл. После чего мы должны были отвезти ее к моей бабушке в село. А потом жениться. Неужели я мог бросить свою жену, возможно, вместе с детьми, и пойти на джихад? Нет. Я не мог такое сделать. Это не про меня. Ну тогда, получается, я не женился на ней? Опять же вопрос: почему? Что пошло не так? Я просто был уверен, что все должно было получиться. В чем моя ошибка? Может, я на ней женился, и по какой-то причине мы развелись?  Собрав немного хвороста, я разжег костер. Покопался в своем рюкзаке. Ничего интересного. Запасные магазины для автомата, компас, записная книжка с какими-то заметками, одежда. Больше ничего.  Я взял записную книжку, пролистал. Судя по всему, это был мой дневник.  Открыв первую попавшуюся страницу, я стал читать:    27 августа.  Вчера мы спрятались в подвале заброшенного дома. Нашли там много солений. Я объелся соленых помидоров. У меня до сих пор от них изжога. Нам всем, наконец, удалось выспаться. Ночью Ильяс куда-то вышел. Про него никто не вспомнил, пока на следующее утро не обнаружили его отсутствие. Командир приказал нам всем срочно уходить. Он был уверен, что его поймали федералы. А я был уверен, что он просто дезертировал. Парнишка едва держался. Видно, сломался. Особенно трудно он перенес смерть Казбека. Они едва успели подружиться.  Сейчас мы находимся в глубине леса. Завтра мы планировали напасть на колонну федералов. Если повезет.    30 августа.  Колонну мы так и не дождались. Зато обнаружили недалеко базу федералов. Нападать на них было слишком рискованно. Мы ждали удобного случая.  Еда почти закончилась. Мы охотились на диких зверей. Это было очень сложно, так как стрелять нельзя. Этим мы привлечем федералов. Магомед в этом преуспел. По метанию ножей он занимал первое место. Он занимался этим, по его словам, с пеленок.    В моей голове промелькали обрывки воспоминаний. Я начинал вспоминать какой-нибудь отдельный эпизод, описанный в дневнике.    7 сентября.  В результате попытки нападения на базу федералов, вчера ночью погиб наш командир. Упал боевой дух всего отряда. Мы думали, что у нас был идеальный план. Все было продумано. В успехе никто не сомневался. Но мы жестоко ошиблись. Мы потеряли больше половины бойцов. Федералы застали нас врасплох. Пришлось отступить.  Преследовать нас федералы не стали. Видимо, боялись западни. Через несколько минут, путь, по которому мы шли, разбомбила авиация. К счастью, мы находились уже далеко от того места.    12 сентября.  Вчера мне приснилась Седа. Я будто бы опять украл ее, и мы поженились. Она выглядела ослепительно в свадебном платье. Она улыбалась. Выглядела самой счастливой девушкой на земле. Я почему-то тоже присутствовал на свадьбе, хотя по чеченским канонам так не принято.  У меня до сих пор не выходит из головы то, что я решился ее тогда украсть. Даже не знаю, что на меня нашло. Меня словно подменили. Я в это время чувствовал себя как во сне. А во сне ты можешь совершать такие безумные вещи, которые в бодрствовании ни за что бы не сделал. Вот такое у меня было состояние. Я осмелел и украл ее. Только жаль нам не удалось пожениться. У Седы оказались очень бурные двоюродные братья. Они забрали ее домой на следующий же день. А меня чуть не разорвали на части. Если бы они ее тогда не забрали, я бы сейчас жил вместе с ней где-нибудь за пределами Чечни. Какая к черту война? Это не война, а истребление. Некуда идти. И некуда бежать. Сдашься в плен — расстреляют. А потом еще и продадут твое тело родным за немалые деньги. Вернее, то, что от него осталось. Лучше умереть в бою, чем это.    22 сентября.  