Глава 19. Getaway (Погнали!). Часть 2-я

— Рэндольф скачет, — проворчал Франко и опустил небольшой полевой бинокль.

— Где?

— Вон там, — Франко махнул рукой в сторону Пэлхэмдейл-авеню. — Видишь? Сукин сын. Кусок дерьма.

Франко передал бинокль мне, и я смог разглядеть большую чёрную машину с белой крышей. Внешне она напоминала нашу газ-21 конца 50-х годов, «Волгу», а значит, на самом деле это был полицейский «форд». Ехал он не так уж и быстро, никаких звуков не издавал. На крыше — небольшой рупор, анахроничная мигалка.

— У тебя есть ножовка или дисковая пила? — быстро спросил я. — Или автоген?

— Зачем? — Франко воззрился на меня с искренним удивлением.

— Блокиратор срезать! Вот зачем! Убираться надо отсюда. И как можно быстрее. Сам что ли не сечешь ни хрена?! Можно еще колесо спустить и запаску поставить. Но это время займет.

Мне хотелось схватить итальянца за плечи, встряхнуть, как следует. Кажется, он совсем отключился от действительности.

Но я ошибся.

— Ножовку? Зачем? — протянул он со смешком. — Детский сад.

Вытащил из кармана куртки перочинный ножик. Присел на одно колено рядом с жёлтой пластиной. Поковырял в замке. Щелчок. Легко сняв, Франко небрежно отбросил блокиратор в сторону. С жалобным звоном она шлепнулась на асфальт и откатилась. А я ощутил себя клиническим идиотом, который посоветовал профессору филологии прочесть букварь. Прошла волной досада и злость — на хрена Франко виртуозно ругался на итальянском, если избавиться от «замка», который оставил капитан Рэндольф, не составило никакого труда?

— Поехали! — Франко не дал мне опомниться.

Распахнул дверцу перед Лиз, а когда девушка исчезла внутри машины, сам прыгнул на переднее сидение.

— Стэн, ну что ты стоишь, как болван! Залезай!

Стоило мне сесть рядом с Франко, как мотор заурчал, и мы рванули с места. И я было решил, что мы повернем направо на Пэлхем-авеню. Но Франко рассудил иначе. Он свернул налево и помчался прямо навстречу черному «форду», будто решил пойти на таран и расплющить продажного капитана прямо в его тачке.

Стали сближаться, на миг показалось, будто вижу широко раскрытые от удивления глаза копа за рулем. Но в последнюю секунду наша машина вильнула, пронеслась по обочине, обогнув полицейский «форд» — так что я сумел разглядеть на двери восьмиконечный белый щит с надписью NYPD.

На пересечении с Шор-роад, Франко дал по тормозам, так что завизжали сжигаемые сильным трением покрышки. Нас занесло с такой силой, что мы едва не врезались в торчащий на обочине скалистый холм, почти скрытый под густыми зарослями.

Сделав восхитительный дрифт, Франко виртуозно вписался в поворот. И мы помчались по разделенному на две полосы шоссе, которое будто раздвинуло лиственный лес.

Сквозь рыхлые кроны проглядывали двухэтажные домишки, выкрашенные в унылый грязно-белый цвет, с двухскатными черепичными крышами. За сетчатыми заборами виднелись таблички, предупреждавшие: «Вход воспрещен. Частная собственность» или «прайвеси», что охранялось в Америке так же свято, как плащаница Христа Спасителя в соборе Святого Иоанна Крестителя в Турине. И я содроганием представлял, что случилось бы с тем несчастным, у которого сломалась бы машина посреди всего этого равнодушного безмолвия. Или не дай Бог, стало бы плохо с сердцем. Сделай он шаг за пределы этой самой таблички, скорее всего, получил бы «отравление свинцом», прописанного чьим-нибудь дробовиком.

Рэндольф не погнался за нами, и через пару миль Франко расслабленно откинулся на спинку кресла. Сбросив скорость, прикурил сигарету от зажигалки на приборном щитке. Бросив на меня быстрый изучающий взгляд, спросил:

— Тебя в клинику отвезти?

— Не знаю. Наверно, лучше в полицейский участок заехать, вместе с вами.

— Не собираюсь туда ехать, — жёстко сказал Франко, как отрезал, в салонном зеркале зло сверкнули его глаза.

— Время потеряем. Моретти может уничтожить все улики, если мы не сообщим полиции.

Я не стал уточнять про лабораторию, где наблюдал мерзкое шоу с участием оборотня. Почему-то решил, что ни Франко, ни Лиз не воспримут мои слова всерьёз. Но меня больше всего интересовала именно лаборатория, а не кинднепинг.

