Начало

Глава 16

    Когда пришел в себя, не знал ни где я, ни как здесь оказался. А главный вопрос, беспокоивший меня, — кто я сам такой?  Амнезия длилась недолго. Вскоре я вспомнил, кем являюсь. И имя свое вспомнил. Но не помнил, в каком мире нахожусь. От попытки что-либо вспомнить, у меня начиналась мигрень. В голове иногда возникали какие-то образы. Только какого прошлого? Старого? Нового?  То, что я путешествовал во времени, я помнил. И то, как изменял его. Но воспоминания были расплывчатыми. Амнезия не прошла полностью. Я помнил, что в одном мире был в Баку, в другом — в Крепи, в третьем мире я оказался в Чечне.  А что я, собственно, пытался изменить? Этого я никак не мог припомнить.  Я лежал в постели в какой-то незнакомой комнате. Вещи в этой комнате тоже мне не были знакомы. Абсолютно ничего из того, что бы мне напомнило о прошлом. Как я сюда попал? Где я? Что вообще произошло? Это мое настоящее или будущее? Прошлым это никак не могло быть. Во-первых, потому, что я не чувствовал себя-из-прошлого, а во-вторых, потому, что я такого прошлого не помнил… Хотя, я ничего не помнил о своем последнем прошлом. Что было вчера? Или до того, как я проснулся в этой незнакомой мне комнате? В каком я вообще был мире? В последний раз я был в Баку? В Крепи? В Чечне? А может, все это был сон, и вот я, наконец, проснулся? Тогда почему мне ничего не знакомо?  Послышалась знакомая полифоническая мелодия. Нечто подобное я слышал на мобильных телефонах, которых у меня никогда не было.  Я присел в кровати, после чего почувствовал резкую головную боль. Было такое впечатление, будто мне в голову забивают огромный гвоздь. Я почувствовал, как у меня потек нос. Сначала я подумал, что у меня насморк. Но после того, как вытер нос ладонью, увидел на своей руке кровь.  С чего бы это? Судя по всему я лежал в постели и спал. Не было никаких причин, из-за которых у меня из носа могла пойти кровь. Да и раньше со мной такого никогда не было.  Я вспомнил про свои головокружения и тошноту, возникавшие после путешествий во времени. Потом появились и потери сознания. А сейчас — кровь из носа? Да еще и частичная амнезия. Если все эти признаки появляются после путешествий во времени, значит, я был в прошлом и что-то изменил. А может, я в будущем?  Осмотревшись, я, наконец, нашел нарушителя покоя. Мобильный телефон лежал на тумбочке рядом с кроватью. Я взял его и посмотрел на дисплей. Входящий звонок от Ильяса, имя, которое мне ни о чем не говорило. Телефон был выдвижной, корпус титановый. Фирмы "Nokia". Такой я видел в Баку у одного моего знакомого. Мне он тогда очень понравилась. Но приобретать его я все равно не собирался. Слишком дорогое для меня удовольствие.  Несколько минут я колебался, не зная, на какую кнопку нажать, чтобы принять вызов. Вспомнив, ответил на звонок.   — Да, алло, — сказал я в трубку.   — Алло, Беслан, — услышал я, — ты где?   — Я… э-э-э… дома. — Про себя добавил: "наверное".   — Тут вчерашние покупатели пришли. Тебя ждут. Ты приедешь?  Голос явно был раздражен. Тем не менее, его обладатель пытался этого не показывать.   — Э-э-э, да. Сейчас буду.  Закончив разговор, я нажал на кнопку "сброс", и стал думать, что же мне теперь делать? Я где-то работаю. Что-то продаю. Часы на тумбочке показывали 10:36. Должно быть, я опоздал на работу. Никто меня не стал за это упрекать. Лишь некий Ильяс неуверенно спросил, приеду ли я. Ни "когда я приеду", а "приеду ли я вообще". Либо у меня ненормированный рабочий день, либо я являюсь начальником на своей работе.  Где находится место работы я, естественно, не знал. Лучше вообще никуда не выходить, пока я не разберусь с возникшими проблемами. Если кто спросит, почему я не пошел на работу, сошлюсь на плохое самочувствие. Оно и недалеко от истины.  Комната выглядела неплохо. Довольно солидная на вид мебель. Я открыл тумбочку рядом с кроватью, покопался там и нашел несколько фотографий. На многих из них был запечатлен я сам. Здесь же лежал мой паспорт. На странице "место жительства" у меня была совершенно мне незнакомая прописка в Грозном. А когда я увидел печать отдела Загса, мои глаза полезли на лоб. Если верить паспорту, я женат, и у меня ребенок, мальчик. Я сразу обратил внимание на имя и фамилию своей супруги. Это не была Седа.  