Начало

Глава 14

    По мере того, как я двигался вперед по тропе, и, соответственно, во времени, мое сознание все больше затуманивалось. Если бы я был в своей физической оболочке, я бы сказал, что теряю сознание. В общем, в какой бы форме я не существовал на этой тропе, я чувствовал, как реальность уходит от меня. И я, можно сказать, двигался дальше по тропе по инерции. Мысли куда-то пропали. Время перед глазами продолжало двигаться в бешеном темпе, но разум отказывался воспринимать то, что я вижу. Осталась одна тропа. Я видел только ее. Видел то, как двигаюсь по ней вперед. Мыслей при этом не было никаких.  Появление кривой дороги вывело меня из этого гипнотического состояния. И то я не сразу понял что происходит, и где нахожусь. Монотонный звук, сопровождающий меня, пока я двигался по тропе, превратился в какофонию звуков. Точнее, неприятных звуков. От такого даже мертвый выскочил бы из своей могилы.  Мне удалось остановить время с трудом. Словно тормозные колодки моей машины времени уже стерлись. Я чувствовал некую слабость. Не знаю, почему. Раньше такого не бывало. Видимо, к путешествиям во времени привыкнуть нельзя. Это не как укачивание. Скорее, как что-то вредное для здоровья. Как радиация, алкоголь, наркотики. Моя времен`ая болезнь регрессировала.  Я пропустил кривую тропу, и дальше шла уже ровная. Время замедлялось медленно. Вскоре я смог кое-что разобрать из сменяющихся перед глазами одна за другой картин. Это были чьи-нибудь образы и места. Что-то из этого мне уже знакомое, а что-то совершенно новое.  Время вернулось в свой нормальный темп неожиданно. Я почувствовал резкую боль в голове, за которой последовало головокружение. В глазах помутнело. Земля ушла у меня из-под ног. Должно быть, я упал, поскольку почувствовал удар. Боли я не ощущал. Все мое тело онемело.  Откуда-то издалека донесся чей-то голос:   — Что с тобой?  Я чувствовал, как меня пытались привести в чувства, тряся мою голову и хлопая по щекам.  В глазах прояснилось. Надо мной стоял испуганный Казбек.   — Что со мной было? — спросил я.   — Ты упал.  Головокружение более или менее прошло. Я чувствовал себя человеком, который только что проснулся от глубокого сна и не может понять, где находится. На какое-то время из моей головы вылетели последние события. Я не знал, где я и как тут оказался. Я даже думать нормально не мог. Боль в голове до сих пор не прошла. Когда я пытался о чем-то подумать, боль только усиливалась.  Я присел. Закрыл глаза. Потер лоб.   — Сейчас-то ты как? — спросил Казбек.   — Хреново, — ответил я.  И тут я вспомнил все что произошло. Прошлое… письмо Яндарбиеву… тропа… Я опять изменил прошлое. Но...  Что здесь делает Казбек? Я снова в Крепи? Ведь я был в Гудермесе в последний раз. Как я сюда попал?  Я вскочил на ноги. Казбек смотрел на меня с некой настороженностью.   — Может, вызвать врача? — спросил он.   — Не надо, — сказал я, оглядывая комнату, в которой находился.  Нет. Это не похоже на домик в Крепи. Я был в другом месте. Только где? Бывать здесь мне не доводилось. Это точно.  Комната выглядела скромной. Маленький телевизор, тумбочка, шкаф и пару диванов. За окном находился балкон. Значит, я был в квартире. Но у кого?   — Теперь уже все в порядке, — уверил я Казбека, чтобы его успокоить, хотя не совсем был честен. Голова еще болела. И головокружение не прошло полностью. Казалось, потеряю бдительность — и тут же лишусь сознания. Надо присесть. Я так и сделал.   — Что это вообще было? — не унимался Казбек.   — Пониженное давление.   — А раньше ты терял сознание?   — Пару раз было головокружение. Но сознания еще не терял.   — Это не шутки. Тебе надо к врачу обратиться.   — Схожу. Только подышу свежим воздухом.  