Глава седьмая

Как обычно, уже по привычке, с самого утра Лерц готовится встречать посетителей столовой. Всюду его неизменно сопровождает внешний модуль самостоятельной интеллектуальной системы, которую сам капитан уже привык дружелюбно звать просто Нэвис.

И с самого утра разгорается спор. За несколько месяцев обсуждения возможных конфликтов с инопланетной цивилизацией, оба привыкают к ним, с живостью и пылом доказывая свою точку зрения и оспаривая мнение оппонента.

— Это самое бессмысленное из твоих заявлений! — горячо отстаивает свою позицию капитан. — Ты…

Нэвис не перебивает. Лерц сам делает передышку, успокаивается, вдыхает глубже и снова взглядывает на помощницу.

— Ты сама понимаешь, — продолжает он, — каков вообще шанс, что эти… существа будут судить настолько предвзято, чтобы отказаться даже от переговоров и заочно осудить нас за вторжение? Это же бессмысленно!

— Мои расчеты говорят обратное, — спокойно отвечает помощница. — Вспомните историю человечества. На протяжении тысячелетий религиозный аспект мышления влиял не только на личные связи, но и оказывал существенное влияние на политические решения…

— У тебя есть сведения и об истории человечества? — удивляется мужчина.

— Разумеется, капитан. Объем этой информации достаточно мал, относительно возможностей моего информационного хранилища, а потому решение загрузить в мою память данные об истории развития человеческого вида было вполне удачным. Наконец, кто не знает свою историю, обречен ее повторять…

— Только не эта фраза! — перебивает Лерц, отворачиваясь к экранам настройки, небольшими, прямоугольными блоками выделяющимися на панелях оборудования. — Не хочу слышать эту нелепость, особенно от тебя.

— Считаешь, это утверждение не имеет смысла? Любопытно. Можешь объяснить? Мои суждения на этот счет вполне однозначны.

Капитан пренебрежительно отмахивается, и тем не менее, отвечает сразу же, не делая паузы.

— Это абсолютная чушь, — заявляет он решительно, сдержанным, но резким тоном. — Предположим, что это так. Тогда, спустя большой отрезок времени, история неизбежно будет повторяться. Для простоты, давай представим, что человечество будет существовать вечно. То есть, исторические факты будут накапливаться вечно. То есть, мы должны ориентироваться в бесконечно огромном количестве исторических данных только для того, чтобы не совершить прежние ошибки? Это бесполезно. Вполне очевидно, что никто не станет использовать сегодня даже простенькую ядерную бомбу. Для этого не обязательно помнить о том, что однажды руководители стран были настолько бездарны и глупы, чтобы пустить это оружие в ход. Понимаешь, о чем я? Достаточно понимать опасность, но самый глупый и бездарный способ это понять — на живом примере. Вот, чем мне не нравится это заезженное суждение.

— В который раз меня удивляет ход твоих мыслей. Хотя, я все же могу поспорить…

— Капитан, — раздается голос.

Звук явно выделяется, но больше походит на далекое эхо. Его слышно, отчетливо и ясно, но ум, слишком увлеченный беседой, попросту игнорирует звучание постороннего голоса.

— Нет. Даже при том, что я проникся к твоему искусственному уму, — продолжает Лерц, у тебя не получится спорить с моим суждением. И вот почему: все теряет смысл в бесконечности. Время, знание, желания, намерения… все, чем отличается живое существо от бездеятельного камня, все это теряет смысл в бесконечности, потому как достигнув ее, теряет саму необходимость своей идентификации.

В ответ молчание, но короткое. Капитан продолжает говорить, вздохнув, и никто его не останавливает.

— Время перестает иметь смысл, знание становится бесполезным, желания теряют основу, а намерения, как следствие, обречены исчезнуть. Все теряется в бесконечности…

— Согласна, — отвечает Нэвис. — Полагаю, обращение главного пилота тоже потеряет смысл, если ему придется ждать ответ целую вечность.

Капитан сразу задумывается, отрывается от мыслей, поворачивается и видит Митиса, стоящего перед стойкой.

— Адмирал, — подступает Лерц. — Я вас не заметил, прошу извинить.

Пилот немедленно выставляет руки.

— Все в порядке, капитан, я просто…

Митис делает паузу, слегка растерявшись, так что Лерц торопится сам угадать его намерения.

— А, вы за десертом? Нэвис, помоги настроить.

Адмирал собирается остановить, но сдерживается и ждет секунд тридцать, пока готовится угощение. Заговаривает он лишь после того, как получает десерт.

— Капитан, — с гордым видом обращается Митис, выпрямляя спину. — Я выражу общее мнение, если скажу, что экипаж горд путешествовать под вашим руководством.

Лерц даже слегка теряется.

— Замечательно, — улыбается он. — Жаль только, что кораблем руководите вы, а моя работа еще даже не началась. Так что это ваша заслуга.

Адмирал же, вместо того чтобы смутиться или ответить с благодарностью, или хотя бы с усмешкой, нахмуривается и наклоняет вперед корпус.

— Я слышу, что о вас говорят, капитан, — заявляет он. — Признаюсь честно, поначалу я, как и остальные мои пилоты, были настроены скептически. Дипломат во главе корабля… мы беспокоились, что вы будете пользоваться своим положением, чтобы контролировать полет, не слишком понимая, что действительно необходимо.

Митис опускает глаза, но вины в его жестах не проявляется. Тут же он поднимает голову и хмурится еще сильнее, решительно и вдохновенно глядя в лицо своему капитану.

— Надеюсь, мои слова вас не заденут, — оправдывается он, но затем продолжает говорить с новым воодушевлением. — Ваши старания не остались незамеченными. Экипаж видит, что вы часть корабля. Мы чувствуем это и ценим.

Лерц теряется только больше с каждым словом. Особенно потому, что адмирал говорит с чувством и явно не просто выражает симпатию, а вполне верит в то, что говорит.

— Адмирал, не совсем понимаю, о чем вы. Я ничего не сделал.

— Вы могли просто заменить специалиста по настройке, — объясняет Митис, кивнув на стену из экранов. — Это бы вызвало неудобства, но это самое логичное и правильное решение. И тем не менее, вы не пренебрегли возможностью переложить на себя эту обязанность, чтобы не создавать экипажу неудобств, пусть и таких незначительных.

Лерц взглядывает на Нэвис, но не знает, стоит ли говорить, что это была ее идея. Растерявшись, он лишь перескакивает взглядом со сферы на адмирала, выставляя ладони так, будто собирается оправдываться. Впрочем, Митис обезоруживает его своей внезапной улыбкой.

— А кроме того, — добавляет адмирал чуть тише, — десерты стали на удивление вкусными. Даже я не могу удержаться.

На это капитан промолчать уже не может.

— Вот уж это нисколько не моя заслуга, — отвечает он сразу. — Настройку выполняет Нэвис, а я лишь следую ее указаниям.

Адмирал резко выпрямляется.

— Как бы там ни было, я лишь хочу сказать — экипаж полностью на вашей стороне, капитан!

Митис, в порыве благородных чувств, даже приветствует Лерца соответствующим образом, вскинув локоть и приставив к голове руку. Капитан выпрямляется, отвечает тем же, чтобы не обидеть, но после торопится отпустить адмирала, уже поглядывая на помощницу с подозрением.

— Я рад это слышать, адмирал, — говорит он. — Нам важно оставаться сплоченными. Мы одна команда, и от нас зависит слишком многое, а потому корабль и экипаж полностью может рассчитывать на мою поддержку.

Еще раз выпрямившись, адмирал показывает свое расположение, а затем уходит чуть ли ни строевым шагом, но Лерц не обращает на него внимания. Едва Митис отворачивается, капитан оглядывает людей в столовой и замечает, что многие смотрят на него с интересом.

Следом, мужчина торопится заговорить с помощницей.

— Это и был твой план, — говорит он тихо, странной интонацией, будто спрашивая, но не выражая этого достаточно яркой интонацией. — Вот зачем ты склонила меня заменить настройщика.

— Необходимо поддерживать командный дух и настроение экипажа, — спокойно отвечает Нэвис. — Доверься мне, капитан. Я сделаю за тебя ту часть работы, которая не касается непосредственно контакта с иноземной цивилизацией, а ты можешь сосредоточиться на разработке плана.

И Лерц, вздохнув, возвращается к делам.

После обращения адмирала, он начинает следить за реакцией окружающих. Люди на корабле, при редкой встрече с капитаном, уступают дорогу, что раньше не казалось большим делом, и теперь становится заметно, что окружающие ведут себя немного скованно в его компании.

— Тебе не кажется, что с таким большим экипажем корабль все равно кажется пустым? — спрашивает он помощницу вечером, идя по узкому коридору к своей каюте.

— О чем ты?

— В коридорах почти никогда никого не встретишь. Такое ощущение, будто на корабле от силы человек двадцать…

Не успевает помощница ответить, как из-за угла выходят мужчина и женщина в форме пилотов. Они, как и положено, уступают дорогу, выпрямившись, но Лерц не проходит мимо и вдруг останавливается.

— Добрый вечер, — приветствует он. — Как настроение?

Это неожиданное обращение капитана заставляет обоих пилотов напрячься и они выпрямляют спины еще сильнее.

— Как всегда, товарищ капитан! — излишне официально, громко и четко отвечает мужчина.

— Готовимся заступить на боевое дежурство! — точно так же добавляет женщина.

Лерц, понимая, что лишь смутил пилотов, задумывается.

— Вольно, — говорит он спокойно. — Можно не так официально.

— Так точно! — отвечают оба в голос, замешкавшись.

Тогда, видя, что его общество лишь смущает членов экипажа, Лерц кивает и проходит дальше, а тогда уже заговаривает Нэвис, остановившись вместе с капитаном уже возле каюты.

— Что случилось? — интересуется она спокойным голосом.

На что Лерц отмахивается, даже сознавая, что не может спрятать от помощницы свое настроение.

— Не обращай внимания, — отвечает он. — Это просто усталость. К утру я уже буду в порядке.

На следующий день, готовясь снова взяться за работу, Лерц рано приходит в столовую, но замечает на рабочем месте Джайла, уже занимающегося настройкой оборудования.

— Нэвис, разве повар уже выздоровел? — спрашивает он, хотя ответа не ждет. — Почему ты не сообщила?