— Дядя Карло и так вывернется из всех неприятностей. Главное, доставить Лиз ее старику. А там, пусть он сам решает — обращаться к копам или нет. Только, Лиз… Слышишь? Надо позвонить твоему дяде. Иначе, как только мы пересечем границы его владения, мою тачку превратят в решето. Вместе с содержимым.

— Я позвоню дяде, предупрежу, и нас пропустят, — с заднего сидения послышался мягкий голосок Лиз. — Обещаю.

Она положила руки на плечи Франко, нежно погладила, едва заметно. Но этого было достаточно, чтобы ревность вновь вцепилась острыми зубами в сердце.

— О’кей, малышка, — сказал Франко просто. — Когда найдем подходящий телефон, я дам тебе знать.

В голосе Франко я не услышал даже намека на иронию, но воспринял слова, как издёвку — вокруг простиралась, если не пустыня, то нечто, похожее на прерию. Или степь. Так и хотелось заголосить: «степь, да степь кругом, путь далек лежит».

Шор-роад перешла в Пэлхем-Бридж-роад, о чем я прочел на грязно-белом, с разводами ржавчины, щите рядом с дорогой. Въехали на разводной мост через медленно несущую свои сине-стальные воды реку Хатчинсон. Низкие берега скрывал густой лес, расцвеченный золотом и багрянцем. И сердце сжалось в ностальгической тоске — это напомнило мост через канал имени Москвы, по которому я раньше ездил на работу в редакцию.

— Странно, что Рэндольф не стал нас преследовать, — вырвалось у меня. — И чего он к тебе привязался?

— Вряд ли ко мне, — отозвался Франко, выпустив задумчиво облачко сизого дыма. — Скорее всего, ему Моретти приказал.

— Тогда чего же он один приехал? Неужели думал, что эта хреновина, которую он нацепил на колесо твой тачки, нас бы остановила? В сущности, мы могли уехать и на такси, — ляпнул я и осекся.

— И как бы ты его вызвал там? — усмехнулся Франко. — Ничего, я домчу вас без проблем.

Не мог понять, почему капитан Рэндольф, продавшись Моретти, преследовал Франко. Что за странные отношения в этой итальянской семье? Всегда считал, что итальянцы — народ, ценящий семейные узы, как никакой другой. Ведь даже «мафия» первоначально имела значение «семья».

Вскоре после моста дорога раздвоилась, и Франко почему-то свернул на однополосный (о чём было написано на знаке — one-way) разбитый вусмерть проезд, проходящий по парку Пэлхэм Бэй. «Форд» ощутимо запрыгал на колдобинах, а паутина трещин и проломы в покрытии стали живо напоминать последствия землетрясения. Поймал себя на мысли, что американские дороги ничем не лучше российских. Впрочем, эта радость была временной и мнимой. Знал, когда в следующем году к власти придёт новый президент Эйзенхауэр, он так рьяно займется дорожной сетью, что вскоре американские автобаны станут не отличимыми от германских, которые произвели на будущего президента, а в ту бытность генерала, такое сильное впечатление. А наши российские даже в двадцать первом веке будут выглядеть так, словно их бомбят каждый день.

Франко притормозил рядом с полем ровно постриженной травы. В центре на краю прямоугольной площадки возвышалась величественная белая колонна, с капителью, украшенной пышным декором. Венчала её позолоченная фигура в античном стиле, с крыльями. Антонелли постоял рядом с машиной, потом перекрестился и вновь сел за руль. Стал грустен, ушёл в себя. И огонёк его сигареты, зажатой между пальцами левой руки, погас. У меня пропало желание расспрашивать его об отношениях между ним и его дядей.

— Редко я приезжаю сюда, — обронил Франко, будто бы себе под нос.

— А что это за мемориал? — поинтересовался.

— Посвящен погибшим в Первую мировую войну жителям Бронкса, — подала голос Лиз, пока Франко молчал, погруженный в свои мысли.

— Мой дед воевал, — отозвался Франко, и голос его задрожал, будто итальянец пытался сдержать слёзы. — Приехал он в Штаты в конце того века, в 1895-м. Прошёл все круги ада, пытаясь выжить. С итальянцами обращались тогда, как с рабами, со скотом. Да и сейчас не лучше. Обосновался здесь, в Бронксе. Потом в 1914-м пошёл служить на флот, уже считая себя настоящим американцем. После войны вернулся домой с медалью Почёта. Гордился очень этой наградой. Ещё бы. Дают её только за особое мужество, подвиг. Купил на окраине бар, маленький. Раскрутился. Ну а потом…

Франко погладил лежащий на панели управления бинокль по облезлому латунному боку. И на щеке осталась мокрая дорожка.