После этих слов я вышел на балкон. Мне надо было понять, где я.  Как только я выглянул с балкона пятого этажа на улицу, я почувствовал разочарование. Уже вопрос о том, где я, стал не так важен. Следы войны говорили сами за себя. Где же еще может быть столько разрушений, как не в Чечне? Не поеду же я в страну, где шла война? У меня опять ничего не вышло. Война была. Возможно, что-то в истории изменилось. Яндарбиев ушел в отставку. Но его место занял кто-то другой, объявил независимость, и опять началась война. А я, вместо того, чтобы быть в Гудермесе, нахожусь в Грозном. Моя история тоже изменилась. Например, я приехал из Баку, или Крепи, или Гудермеса чуть раньше. А может, я вообще никуда не уезжал. Сидел здесь, в Грозном, вместе с родителями.  Минутку, подумал я. Это не мое время. Я же пропустил кривую тропу. После нее пошла прямая. Возможно, даже ничего и не изменилось. Просто я попал в свое будущее. Если это так, то я не смогу вернуться назад. Как я уже говорил, в моем прошлом мое тело будет занято мной-из-прошлого. Чтобы убедиться в этом, можно было проверить свою теорию. Но сейчас мне этого делать совсем не хотелось. Боюсь, для второго путешествия меня не хватит. Я наверняка опять пропущу свое время, когда буду возвращаться назад, и попаду в какое-нибудь очень далекое будущее, где мое лицо полностью покроют морщины.  Впрочем, и это не особо меня беспокоило. Мной опять одолело отчаяние. Мне все теперь было безразлично. Ничего не поделаешь. Войну не прекратить. Как бы я не старался, она все равно начинается.  Глядя на центр города с балкона, меня никак не отпускало чувство, что что-то не то. Чего-то было не правильно. Не так, как должно быть. Но потом решил, что мой мозг опять прокручивает мои новые и старые воспоминания, и никак не может решить, какие из них являются настоящими.  На балкон вышел Казбек.   — Ну, что? Идем в поликлинику?   — Давай завтра, — устало сказал я.   — А если ты до завтра не дотянешь?   — Дотяну! Обещаю!   — Ладно. Только не тяни с этим. Потом будет хуже.  Как оказалось, квартира принадлежала моей тете. Она в данный момент находилась в другой комнате и смотрела телевизор. Казбек жил и работал вместе с ней. В одной из комнат я увидел какие-то рабочие станки. Кроме того, повсюду в комнате валялись очки, оправы и линзы. В моей голове возник образ оптики. Они работали в оптике. Я не раз там бывал в своем новом прошлом вместе с Казбеком. Еще я часто приходил к ним с ночевкой. Это все что я вспомнил. Сегодня они не работали. Вероятно, потому, что сегодня выходной.  Наверное, сегодня я тоже пришел с ночевкой.  В гостиной я обнаружил ежедневный календарь. Последняя дата на нем значилась    10 апреля 2001 года.    То есть я пропустил почти месяц своей жизни.  День был рабочий. Вторник. Насколько я знаю, никакого праздника в этот день не было. Так почему же они не работают?  Вечером мы с Казбеком вышли на улицу. Я заметил очень интересную вещь. В городе не было ни одного российского военного. Вместо них по городу сновали самые настоящие боевики.  "Какого черта?" — подумал я.  Людей в центре было мало. Если и был кто, то только люди в военной форме. Магазины и ларьки почти все закрыты.  К чему бы это?  Выглядело все примерно так, как было в 1999 году в моем старом прошлом, перед тем, как началась война.   — Казбек, — обратился я к двоюродному брату, — кто у нас президент кстати?  Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и ответил:   — До сих пор был Яндарбиев. А что?  Я задумался. Вместо того чтобы уйти в отставку, как Дудаев, он держался за власть и при том продолжал воевать с Россией. Так что ли? Я, получается, усугубил ситуацию своим письмом?  