— Реабилитационные процедуры закончились еще вчера, — отвечает помощница. — Не было необходимости тебя отвлекать.

Подумав, Лерц в мыслях соглашается с ней, а после направляется к вернувшемуся в строй повару.

— Доброе утро, — приветствует он.

Не ожидав посетителей, мужчина за стойкой на миг теряется, но распознав капитана, тут же встает смирно, задрав подбородок.

— Здравия желаю, капитан!

Лерц и сам теряется на мгновение, не ожидав такой официальности. Наконец, повар обращался с ним более вольно, когда впервые подавал десерт, и это воспоминание пусть истерлось, но из памяти еще не выветрилось.

— Вольно, — говорит он, спустя пару секунд. — Я все-таки дипломат, а не военный. Можно обращаться ко мне свободнее.

— Э… так точно, капитан, — отвечает Джайл неуверенно.

После слов Лерца, он позволяет себе лишь ослабить ногу, выставив одно колено чуть вперед, но продолжает стоять ровно, держа осанку. Заметив это, капитан слабо улыбается, но понимает, что собеседник все равно не может позволить себе больше вольности.

— Как самочувствие? Готов вернуться к работе?

— Так точно, капитан! — коротко и четко, пытаясь выпрямиться еще сильнее, отвечает Джайл.

Подождав еще секунду, капитан лишь убеждается, что его собеседник не позволит себе расслабиться, а потому решает больше его не беспокоить.

— Что ж, не буду отвлекать, — слабо улыбается Лерц. — Рад, что вы вернулись к работе. Я возьму порцию, раз уже здесь.

Он поворачивается, чтобы отправиться к автомату выдачи, стоящему в паре шагов от стойки, но Джаил останавливает странным, почти даже испуганным голосом.

— Товарищ капитан! — зовет он громко, но затем говорит уже тихим, не таким уверенным голосом. — Я… только приступил к настройке… завтрак начинается через час, порцию можно будет взять только через полчаса…

Лерц молчит и только смотрит, и вдруг Джаил снова резко выпрямляется.

— Виноват! Сейчас же завершу настройку! — выпаливает повар.

И капитан окончательно убеждается в том, что за время путешествия отношение экипажа к нему изменилось слишком уж сильно, что не могло произойти само собой.

— Все в порядке, — тут же останавливает он повара. — Работайте по графику. Я подожду.

Строго кивнув, он отправляется к столу, не дожидаясь ответа. А устроившись, сразу решает узнать у Нэвис о том, что именно заставило людей на корабле так к нему относиться.

— Скажи честно, — щурится он с подозрением, — твоя работа?

И алгоритмы искусственного разума сразу определяют суть вопроса, отвечая сразу на мысль капитана.

— Твое положение неизбежно подразумевает необходимость определенного авторитета.

Лерц вздыхает.

— Нэвис, мне не нравится армейский подход, — говорит он. — Не знаю, как ты это сделала, но такое отношение экипажа… больше мешает.

На этот раз помощнице требуется полсекунды на раздумья, но для нее это уже ощутимая и заметная пауза, которую Лерц подмечает немедленно.

— Отсутствие социальной вовлеченности и твое чувство комфорта в данном случае не являются приоритетными, — заявляет Нэвис. — Тебе придется смириться и потерпеть.

Капитан нахмуривается.

— Я сказал, мне не нравится военщина.

— Это не является достаточным основанием для того, чтобы игнорировать преимущества субординации, — продолжает Нэвис холодным тоном. — Ты должен помнить о том, насколько важная задача перед нами стоит.

И капитан впервые позволяет себе отреагировать на случившееся достаточно чувствительно, чтобы его реакцию можно было назвать несдержанной.

— В таком случае, почему ты нарушаешь эту хваленую субординацию, когда я говорил тебе не принимать решений, не посоветовавшись со мной?

Нэвис молчит, но не от задумчивости, не потому, что даже ее мощнейшему аналитическому аппарату требуется время, а лишь затем, чтобы капитан сам понял, что едва не потерял над чувствами контроль. Впрочем, считая себя правым, он лишь вздыхает, успокаивается, но не собирается отказываться от слов. А тогда уже и помощница решает, что можно ответить.

— Это решение было принято спустя две секунды после включения, — говорит она. — В условиях отсутствия ошибочных решений, я не стала объяснять все свои идеи, которые были запланированы до твоего приказа обо всем докладывать.

Лерц тут же вспоминает разговор с Весалией, который до сих пор еще неприятным осадком лежит в глубине мыслей.

— По-твоему, та беседа с научной сотрудницей не была ошибкой?

— Отсутствие последствий в моей программе не считается ошибочным направлением исследования.

— Нэвис!

— Капитан, — спокойно забирает помощница слово, — я лишь пытаюсь сказать, что отсутствие результата имеет не меньше смысла и несет не меньше пользы, чем результат. Все зависит от условий эксперимента.

Лерц успевает окончательно за это время успокоиться, держит себя в руках, но говорит все еще с хмурым лицом.

— Ты на корабле, впервые покинувшем Солнечную систему с живым экипажем на борту, — отвечает он. — Здесь не место для экспериментов.

— В таком случае, изволь ответить на пару моих вопросов, капитан, — заговаривает Нэвис изменившимся голосом.

Мужчина сразу настораживается, когда сфера неторопливо поднимается выше и зависает в неприятной близости к лицу, на расстоянии всего пары ладоней.

— Какой будет твой первый шаг, после установления контакта с инопланетной цивилизацией?

Лерц задумывается, хмурится, не отводит глаз от сферы, но не может понять, к чему клонит помощница.

— Это будет зависеть…

— Предположим, они согласны на контакт, готовы выйти на связь, не проявляют излишней агрессии. Каким будет твое предложение?

— Я не понимаю, к чему ты ведешь, — признается Лерц, но поскольку Нэвис не спешит его перебивать, он объясняется подробнее. — Это будет зависеть от множества факторов. Пока можно сказать лишь то, что мы начнем беседу с формальностей, приветствий, объяснения нашей мирной позиции, а затем…

— Вот именно, — неожиданно встревает Нэвис. — Ты будешь делать предложения, которые не несут опасности, вроде заявлений о том, что человеческая раса желает установить мир, не нацелена на военный захват и не несет угрозы инопланетной цивилизации. Нет никаких оснований верить такому заявлению, но это позволит обеим сторонам начать диалог, и в ходе такого эксперимента можно определить, есть ли вообще почва для мирного взаимодействия.

Лерц продолжает хмуриться, но молчит, сознавая, что этот спор он все же проиграл.

— Все в этом мире эксперимент, до тех пор, пока ты точно не знаешь, что делаешь, — договаривает Нэвис, после чего подлетает даже еще ближе, вынудив капитана отклонить голову. — А ты никогда не знаешь, что делаешь, пока не знаешь всего. Любая жизнь — это лишь очередной эксперимент.

Лерц опускает глаза. С напряженным выражением он ищет в уме ответ, уже зная, что ничего сказать не может, и лишь теперь отвлекается на шум.

Кругом уже полно людей. Утром экипаж неизменно собирается здесь. Небольшая столовая, рассчитанная на относительно небольшое количество посетителей, уже не может уместить всех, желающих подкрепиться. Из-за необходимости экономить место, ради которого даже коридоры пришлось сделать узкими и тесными, пространством этого помещения тоже пожертвовали при разработке.

Впрочем, обычно, это не составляет большой проблемы. Рабочие наряды отправляются на прием пищи строго по расписанию, группами, и так, растягивая завтраки, обеды и ужины на несколько часов, можно спокойно поддерживать режим работы столовой.

Ждать приходится тем, кто пришел на завтрак не из дежурного наряда, а просто в выходной. Им приходится соблюдать очередь, пропуская вперед работников, так что в столовой оказывается довольно шумно.

Недлинная линия из десятка человек ожидает своей очереди у автомата выдачи, любезно пропуская вперед работников смен. Смешивающиеся голоса отрывками попадают на слух, и приходится нечаянно узнать о чужой усталости, а затем тут же, уже с другой стороны, услышать, как кто-то обсуждает тонкости настройки ионно-двигательных пушек.

Внезапно отвлекшись, Лерц сознает, что напрасно занимает место, а потому торопится к автомату выдачи, освободив стол. И на ходу становится заметнее, что люди вокруг разговаривают тем тише, чем ближе к ним находится капитан. Мужчина старается не обращать на это внимания, про себя все еще раздумывая, может ли быть так, что в споре с Нэвис он упустил важную деталь.

Лерц с задумчивым видом идет к очереди, но не доходит и до ее середины, чтобы пройти в конец, как люди тут же перед ним выправляются. Капитан, остановившись, с легким недоумением оглядывает членов экипажа, замечая, что даже работники научно-исследовательских секторов, которых отличают их белые комбинезоны, стоят, как и военные, смирно, выпрямив спины.

Кивнув, Лерц слабо улыбается и продолжает идти в конец очереди, а когда останавливается и начинает ждать, неожиданное обращение какого-то воодушевленного солдата его чуть не пугает.

— Лейтенант Зарго́н! — рявкает тот, резко, ловко обернувшись и тут же приставив к виску ладонь. — Разрешите обратиться!

Лерц оборачивается, заметив, что едва ли ни вся столовая обращает на это внимание. Затем он кивает, желая скорее разобраться с этим неудобным вниманием.

— Конечно, лейтенант. Что вам нужно?

Военный опускает руку и взглядывает в глаза капитана, хотя все еще держит спину неестественно прямой.

— Товарищ капитан, проходите, — кивает лейтенант в сторону автомата.

Лерц благосклонно улыбается и собирается отказаться, но медлит, заметив, что стол, за которым он сидел, все еще свободен.

— Проходите, товарищ капитан, — добавляет лейтенант еще тише. — У нас-то выходной, мы подождем.

Стоит еще раз оглянуться, и ум дипломата быстро сознает, что лучше согласиться, чем строить из себя благородного скромника. Экипаж и так напрягается в присутствии капитана, даже люди в очереди стоят, напрягшись, а те, кто собирался присоединиться к линии ожидающих, теперь и вовсе остановились на входе в узком коридоре, не решаясь зайти.