— В бар пришёл фараон, один из тех ублюдков, которым нравится унижать других, топтать их достоинство, — продолжил Франко через паузу, и голос уже звучал твердо, звенел металлом. — Увидел эту медаль на стене в рамочке. Спросил с издёвкой, сколько «грязный итальяшка» отвалил бабла за эту штуку. Ну а дед не выдержал, дал в морду этому ублюдку. А тот только этого и ждал. Избил до полусмерти. Через неделю мой дед умер. Так что, хоть он и вернулся с войны, считаю, что он из тех героев, кто отдал жизнь за эту проклятую страну.

В рассказ о медали я не поверил. Слишком редкая эта награда и среди получивших её, итальянцев не было, насколько я это помнил. В каждой семье есть подобные легенды, их передают из поколение в поколение. Рассказывают их с гордостью, но редко они имеют хоть что-то общее с реальностью. Единственно, что я понимал определенно: ненависть к копам у Антонелли в крови. Можно сказать, генетическая память. И я не сомневался, что у Франко хватало и личных причин ненавидеть копов.

Миновав парк, мы вернулись на скоростную магистраль I-95, которая пролегала между симпатичными одно— и двухэтажными домиками, окруженными деревянными белыми заборчиками. И вся эта мирная картина убаюкивала, так, что я устало прикрыл глаза.

Как тихий вой койотов донёсся откуда-то издалека нарастающий звук сирен. Я бросил взгляд назад, но не смог разглядеть машины. Впрочем, полиция всегда патрулировала городские районы, так что не факт, что кто-то гнался за нами.

Судя по промелькнувшему на обочине щиту, мы направлялись к очередному мосту через Уэстчестер-Крик, но Франко вдруг резко повернул руль влево и помчался вниз по улице. Мимо проносились невысокие дома из красного кирпича, каменные, деревянные. Промелькнула красно-кирпичная церковь с крестом, венчавшим остроконечную крышу. И мы влетели на площадь, где сходились на треугольном газоне улицы. «Форд» обогнул его, едва не врезавшись в грузовик.

— Что случилось? — не выдержал я.

— Погоня за нами, неужели ты не слышишь? — явно с неудовольствием объяснила Лиз.

Я начал вертеть головой по сторонам, пытаясь определить, откуда исходит опасность. Нас трясло, водило из стороны в сторону, ощутимо подбрасывало. Машины, попадавшиеся нам на пути, отчаянно сигналили. Вслед летели проклятья, но лицо Франко застыло, будто вырезанное из камня. Сдаваться фараонам он явно не собирался.

Мы пронеслись по широкой брусчатой мостовой, мимо магазинчиков с выставленными в витринах товарами. Промелькнули безголовые манекены в платьях-колокольчиках. Перед продуктовой лавкой с выцветшей надписью «Pruzzo's supermarket» под полосатым бело-зелёным тентом толпились высокие деревянные ящики, наполненные осенним урожаем — овощами и фруктами.

Я не заметил ни одного светофора, или «зебры» на перекрестках, так что Франко приходилось виртуозно объезжать пешеходов, которые пытались перейти дорогу. Но услышав рев мотора, люди сами шарахались в сторону.

Впереди показалось помпезное трехэтажное здание с гордо развевающимся на плоской крыше флагом, смахивающее или на провинциальный театр, или мэрию. Нижний этаж из бежевого резного камня с высокими арочными окнами, второй и третий отделан красно-коричневым кирпичом.

На тротуаре в ряд выстроились легковые машины, всё с белым восьмиугольным щитом на бортах и «рупорах» на крышах. Неужели Франко решил всё-таки сдаться копам? Объехав здание, он припарковал свой «форд» слева от высокого арочного входа, по бокам которого висела пара старинных фонарей из зелёного стекла. Втиснувшись между стареньким «плимутом», явно выпущенным ещё до войны, и новеньким «фордом», Антонелли вырубил мотор.

— Пригнитесь! — возглас Франко рефлекторно заставил меня броситься вниз, на сидение.

Громко вереща, одна за другой проскочили две полицейских машины, и оглушающий вой сирен затерялся где-то вдали. Когда всё стихло, Франко вновь завёл мотор и без спешки выехал на улицу, направившись в сторону, противоположную той, что умчались копы. А я поразился смекалке итальянца. Никому бы и в голову не пришло искать машину нарушителя рядом со зданием департамента полиции Бронкса.