Тут мы встретили пятерых знакомых. Я узнал среди них Муслима и Мовсара. Муслим почему-то был в военной форме. Лицо его покрывала небольшая щетина.   — Рад тебя видеть! — воскликнул я и обнял его.  Тот как-то смущенно улыбнулся и сказал:   — Ты, наверное, меня с кем-то путаешь.  Я посмотрел ему прямо в глаза, пытаясь понять, шутит он или нет.  А может, нет? Может, в этом мире мы не знакомы? Муслим был еще тем шутником. Но в его глазах не было никакой иронии.   — Извини, — сказал я. — Ты так похож на одного моего одноклассника.  Вроде бы я все сделал правильно. Ни Муслима, ни остальных двоих мы с Казбеком не знали. Мы были знакомы только с Мовсаром и Идрисом. Мовсар был все тот же, что и в моем старом прошлом. Как и в прошлый раз, он был в охране Масхадова. Теперь уже не президента. Остальных двоих звали Хасан и Заур.   — Что там слышно с фронта? — спросил Казбек Мовсара.   — Басаев с Хаттабом еще держатся. Говорят, они полностью захватили какое-то село в Дагестане.   — Ничего, — сказал Муслим. — Скоро весь Дагестан возьмем.   — Ничего нам это не даст, — произнес Мовсар.   — Нам это даст райские сады.   — Вот не надо опять начинать!   — А что? Ты считаешь, мы должны были сидеть и смотреть, как наших братьев мусульман убивают в Дагестане?   — Они такие же мусульмане, как я христианин.  Муслим от такой шутки загоготал.   — Да-да, — подтвердил Мовсар свои слова. — Никакие они не мусульмане. И не ваххабиты. Кремлю надо было завязать с нами вторую войну, чтобы вернуть Чечню под свой контроль.   — А как же подписание мирного договора в Хасавюрте? — заметил Идрис. — Думаешь, Кремль стал бы подписывать его, если бы хотел добровольно отдать нам Чечню?   — Это тоже был их план. Они поняли, что переборщили с "контр-террористической операцией" в Чечне. Тем более на них стал давить запад. Надо было сделать передышку и создать новый план. Вторжение Басаева и Хаттаба в Дагестан — самый подходящий вариант.   — Думаешь, Басаева и Хаттаба можно купить? — спросил Казбек.   — Не знаю, можно или нет. Но сами они могли не знать куда их втянули. На человеческую психику можно воздействовать до такой степени, чтобы он покончил собой. А на войну пойти — тем более.   — Да зачем Кремлю вообще Чечня сдалась? — осведомился Хасан.   — Нефть. Все дело в нем. Все потраченные деньги можно восполнить им. Вы знаете как много у нас нефти?   — Тогда почему Кремль не начал войну с Азербайджаном? Там тоже много нефти. К тому же он находится у Каспийского моря. А у нас никакого доступа к морю.   — Во-первых, Азербайджан больше нас, во-вторых...   — Это вы уже перегнули палку! — махнул рукой Муслим. — Вы еще скажите, что развал СССР тоже придумал Кремль.   — Развал скорее придумала Америка, — сказал Идрис. — Как и войну в Чечне.  Муслим усмехнулся.   — Это еще зачем? — спросил он.   — Чтобы подорвать целостность России. Действительно, зачем Кремлю Чечня, неся такие жертвы?   — Значит, ты их защищаешь? — спросил Муслим.   — Я их не защищаю. Я смотрю на вещи объективно. Америка и Россия — это же две мировые державы. Россия — вечная головная боль для Америки. Она все время пытается ее во всем обогнать. В техническом прогрессе, в освоении космоса, в вооружении. Что по мне, так холодная война еще не закончилась. Просто она перешла на другой уровень. Америка стравила Россию и Чечню. А кто финансирует чеченцев, как вы думаете? Арабские террористы? Завгаев? Березовский? Может быть и они. Но они только исполнители. Организатором является Америка. Выяснение отношений с помощью грубой силы осталось в прошлом. Теперь все по-другому. Не нужно тратиться на военную технику, не надо отправлять для этого бойцов армии. Для этого нужно только внедрить своего агента в лоно врага, подкупить кого надо или прочистить мозги, — и все сделано.   — Интересно, — заговорил Мовсар. — России всегда свойственно сваливать все беды на Америку. Чуть что не то — виновата Америка. А вот американцы, наоборот, во всех смертных грехах винят Россию. Пойми кто из них прав. Друг друга обливают грязью.   — Все мы не без греха. Но факт остается фактом. Войну в Чечне придумала Америка.   — Ты считаешь, они купили Хаттаба с Басаевым?   — Этого я не говорил. Хотя и допускаю такое.   — Чеченцы не продаются!   — Поверь мне, купить можно любого человека, какой бы статус он не занимал и какой бы он ни был нации.   — Если следовать твоей логике, то и Магомедова подкупили, чтобы он в девяносто пятом объявил независимость Чечни.   — Что? — невольно встрянул я в разговор. Все повернулись ко мне. — Какой Магомедов?   — Как какой? — сказал Казбек. — Президент наш.   — Бывший, — подчеркнул Идрис.  Вот теперь я точно ничего не понимал. Независимость? Магомедов? В девяносто пятом году? Казалось бы, так просто, спросить — и тебе ответят. Скорее, если я задам хоть один из этих вопросов, на меня посмотрят как на сумасшедшего. Чтобы этого избежать, я решил импровизировать:   — А кому вообще пришла в голову идея объявить независимость? Разве Магомедову?   — Да об этом еще Яндарбиев с Закаевым говорили в девяностом году, — ответил мне Мовсар, — когда Магомедова еще не избрали. Только дальше слов дело не пошло. Замяли это. Яндрбиев вообще пропал куда-то. Навряд ли Яндарбиев его этому надоумил. Наверное, Закаев. Хотя и тот довольно долго оставался в стороне от власти.   — А я знаю где они были, — сказал Идрис. — Их обрабатывали. Точнее, Яндарбиева обрабатывали. Готовили, так сказать, к будущей войне и к тому, какую он роль в ней сыграет. Помните его знаменитую реплику: "Война должна была начаться. Историю не изменить"? Это он неспроста говорил.  Эта реплика стала для меня как послание. Послание для меня лично от Яндарбиева. Он получил письмо. После чего отошел от дел. Через какое-то время снова появился и подписал Хасавюртовский договор. Как и в моем старом прошлом. Но война все равно началась. Только когда?   — Ты поосторожнее с утверждениями, — предупредил Идриса Заур, рассмеявшись. — Если тебя услышит охрана Яндарбиева, тебе уже бояться не Америки надо будет.   — Зато он протестовал против того, чтобы в войну не втягивали Ингушетию, — заметил Казбек.   — Это не делает ему чести. — Сказал Идрис. — Ингушетия все же ввязалась. Помните?   — Ага, — подхватил Мовсар. — И теперь расплачивается за наши грехи.   — Это Магомедов во всем виноват, — сказал Хасан. — Он и втянул Ингушетию в войну.   — Кто же виноват в этом мы знаем, — подмигнул мне Идрис, ухмыльнувшись. Он, конечно же, имел в виду Америку, но для меня смысл сказанного стал совсем иным. По сути, я в этом и был виноват. Своим вмешательством я изменил ход событий и втянул в войну Ингушетию.   — Кто бы виноват ни был, — сказал Муслим, — война действительно должна была начаться. В этом Яндарбиев был прав. Будущее делаем не мы, а… — он указал пальцем в небо.  Вопросов у меня было много. Чтобы узнать все, мне нужен интернет. Однако все кругом закрыто. Никто не работает. Что делать?   — У кого-нибудь из вас интернета нет случайно? — спросил я.   — У меня на работе есть, — ответил Идрис.   — Мне надо было срочно электронную почту проверить. Есть сейчас возможность туда пойти?   — Конечно, — ответил Идрис. — Пойдем туда. Посидим пока, чем тут стоять.  Работа Идриса была в нескольких шагах. Я узнал его помещение под офис. Мы все частенько собирались здесь вечером, после того, как работа Идриса закончится. Так было в моем новом прошлом. Кажется...  