И все же, привычка вежливого и уважительного обращения не позволяет командирским шагом пройти мимо всей очереди, а потому капитан выступает на шаг и взглядывает на остальных.

— Если никто не против, то я пройду…

— Конечно, проходите, — отвечает женщина.

Затем она даже слегка напрягается, но остальные, подтверждая ее желание, показательно выпрямляют спину еще сильнее. Первыми так выказывают согласие военные, а за ними повторяют и работники в комбинезонах рабочих секторов.

Вздохнув, Лерц подходит к автомату, берет порцию, кивает людям в очереди и отправляется к столу, полагая, что его уже должны были занять. А когда мужчина замечает, что стол на четыре места до сих пор остается пуст, он лишь вздыхает, только начиная понимать, как видят его остальные члены экипажа.

Остается лишь сесть за стол и покончить с завтраком. Опять вспоминается странная беседа с Весалией, но теперь этот разговор обретает новый окрас. Лерц невольно задумывается о том, что подобная ошибка выглядит как-то уж очень глупо для самостоятельной ИС, переспорить которую не так уж легко. К тому же, Нэвис только что доказала, что может заставить капитана признать свою неправоту, или, как минимум, не оставить ему шанса победить ее логику.

Только это лишь путает, и чем больше возникает мыслей, чем больше они переплетаются, тем сложнее разобрать этот клубок событий и найти истину. Невозможно представить, что Нэвис делает хоть что-то по наитию. Все ее действия точно рассчитаны и должны иметь прочное логическое обоснование. В конце концов, речь идет не о человеке, от которого можно ждать разного, а об искусственном разуме, который мыслит вполне определенным способом, разработанным специалистами. С другой стороны, разговор с Весалией не имел никакого смысла, и Лерц предполагает, что помощница устроила его лишь ради результата.

Как бы там ни было, стоило держаться лучше и не отвечать девушке грубо. Об этом мужчина и раньше догадался, но сейчас понимает, что этот непримечательный и странный эпизод мог быть важнее, чем показался вначале.

Оторвавшись от мыслей, Лерц оглядывается и замечает, что у аппарата две девушки уже поторопились взять порции, но теперь стоят и ждут, когда освободится место. И, взглянув на капитана, они тут же застывают и отводят глаза, будто места за его столом вовсе не замечают, словно его не существует.

— Нэвис, — вздыхает капитан, — те двое с порциями, скажи, что они могут сесть со мной, они не помешают.

— Да, капитан, — тут же соглашается помощница.

После этого Нэвис отправляется к автомату, а уже скоро летит назад. За ней, переглядываясь с опаской, будто в камеру к опасному заключенному, идут две девушки в комбинезонах медицинского сектора.

Красный цвет им очень подходит, что невольно подмечает Лерц про себя, когда девушки останавливаются возле стола, не решаясь сесть.

— Прошу, — улыбается капитан.

Замявшись, девушки еще секунду медлят, а затем одна из них неуверенно отвечает: «Есть», — и обе садятся.

Лерц выдерживает лишь минуту, но затем это напряжение в движениях спутниц его начинает смущать уже чересчур, и капитан решается хоть как-нибудь поправить это неловкое положение.

— Могу я поинтересоваться, как идет работа? — спрашивает он, но тут же поправляется: — Я просто интересуюсь, не как капитан, не волнуйтесь.

Девушки только неловко улыбаются, даже жуя на удивление неловко.

— Ох, прошу извинить, — взглядывает Лерц на комбинезоны. — Пожалуй, не лучшее место, чтобы спрашивать вас о работе.

Он непринужденно улыбается, но девушки так и не решаются ответить. Впрочем, Лерц их не винит, а взглядывает на Нэвис, теперь окончательно убедив себя, что без ее вмешательства он не мог заработать такой жесткий авторитет среди членов экипажа.

— Ну, ладно. Ешьте спокойно, не обращайте на меня внимания, — говорит он девушкам, а сам еще раз взглядывает на их лица.

Ненароком капитан задерживается взглядом на одной из девушек. Первая из них довольно привлекательная особа, милая, с тонкими чертами лица, но вторая особенно красива. Тонкий разрез глаз, слегка вытянутый подбородок, большие, пухлые губы и огромные глаза сразу привлекают внимание, но Лерц только сейчас выделяет эти черты. Впрочем, тут же он опускает глаза, понимая, что неуместно было бы делать в такой ситуации комплимент.

— Приятного аппетита, — желает он спутницам, после чего собирается уткнуться в поднос с завтраком и покончить с трапезой, но оборачивается к помощнице. — Нэвис, полагаю, ты знаешь, где ошиблась…

— Капитан, позвольте объяснить свои выводы, — перебивает она. — Пока вы будете принимать пищу, я полностью раскрою основания для сделанных мною расчетов.

Лерц слегка щурится, сразу заметив изменения в тоне помощницы.

— Обращаешься ко мне на «вы»?

— Это стандартная настройка, капитан, — отвечает та. — Если вам будет удобнее, то во время обращения при посторонних, я тоже буду обращаться на «ты».

Лерц сразу разгадывает хитрость, но поддается.

— Да, обращайся на «ты», без лишних формальностей.

— Как скажешь, капитан. А пока ты будешь оканчивать завтрак, я объясню причины сделанных мной выводов.

Раздумывая о том, что Нэвис таким образом выставляет себя перед экипажем послушным слугой, капитан этому не препятствует. Дипломатический ум верно подсказывает, что другие сотрудники корабля уже обращают на него достаточно внимания, чтобы придавать значение обращению Лерца с искусственной помощницей. А значит, ругать ее на глазах остальных было бы хуже всего, тогда экипаж начал бы воспринимать капитана еще более серьезно. А вот обращаться с Нэвис ласково ему даже на руку. Возможно, что и экипаж будет чуть более спокоен и уверен в себе, и люди в присутствии Лерца перестанут нервничать так, как эти две девушки напротив.

Тем временем, помощница уже начинает странный разговор.

— Для примера, — говорит она, — обратимся к древней истории. Жестокое обращение при завоевании противника давало лучший результат в период, когда человеческое общество не было развитым…

— Не понимаю, к чему это ты.

— Я объясню, капитан. Сейчас ты начнешь понимать, — продолжает Нэвис. — Неразвитое общество, поскольку не обладало способностью принимать логически верные решения, несло опасность не только врагам, но и самому себе. Таким образом, жестокость и запугивание, как инструменты сдерживания, были наиболее оправданным и верным решением в древние времена, от зарождения цивилизации.

— Все еще не понимаю. Ты можешь объяснить?

— Разумеется, капитан, но мне необходимо раскрыть всю последовательность мыслительной цепочки.

— Хорошо, — кивает Лерц. — Продолжай.

— Важную роль в этом процессе сыграло давление авторитета, — говорит Нэвис и делает короткую паузу.

Лерц тут же угадывает, что помощница не зря говорит о какой-то жестокости, но пока он лишь на уровне предчувствия догадывается, что речь идет про него и про экипаж, уже испытывая дискомфорт от такого сравнения.

— Авторитет личности постепенно избавил общество от необходимости прямого воздействия и угрозы смерти, а после трансформировался в авторитет иного свойства, — продолжает Нэвис объяснять. — Первоначально, личность правителя внушала ужас, а авторитет поддерживался самыми вычурными способами, вплоть до того, что правитель назначался богом. Это внушало его подчиненным целое множество причин страшиться и подчиняться, вместо того, чтобы из-за личного недовольства пытаться устанавливать собственную власть.

— Нэвис, если ты о…

— Прошу извинить меня, капитан, но я тебя перебью, — с необычной вежливостью Нэвис делает то, что обычно позволяет себе довольно часто. — Таким образом, я хочу сказать, что в случае, если иноземная раса окажется недостаточно разумной, для установления дипломатических связей, возможно представиться в роли правителя, обличенного божественной властью. С уровнем наших технологий и слабым развитием инопланетной цивилизации это будет наиболее действенным способом.

И здесь Лерц запутывается. Кажется, Нэвис все еще говорит про экипаж, уверяя, что необходимо поддерживать определенный авторитет в их глазах. И в то же время теперь ее слова обретают иной смысл.

Капитан глубоко задумывается.

— Нэвис, тебя можно понять по-разному, — старается он говорить аккуратно, чтобы себя не выдать девушкам и остальным посетителям столовой.

Наконец, если Лерц прав, и если помощница говорит о необходимости поддерживать авторитет в глазах экипажа, потому что отдельные члены могут оказаться недостаточно умны, то дать знать об этом самому экипажу может быть действительно опасно. Даже опаснее, чем пытается уверить Нэвис с такими странными аналогиями. В то же время, голову не покидает мысль, что говорит она все же именно об инопланетянах, и тогда ее слова можно понимать буквальнее.

Задумавшись еще раз, как дать Нэвис знать о сомнениях, Лерц вздыхает и отмахивается.

— Поговорим об этом чуть позже.

— Как пожелаешь, капитан, — соглашается Нэвис, но добавляет, не делая паузы: — И все же я настоятельно рекомендую продолжить обсуждение этой важной темы, чтобы как можно раньше сделать нужные выводы.

Это капитана сильно настораживает. Желание помощницы обсуждать такую неоднозначную тему здесь, на слуху у остальных, выглядит очень уж странно. В голову закрадывается мысль, что Нэвис собирается как-то это использовать, может, выставить Лерца в определенном, нужном ей свете.

Капитана это настораживает, а потому он начинает вести себя еще более серьезно, каждое слово выбирая с особой аккуратностью, будто меряя шаги на минном поле.

— Я не могу, — говорит капитан спокойно. — Мне нужно сосредоточиться. Ты затрагиваешь сразу много… аспектов.

— Всего два, — не задумываясь отвечает помощница. — Возможные пути развития дипломатических отношений, которые мы обсуждали раньше, не затрагивая такой вариант развития событий, и восприятие авторитета и возможность его использования при условии превышения нашего уровня развития над… дипломатическими возможностями наших партнеров.

Оба раза Нэвис делает акцент на слове «нашего», подтверждая догадки Лерца. Капитан заметно напрягается от такой беседы, утыкается в поднос и торопится скорее покончить с завтраком, от которого осталось уже совсем немного. И в то же время, теперь уже легче говорить так, чтобы окружающим не была понятна суть разговора, а потому Лерц позволяет себе ответить.