Осторожно держась окраины Throggs Neck, мы добрались до парка Ферри Пойнт. Неподалёку от возвышавшегося над рекой Ист-ривер висячего моста Вайтстоун Франко остановил «форд», вылез и приник к биноклю. Через пару минут, когда он плюхнулся обратно, лицо выражало такую сильнейшую досаду, что я обреченно понял — мы в западне.

— Там засада на мосту. Машины с мигалками, копы. Baciami il culo! — он с силой стукнул ладонью по панели управления.

Откинулся на спинку кресла и схватил пачку сигарет. Но тут же смял её, пустую, и выкинул в окно.

— Надо ехать в объезд, — предложил я совершенно очевидную вещь.

— Надо! Но у меня почти кончилась горючка! — Франко щелкнул по топливомеру, стрелка которого застыла почти у самого левого края.

— Ну, найдем заправку, какие проблемы? О! Оттуда Лиз может позвонить дяде! И он пришлет подмогу! Машину с шофёром! Как тебе такая идея, Лиз? — я обернулся к девушке, улыбнувшись такой простой и элегантной мысли.

— Стэн, ты к coglione! Они точно выставили там патруль и ждут-не дождутся, когда мы заберемся туда, как лиса в капкан!

— Франко, мы можем не заезжать на заправку, — мягко подала голос Лиз. — Вместе с Крисом купим бензина и вернёмся.

— О'кей.

Франко завел мотор, направив машину вниз по улице, между двухэтажными домами из выбеленных досок. Свернул в узкий переулок, выбрался куда-то на раздолбанную, засыпанную песком и щебнем дорогу. Она привела нас к высокому сетчатому забору, за которым высились штабеля длинных досок, сложенные аккуратной горкой красно-коричневые кирпичи, кучи песка и мелкого белого камня. Повернув рядом с серо-стальным вагончиком, Франко вывел машину куда-то на лесную раскисшую глиняную тропинку.

Ощутимо подскакивая на ухабах, машина проехала по виляющей из стороны в сторону дороге, сквозь парк, заросший раскидистыми, почти не тронутыми осенними красками, вязами.

Обогнув район Throggs Neck с запада, Франко, наконец, съехал на заасфальтированную дорогу, так что я вздохнул с облегчением. Втиснув «форд» в совершено невообразимую щель между домами, откинулся на спинку кресла и выдохнул.

— Купите горючки, мне сигарет и хот-догов. Побольше. Голоден, как волк. Сожрал бы целого слона, даже сырого. Держи.

Залез в карман и бросил мне на колени серо-зелёный цилиндр — плотно свернутые бумажки по двадцать баксов. Всего двадцать пять банкнот.

Проделав все это, Антонелли громко и как-то болезненно втянул носом воздух, выдохнул. Запахнувшись полами пиджака, устало прикрыв глаза.

Вместе с Лиз мы выбрались из машины, прошли по узкой дорожке на улицу. На другой стороне, в центре площади, в окружении платанов торчал песочного цвета куб — автозаправка. По крыше шли надписи: «Закусочная», «Попкорн с карамелью», «Смазочные материалы», «Сувениры». На овальном постаменте выстроились, как солдаты на плацу, массивные заправочные колонки, смахивающие на белые с желтой дверцей холодильники, увенчанные пластиковой короной. Перед домиком на стендах были выставлены баночки с маслом и ещё какой-то мелкой фигней. На углу стоял высокий щит с постером, рекламирующим выставку-продажу Used-Cars (поддержанных машин). Служащий в комбинезоне болотного цвета заправлял сверкающий хромом и ярко-алыми полированными боками «бьюик».

Чутье Франко не подвело — на парковке рядом с заправкой скучал фараон. Привалившись к чёрно-белому «форду», лениво двигал челюстями, откусывая время от времени от наполовину съеденного хот-дога.

Когда мы шли мимо, я вздрогнул — на поясе копа включилась рация и прошуршала что-то невнятное. Но тот даже бровью не повёл, лишь пристально взглянул на недоеденный хот-дог, что-то вытащил из него и вновь жадно впился мелкими жёлто-коричневыми зубами.

Звякнул колокольчик, продавец за прилавком, худосочный немолодой мужчина с длинным лицом и тощим подбородком, встрепенулся, заученно улыбнувшись. Вытянулся, чуть подобострастно наклонившись вперед.