Идрис включил мне компьютер. Я уселся за стол. Идрис оставил меня одного, присоединившись к остальным в зале.  Я сразу зашел в поисковую систему и набрал ключевое слово: "война в Чечне хронология".  В этом мире война в Чечне началась в 1997 году. В 1991 году Чечня и Ингушетия стали отдельными республиками. В том же году президентом Чеченской Народной Республики стал некий Расул Магомедов. За время его президентства в республике начинаются беспорядки. Грабежи, похищения людей, вооруженные столкновения. Кремль утверждает, что президент сам затеял эти беспорядки, дабы подорвать отношения с Россией. Магомедов, напротив, утверждает, что все затеяли спецслужбы. На свое второе избрание президент объявил независимость Чечни. Он обещал прекратить беспорядки. В Ингушетии тем временем были свои беспорядки. Там никто независимость не объявлял. Зато Магомедов решил "помочь" ингушам, введя в Ингушетию войска, чтобы навести там порядок. После напряженной обстановке в Чечне власть в Ингушетии под контроль взял Кремль, отправив в отставку всю местную власть, поскольку, по их словам, они пособничали чеченцам по вопросу объявления независимости, к чему якобы и сами стремились. Так Ингушетия была втянута в войну. В самой Чечне война началась на несколько дней позже. Главной причиной начала боевых действий в Чечне стало именно введение на территорию Ингушской Республики войск Магомедовым.  В конце июня в Чечне началась операция по "наведению конституционного порядка". В первый же день Грозный был взят, поскольку основные силы чеченских войск были направлены в Ингушетию, где до сих пор шли боевые действия. Однако через пару дней боевики отбили российские войска и освободили Грозный. Затем началась бомбежка с воздуха. Чеченский отряд под командованием Шамиля Басаева совершил рейд на город Буденновск. Потом и нападение Салмана Радуева на Кизляр. Позже Магомедова уничтожают в его же резиденции. В общем, так война продолжалась до 1999 года. И тут на арену выходит Яндарбиев и подписывает с Россией мирный договор в Хасавюрте. Этот день назвали "встреча большой тройки". В подписании договора участвовали Александр Лебедь, Зелимхан Яндарбиев и полевой командир Ингушетии. И вот, 7 марта 2001 года Басаев и Хаттаб нападают на Дагестан. Большинство авторов статей сходилось во мнении, что это может закончиться второй чеченской кампанией.  Теперь мне стало ясно, почему в центре так мало людей, и почему многие магазины закрыты. Все ожидали начала бомбежки. Так было в конце 1999 года в моем старом прошлом.  Интересно было то, что сценарий войны очень схож со сценарием войны моего старого прошлого.  Позже мы с Казбеком попрощались с ними и вернулись домой.  Свое новое прошлое я не пытался вспоминать. От этого голова шла кругом. Я уже научился не думать о нем, когда был в Крепи. Тогда путаницы в голове не возникало. Прошлое всплывало понемногу само. Я думал о том, как исправить ошибку. Как все-таки прекратить эту войну? Письма Дудаеву и Яндарбиеву ничего не дали. Если я напишу письмо Расулу Магомедову, к власти придет другой человек, и тоже объявит независимость. И все начнется заново. А что, если письмо написать Ельцину? Может, он и не питает нежных чувств к чеченцам, но все же, если я напишу ему к чему это приведет, какие потери понесет не только чеченский народ, но и русский, какой скандал из-за этого разразится, как будет давить на Россию запад, и все остальное, он наверняка задумается. Стоит попытаться. К тому же я чувствовал себя в ответе за войну в Ингушетии. Если бы я не вмешался в прошлое, ее бы там не было....  