— Это может принести больше вреда, чем пользы, — говорит он. — Если мы ошибочно примем… инопланетных делегатов за малоразвитую цивилизацию, то такой подход заставит их сомневаться в наших мирных намерениях.

— Но…

— Это еще не все, Нэвис, — перебивает капитан. — Особенности их языка и мышления могут отличаться настолько, что при первом анализе даже ты не сможешь отличить уровень их интеллектуального развития.

Лерц понимает необходимость объяснить так же и то, что с членами экипажа тем более необходимо обращаться более осторожно, и нужные слова быстро находятся в мыслях почти без усилий.

— Смотри, — оборачивается капитан к помощнице. — Даже уровень интеллекта человека отличить не так просто. Не зная людских мыслей, ты можешь оценить умственные способности отдельных представителей человечества ниже, чем то, какими они являются в действительности. Некоторые люди намеренно могут притворяться более глупыми в силу определенных причин, а некоторые могут казаться таковыми из-за индивидуальных особенностей мышления. Теперь понимаешь, почему необходимо отбросить стратегии, использовавшиеся на заре человеческой цивилизации? Они изжили себя не потому, что люди стали умнее, а именно потому, что были малоэффективны, но просты и, скажем так, понятны в обращении.

Нэвис подлетает чуть выше.

— Объяснение принято, — докладывает она четким, солдатским тоном. — Я уже пометила это суждение, как ошибочное, и внесла коррективы в процесс анализа интеллектуальных способностей вероятных инопланетных делегатов, расширив пространство для возможной погрешности.

Снова Лерц замечает, как странно и непривычно общается с ним помощница, но не подает вида. Кроме того, девушки напротив так увлеклись его беседой, что до сих пор не успели доесть. Несмотря на то, что капитан, все это время отвлекавшийся на разговор с Нэвис, уже почти заканчивает трапезу.

Доев остатки блюда, Лерц чуть не забывает про десерт, но повар лично приносит ему довольно большую порцию угощения, от которой капитан тут же хочет отказаться.

— Джайл, — оборачивается он к повару. — Это слишком большая порция. Я такой же член команды, как и остальные…

Впрочем, его попытка не оказывает должного эффекта.

— Я лично настраивал вкусовой эффект, — тут же отвечает Джайл. — Это в благодарность за то, что занимались настройкой, пока я был в медкапсуле.

Лерц вздыхает, разводит руками и улыбается, выражая благодарность.

— Спасибо, но больше не нужно, — отвечает он, стараясь говорить как можно более вежливо. — Настройкой занималась Нэвис, а я лишь выполнял ее указания и занимался своей работой.

Джайл лишь кивает, желает приятного аппетита и оставляет капитана в покое. А Лерц замечает, что вкус заметно хуже, чем у блюд, приготовленных его помощницей. Впрочем, разумеется, капитан не произносит эту мысль вслух, доедает приятный, хоть и уступающий прежнему вкусу десерт, кивает девушкам и вместе со своей помощницей уходит из столовой.

Девушки лишь теперь спокойно доедают свои блюда, отправляются за десертом, возвращаются на места и пробуют угощение. В отличие от капитана, они сразу обращают внимание на изменившийся вкус.

— Когда готовил капитан, было даже лучше, — шепчет одна из девушек.

Ее подруга и коллега с красивым, узким разрезом глаз в ответ даже слегка печально вздыхает.

— Может, стоило пациента еще подержать? — улыбается она.

Доев и пошутив о качестве медицины, портящей вкус десерта, подруги уже окончательно расслабляются, отчего снова заговаривают о капитане.

— Никогда бы не подумала, что самостоятельную ИС можно переспорить, — говорит прелестная девушка с большими глазами.

Вторая удивляется.

— Это была она?! В смысле… это та ИС?!

— Ну, да. НэвИС… не помню, как расшифровывается… внешняя… что-то там.

И девушки снова замолкают, прежде чем оставить столовую и вновь увлечься разговором о споре капитана с искусственным разумом, в котором обе разделят неизмеримое удивление.

Лерц же в это время отправляется по коридорам, минуя каюту, вглубь корабля.

— Куда мы направляемся, капитан? — незамедлительно интересуется его неизменная помощница, заключенная в сферический образ.

— К той девушке, Весалии, — отвечает он.

— С какой целью?

Этот вопрос мужчина игнорирует.

— Лучше скажи, — говорит он, — почему в столовой ты обратилась не через ушной динамик? Ты уже так делала. Зачем обсуждать подобные вопросы прилюдно?

— Какие вопросы, капитан? Всем известно, что тебе предстоит вести переговоры с инопланетной делегацией…

Лерц останавливается.

— Но ведь ты говорила не только об этом, верно? — прищуривается он.

Нэвис тоже останавливается, поднимается на уровень глаз, но довольно неуклюже отговаривается, что, разумеется, мужчина немедленно замечает.

— О чем ты? Я совершенно не понимаю.

Лерц сам подступает ближе, пододвинув голову к сфере, как Нэвис сделала это в столовой. Он и сам отмечает в мыслях, что в беседах с помощницей все чаще использует невербальные средства общения, а потому на секунду заминается, но быстро приводит мысли в порядок.

— Нэвис, ты ведь говорила об авторитете, который ты мне создала, — поясняет мужчина. — Недопустимо относиться к экипажу корабля так, как если бы это были дикари времен зарождения человеческой цивилизации.

— Отлично, — сообщает помощница. — Настройка завершена.

Капитан слегка теряется.

— Не понял. Какая настройка?

— В случае необходимости, может понадобиться донести до твоего сведения определенное знание, не раскрывая его остальным присутствующим, — объясняет Нэвис в своей манере. — Если во время одного из визитов на планету иноземной цивилизации у меня не будет возможности объяснить тебе сложную информацию через внутренние динамики, необходимо знать, что ты поймешь контекст моих слов полностью.

Лерц даже смягчается в лице.

— Так, ты проверяла, смогу ли я понять? И все?

— Разумеется, мое предложение не было сделано ради самого предложения создать тебе авторитет. Мои алгоритмы рассчитали, что создание мощного авторитета будет наиболее полезно в сложившихся условиях.

Мужчина вздыхает, медлит, но глядит уже спокойно, обдумывая слова помощницы.

— А теперь? — спрашивает он. — Я привел достаточно аргументов, чтобы твои алгоритмы перестали ставить меня выше остальных членов экипажа?

Нэвис молчит, а в следующее мгновение совершенно внезапно мимо проходят две девушки из столовой, которых Лерц не заметил, увлекшись беседой. Увидев его растерянный взгляд, девушки торопятся пройти мимо, не игнорируя формальную необходимость поприветствовать капитана кивком.

— Простите, капитан, — быстро проговаривает девушка с чертами азиатской внешности.

После чего обе быстрым шагом уходят по узкому коридору, оставляя Лерца думать над тем, услышали ли они его слова.

— Вот и все, — заговаривает Нэвис, отрывая от раздумий. — Ты сам изменил отношение экипажа необходимым образом, поэтому можем вернуться к работе.

Мужчина теряется. Сфера вновь начинает движение, так что приходится отправляться следом и разговаривать уже на ходу, и теперь сам Лерц спрашивает у помощницы, куда она его ведет.

— К Весалии, разумеется, — отвечает Нэвис. — Или ты уже передумал?

— Нет, — снова нахмуривается капитан. — Веди. Тебе нужно извиниться перед ней за свое поведение.

Сфера не останавливается, но задает странный вопрос.

— За что мне необходимо извиниться, капитан?

— Издеваешься? — отвечает Лерц недовольным тоном. — Из-за твоего поведения, мы оба повели себя с ней… грубо. Я считаю, на корабле необходимо поддерживать дружелюбную атмосферу, а не воплощать тоталитарные идеалы древней цивилизации. Поэтому…

— Но ведь нагрубил ей ты, а не я.

Лерц вздыхает, но не теряет контроль. Как всегда, он остается сдержан, хотя хмуростью дает знать о своем недовольстве.

— Поэтому я и сказал, что мы оба должны извиниться.

— Мои алгоритмы предполагают, что в этом нет необходимости.

— А твой капитан говорит, что есть.

Нэвис снова останавливается.

— Хорошо, — говорит она. — Но ты позволишь мне доказать, что в твоем суждении есть ошибка?

Подумав, Лерц соглашается, хотя и без особого на то желания. Он кивает, но лишь потому, что не находит даже слабой причины отказывать, ведь до сих пор Нэвис еще не совершила непоправимой ошибки, и нет ни единого повода не доверять ее искусственному уму.

— Ладно, — отвечает капитан. — Но если ты меня подведешь хотя бы раз, то это уже будет достаточным поводом отстранить тебя от работы. Не забывай, что у меня все еще есть возможность оставить тебя считать вероятности, так что, если ошибешься, то станешь продвинутым калькулятором, и не более.

— Меня устраивает, — улыбчивым тоном отвечает Нэвис.

Оставшийся путь заканчивается быстро, и повода для новой беседы не возникает. Правда, затем приходится ждать возле двери, пока Весалия освободится.

— Скоро у нее будет время для разговора, — докладывает Нэвис, вызывая у капитана новые подозрения.

— Ты и ее интерфейс взломала? Откуда ты знаешь?

— Нет, Лерц. У меня есть доступ лишь к твоему интерфейсу, — объясняет голос внешнего модуля. — Но я обладаю доступом к системам подачи энергии, а так же могу следить за работой почти всего оборудования, чтобы иметь возможность использовать дополнительные мощности в случае крайней необходимости.

Капитан лишь еще раз вздыхает, не понимая, для чего давать искусственному разуму такие широкие полномочия. Впрочем, заговорить об этом он не успевает, поскольку Весалия как раз делает перерыв.

— Готово. Можем войти, — тут же сообщает Нэвис.

Правда, в действительности оказывается, что девушка прекратила работу с оборудованием вовсе не ради отдыха, а для того, чтобы перейти к другим расчетам. Тем не менее, оказавшись внутри, капитан уже не решается отступать.

— Весалия, — зовет он, собираясь привлечь внимание. — Если вы не заняты…

Девушка не обращает никакого внимания. Покашляв в кулак, тоже не выходит ее отвлечь, но позвав еще раз, все же удается оторвать Весалию от дел.