Помещение смахивало на нечто среднее между складом, лавкой и кафе. Напротив входа шел высокий, от пола до потолка металлический стеллаж с баночками, бутылками, коробками. Стены украшали рисованные постеры, где длинноногие красотки завлекали покупателей приобретать моторное масло, свечи зажигания, мыло Дав, кока-колу и сигареты. В правом углу от нас стояло несколько столиков с пластиковыми стульями.

За спиной продавца мое внимание привлекла фривольная картинка. Элегантно возложив руки на колесо легковушки, сидела в откровенной позе девушка с золотистыми локонами. Слишком короткое платье в фиолетовую полоску задёрнулось, обнажив длинные ножки в нейлоновых чулках, так что виднелись черные ленты подвязок. Одну ногу она подложила под себя, другую выставила вперед. Но рекламировала она не сексуальные услуги, а всего-навсего ремонт автомашин. Всё это венчала ярко-красная надпись: «Service &Repair. We Can Fix Anything.» («Сервисное обслуживание и ремонт. Мы можем отремонтировать всё»).

— Нам нужно двадцать литров бензина, — начал я, и осекся, Лиз легонько сжала мне руку.

— Чего, простите, сэр? — мужчина непонимающе захлопал глазами.

— Галлонов. Пять галлонов, — я ткнул пальцем в сторону стойки, где были выставлены канистры. — И ещё нам надо позвонить, — я кивнул в сторону черного аппарата в конце прилавка.

— Простите, сэр, не получится, — болезненно сморщился продавец. — Соединяют только с полицией. Ищут преступника, особо опасного, — извиняющим тоном объяснил он.

Покрутил ручку стоящего на прилавке черно-коричневого «обмылка» с круглым окошком настроек и торчащей вверх антенной.

— Обвиняется в ряде тяжких преступлений, среди которых покушение на убийство полицейского. Шесть футов два дюйма, атлетического телосложения, на вид около тридцати лет. Волосы тёмные, глаза — голубые. Особые приметы — на правой щеке и шее шрам, — монотонно, как пономарь, трындел мужской голос, передавая полицейскую сводку. — Передвигается на чёрном «форде», номерной знак — СИ-Икс 70-17. Повторяю...

У меня комок подкатился к горлу. Представить не мог, что Франко реально хотел убить копа. Или он всё время врал, что не способен на такое? Мол, одно дело отправить на тот свет своих друзей-гангстеров, и совсем другое — покуситься на жизнь стража правопорядка, за что десница американского правосудия карала очень сурово.

— Вот. Каждые полчаса передают, — объяснил продавец, и с нескрываемым подозрением добавил: — А вы не местные?

Глубоко утопленные под редкими белёсыми бровями глазки сузились, а у меня засосало под ложечкой — вот-вот сейчас ворвутся фараоны, схватят нас, как сообщников Антонелли. И всё — конец. С содроганием представил холёную рожу Моретти.

— Да, мы приехали сюда на выставку-ярмарку поддержанных автомашин, — быстро нашёлся я, вспомнив плакат у входа. — Хотели купить пикап. Говорят, здесь дешевле.

Продавец расслабился, расплывшись в довольной улыбке:

— Я тоже могу вам помочь, — наклонившись ко мне, он заговорщицки предложил: — Мой шурин торгует отличными машинами. И обойдется это вам, сэр, гораздо дешевле, чем дерут эти барыги на ярмарке. Вот адрес, — он криво нацарапал что-то в блокноте, лихо вырвал листок и передал мне. — Скажите, что от меня — Питера Брукса. Он сделает вам скидку.

Когда с Лиз мы вышли из магазинчика, она нежно сжала мне руку:

— Это ты хорошо придумал, дорогой. Надо купить другую машину, и мы сможем вывезти Франко отсюда.

Только хотел открыть рот, сказать, что не собираюсь спасать Франко, как обрушился жаркий стыд. Неужели я мог бросить друга, который спас Лиз, меня, на произвол судьбы?

На площади с лотка мы купили дюжину хот-догов по пять центов за штуку, кока-колу в стеклянных бутылках. Раньше я никогда не покупал и не ел фастфуд на улице, но тут не выдержал. То ли от жуткого голода, от которого подвело желудок, то ли от сшибаемого с ног аромата хлеба, я не утерпел, вытащил из пакета хот-дог. Рот болезненно свело судорогой от выплеснувшейся слюны. Давясь и чавкая, сожрал этот несчастный хот-дог с жадностью голодного зверя, запивая ледяной кока-колой из стеклянной запотевшей бутылки. Потом ещё один. Уже смакуя вкус булки, источавшей аромат настоящего свежего хлеба. И на удивление вкусной сосиски, заправленной американской белой горчицей, приторно сладкой и пряной.

