5 декабря 1 года

Через восемь суток после заочного суда мы вышли к большому сильно заросшему озеру. Поверхность воды почти скрывалась под листьями кувшинок и ряской, а на мелководье — густыми полянами местной вариации осоки. Ландшафт на другом берегу отличался: скалистые возвышения и холмы, поросшие древесной и кустарниковой растительностью, располагались реже, чем на нашем, перемежаясь достаточно обширными участками высокой (судя по увиденному в бинокль, до нескольких метров) травы. Посоветовавшись, мы с Вадимом решили не пытаться преодолеть озеро, а просто осмотреть этот берег и завернуть обратно, тем более, что за последние двое суток встретили только одну пару свободных. Вряд ли кто-то ушёл так далеко, а даже если и да, то у нас почти нет надежды их отыскать.

Во время одной из недолгих остановок мы искупались, несмотря на крокодилов: Вадима защищал костюм, который тот не снимал даже в воде, а мной они и так не интересовались.

— Вот только непонятно, почему крокодилы не нападают? — поделилась я своими мыслями с сатанистом. — Ведь для выработки репеллента надо, чтобы они меня уже покусали, а этого не было.

— Думаю, достаточно того, что ты ядовита, — ответил Вадим, обрабатывая травяной мочалкой ноги. — Потрёшь спину?

Я недоуменно посмотрела на собеседника, удивлённая сменой темы, а потом кивнула.

— Конечно, — и, немного помолчав, вернулась к интересующему меня вопросу. — Да, если предположить, что, например, у меня какой-то специфический предупреждающий об опасности запах… Но тогда почему некоторые мухи всё-таки кусались?

Вадим пожал плечами и улыбнулся.

— Хотя… — вслух подумала я. — Если допустить, что есть минимум два вида яда: один обычный и присутствует постоянно, обуславливая, в том числе, защиту от большинства хищников и некоторых насекомых. А в случае, если животное устойчиво к стационарной защите, организм вырабатывает репеллент. Но тогда… — я радостно вскинулась от пришедшей в голову идеи, но сатанист резко перебил.

— Ты уверена, что то, чем ты хочешь со мной поделиться, не тайна посвящённых?

Я закрыла рот и виновато потупилась.

— Пока нет, но в целом — да. Спасибо, что остановил.

Разговор затих, но идея не ушла. Вадим прав: с ней лучше подождать до возвращения. Возможно, мой пот и пот прусов не помогает от некоторых насекомых просто потому, что от них нет специфического репеллента? А тот, в свою очередь, не вырабатывается именно по той причине, что эти виды и без него не покушаются на наши тела? Тогда если поймать несколько таких кровососов и заставить их укусить меня, то уже через сутки качество конечного продукта может сильно возрасти! И почему я об этом раньше не подумала?

Когда мы продолжили путь, я старательно выглядывала коварных насекомых, которые ели людей, но не пытались полакомиться представителями моего вида. И, выловив парочку, попыталась насильно накормить их собой. Но пленники ни в какую не желали кусаться. Немного подумав, я в кашицу растёрла голову и грудь насекомых между двумя камнями, потом сковырнула корочку с одной из царапин и смазала получившейся массой. Вдруг и этого окажется достаточно для выработки репеллента? Хотя, чтобы проверить, нужен подопытный, а Вадим для этой роли не годится. Значит, всё-таки придётся отложить научные изыскания до нашего возвращения.

А через некоторое время мы обнаружили следы присутствия человека. Но такие, которые лучше бы и не видеть. Над самым краем берега висели два мёртвых тела, сильно, в некоторых местах до костей, объеденные птицами и насекомыми, всё ещё продолжающими своё неприятное пиршество. Трупы только начали разлагаться, а значит, погибли не больше, чем несколько часов назад. Опознать тела не получилось, с первого взгляда даже не удалось определить их пол, настолько серьёзно они оказались повреждены. Невольно я отодвинулась поближе к дереву, чтобы в случае опасности залезть наверх, а сатанист привычным движением расчехлил и взял в руку топор. Прислушавшись и не заметив в привычном лесном гаме угрозы, мы подошли чуть ближе, чтобы лучше изучить повешенных. Двое мужчин, светлый шатен и с каштановыми, чуть рыжеватыми волосами. Кожа у обоих смуглая, но достаточно часто встречающегося цвета, так что этих признаков недостаточно для опознания.

— Убийцы могут быть недалеко, — тихо сказал Вадим. — Надо связаться с нашими, а потом попытаться найти тех, кто это сделал. Или дать им найти нас.

— Зачем?! — шёпотом возмутилась я. — Лучше поставить маячок и уходить, пока не поздно. А то, встретившись с ними, мы сами попадём под удар.

— Не факт. Если бы убийцы были простыми бандитами, они бы не стали вешать тела, а просто бросили их, — не согласился сатанист. — А это больше похоже на казнь. Или на действия большой, уверенной в своих силах группы. Понимаешь?

А ведь он прав! Сколько мёртвых я видела за новую жизнь, но ни одного повешенного. Это не просто убийство, а заявление о своей готовности использовать силу снова и снова. Слишком демонстративно расположены мертвецы: на видном месте да ещё и приподняты над землёй. Кстати, в качестве верёвки использованы сплетённые между собой тонкие лианы — достаточно крепкие, чтобы удержать вес, но шершавые, не слишком удобные для такой казни. Да и на шее не скользящий, а обычный грубый узел. Может, повесили уже мёртвых людей?