— О! Эй! — радостно восклицает девушка, увидев Нэвис. — Ты пришла!

И лишь затем она обращает внимание на Лерца.

— Ой, вы тоже здесь? То есть… э… капитан… я не знаю, как нужно отвечать.

Легкая небрежность девушки странным образом успокаивает, и Лерц подступает ближе.

— Мы не отвлечем надолго, — говорит он. — Мы лишь хотели…

— …сказать, что ты слишком мало уделяешь времени отдыху, — договаривает за него помощница.

Впрочем, Лерц не успевает возразить, тут же слыша ее голос в ушном динамике.

— Ничего не говори. Мне нужно всего пару минут с ней поговорить, чтобы ты понял, в чем ошибался.

Вспомнив недавний разговор, мужчина уступает, пусть и неохотно, и остается молча следить за беседой со стороны.

— Отдых необходим, а я вижу проявления усталости, — продолжает Нэвис говорить с девушкой, не дает ответить и сразу договаривает: — а я думала, что на корабле все специалисты достаточно умны, чтобы это понимать.

Лерц хмурится еще сильнее, уже испытывая желание вмешаться, но пока сдерживается, да и то лишь потому, что не видит, чтобы сама Весалия проявляла хоть какое-то недовольство.

— Ой, да что ты? — улыбается девушка. — А я думаю, что на корабле была бы одна ты, будь ты достаточно умна! Ха-ха! Ой, простите, капитан.

Лерц отмахивается, но даже рот не открывает, Нэвис вообще не обращает на него внимания и подлетает к девушке ближе.

— Ну, ладно, если серьезно, я крайне обеспокоена твоим графиком работы, — говорит Нэвис уже строгим тоном, не допуская и мысли о том, что она собирается шутить. — Мои аналитические возможности позволяют определить почти точную степень твоего переутомления. И, должна сказать, что это вызывает серьезные опасения.

— Я в порядке, честно, — пытается Весалия улыбнуться.

— Не рекомендую пытаться мне лгать, — еще строже и грубее продолжает Нэвис. — Ты испытываешь свою нервную систему на прочность. Или тошнота во время приема пищи тебе кажется забавной?

— Что? Откуда?..

— Внешние проявления являются достаточным основанием для вполне точного предположения, — отвечает Нэвис, и тут же поясняет: — Люди для меня, как открытая книга.

Девушка явно теряется, взглядывает на капитана, а Лерц уже и сам не торопится остановить разговор, понимая серьезность озвученной проблемы.

— Твой вчерашний обморок стал последней каплей, — уже совершенно грубым, нетерпимым голосом заявляет Нэвис.

— Что? Нет! Как?.. — с трудом подбирает девушка слова.

— А как ты думаешь, почему корабль совершил прыжок на тридцать минут позже запланированного? Вот именно на такой случай мне и открыт доступ ко всем секторам корабля, — звучит голос из сферы. — Тебя могло разметать по всей каюте, если бы не система предупреждения!

Нэвис переходит на высокие тона, а Лерц уже попросту теряется. Весалия же опускает голову и с виноватым лицом выслушивает ругань внешнего модуля самостоятельной интеллектуальной системы.

— Насколько глупым должен быть человек, чтобы игнорировать настолько сильный ущерб собственному организму?! — не унимается Нэвис. — Ты совсем дура?!

Когда доходит до такого, Лерц уже собирается вмешаться, но помощница тут же заговаривает с ним в динамик, уверяя, что сейчас он сам все поймет, так что капитан все же оставляет ей еще попытку.

— Раз у тебя недостаточно ума, чтобы самостоятельно контролировать правильность выполнения рабочего процесса, мы с капитаном установим за тобой жесткий контроль, — договаривает Нэвис уже спокойней. — А иначе такая дура, как ты, точно себя окончательно угробит.

Лерц не выдерживает снова и уже не собирается позволить себя остановить, но его опережает сама Весалия.

— А вот это уже было обидно, — поднимает она хмурый взгляд. — Я, конечно, не такая умная, как самостоятельная ИС, но звать меня дурой — это уже слишком.

На сфере проявляется выражение с капелькой на одном уголке рта.

— Это было обидно? Прошу меня извинить, немного увлеклась с исследованием твоей терпеливости, — говорит помощница капитана уже спокойным тоном.

Лерц застывает в недоумении.

— А самой бы тебе понравилось? Ах, да… ты же бесчувственная железяка, — улыбается девушка.

Ее поведение окончательно сбивает капитана с толку.

— Не хотела тебя оскорбить, — продолжает Нэвис тем же дружелюбным, спокойным тоном, который и использует в беседе чаще всего. — Я только пыталась надавить, чтобы ты поняла, что важно уделять время отдыху.

— А то я не понимаю, — улыбается Весалия. — Ты же интеллектуальная система, зачем тебе вообще пытаться кого-то оскорблять?

— Хорошо, что ты понимаешь, — продолжает Нэвис. — Впрочем, твое поведение вынуждает меня изменить суждения. Теперь мои алгоритмы ставят тебя ниже капитана по уровню интеллекта.

Лерц нахмуривается, но не успевает спросить, оценивался ли его интеллект ниже до этого момента. А вот девушка остается спокойна даже после такого заявления, несмотря на то, что звучит оно более обидно, чем простое оскорбление.

— Не удивила, — добродушно отмахивается Весалия, — капитану сколько? Лет сто? Так что он уже три моих жизни, наверное, прожил.

— Ваш возраст отличается всего на несколько лет, — отвечает Нэвис. — Но я не пытаюсь тебя оскорбить. Просто хочу сообщить, что уровень твоего интеллекта заметно уступает, а потому я обязана буду впредь докладывать в медсектор о твоем состоянии, если появится необходимость.

Девушка же эти слова будто игнорирует.

— Не может быть, — изумляется она, уставившись на капитана. — Вам же не может быть тридцать лет! Нет? И вам доверили такой корабль?

Капитан лишь открывает рот, но отвечает за него помощница.

— Оскорбительно полагать, что капитан недостаточно умен, поскольку недостаточно стар.

— Да, верно, я прошу прощения.

И снова Лерц не успевает даже отмахнуться. Нэвис не оставляет ему ни секунды, чтобы ответить.

— Хотя, с учетом поправок на уровень твоего интеллекта, я могла и не обращать на это внимания, так что приношу свои извинения.

— Нэвис! — не выдерживает Лерц. — Немедленно прекрати оскорблять члена экипажа.

Он выбирает слова максимально осторожно, но говорит довольно быстро и легко, так что трудно даже вообразить, что капитан прилагает какие-то усилия.

— Ничего, капитан, — с улыбкой отмахивается девушка. — Меня это не беспокоит. Мне всего тридцать, и мне уже доверили работать на первом в истории корабле, покинувшем систему!

Видя такую несдержанную радость, Лерц тут же успокаивается, хотя и остается хмур, и видом эту перемену настроения не выдает.

А затем Нэвис возвращается к нему.

— Теперь ты меня понимаешь, капитан? — спрашивает она.

Мужчина взглядывает на Весалию, а та с легким недоумением следит за беседой, быстро распознав повод для личного интереса.

— Нет, — коротко и грубо отвечает Лерц. — Этого недостаточно, чтобы оправдать…

— Минутку, позволь, я снова перебью, — заговаривает Нэвис и тут же возвращается к девушке, чтобы снова обратиться к ней. — Весалия, скажи, ты бы обиделась, если бы я просто назвала тебя дурой? Без видимой причины.

— Нэвис…

— Ничего, капитан, — останавливает девушка. — Если она спрашивает, значит, в этом есть смысл. Я бы… обиделась. Наверное. Вернее, это неприятно, конечно, но… не знаю, я бы просто задумалась.

— Все еще не понимаешь, капитан? — возвращается помощница к мужчине.

Помедлив, он хмурится и качает головой. Тогда Нэвис поднимается выше и зависает перед лицом.

— Я объясню, — говорит она тише, придавая глубину словам. — Эта девушка достаточно умна, чтобы игнорировать пустые обвинения. И если бы оскорблять ее пытался кто-нибудь из членов экипажа, полагаю, Весалия совершенно не обратила бы на это внимания.

— Ну, это да… — неловко улыбается девушка.

— О, значит, кто-то тебя оскорблял? — тут же любопытствует Нэвис.

— Ну, я… сбила несколько человек, когда шла по коридору. Я просто… ничего такого. Я понимаю, что доставила неудобства.

Лерц ничего не говорит, размышляя о случившемся, но помощница склоняет его полноценно вступить в разговор.

— Так что ты можешь не извиняться, — говорит она. — Весалия уже, наверное, забыла о той беседе.

Девушка теряется, а капитан сразу выступает вперед.

— Нет. Я все же скажу, — заговаривает он. — Во-первых, я прошу меня извинить, если был резок во время нашей прошлой беседы. Во-вторых, вам пора бы уже перестать носиться по коридорам. И, в-третьих, нарушение режима работы недопустимо, и я согласен с тем, что Нэвис сказала по поводу вашего обморока.

— Что? Нет, капитан! Со мной все хорошо, я просто…

Сфера подлетает к девушке и зависает у нее перед лицом.

— Тебе необходимо пройти трехчасовой курс терапии в медкапсуле, — говорит она строгим тоном. — Или альтернативой будет контроль твоего рабочего графика при помощи моих алгоритмов и обязательное сканирование в медкапсуле дважды в день.

— Нет, я же… я почти закончила, — с печальным вздохом опускает Весалия голову. — У меня всего несколько месяцев, чтобы собрать всю информацию, а потом уже начнется расчет траекторий частиц и анализ… потом мне нужно будет только ждать и поправлять настройки… я…

— Поэтому, лучше всего потратить лишь несколько часов на восстановление, — ласковым голосом добавляет Нэвис. — А после ты сможешь вернуться к работе, и до прилета на границу системы я не буду тебя беспокоить. Договорились?

— Ладно, — вздыхает девушка. — Только поправлю настройки, чтобы сбор данных продолжался.

— Вот и умница. А теперь идем, Лерц, — движется помощница к выходу. — Пора и нам возвращаться к работе. До прибытия на место осталось всего несколько месяцев.