Почему в доме так тихо? И почему моя жена меня не разбудила?  Я встал с постели, оделся и вышел из спальни. Следующая комната была похожа на гостиную. Там тоже было тихо. Возможно, жена с сыном куда-то вышли.  Жилище было довольно-таки большим. Я едва не затерялся в лабиринте комнат. Такой роскоши, которая была в этом доме, мы не могли себе позволить даже до войны. Неужели этой мой собственный дом? Я уж и не помню, когда в последний раз жил в собственном, целом доме, которого не коснулась война....  Война. Вот что я пытался изменить! Я хотел ее предотвратить. А как я это пытался сделать? Что-то связанное с Дудаевым, Яндарбиевым… Письмо. Я написал им письма. Дудаеву и Яндарбиеву. Но у меня ничего не вышло. Мне лишь удавалось немного изменить прошлое. Последний раз я написал письмо Ельцину… Нет. Не написал. Я собирался… Или написал?  Чем больше я об этом думал, тем моя мигрень усиливалась. Я никак не мог вспомнить, что же было в последний раз. Я сел на мягкую кровать, стоявшую у стены, напротив которой стоял большой плазменный телевизор, и попытался вспомнить последовательность события.  С чего вообще все началось? В своем первом мире я был в Баку. Мне пришло в голову изменить свое прошлое так, чтобы в будущем быть с Седой. Первая попытка ничего не дала. После второй попытки я оказался боевиком в своем настоящем. Тогда я решил предотвратить войну, написав письмо Дудаеву. Из этого ничего не вышло. Я лишь оказался в Крепи, вместо того, чтобы быть в Баку. Затем я написал письмо Яндарбиеву. И после этого ничего не вышло. По возвращении назад я оказался… Где же я оказался? Помню, война началась позже, чем она должна была начаться. В 2001 году началась вторая война… Я был в Грозном. Война началась на следующий же день, как только я вернулся назад в свое время. А что было потом? Я помнил все очень смутно. Я проснулся от бомбежки… пришел Казбек… Подвал. Мы пошли в подвал больницы. Вернее, в бомбоубежище.  Да-да! Теперь я кое-что вспоминал. Бомбоубежище начало обрушиваться от взрывов. Я решил немедля отправиться в прошлое и написать письмо Ельцину. Как только я замедлил ход времени, моя голова закружилась, и я впал в беспамятство. Придя в себя, обнаружил, что остановил время. Потом я прокрутил время назад. Время медленно пошло в обратном направлении....  Что было дальше, как я не пытался, вспомнить не мог. По-моему, я опять впал в беспамятство. Если так, то куда я попал? В прошлое, настоящее, будущее? Больше это похоже на настоящее. Но чтобы оказаться в ТАКОМ настоящем, я, как минимум, должен был попасть в далекое прошлое и что-то там изменить. А я не помню, чтобы что-либо изменял.  Я вышел во двор. Кругом — чеченцы. Это однозначно Чечня. Прогулявшись по улицам, я узнал это место. Оно находилось недалеко от центра Грозного. Я видел его до первой войны. На месте моего нынешнего дома раньше стоял пустой участок отца. Помнится, он еще тогда говорил, что в будущем построит здесь мой дом.  Сколько я не ходил по улице, я не обнаружил ни одного дома, тронутого войной. Все было цело. Ни единой пробоины. Ни одного пустующего дома. Ни одного человека в военной форме. Ни боевика, ни федерала. По дороге мне встретилось много людей нечеченской национальности. В основном, русские, ингуши. Словно войны никогда и не было....  Стало быть, ее не было? Почему? Я написал письмо Ельцину? Тогда почему я этого не помню? Это все та же частичная амнезия?  Я еще долгое время не мог вспомнить, как я оказался в этом мире. Как выяснилось, войны здесь с начала развала советского союза не было. В девяносто первом году президентом стал Дудаев. Никакого декрета о независимости Чечни он не провозглашал. В 1995 году на него было совершено покушение, в результате которого он погиб. Видно, от судьбы не убежишь. Исполняющим обязанности президента стал муфтий Чеченской Республики Ахмад-Хаджи Кадыров. Нового президента выбрали почти год спустя. Это был Хожа-Ахмед Нухаев. Сразу после избрания, он внес предложение разделить Чечню на две части: на Северную равнинную и Южную горную. На фоне возникших в 1994 году внутренних противоречий с главами государства и духовенства, многие идею поддержали. Как ни странно, федеральный центр принял предложение, и через год начался процесс разделения. Это был 1997 год. За этот период по поводу разделения устраивались митинги. Не многим пришлось по душе разделение. Ситуация чуть было не закончилась вооруженным столкновением. Вскоре все улеглось.  