Мы с Казбеком сидели на парах. Мы вместе учились на юридическом факультете. Преподаватель диктовал нам что-то из учебника Гражданского права. Студенты записывали. Когда я посмотрел на свою тетрадь, то увидел, что делаю записи про войну. Про то, как я участвовал в боевых действиях.  Я огляделся и увидел, что все студенты одеты в военную форму. И все они были мне знакомы. Только не как студенты. А как друзья, знакомые и родственники. Здесь были Казбек, Муслим, Мовсар, Идрис, Мансур и многие другие, с кем меня судьба связывала в разных вариантах моего прошлого. Также я увидел Седу с Элитой. Они были единственными девушками в аудитории. И сидели они вместе. Только на них не было военной формы.  Тут я обнаружил, что преподаватель читает не гражданское право, а кое-что из моей личной жизни. Посмотрев на него, мне показалось его лицо очень знакомым. Я пригляделся. Это был я сам. Только намного старше. Все мое лицо было в морщинах. Волосы покрылись сединой.  Преподаватель задал какой-то вопрос по теме. Я потянул руку, чтобы дать ответ. Но преподаватель/я-старый меня в упор не видел. Он спросил у кого-то другого. Тот ответил. Затем он задал другой вопрос. Я опять потянул руку и тут же ответил на вопрос. Тот продолжал вести себя так, словно меня вообще тут не было.  Я подумал, может, меня здесь действительно нет?  Попытки докричаться до своих однокурсников ничего не дали. Меня никто не видел. Я попробовал потрясти сидящего рядом со мной Казбека. Тот словно превратился в камень. Я не смог сдвинуть его ни на миллиметр. С остальными было то же самое. Я будто стал призраком.  Тогда я подумал, а может, я попал в свое будущее? Этот преподаватель — я сам. Если это так, то я-из-будущего каким-то образом вытиснул меня из своего тела и теперь я остался без оболочки. А если я вернусь назад в прошлое, то мое тело уже будет занято мной-из-прошлого. Что же тогда делать? Оставаться призраком здесь, в будущем, или жить в одном теле с собой-из-прошлого?  На улице раздался мощный взрыв. Стекла окон разлетелись на мелкие кусочки. Стены в аудитории пошли волнами, так, словно они были резиновыми. Присутствующие в аудитории продолжали сидеть на своих местах, как будто ничего и не было.  Раздался второй взрыв...  Я проснулся.  Стояло утро. Я лежал в одежде. Вчера я прилег на диван, и, видно, так и уснул.   Я не мог понять, был ли взрыв на самом деле? Или мне показалось. Эхо раздавшегося взрыва до сих пор стояло у меня в ушах. Часто бывает, когда человек спит, внешние шумы ему кажутся намного громче, чем они есть на самом деле. Возможно, так было и сейчас. Например, это мог быть шум захлопнувшейся двери. А я принял его за взрыв. Во время военных действий со мной часто такое бывало. Я просыпался от какого-нибудь грохота, и после гадал, был ли то взрыв. Не только во время войны. Со мной такое бывало и в Баку и в Крепи. Услышав грохот, я с испугом просыпался, думая, что началась бомбежка. Но потом, вспомнив, где нахожусь, успокаивался и ложился обратно спать.  Словно отвечая на мой вопрос, я услышал три следовавших друг за другом взрыва. Они прогремели где-то совсем близко.  Прислушавшись, я услышал рев двигателей самолетов, на который сначала не обратил внимания.  Теперь у меня не осталось никаких сомнений. Это были взрывы. И удары были с воздуха. Авиация наносила на город бомбовые удары.  Разве вчера война была? В пределах Чечни ее точно не было. Бои шли в Дагестане. Там находился отряд Басаева и Хаттаба. Неужели история повторяется? Авторы статьи, которую я прочел вчера в интернете, были правы, утверждая, что после войны в Дагестане, может начаться вторая чеченская компания. Кто бы сомневался. Интересно то, что я оказался в самой гуще этих событий.  В комнату, как ошпаренный, влетел Казбек.   — Ты слышал? — тяжело дыша, изрек он.