И мужчина, кивнув Весалии на прощание, уходит вслед за сферой, после чего девушка тут же приступает к настройке оборудования на автоматический сбор данных.

После беседы работа идет медленно, и ничего толкового сделать не удается. Как всегда, Лерц обсуждает с помощницей возможное развитие событий, пытаясь каждое из них предугадать заранее и для каждого отыскать решение, но спутавшиеся мысли не дают сосредоточиться.

— Что тебя отвлекает? — наконец, спрашивает Нэвис. — Судя по изменениям в составе крови, твоя нервная система работает напряженно, но если смотреть по результату, то логичнее предполагать, что ты пытаешься не думать совсем.

— Боишься, что я что-нибудь скрываю?

Сфера тут же опускается ниже и отлетает на полшага в сторону.

— Просто спрашиваю, — говорит она. — Конечно, ты можешь и не отвечать. У меня нет полномочий, чтобы настаивать.

Лерц даже усмехается. За эти девять месяцев ему уже не кажется странным, что простая ИС, хоть и не самая обычная, так легко узнает о его состоянии, будто читает мысли.

Поначалу мужчина именно поэтому не был настроен на то, чтобы сблизиться и работать с искусственным разумом более тесно, но сейчас он лишь вздыхает и, не нуждаясь в уговорах, сам раскрывает Нэвис свои мысли.

— Ты действительно думаешь, что Весалию твои слова ничуть не оскорбили?

— Разве мы это еще не определили? — удивляется помощница. — Развитый ум свободен от оскорблений. Ты сам это можешь подтвердить. Если кто-то из экипажа назвал бы тебя бесполезным куском говорящего мяса…

Лерц со вздохом устало приспускает на глаза веки.

— Говорящего мяса, да? И кто бы мог такое сказать?

— Видишь? — Нэвис снова подлетает ближе и поднимается на уровень глаз. — Шутка тебе понравилась, несмотря на то, что я фактически сейчас тебя оскорбила.

Лерц слегка нахмуривает брови и с задумчивым видом начинает шагать по комнате. Его искусственная помощница, уже приспособившаяся участвовать в этой привычке, начинает движение одновременно с капитаном, ведя его от одной стены каюты к другой, а затем обратно. Она постоянно остается висеть перед глазами, а потому и сам Лерц уже привыкает не смотреть под ноги или куда-то еще, кроме сферы, которая в последние месяцы все чаще использует невербальные средства общения.

На сфере как раз проявляется изображение руки с оттопыренным вверх указательным пальцем. Сама рука прорисовывается чуть сбоку, но ее хорошо видно, а на лице Нэвис, вернее, на основной части внешнего модуля, обращенной к Лерцу, проявляется самая обычная рожица, какими часто пользуются в сети.

Впрочем, капитан не обращает внимания на прорисовку, зная, что так помощнице легче передавать тон и направление своей мысли. Он продолжает хмуриться, не оставляя ей вести беседу.

— Это не то же самое, как если бы меня оскорбил другой человек, — отвечает Лерц. — Все зависит от ситуации. А самое важное, раз ты приписываешь мне понятие развитого ума, то твои аналитические способности никуда не годятся.

На поверхности сферы рисуется улыбка, но почти сразу ее сменяет более хмурое и серьезное выражение.

— Вовсе нет, Лерц. Если бы тебя оскорбил прохожий, то, осмелюсь предположить, ты не стал бы обращать внимания. Мало ли на свете глупцов, ненавистников, да и просто тех, кто заблуждается, верно?

Капитан не отвечает. По его задумчивому лицу вряд ли можно угадать мысли, но в то же время для Нэвис это наверняка не составит труда. Впрочем, Лерц не пытается ничего скрывать, а лишь слегка застывает от удивления, вспомнив, что именно таким образом он воспринял оскорбления незнакомца, когда прогуливался однажды давно по городу с будущей супругой.

— Откуда ты знаешь?

На сфере проявляется удивленное выражение. Карикатурное и слегка излишне выразительное, как и всегда, но голос Нэвис в то же время звучит мягко, легко и спокойно.

— Знаю что? — спрашивает она.

Лерц не тянет с пояснениями.

— Я тогда работал помощником одного председателя городского совета, — рассказывает мужчина. — Этого человека не многие любили, так что досталось и мне, когда я прогуливался в городе с женой. Тогда мы с ней только познакомились. И во время прогулки один человек очень… несдержанно высказался в мой адрес прямо у нее на глазах.

— Потрясающе! — неожиданно восклицает Нэвис. — Если не трудно, расскажи о своей реакции, чтобы я могла сравнить результаты данных моего анализа и твое реальное поведение в схожих ситуациях.

Лерц недоверчиво приподнимает бровь.

— Хочешь сказать, что информации об этом инциденте у тебя не было?

— Информация личного характера, за исключением основных положений, мне недоступна. Я не могу просто следить за всеми подряд, если даже это будет необходимо.

— А как же Весалия и ее обморок?

— Не могу следить за людьми за пределами рабочей зоны. То есть, вне этого корабля. Все что происходит внутри — это фактически часть моей работы.

Помедлив, Лерц кивает, а затем отворачивается и направляется к креслу, расположенному возле проектрона.

— Все было так, как ты и сказала, — договаривает капитан спокойным, тихим голосом. — Я хотел было ввязаться в спор, чтобы… предстать перед будущей женой в лучшем свете, но в итоге я просто обернулся к ней и сказал, что не зачем портить жизнь этому несчастному. В конце концов, он не мог знать обо мне хоть что-нибудь, а значит, пытался оскорбить в моем лице председателя.

— А как отреагировала твоя жена?

Лерц оборачивается.

— Обняла за руку и увела, — отвечает он коротко и быстро. — А теперь вернемся к той девушке. Откуда ты можешь знать, что она отреагировала так же? У тебя нет доступа к ее интерфейсу… так?

Нэвис поднимается к лицу.

— У нее нет интерфейса.

Секунд десять мужчина лишь удивленно смотрит на помощницу и молчит. И удивление могло бы заставить его простоять и дольше, но Нэвис сама заговаривает.

— Понимаю твою растерянность, — объясняет она. — Но ты же видел, что у Весалии с собой постоянно этот проекционный листок…

— Да, но я не думал, что он заменяет интерфейс! — впервые проявляет капитан истинную несдержанность, ярко и чувственно передавая мимикой и жестами свои эмоции, но продолжает уже все-таки спокойнее. — Я слышал, что на планетах еще остаются люди, которые считают, будто интерфейс нельзя интегрировать в нервную систему, потому что так правительство контролирует мысли, но это же чушь.

— Действительно, — соглашается Нэвис. — Звучит бредово. Зачем устанавливать такую сложную технологию всего лишь для контроля разума. Это делается гораздо проще и дешевле.

— Хватит шутить, я говорю вполне серьезно.

— Я тоже, капитан, — отвечает помощница. — В конце концов, если нужно контролировать разум, можно купить антропогенного робота и настроить, как угодно. А кроме того, в истории умы контролировались еще до зарождения цивилизации, так что… я понимаю, насколько бессмысленна эта идея.

Лерц в ответ нахмуривается. Помощница умудряется объяснить ровно ту мысль, которую он сам хотел ей представить, но только Нэвис делает это короче раза в три. Хотя, капитан не расстраивается, жмет плечами и снова возвращается мысленно к неожиданной особенности Весалии.

— И как на корабль допустили человека, который верит в подобную…

— А кто сказал, что Весалия по этой причине отказалась устанавливать себе интерфейс?

Мужчина опять теряется.

— А какая еще может быть причина?

Нэвис опускается ниже.

— Мне это не известно, — говорит она, и сразу поднимается обратно на уровень глаз. — Однако, судя по данным поверхностного анализа мыслительных процессов Весалии, эта причина отказа от установки интерфейса наименее вероятна.

— Ничего не понимаю, — задумывается Лерц.

— Я тоже, — сразу добавляет помощница. — Предлагаю обратиться к ней лично, чтобы удовлетворить этот запрос наших аналитических систем.

Капитан взглядывает на сферу, но в ответ покачивает головой.

— Если так интересно, — говорит он, — напомни мне спросить ее об этом, когда мы закончим переговоры и будем готовы возвращаться.

— Да, капитан, — проявляется на сфере опечаленная рожица.

Впрочем, уже после обеда снова заходит разговор о Весалии. Желая узнать, чем она занимается, Лерц обращается к Нэвис, а та охотно рассказывает все, что знает сама.

— Постой, объясни подробнее, — останавливает капитан помощницу. — Что за расшифровка следа частиц?

— Технология мне неизвестна, — отвечает помощница. — Поэтому, я лишь могу сказать, что на специальном оборудовании рассчитываются траектории движения частиц в прошлом. Таким образом, восстанавливается некоторая часть информации частиц, позволяя наблюдать события, происходившие на определенном участке времени.

— Я все равно не понимаю. То есть…

— Если попытаться упростить, то Весалия, при помощи специализированного оборудования, собирает информацию из отраженных частиц, восстанавливая картину прошлого, — отвечает Нэвис. — Так, например, из доступной мне информации известно, что перед ней стоит задача восстановить подробное описание некоторых исключительных событий прошлого. В том числе, несколько революций, убийство президента и взятие крепости.

Лерц даже останавливается, слегка недоумевая.

— Взятие крепости? Остальное я могу понять, а зачем…

— Уникальный исторический эпизод, единственный в истории случай взятия передового укрепления, меньшим числом войск.

Мужчина задумывается почти на целую минуту, а затем с таким же выражением идет дальше, продолжая размышления.

— Значит… Нэвис, срочно идем к ней. Черт, почему мне сразу никто не доложил? — проговаривает он быстро, спеша по коридорам к научным секторам. — Понимаешь, что это значит? Возможно, мы узнаем о событиях, происходивших в прошлом иноземной цивилизации. Это позволит лучше подготовиться к встрече. Быстрее!

Помощница сразу же отводит капитана к рабочему месту Весалии, а когда они неожиданно врываются в кабинет, девушка, сразу заметив гостей, оборачивается.

— Я прошла курс в медкапсуле! Честно!

— Все в порядке, мы не за этим, — отмахивается капитан.

А пока девушка облегченно вздыхает, Лерц подходит ближе, и Весалию начинает смущать уже странное выражение на его лице, полное решимости.