В Южной Чечне (ЮЧ) действовали традиционно-национальные нормы, на основе кровнородственных и исламских. Федеральные законы на нее не распространялись. Тем не менее, она входила в состав Российской Федерации. В Северной Чечне (СЧ) действовали светские законы. Кто хотел жить по светским законам, оставался в СЧ, а кто по законам ислама и адатов (тех, что не противоречат Корану и сунне) — в ЮЧ. В общем, у чеченцев был выбор: либо стать гражданином РФ, либо гражданином Союза Тейпов. Трудно пришлось тем, кто остался на стороне, которую он не признавал. Наши родственники переехали из села, входящий в ЮЧ, в Грозный, так как законы были для них слишком обременительными. А мой дядя, наоборот, уехал в ЮЧ. Чтобы не было таких вот нестыковок, жители ЮЧ и СЧ могли обратиться в шариатский или светский суд, по взаимному согласию сторон. Столицей ЮЧ стал город Гудермес, а СЧ — Грозный. Контроль над границами северной и южной Чеченией (так ее официально переименовали после избрания Нухаева президентом) стоит жесткий. Главой ЮЧ был так называемый "мехкда", избираемый старейшинами тейпов.  Изменения коснулись и России. 25 апреля 1989 года во время официального визита в Испанию Ельцин попал в авиационную аварию и погиб. Кстати, в своей другой жизни я читал статью в интернете, где говорилось, что в том же году Ельцин летел в Испанию и попал в ту же аварию, в результате чего получил травму позвоночника и был прооперирован. Там же сообщалось, что через месяц после происшествия, во время выборов председателя Верховного Совета РСФСР, в прессе появились намеки на то, что авария была организована спецслужбами. Судя по всем происшедшим изменениям, я все-таки написал письмо Ельцину. Просто я никак не мог вспомнить этого. Я сначала думал, что смерть Ельцина предотвратила войну в Чечне. Но дальнейшие события показали, что он тут ни при чем. Вопрос только в том, попало ли письмо к Ельцину? Или произошел так называемый "эффект бабочки"? Хотя существенного значения уже не имеет. Я добился того, что хотел.  В 1991 году Горбачев был избран президентом СССР. В 1992 году — развал СССР. Следующее событие совсем выбило меня из толку. Новым президентом России стал Руслан Хасбулатов. В моем старом мире такое было бы невозможно. Чтобы президентом России стал чеченец? До второго срока он недотянул. В 1996 году его сменил другой президент, а именно — Зюганов. В двухтысячном году ему на смену пришел Владимир Путин. Его знаменитая фраза "Будем мочить их в сортире" актуальна и в этом мире, только уже не по поводу чеченцев. Войны, как я уже говорил, в Чечне не было после распада СССР, да и не предвиделось в ближайшем будущем. Я подхожу к той части повествования в этом новом мире без войны, от которого я совсем не в восторге, и которая стала причиной того, что мне хотелось вернуться в прошлое и вернуть все в прежнее, первоначальное состояние, до того, как я внес какие-либо изменения.  Как известно из моего старого прошлого, после распада СССР Грузия отделилась от России. После этого в Грузии начались беспорядки. Главным образом, торговля оружием, наркотиками, вооруженные столкновения, похищения людей, фальшивомонетчество, геноцид, нарушения прав человека и так далее и тому подобное. Знакомый сценарий… В моем мире такого не было. По-крайней мере в Грузии. Ко всему еще усугубились напряженные отношения с Абхазией и Осетией. Вооруженные столкновения там стали почти нормой. В начале 1995 года в Грузию ввели федеральные войска, дабы усмирить непослушных грузин. Сделать это не удалось, поскольку "бандитов" в Грузии оказалось слишком много. Кроме собственно грузин, там еще нашли пристанище "бандиты" из других регионов, скрывавшиеся от правосудия, в том числе и чеченцы. Когда Хасбулатова сменил Зюганов, в Грузию опять ввели войска. На этот раз ее предварительно осыпали бомбовыми ударами авиации. Я смотрел фотографии разгромленной Грузии в интернете. Почти та же картина, что была у нас. Людей на войне с обеих сторон погибло немало. Примерно столько же, сколько в период войны в Чечне. Война продолжается и по сей день. Российские войска как бы уже взяли контроль над центральной частью Грузии, но войны все еще идут, предпочтительно в горных районах. Появляется уже знакомый Хаттаб, который учит новобранцев военному делу.  