Вчера наш отряд попал в засаду федеральных войск. Началась стрельба. Все разбежались кто куда. Это нас и спасло. Мы с Муслимом побежали в одну сторону. Бежали не оглядываясь. Не знаю, сколько мы бежали, но по дороге забрели в какую-то подземку (судя по проржавевшим металлическим трубам внутри — времен второй мировой войны), укрылись в ней, замаскировав вход ветками. А вышли оттуда только ночью. Искать братьев по оружию было опасно. Мы решили двигаться дальше.  Не знаю где мы сейчас. На пути мы никого не встретили. Мы с Муслимом с утра бродим по этим горам. Спускаться вниз рискованно. Нас могут обнаружить.    25 сентября.  Друзей своих мы так и не нашли. Живы ли они? Если живы, то где? Если они погибли — я им завидую.  Еды у нас совсем не было. Мы спустились на равнину, увидев небольшое селение. Приблизившись к нему поближе, увидели пару БТРов и ушли обратно в горы. Я пытался охотиться на диких животных, метая в них ножом, но у меня ничего не получалось. Я лишь спугивал животных. Был бы сейчас с нами Магомед....    На этом запись заканчивалась. Должно быть, это последняя запись.  Теперь мне все стало ясно. Я поспешил, украв Седу. Все сложилось бы иначе, если бы я ее не крал, а просто встречался с ней.  А так ли это? Пока бы я с ней встречался, ее украл бы кто-нибудь другой. Кто-нибудь при деньгах, с авторитетной семьей, у которого двоюродные братья Седы не посмели бы забирать ее обратно. Может, нам с ней просто не суждено быть вместе, как бы я не менял прошлое?  Спящий в это время зашевелился, поскольку я стал создавать слишком много шуму. На это и рассчитывал. Я уже понял кто это, еще до того, как он повернулся.   — Как спалось? — спросил я его.   — Ты что делаешь? — спросил он меня с каким-то упреком.  Это не был прежний Муслим. Лицо его изменилось. Он исхудал, постарел лет на десять. Лицо стало жестким. Ирония, никогда не сходившая с его лица, пропала.   — Костер развожу, — ответил я.  Он быстро вскочил на ноги, натянул в спешке мокасины, и энергично стал топтать разгоревшийся костер.   — Ты с ума сошел?! — изрек он.   — А в чем дело?  Вместо ответа он сложил свой плед и запихнул в рюкзак.   — Собирайся! Надо срочно уходить!   — Ты объяснишь, в чем дело?  Закончив собирать свой рюкзак, Муслим подошел ко мне.   — Ты нас засветил! Разве тебе неизвестно, что нельзя разводить ночью костер?  Действительно. Я даже об этом не подумал. Я же боевик. Федеральные войска могли заметить светящуюся точку в темном лесу.  Не произнеся ни слова, я собрал свой рюкзак. Муслим не стал меня дожидаться и двинулся. Я схватил свой автомат и пошел за ним.  Не успели мы пройти и десятка метров, как за нашими спинами раздался мощный взрыв.   — Бежим! — закричал Муслим.  Я побежал со всех ног, вслед за Муслимом.  За спиной послышалась автоматная очередь. Видимо, они давно нас заметили. Точнее, костер, который я разжег. И собирались взять нас без боя.  Я почувствовал жгучую боль в боку. Ноги мои подкосились, и я упал на землю. Мой автомат полетел куда-то в сторону. Пощупав бок, я почувствовал теплую жидкость. Они попали в меня! Я ранен! Неужели Муслим не видел, как я упал? Наверное, побежал дальше, не оглядываясь, думая, что я бегу за ним. Я не мог встать. Любое движение отдавалось острой болью в боку. Силы покидали меня.  "Неужели я умираю?" — думал я.  Превозмогая боль, я закрыл глаза и представил тропу. Самое время возвращаться в прошлое и изменить его, пока я еще живой.  