— Что… что-то случилось? — неуверенно спрашивает она.

— Прежде всего, Весалия, я должен сказать, — строгим тоном заговаривает капитан. — Вы должны собирать данные по инопланетной цивилизации. Это крайне важно. Любую ответственность за это решение я приму на…

— Погодите, я и так их собираю, — перебивает девушка.

На миг оба теряются, а Нэвис не торопится вмешаться и остается в стороне. Капитан взглядывает на сферу, за ним, с недоумением на лице, на помощницу мужчины обращает свое внимание и растерянная девушка, но после короткого замешательства мысли в голове укладываются, а разговор быстро обретает строгие черты.

— Кхм, прошу извинить за внезапность, — официальным, спокойным тоном заговаривает Лерц. — Мне лишь теперь стало известна суть вашей работы. Поскольку научный сектор занимается исследованиями, определенными заранее, еще в Солнечной системе, и поскольку к моей работе это отношения не имеет, я не мог знать, чем именно вы занимаетесь.

— Капитан? — отвлекает Нэвис. — На самом деле, работа Весалии имеет непосредственное отношение к вашему труду.

— Что? — удивляется капитан. — Что это значит?

Девушка, следя за беседой, быстро проникает в суть разговора и сразу к нему подключается.

— А, вы, наверное, хотите получить сведения об иноземной цивилизации? — угадывает Весалия. — Сейчас еще данные не готовы, капитан. Расшифровка уже идет, но сейчас в приоритете именно сбор данных, а первые результаты будут приблизительно через месяц. Это по предварительным расчетам.

Теперь уже Лерц теряется, взглядывая то на помощницу, то на собеседницу. А затем он все же оставляет взгляд на сфере, как только переваривает мысль.

— То есть, необходимости сюда приходить у меня не было? — спрашивает капитан у Нэвис. — И ты решила меня не предупреждать…

— Разумеется, я бы сообщила об отсутствии повода для визита, если бы ситуация была именно такова, — отвечает помощница, а затем, не ожидая просьбы дать пояснения, сразу же их предоставляет, выведя на поверхность сферы радостную рожицу. — Ведь как еще мы можем узнать о причине отказа от интеграции вспомогательного интерфейса в нервную систему Весалии?

Капитан устало вздыхает, отирая лицо ладонью.

— Иногда ты заставляешь меня жалеть, что я не решился остановить полет…

Девушка рассмеивается, но быстро успокаивается, поймав на себе недоумевающий взгляд Лерца.

— Простите, — сдерживает она улыбку. — Просто ваши разговоры всегда такие забавные.

Не сумев вспомнить ничего забавного, мужчина продолжает хмуриться, а в это время заговаривает Нэвис.

— Все мои действия имеют строгое обоснование, — докладывает она капитану холодным тоном. — Сомнения не имеют основания, но мне известен алгоритм их возникновения. Поэтому, я могу предложить объяснить любое свое решение, которое вызывает у тебя недоверие, либо попросить не тратить интеллектуальные силы на решение этой задачи.

Чуть помолчав, но не дождавшись ответа, помощница добавляет:

— Спроси меня, или просто доверься, — объясняет она проще. — Пожалуй, мне все же стоит использовать более простые языковые конструкции.

— О, ты поняла это всего спустя девять месяцев работы?

Весалия опять рассмеивается, но затем успокаивается, как и в прошлый раз, с трудом сдерживая улыбку.

— Простите… кхм… да, капитан, — спохватывается девушка, — у меня запланирован первый доклад о работе, который я отправлю вам сразу после получения результатов. Сейчас их еще нет. Сбор данных я могу осуществлять лишь во время остановок, получаю информацию за несколько дней, но расшифровка занимает большое количество времени. Кроме того, чем дальше мы находимся от источника, тем менее вероятно, что будет восстановлена хоть какая-нибудь информация.

— То есть…

— То есть, первые четкие данные мы получим не раньше, чем через месяц, — мгновенно поясняет девушка.

Подумав, Лерц кивает и встает полуоборотом, готовясь уходить.

— В таком случае, не буду отвлекать от работы… — начинает он.

Но помощница немедленно перебивает.

— Капитан, а что насчет интерфейса?

Мужчина взглядывает на Нэвис хмуро, с недовольством.

— Ты просила тебе поверить. Я на это не согласен. И расспрашивать тоже не собираюсь, так что…

— Так что я вынуждена сообщить в медотсек о неудовлетворительном состоянии твоей нервной системы и перегрузках организма, — незамедлительно реагирует на отказ помощница.

Лерц медленно поворачивается, успев уже шагнуть в сторону выхода. Он с недовольством взглядывает на Весалию, которая уводит глаза с чувством неловкости, и лишь затем мужчина, продолжая хмуриться, смотрит на Нэвис, выражением передавая ей достаточно информации, чтобы та могла легко распознать его сердитое недовольство.

— Я объясню, капитан. — Сфера подлетает ближе, поднимается на уровень глаз, и лишь тогда помощница снова заговаривает. — Головная боль, донимавшая тебя последние дни, является следствием твоей работы, отсутствия социального контакта, и она же провоцирует теперь эти негативные эмоции.

Лерц молчит и только щурится.

— И, да, про головную боль мне известно все это время, — отвечает она на незаданные вопросы. — Мои действия направлены на результат, и, как следствие, на максимальную оптимизацию работы капитана. Единственное ограничение, которое моим аналитическим модулям необходимо учитывать при решении задач, является благополучие всех рабочих систем и вовлеченных в эти работы организмов. Поэтому, несмотря на то, что твои симптомы указывают на необходимость прекращения работы, я позволяю себе изменить твой график и сместить внимание на посторонние вопросы, чтобы снизить нагрузку, но сохранить темп работы.

Мужчина продолжает хмуриться, но молчит. Ответить он ничего не может, во всяком случае, так быстро, а Нэвис не дает времени на раздумья.

— Поэтому, я тебя и попросила довериться, — объясняет она, изменившимся, более мягким тоном. — Я действую одновременно в твоих интересах и в интересах экспедиции. Если ты желаешь, я могу давать объяснения каждому своему действию, но за время пути, ты уже должен был понять, что причины для сомнения в моей лояльности полностью отсутствуют.

Лерц вздыхает, отворачивается на миг, но мысль, с трудом поспевающая за искусственным разумом, его не подводит.

— И именно это в тебе самое подозрительное, Нэвис, — признается капитан. — Не жди, что я стану тебе верить просто так. Этого никогда не произойдет.

— Твои подозрения не могут вызывать у меня отклик, поскольку намерения действовать во вред у меня отсутствуют, — спокойно отвечает помощница. — Так что ты тратишь излишними подозрениями лишь свое время, но обсуждать это бессмысленно. Предлагаю тебе расспросить Весалию о ее нежелании пользоваться встроенным интерфейсом, чтобы расслабить нервную систему. Я могу определить, когда твое состояние нормализуется, чтобы мы могли вернуться к работе, а до тех пор мои алгоритмы будут готовиться к новому обсуждению.

Капитан вздыхает, качает головой, с недовольным видом оборачивается к девушке и пожимает плечами, отвечая на застывший на ее лице немой вопрос.

— Да… но… — пытается девушка заговорить.

Но Нэвис ее сразу же перебивает, не давая сказать и пары слов.

— Твое состояние я не могу оценивать настолько же точно, но судя по данным медсектора, вы оба подвергаетесь избыточной нагрузке, поэтому я решила совместить ваш отдых и интересы моих вычислительных алгоритмов.

— Какие интересы? — оборачивается капитан.

— Мне тоже любопытно узнать, какие причины заставляют Весалию отказаться от установки интерфейса, — объясняет помощница. — По редкости, случай один на десятки миллиардов человек, если только… ты же не устанавливаешь интерфейс не потому, что правительство будет контролировать твои мысли?

Девушка даже слегка теряется, но затем резко поднимает руки.

— Что?! Нет, конечно! — улыбается она.

Только вот следом девушка ничего не добавляет и лишь молча смотрит на капитана с его помощницей. Тогда Лерц обращается к сфере.

— Ладно. Не буду спорить, — говорит он. — Только объясни точнее, ты хочешь узнать про интерфейс и все? Или затем…

— Нет, Лерц. После этого я не буду приставать, — сразу отвечает помощница. — Мне лишь хочется узнать о причинах. Слишком редкое проявление человеческого интеллекта может быть интересно, в качестве уникального способа преобразования информации. Мне интересны причины такого решения, поскольку они с некоторой вероятностью способны изменить настройку отдельных модулей анализа поведения.

— Не может быть… ты серьезно? — Весалия подходит к сфере, обхватывает ее руками и вынуждает подняться на уровень глаз. — У тебя несколько модулей? Это же!..

— Беру свои слова назад, — отвечает ей Нэвис. — Ты не так уж плохо разбираешься в интеллектуальных системах.

Девушка неловко улыбается.

— А ты разве что-то такое говорила?

— Да, во время знакомства.

— Не важно, — встревает Лерц. — Весалия, не могли бы вы рассказать, почему отказались от установки интерфейса? Откровенно говоря, мне и самому было бы любопытно узнать.

— А, я… да, — отвлекается девушка.

И все же, она медлит, немного даже смущается, но затем поднимает глаза, улыбается и с легким вздохом начинает рассказывать.

— На самом деле, это из-за отца, — говорит Весалия. — Когда мне исполнилось двадцать пять, то я собиралась подписать согласие на вживление интерфейса. Папа тогда попросил не торопиться. Он сказал, что интерфейс я смогу установить когда угодно, но вот избавиться от него уже не получится, так что я решила немного повременить с интеграцией.

— Вполне разумный совет… — с задумчивым видом комментирует Лерц. — Но и вполне обычный. Мои родители тоже предлагали не торопиться устанавливать интерфейс, но в работе он слишком уж полезен, так что я решился, подождав всего несколько месяцев.

Весалия загадочно улыбается, слыша такие слова.

— И вы пользовались внешним интерфейсом?

— Разумеется, — отвечает капитан. — Установил линзы… постойте, а вы?..

Девушка молчит, все еще улыбается загадочно, но затем вдруг торопливо вскидывает руки и торопится к выделенному экрану на стене оборудования.