По сути, я войну не предотвратил. Я ее только перенес. Теперь вся Грузия расплачивается за мою ошибку. Да. Именно ошибку. Так не должно было быть. Как говорил Ядарбиев, война должна была начаться. Только не в Грузии, а в Чечне. Тому есть несколько причин. Во-первых, это решать не мне, а Всевышнему. Я вмешался. Возомнил себя богом. Муслим был прав. Я понял это только сейчас. Во-вторых, война должна была начаться по той причине, что она должна была всячески повлиять на умы людей, живущих не только в Чечне, но и за ее пределами. Как говорится, мы учимся на собственных ошибках. Сейчас я объясню, что имею в виду. Тот мир, в который я попал, был мне чужд. Чеченцы стали слишком важными и высокомерными. Ослабли моральные устои. Религией мало кто интересовался. Центральная мечеть в Грозном почти пустовала. Редко когда можно было услышать от людей упоминание Бога. В основном, что их интересовало, это деньги и развлечение. В плане религии в этом отношении преуспела Южная Чечения. И то большая часть ее населения держалась за нее только вынужденно, чтобы не подпасть под опалу Союза Тейпов. Чеченцы были не так сплоченны, как в моем мире. Да и зачем? Чечения стала богатой республикой. Строились новые заводы и фабрики. Старые улучшались. Чечения стала хорошим инвестором для иностранных государств. Все были при деньгах. Каждого интересовало только собственное "я". Везде шло строительство. Многие села расширяли свои границы, и некоторые из них уже приняли статус городов. Чеченцы стали не похожи на себя.  Я тоже был не похож на себя. Во многом. Когда я собрался делать намаз, мой друг удивился, сказав:   — С какого это перепуга ты начал молиться?  Я не нашел, что ему ответить. Тем не менее, продолжал молиться. Оказывается, я не молился лет семь. В моей первой жизни я взялся за совершение намаза во время первой войны. После этого не помню, чтобы я хоть раз пропускал намаз. Особенно после того, как встретился с Муслимом. Интересно получается. Если я в своей старой жизни совершал намаз, когда как в новой не совершал, зачтется ли мне это на том свете как совершенное? Как бы то ни было, я ужесточил совершение намаза, восполняя пропущенные в этом мире. Близкие и знакомые стали смотреть на меня косо. Некоторые вообще потеряли ко мне уважение. В первое время я скрывал то, что дела религиозные ставил на первое место. Со временем я стал вести себя открыто. Даже думал над тем, чтобы уехать в Южную Чечению.  В этом мире я был глуп, невежествен, груб и высокомерн. Я не знал элементарных вещей. Книг я вообще не читал (литературой я заинтересовался после войны в моем старом прошлом). В школе учился отвратительно (помнится, я забросил учебу, но после встречи с Элитой взялся за ум). Был большим бабником, из-за чего, кстати, ушла от меня жена. Ребенка она, естественно, забрала с собой. Из своего нового прошлого я вспомнил, что не хотел официального развода, чтобы не разделять с ней имущества. В принципе, она тоже не спешила разводиться, так как не хотела воспитывать ребенка одна. Близкие все упрашивали меня помириться с ней. Я то ли не находил подходящего времени, то ли искал повод этого не делать. Не знаю. Пока не знаю.  Мои родители почти не изменились. А вот в семье у нас произошло пополнение. У меня появилась сестра. Родилась она в 1992 году. Поначалу я не понимал, кто она такая, когда приехал к родителям. Тем не менее, мне казалось, я ее знаю. Это был очень энергичный и веселый ребенок. Никогда не думал, что буду так рад иметь младшую сестру.  Как и многие жители Чечни, мы жили богато. У меня был собственный бизнес, который процветал, собственный дом, жена (с которой еще надо все решить), мирная жизнь. Однако я не чувствовал себя счастливым. Не такой жизни я хотел. Не только мир для меня, но и я сам стал чужд для этого мира. Окружающие не хотели принимать нового-меня. Их больше устраивал старый-я. А меня не устраивал.  