Лиз есть не стала, лишь мягко, чуть снисходительно, но понимающе улыбнулась.

Пока ждали автобус, который бы отвез нас до автомастерской, я рассматривал в витрине выставленные там товары — футболки по баксу за штуку, мужские костюмы за тридцатку, джинсы за два с половиной бакса. Особенно произвела впечатление роскошная кожаная куртка, всего за пятерку.

Рядом я заметил всякую всячину для предстоящего Хелоуина — парики, накладные бороды, костюмы. И мне пришла в голову интересная мысль, которой я поделился с Лиз. И она с радостью согласилась мне помочь.

Была Лиз какой-то лихорадочно радостной, сквозь нежную кожу на бархатных щечках проступил румянец, глаза сияли. Будто бы подготовка к спасению Франко поднимала ей настроение. А меня подмывало расспросить, реально ли она собиралась убежать с Антонелли? И потому уговаривала не возвращаться с документами в особняк Моретти. Сговорилась с Франко. А я помешал влюбленной паре. И тут же отмахнулся от этой мысли, решив, что поговорю об этом с Антонелли. Если, конечно, мы выберемся отсюда живыми.

Желто-зелёный автобус, смахивающий на вагон метро, довёз нас до остановки на пересечении Пеннифильд и Чаффи авеню. Когда за нами закрылись со скрежетом двери, поднимая клубы пыли, он продолжил свой путь. Мимо тронутых багрянцем вязов, за которыми прятались одноэтажные домишки с остроугольными крышами, крытые коричневой черепицей.

На другой стороне улицы взору предстала прямоугольная, засыпанная мелким щебнем и песком, площадка. Справа шёл длинный ряд выкрашенных в грязно-белый цвет гаражей-боксов с ролетными коричневыми дверьми, по левую — несколько деревянных домиков, похоже мастерских, с остроконечными крышами и широкими окнами.

Двое механиков в тёмно-синих выцветших комбинезонах деловито возились около роскошного «бьюика» лимонного цвета. Хромированная решетка радиатора и круглые фары придавали ему вид оскалившегося железными зубами курносого зверя. Хозяйка авто — немолодая дама в платье жемчужно-серого цвета и небрежно наброшенных на плечи серебристых летних мехах, меланхолично курила сигарету через длинный янтарный мундштук.

Стоило нам с Лиз направиться к домику с белой дверью, зажатого между двумя мастерскими, как выскочил сухощавый, сутулящийся из-за своего большого роста смуглый и чернявый молодой человек. Рядом радостно прыгала и норовила лизнуть его в щеку рыжая с подпалинами дворняга. Подскочив к нам, парень дружелюбно улыбнулся, взъерошив иссиня-чёрные густые кудри.

Узнав, что нам нужен пикап, он заулыбался ещё шире и повёл нас к боксам, отстоящих от основного ряда. Когда с грохотом поднялись ворота, парень юркнул внутрь. Через пару минут заурчал мотор, выехал симпатичный пикап небесно-голубого цвета. Судя по решетке радиатора в виде геральдического треугольного щита, общей угловатости, машина явно сошла с конвейера до начала Второй мировой войны.

— Вот, «форд», состояние отличное, восьмицилиндровый двигатель. Триста долларов.

Цена порадовала, у нас еще остались деньги Франко и я даже собирался добавить сверху пару банкнот, но Лиз сморщила нежный лобик и манерно, что совсем было ей не свойственно, обронила:

— Хм, добавив всего шестьдесят долларов, мы могли бы купить новую машину.

— Но, мэм, — парень расстроенно захлопал глазами. — Машина в идеальном состоянии. Вот смотрите!

Он поднял капот, продемонстрировав блестящие «внутренности» движка.

— Мы можем проверить? — поинтересовался я, бросив взгляд на Лиз.

Молодой человек кивнул, и я забрался на сидение. Оглядел отделанную деревом панель управления с тремя большими «циферблатами» — спидометром, тахометром, топливомером, и двумя поменьше. Обожаю американскую автоклассику. Промелькнувшие воспоминания заставили болезненно сжаться сердце. Именно из-за того, что я неплохо разбирался в ретро-автомобилях, попал на съёмки к Верхоланцеву, смог расследовать убийство известного актера и разоблачить мерзавца-продюсера. Как нереально давно это было.