Однако образ тропы не возникал. Я не мог вызвать ни одно из тех неприятных ощущений, чтобы управлять временем. Вроде, что-то возникало, очень слабо. Но тут же исчезало. Невыносимая боль в боку не давала мне сконцентрироваться. Тогда я придавил раненное место рукой, чтобы остановить кровотечение и, возможно, подавить боль. Этим сделал только хуже. Боль усилилась. Охватила весь правый бок. Я чувствовал под кожей что-то твердое и неприятное. Скорее всего, это пуля.  Боль мне не унять. Надо еще раз попытаться.  Стрельба слышалась уже совсем близко.  Образ тропы все не появлялся. Я даже напрягся, пытаясь сконцентрироваться. Увы. Мне мешала боль. Мысль о смерти не давала мне покоя. Я даже не знал, жив ли до сих пор. Может, я умер?  Кто-то подхватил меня и поднял на ноги, придерживая. Лица я не видел, но был уверен, что это федерал.   — Идем, — услышал я голос Муслима.   — Я ранен! — сказал я.   — Возможно, поживешь еще немного, если все время будешь идти.  И мы двинулись. Почти бежали. Муслим ни на секунду меня не отпускал. Иначе бы я не сделал и шагу. Каждый шаг отдавался сильной болью в боку. Я терпел как мог.   — Извини, что так вышло, — произнес я.   — Ты о чем?   — О костре.   — Потом об этом поговорим!   — А если этого "потом" не будет?  Секунду-другую он молчал, дыша тяжело.   — Забудь! — наконец произнес он.  Мы остановились за деревом и прижались к нему, чтобы передохнуть какое-то время и оценить ситуацию.  С южной стороны были слышны перекрикивания солдат и вспышки света. Иногда доносились выстрелы.  Более или менее отдышавшись, мы двинулись в северную сторону.  Я думал, а как далеко мы сумеем убежать такими темпами? За нами гонится целый отряд вооруженных федералов. Через минуту-другую они нас догонят и пристрелят на месте.  Муслим не раз выручал меня. Он всегда помогал мне во всем. Всегда подставлял свое плечо. Не помню почти ни одного случая, чтобы он отказался помочь мне в каком-либо деле. Муслим мне стал как родной брат. Вот сейчас он тоже меня выручил. Прямо-таки вытащил из лап смерти. А я его ни разу не поблагодарил...   — Муслим, — произнес я, — так мы точно не спасемся. Они нас догонят. Бросай меня! Мне все равно осталось недолго жить.   — За кого ты меня принимаешь? — взглянул он на меня с искренним удивлением. — Бросить его! Мы выберемся!   — Нет, мы не выберемся! Без меня ты еще можешь спастись!   — Они нас не видят в темноте. У нас еще есть шанс. Добежим до ближайшей балки и спрячемся там.   — Муслим!  Он бросил на меня отчаянный взгляд.   — Умирать — так вместе! — изрек он.  За нами раздался взрыв. Я спиной почувствовал жар. Взрывная волна отбросила нас вперед на пару метров. Мы оба растянулись на земле.  При падении я вскрикнул от резкой боли в боку. Новых ранений я не получил. Почувствовал только взрывную волну. Но откуда взялась кровь на лице?  Лежа на земле, и не в силах больше двигаться, я повернулся в сторону Муслима. Он не двигался. На мой зов он тоже не ответил. Тогда я подполз к нему и потряс его. Никакой реакции.   — Муслим! — закричал я. — Вставай! Они уже близко!  Я взял его за плечо и перевернул.  Увидев на его лбу большую дыру, я невольно вскрикнул. Пуля прошибла ему голову насквозь.  Его безжизненные глаза смотрели на небо. Я не хотел верить, что он умер. Снова и снова проверял то наличие пульса, то дыхания, словно он от этого мог ожить.   Муслим был мертв. Он погиб, спасая меня. Хотя мог спастись сам.  Второй раз в жизни я видел, как на моих глазах умирает человек. На этот раз умерший оказался моим лучшим другом. С другой стороны, в моем новом прошлом я должен был видеть много смертей. Я и сам отнимал жизнь людей. Но я этого не помнил. Пока не помнил. Если вспомню, вряд ли смогу ночью спокойно спать.  