С тех пор, как я оказался в этом мире, меня не отпускало чувство, что за мной все время кто-то наблюдает. Когда я был дома, когда находился на работе, когда ехал на машине, когда просто шел по улице. Где-нибудь недалеко всегда стояла машина с тонированными стеклами. То ли машина каждый раз была новая, то ли номера каждый раз меняли. Я не замечал, как она ехала за мной, но через какое-то время обнаруживал, что она опять стоит где-нибудь рядом. Я уже стал с опаской оглядываться назад: не идет ли за мной кто по пятам. Мне казалось, мой телефон прослушивается. Все, кто со мной заговаривал, словно пытался вытянуть из меня какую-нибудь информацию.  Сам я считал это манией преследования. Кто может за мной следить? Кому я вообще нужен? Я не какая-нибудь важная шишка. Важной государственной тайной не владею, так как не являюсь госслужащим. И никогда им не являлся. Какой информацией я должен владеть, чтобы за мной устраивали такую слежку? Мне всего 20 лет. Должно быть, это признаки моей временно`й болезни. Или я просто схожу с ума. А может, первое является следствием второго.  Я занимался тем, что делал до того, как попал сюда. Я управлял фирмой отца по реализации бытовой техники. Еще я учился в Северо-Чеченском Государственном Университете на экономическом факультете. Я подумал, почему же я не пошел на режиссерский? Потом вспомнил, что в моем старом прошлом я увлекся видеосъемками после войны. В этом мире у меня были другие увлечения.  Учился — громко сказано. Скорее просто числился. Два раза в году приходил, чтобы дать взятку. Главное для меня было получить диплом. Для меня-старого. Я же стал учиться скрупулезно.  Все были удивлены моей перемене. В первый же день моего появления в этом мире я для окружающих был сам не свой. Не помнил знакомых мне людей, не помнил события прошлого, был рассеянным и странным. А потом вдруг изменился на сто восемьдесят градусов. Начал совершать намаз, изменился характером, взялся за ум. Словно это был вовсе не я, а кто-то другой. Некоторые даже беспокоились за мое здоровье. Предлагали мне обследоваться у врача. В общем, моя перемена никому не нравилась, считая, что это не к добру. Были и те, кто был уверен, что меня пытаются переманить на свою сторону южные чеченцы, или "южане", как их называли здесь. Кстати, в народе шли байки о том, что, якобы южане промывают северным чеченцам мозги, чтобы переманить их на свою сторону и тем самым увеличить численность народов Нохчи, то есть южан. Тем самым в будущем останутся только южные чеченцы, а северная часть исчезнет вообще. Не знаю, насколько это правда. Может, так оно и есть. С возникновения Северной и Южной Чечении между ее населением шла негласная вражда. Равнинные народы недолюбливали горных. И наоборот.  После долгих уговоров близких, я пошел к своей жене, с которой я еще не виделся со дня моего появления в этом мире, но видел на фотографиях. Я даже не знал, о чем с ней говорить. Я ее не знал!  Моя теща напустилась на меня с порога. Она начала осыпать меня проклятиями и обвинять во всех смертных грехах. Я не понимал в чем дело, пока их соседи не сказали мне, что мой сын месяц как умер. Ему было почти полтора года. Роды были тяжелыми, и ребенка едва удалось спасти. В дальнейшем он рос здоровым. Ни я, ни моя жена не замечали ничего такого. Последствия тяжелых родов проявились только сейчас. Его еще можно было спасти, но ни у моей жены, ни у ее родственников не было для этого достаточно денег. Жена бегала по больницам, пытаясь найти того, кто поможет. И в один день он просто не проснулся. Жена обвиняла в этом меня. Если бы я был в это время рядом, сын бы сейчас жил. Ни о каком возвращении домой моей жены не было и речи. Она настаивала на разводе. Через три месяца мы с ней официально развелись. Жену свою я увидел только в суде. А сына так и не увидел. Сколько еще несчастий принес людям старый-я? Это еще раз доказывало, что я чужой в этом мире.  Я часто думал о том, чтобы вернуться в прошлое и исправить все так, как было. Сдерживало меня то, что путешествие во времени стало опасным делом для моего здоровья. В любом случае, пока я не вспомню свое последнее путешествие, я не сдвину время с места. Я еще точно не знал, написал ли письмо Ельцину. Если написал, то когда? Мне не хотелось путешествовать во времени в поисках того момента, когда я написал письмо. На это уйдет слишком много времени. К тому моменту времен`ая болезнь может поглотить меня полностью.