Я начал нарезать круги на площадке, радуясь, как ребенок, мягкому рычанию мотора. Но стоило стрелке спидометра подобраться к цифре «20», как в движке что-то застучало и он вырубился. Прокатившись на холостом ходу, машина взревела вновь.

Остановившись, я соскочил с подножки и сожалением бросил взгляд на «форд», к которому уже прикипел сердцем, как к живому существу.

Парень видно понял, что случилось и совсем сник.

— Я могу показать вам другой пикап, — предложил он упавшим голосом. — Но он будет дороже. «Шеви», совсем новый.

Громко и яростно залаяла дворняга, оскалив зубы. Я обернулся и похолодел. Лиз изменилась в лице, прикусила нижнюю губу, а в глазах запульсировал страх. Скрежет тормозов, на краю площадки остановилась полицейская машина, сверкая на солнце медной бляхой, вышел коп в черной форме с дубинкой на поясе.

Но направился он сразу в домик, зажатый мастерскими, не обратив никакого внимания на нас.

— Хорошо, — сказал я. — Мы покупаем эту машину. Ты не возражаешь, дорогая? — я сжал предплечье Лиз, ощутив, как её бьет дрожь.

Девушка лишь слабо кивнула. И отсчитав пятнадцать новеньких хрустящих двадцаток, я отдал их пареньку, прибавил сверху ещё десятку.

— Я сейчас подготовлю всё документы, — пересчитав, он сунул деньги в нагрудный карман комбинезона.

С трофеями мы вернулись к тому самому месту, где Франко спрятал «форд».

Машина стояла там, но за рулем Франко не оказалось. Неужели копы добрались сюда? Я ощутил нечто среднее между облегчением и досадой. А может быть, Франко сам решил сдаться властям?

— Куда мог деться этот сукин сын? — проворчал я, старательно заглядывая во все углы закутка, где просто невозможно спрятаться.

И тут послышался громкий шлепок, словно упала огромная медуза. Я обернулся, распахнув пиджак, но револьвер вытащить не успел. Обнаружил Франко, который успел встать с газончика, отряхиваясь от комьев земли, налипших на брюки.

— Откуда это ты свалился? — я задрал голову, пытаясь понять, откуда итальянец мог так лихо спрыгнуть.

— Оттуда, — Франко указал на балкончик с ажурным металлическим ограждением, которое опоясывало по периметру крышу трехэтажного кирпичного дома, по глухой стене которой шло несколько пролетов пожарных лестниц. — Мало ли что. Вдруг вы копов бы за собой привели. Пожрать принесли?

Выхватив у меня пакет, он вытащил хот-дог, и тут же вонзил крепкие зубы, буквально искромсав несчастную булку вместе с сосиской, затолкав целиком в рот.

Открыв дверь, уселся на пассажирское сидение, поставив рядом бутылку колы. Пару раз отхлебнул из горлышка. И сморщился, будто проглотил что-то тухлое.

— Лучше бы рутбира бы купили. Что это за мерзкое пойло? Ни вкуса, ни запаха, — с презрением потряс стеклянной бутылкой с узнаваемой во всем мире этикеткой.

— Много пива вредно, — вытащив из пакета пачку «Лаки страйк», я прикурил от сигареты Франко, и лишь потом поинтересовался: — Ты радио-то включал?

— Нет, внимания привлекать не хотел. Но когда сидел там на крыше, то послушал кое-что.

— Ну, и чего скажешь?

— Ничего не скажу! Cazzata! Чушь собачья! Рэндольф придумал это, чтобы меня прищучить. Никогда я не стрелял в полицейских. Всё. Точка.

Ярость Франко выглядела искренней, но сквозь нее я ощущал, как итальянец боится, вот только чего? Задумчиво выпустив сизую струйку дыма, я понаблюдал, как она расползается в причудливую фигуру, похожую на дракона или птеродактиля. И бросил взгляд на Лиз, сидевшую с напряженным лицом на заднем сидении «форда», скрестив руки на спинке.

— Да? Странно.

Спорить не стал, хотя сомнение грызло меня. Как поверить в то, что Рэндольф придумал это нападение?

— Что странно?! — взорвался Франко, на скулах проступили красные пятна. — Ты сам видел, когда этот «pezzo di merda», кусок дерьма, пришел ко мне в клуб, избил меня за то, что я якобы убил бухгалтера. Они нашли потом настоящего убийцу. Я был ни при чем! А этот bastardo разве извинился?

— Франко, послушай. У Криса есть план, как нам выбраться отсюда, — мягко вмешалась Лиз. — Расскажи, Крис.