Из головы не выходил его образ, когда я его увидел при свете разожженного костра. Как он был не похож на себя! Должно быть, его изменила война. Он видел смерти своих сослуживцев, он убивал российских солдат, голодал по несколько дней, бродил целый день по горам. Так же как и я. Если изменился он, тогда и я должен был измениться. У меня было немало знакомых, которые воевали. Взять хотя бы Мовсара. Я не был с ним знаком до войны. Но, уверен, именно война сделала его таким, каким он стал. Он был хорошим другом. С этим не поспоришь. Однако, иной раз, взглянув на него, казалось, ты смотришь на какого-то робота. Он мог рассказать тебе о том, как убивал на войне. При этом на его лице не вздрагивала ни единая мышца, словно он говорил на бытовую тему. И это пугало. О нем шли дурные разговоры. Говорили, что он убивал простых мирных русских жителей в Чечне. Причем избавлялся от них с крайней жестокостью. Мы же с Муслимом посчитали это чушью. А сейчас я не сомневался, что так оно и было. Его изменила война. Как и многих других. Кто-то потерял своих родителей, кто-то детей, братьев, сестер, жен, мужей, родных. Их сердца переполнены гневом. Они жаждут мести. И идут на войну. И, сколько бы они не убивали, не могут насытиться. Потому что мертвых этим не вернешь. И гнев только растет.  Такие же чувства нахлынули на меня, когда я наконец понял, что Муслим погиб. Мне хотелось схватить автомат, ринуться вперед и убивать всех на своем пути. Плевать на рану. Плевать на то, что меня могут убить. Даже умирая, мучаясь в предсмертных муках, я готов был убивать.  Но я вовремя сдержал себя. Я мог еще спастись. Мог еще все исправить. Мог даже больше. Мог сделать так, чтобы войны вообще не было...  Я опустил рукой веки Муслима и взял его автомат. Мне не хотелось его оставлять, пускай и мертвого. Но делать нечего.  Прихрамывая, я двинулся вперед. Боль в боку я игнорировал.   — Стоять! — услышал я за спиной крик и предупредительный выстрел. Не в воздух, а прямо мне под ноги. — Бросай оружие!  Голос был совсем близко. На меня был направлен луч фонаря. Чудо, что меня не пристрелили сразу же. Они видимо заметили, что я ранен.   — Бросай оружие я сказал!  Я так и сделал.   — Лицом ко мне! Руки за голову!  Я повернулся, занося руки за голову, и увидел двух солдат в метрах десяти от себя.   — Где остальные?! — кричал он во все горло, словно я был глухой.   — Я один, — ответил я.  Подоспели остальные. Тогда державшие меня на мушке осмелели и стали подходить.   — На землю! Лицом вниз! Руки не отпускать! На землю я сказал!  Видно я опускался на землю слишком медленно. Солдат въехал мне в затылок прикладом. Я повалился на землю, едва не потеряв сознание.   — Не отпускать руки я сказал!!!  Силы мои иссякли. Я не мог больше двигаться. Хотелось лежать так и никогда не вставать.  Солдаты обыскали меня и стали допрашивать. В это время другой солдат нашел труп Муслима.   — Один говоришь? — напирал на меня старший по званию, тыкая в мой лоб дуло автомата. — А это чей тогда труп?   — Так он же мертв! — ответил я.   — Не умничай, чурка! Где остальные боевики?   — Не знаю я! Нас было двое!   — Пристрелю, падла! Говори!   — Товарищ старший сержант! — обратился к нему один из солдат, возившийся все это время в моем рюкзаке. — Мы нашли его дневник. Тут указаны даты, имена, звания.   — Хм… А ну-ка, дай глянуть.  Тот протянул ему записную книжку. Старший сержант пролистал его, светя фонариком, затем, обращаясь ко мне, произнес:   — Значит, не будешь говорить? Ладно. Сдается мне, ты из тех, кто не так легко колется. Но твой дневник скажет нам больше. — Он потряс им у самого моего лица.   — Забираем его и возвращаемся! — объявил он.