— Вот, возьми, — вытащил сатанист откуда-то из-под костюма запасной мобильник. — И иди наверх, но не теряй меня из виду.

— У меня есть компьютер, — попыталась отказаться я, но мужчина резко перебил:

— Маячки ты тоже с помощью компьютера ставить собираешься? — и, дождавшись, пока я возьму телефон, продолжил. — Я не знаю, что тут произошло. И не уверен, что мы в безопасности. Это могли сделать драконы, но есть шанс, что образовалась ещё какая-то группа, и неясно, насколько дружелюбная. Мы не можем оставлять за спиной неизвестную угрозу. Надо разобраться. Залезай на дерево и не показывайся. В случае чего ты сможешь передать сведения остальным.

Хотя и хотелось, но я не стала возражать и, пожелав удачи, быстро удалилась в кроны. Сейчас не время для споров.

Сатанист осматривал окрестности снизу, а я занималась тем же самым с деревьев. Если с той стороны, с которой мы пришли, следов человека почти не было, то буквально в паре сотен метров от импровизированной виселицы в другом направлении удалось обнаружить и другие признаки цивилизации. Подкопанные папортофельные кусты, обрезанные ветви лозы, а чуть дальше — три обустроенных спуска к воде, два больших кострища с устроенными вокруг сиденьями из мха или травы и даже четыре длинных стола из жердей. Но никакого жилья или укрытия. И самих людей тоже не видно. Это удивляло, более того, пугало. Судя по всему, здесь бывали часто. И отнюдь не два-три человека, а больше десяти или даже, судя по количеству сидений, двадцати. Но куда они делись? И почему нет хотя бы простых шалашей?

Через пару часов Вадим забрался на скалу и, устроившись так, чтобы обзор, пусть и не слишком хороший, открывался во все четыре стороны, позвонил мне.

— Можно спускаться? — первым делом поинтересовалась я.

— Как раз нет. Если это не драконы, а, скорее всего, не они… — начал сатанист, но я его перебила:

— Почему не драконы? На мой взгляд, как раз на них похоже.

— Нет, совсем не похоже, — твёрдо возразил мужчина. — Драконы ушли вместе, но просто для того, чтобы жить по соседству, а не вести совместное хозяйство. Они индивидуалисты и не стали бы организовывать общий лагерь. Дальше. В союзе сейчас сорок три взрослых. Плюс двадцать у амазонок и махаонов. За время поисков мы узнали о местонахождении ста тридцати шести человек. Ещё у драконов в племени, скорее всего, не менее десяти.

— И? — не понимая, к чему все эти числа, сказала я.

— Сама посчитай, сколько остаётся, — предложил Вадим. — А если учесть, что человек десять наверняка погибло...

Я задумалась. Если из двухсот сорока вычесть всех известных и предположительно погибших, остается двадцать один человек. Вполне достаточно, чтобы устроить такой лагерь.

— Ну, подсчитала. И что дальше? — я задала вопрос и тут же поняла, какой будет ответ. Насколько велик шанс, что все или почти все, кого мы пока не нашли, поселились вместе? Малы. Очень малы. Гораздо вероятнее, что пока ненайденные разбрелись по джунглям или что мы просто прошли мимо, не заметив. Но тогда кто живёт здесь? Или, судя по отсутствию укрытий, не живёт, а часто наведывается? Меня прошиб холодный пот. — Всё, я поняла, можешь уже не объяснять. Я считаю, что мы должны уйти.

— А я — нет. Мы не можем опять бежать. Поэтому, чем раньше и больше узнаем о местных, тем лучше. Я вернусь к их временному лагерю, разведу костёр и подожду хозяев. Ты следи сверху.

Я кивнула, хотя и понимала, что сатанист не увидит этого движения. Связавшись с остальными, рассказала обо всём, что удалось найти, и о предположении Вадима. Потом устроила в ветвях гнездо и, по совету сатаниста переключив телефон на вибровызов, закрепила его на внутренней стороне пояса.

Наступала пора новолуния, стемнело, и разведённый напарником огонь стал виден издалека. Вадим устроился рядом с костром и, судя по всему, провалился в сон. А мне не спалось. Если здесь есть люди, то вполне могут быть и тролли. Войны — да что там войны, даже простых стычек не хотелось. Может, в чём-то сатанист и прав, но я бы предпочла не встречаться с незнакомцами. Одна надежда — что местным ничуть не легче нашего справляться с агрессивной окружающей средой и до открытых конфликтов могут просто не дойти руки. Но если здесь живёт большая группа — то она тоже представляет собой силу. И не факт, что меньшую, чем наш союз племён. Тем более, что пока я ворочалась в гнезде, в голову пришла ещё одна мысль. Если обычным лесным людям укрытие нужно, то мне подобным оно ни к чему. Но почему-то возможная встреча с сородичами не порадовала. От людей и троллей всегда можно укрыться на деревьях, но с женщинами моего вида этот фокус не пройдёт. А значит, остаться в стороне в любом случае не удастся.