Франко выслушал мой рассказ, достал очередную сигарету из пачки, закурил. И все это с непроницаемым, даже мрачным выражением. Выпустив вверх струйку сизого дыма, наконец, оборонил:

— Идиотский план.

Нет, каков мерзавец! Мы тут в лепешку разбиваемся, чтобы его спасти, а он еще и капризничает.

— Идиотский, потому что слишком опасный, — добавил Антонелли, стряхнув пепел себе под ноги. — Первое. Продавец может настучать копам. Второе. Копы тоже не дураки, и будут проверять все машины. Третье. Я решил сдаться полиции, — огорошил он. — Так будет лучше для всех. По крайней мере, узнаю, чего этот подонок имеет против меня.

Последняя фраза прозвучала так же спокойно, будто ничего особенного не было в том, что итальянец собрался сунуть голову в петлю. Лиз покачала головой, будто не верила, что Франко на такое решился, поджала губки. Но промолчала.

— Вот это реально идиотизм, — сухо бросил я. — Рэндольф тут же сдаст тебя Моретти, а твой незабвенный дядюшка-садист знает теперь, что ты умеешь воскресать. В следующий раз твои друзья церемониться с тобой не станут. Просто отрежут тебе голову. И знаешь что? Твоего мнения вообще никто не спрашивал. Машину и всё что нужно мы уже купили.

Я вытащил из кармана ключи, демонстративно пару раз подбросил на ладони. Франко пробормотал что-то нечленораздельное, напоминающее его любимые ругательства, но по разгладившимся морщинам у рта и повеселевшему взгляду, показалось, что итальянец остался доволен.

***

Мы медленно двигались в плотном потоке машин, и я уже не удивлялся тому, что в пятидесятых годах Нью-Йорк страдал от перегруженных дорог так же, как Москва, начиная с 90-х. Правда, никто никого не обгонял, не перестраивался и ряда в ряд. Вся эта полноводная река текла монотонно и спокойно.

Втекала она в кордон, который устроила полиция на мосту Уайтстоун, соединявший Бронкс, где мы застряли, и район Квинса, куда стремились вырваться. Этот подвесной мост над рекой Ист-Ривер чем-то напоминал «Золотые ворота». Только мост в Сан-Франциско красно-коричневый, а Уайтстоун, что следовало из названия «белый камень» — светло-серый. И пилоны — столбы, с которыми, как струны к арфе, соединялись стальные тросы, не разделялись на секции, а выглядели как Триумфальные ворота в Париже, только гораздо выше.

Куда вели эти ворота — в ад, или рай, к спасению или гибели? Я вытащил револьвер и переложил его поближе в карман. Нет, я не собирался стрелять в копов. Просто решил покончить с собой, если возникнет опасность попасть в лапы Моретти или его подручного, продажного капитана Рэндольфа. Вернуться в Россию. Хотя там, скорее, всего, меня тоже ждала смерть, уже от рук бандитов, которые похитили меня.

Голова под париком ужасно чесалась, я обливался потом и боялся, что отклеится борода, сделавшая меня лет на тридцать старше. Лиз в закрытом до шеи сатиновом платье в крупный горошек, и косынки, надетой на иссиня-черные волосы, казалась милой селяночкой и выглядела абсолютно спокойной. Но краем глаза я замечал, как она напряжена, как прикусывает нижнюю губу и время от времени тяжело вздыхает.

Как чувствовал себя Франко, скрутившись в три погибели в кузове пикапе, я даже не пытался представить. Мы купили еще пару ящиков фруктов и овощей в «Pruzzo's supermarket». И вот между ними Франко и пришлось спрятаться.

Я не сводил глаз со спидометра, стараясь, чтобы стрелка не приближалась к двадцати милям в час — не хватало того, чтобы заглох мотор. Башни Уайтстоуна давили на психику, как готический католический собор на верующего.

Полиция в основном осматривала темные машины, но не только «форды». Хотя, если рассуждать здраво, они предполагали, что преступник окажется идиотом и решится выехать за пределы Бронкса на той же тачке, о которой сотни раз объявили по радио. Франко мог просто угнать любую другую машину — ярко-красный «бьюик» или «шеви» лимонного цвета.

И тут в голове застучало громко и шумно, спина стала противно мокрой, а рука судорожно сжала рукоять револьвера.

Один из полицейских помахал рукой, чтобы мы остановились. А на подножку заскочил патрульный в чёрной форме.

— Что везете, мисс? — поинтересовался он строго.