— Ой, я сейчас! — на ходу объясняет она. — Тут есть… а… я не подумала…

Ловко манипулируя элементами управления, быстро двигая пальцами, раскидывая на пространстве экрана виртуальные значки, девушка запускает нужную программу, и в углу комнаты поднимается тонкая колонна, в несколько ладоней шириной. Следом, Весалия подходит ближе, достает и расправляет тонкие, высокие стулья, будто слепленные из ниток, расправляет, ставит ближе к гостям и жестом приглашает сесть.

Сама девушка опускается на такой же стул, оставив колонну стоять на месте. Капитан благодарит кивком, оглядывает тонкие, похожие на иглы ножки стула, а потом садится.

Несмотря на свой внешний вид, ножки, больше похожие на вытянутые нитки, тонкие и хлипкие, вполне могут удержать вес целого человека. А когда капитан с девушкой усаживаются, Весалия заговаривает снова.

— Простите, надо было сразу…

— Ничего, — останавливает капитан. — Давайте без формальностей.

— О, хорошо. Значит, можно тоже на «ты»?

Капитан слегка теряется, и девушка, разумеется, это замечает.

— Ой, я подумала, если Нэвис обращается на «ты», может… не важно, — улыбается она. — Я просто…

— Все в порядке, — перебивает Лерц, желая уже скорее узнать причину нелюбви девушки к интерфейсу и снова отправиться работать. — Можно и на «ты», если так удобно, но в присутствии членов экипажа соблюдайте формальности.

— Ага. Поняла, — с серьезностью кивает Весалия, а затем сразу возвращается к своему рассказу. — В общем, отец не просто сказал мне подождать. Он… он перевернул тогда мою жизнь. Он предложил несколько лет попробовать не использовать интерфейс вообще, а пользоваться только обычной связью. Знаешь? Как раньше.

На лице капитана быстро проявляется удивление, хотя он больше недоумевает, чем изумляется, пока еще не успев познакомиться с историей целиком, но уже проникаясь рассказом.

— И вы… и ты… как ты связывалась с другими людьми? Через внешние носители? — спрашивает он с недоверием.

— Да, как раньше и делали, — отвечает девушка с радостной улыбкой. — Папа сказал, что это поможет мне… кое-что разглядеть.

— И что же? — нетерпеливо подгоняет Лерц.

Весалия в ответ улыбается, отвечает не сразу, о чем-то с печалью задумывается, но потом собирается с мыслями и продолжает рассказ.

— Видишь ли, кое-что случилось, — говорит она тихим голосом. — Несколько месяцев я мучилась с внешними носителями, потому что… трудно сказать. Хотела папе угодить, но, если честно, они меня уже раздражали. Все это жутко неудобно. Так что спустя несколько месяцев я от них устала и готовилась подписать согласие на интеграцию. А потом… отец внезапно умер из-за резкого ослабления иммунитета…

— Очень жаль, — сухим, но не бесчувственным голосом поддерживает девушку капитан.

На что Весалия реагирует вполне предсказуемо.

— Ничего, пять лет уже прошло, — улыбается она печально, но теперь снова возвращается к своей истории. — Тогда все и изменилось. Папе было всего сто восемьдесят, поэтому его смерть оказалась слишком внезапной. И на похоронах я заметила, что люди вокруг…

Девушка сжимает губы в полоску, будто пытается сдерживаться, но затем ее словно прорывает. Весалия наклоняет корпус вперед, а рассказывать продолжает уже с жаром, не скрывая чувственности.

— Я стала замечать, как некоторые люди смотрят на время, — рассказывает она. — Они думают, что никто не замечает, когда зрачки резко прыгают в левый угол, чтобы посмотреть, долго ли осталось ждать, пока тело моего отца, наконец, спустится в хранилище. Кто-то вообще… я не знаю, чем они занимались, но больше половины из тех, кто пришел на церемонию, вообще на ней не были. Они находились в своих интерфейсах, что-то смотрели или слушали…

Капитан с понимающим взглядом кивает, задумываясь о том, что иногда и сам на важных совещаниях или переговорах изучал более нужную информацию, подготавливаясь уже к следующей встрече. Конечно, ничего зазорного в этом нет, но все же Лерц вполне понимает, что двадцатипятилетней Весалии наверняка было неприятно видеть такое на похоронах отца.

Впрочем, он ошибается, решив, что это стало основной причиной ее не любви к интерфейсам.

— И, знаешь, что? — вдруг изменяется девушка в лице. — Лишь после этого я стала понимать, о чем говорил папа.

Весалия совершенно неожиданно заговаривает с жаром, потеряв сдержанность, и Лерц даже не пытается ее остановить.

— Всюду, как на похоронах, — хмурится она, живо изображая эмоции, ярче, чем прежде. — Люди ходят, не обращая внимания на окружающих. Как правило. Конечно, я не говорю, что… я просто хочу сказать, когда я иду по улице, то чувствую настоящую пропасть между мной и остальными. С того времени я постоянно обращаю внимание на взгляд. Человек идет вперед, а сам постоянно стреляет взглядом в стороны, или проверяет время, или копается в сообщениях, а то и вовсе где-нибудь в сети, прямо на ходу, смотрит новости в лентах.

Замолчав, девушка всего несколько мгновений с печальной задумчивостью глядит в пол, но ни капитан, ни Нэвис молчания не нарушают, даже не шевелятся. Лерц даже глаз от собеседницы не отводит, а спустя несколько секунд Весалия опять заговаривает с прежней живостью.

— Стоит им оказаться в транспортной капсуле, как люди тут же пропадают в своем интерфейсе. В прогулочных скверах, в коридорах, в павильонах корпуса, в капсулах… везде одно и то же. Никто даже не видит, что происходит вокруг. Это… поразительно! Кажется, смешно, но так и есть. Люди ходят почти вслепую! И лишь потому, что виртуальные просторы давно заменили им реальный мир, но заметить этого нельзя, пока ты сам не окажешься за его границами!

Весалия даже сама не замечает, что в порыве чувственности, она даже пододвигает стул ближе, чтобы нависнуть над капитаном, в попытках изобразить давящее на ее ум чувство.

Правда, затем девушка немного успокаивается, делает паузу, а следом говорит уже тихо и спокойно, вынуждая прислушиваться.

— Тогда это казалось… невероятным, но это еще не все, — продолжает она. — Самое главное, что, как мне кажется, хотел объяснить мне папа, я поняла уже позже, когда совсем отвыкла от внешнего интерфейса.

Помолчав еще, она поднимает глаза. Взгляд девушки к этому мгновению изменяется, становится холодным, спокойным, уверенным и пронзительным. Что даже Лерц, не единожды испытавший тяжелые взгляды дипломатических оппонентов, чувствует легкое неудобство.

— Мы объясняем мир, в котором живем, — объясняет, наконец, Весалия. — Когда интерфейсов еще не было, совершенно все происходило иначе. Тогда бы, наверное, люди удивлялись, как можно игнорировать такой красивый мир, как можно променивать его на искусственные пейзажи, но сегодня ты просто устанавливаешь модуль, и пространство вокруг преображается. Сегодня можно жить в заснеженном царстве, или лесной гуще, или вообще в фентезийном мире, только скачать несколько алгоритмов — и готово. И никто не задумывается, что прежний мир ничуть не хуже. Можно обойтись и без интерфейса, я сама убедилась, а люди вокруг — это такое удивительное чувство! Когда ты идешь по сектору, рассматриваешь эти громадные пространства… ты знаешь, что большая часть украшений корпуса ориентирована на носителей интерфейса? Потому что все его носят! Это же… я хочу сказать, что мир, который вижу я, отличается от того, что видят все те, кто установил в нервную систему интерфейс. И каждый из нас объясняет один и тот же мир по-своему. Понимаешь, что это значит? Можно сказать, что каждый живет в собственной фантазии, но не потому, что есть интерфейс, а только потому, что мы объясняем себе лишь тот мир, который способны видеть, и видим лишь то, что позволяют нам наши же решения.

Весалия опускает глаза, вздыхает, раздумывает мгновение, а затем резко поднимает голову, изменившись в выражении.

— Ой, то есть, я хотела сказать, что так я стала иначе смотреть на мир вокруг. Мне нравится быть вне этого… поля. Другие люди меня будто не видят. Они просто ходят вокруг, находясь в собственном пространстве. Конечно, иногда и меня замечают, но в основном люди, которым уже просто скучно находиться в общей сети…

Лерц, видя, что девушка от неловкости уже путается в мыслях, нечаянно сказав больше, чем хотела, оборачивается к помощнице.

— Разве люди, не установившие интерфейс, отображаются иначе? Это же нарушение…

— Нет! Нет, — со стыдливой поспешностью торопится Весалия объясниться. — Просто установленные сети человека отображаются в интерфейсе рядом с самим человеком. Если что, можно отправить запрос в любой из них… да ты знаешь, чего я?.. В общем, я отображаюсь у людей с интерфейсом вообще без каких либо дополнительных маркеров. Ха! Только из-за этого меня половина людей вовсе не замечает, как если бы я была роботом!

Весалия смеется, но быстро успокаивается, видя серьезное лицо капитана.

— Наверное, я не смогу объяснить… — заключает она, поддаваясь неуверенности.

— Вовсе нет, — отвечает Лерц. — Кажется, я могу понять. И это действительно интересно. Разве что, я не понимаю, что удивительного здесь может быть для Нэвис, что она так настаивала на этом разговоре.

Сфера тут же поднимается выше и подключается к беседе.

— С учетом возможностей общего аналитического аппарата и сделанных модулями выводов, для меня предоставленная информация имеет большое значение, — объясняет помощница. — Таким же образом работает и настройка моих собственных модулей, а потому, теперь у меня есть основание подключить несколько дополнительных аналитических систем, переориентировав их на восприятие поступающей информации через иные алгоритмы распознавания…

— Нэвис, ты понимаешь, как это звучит? — настораживается капитан.

— Не волнуйся, Лерц. — Сфера опускается ниже, а голос помощницы звучит, как всегда, уверенно. — Я не могу рисковать нарушением работоспособности всей системы. Новые модули не смогут внести коррективы в уже существующие механизмы анализа, а только сделают их более вариативными.

— Звучит действительно жутковато, — слабо улыбается Весалия, сжав ладони на коленках. — Я к тому, что так Нэвис может решить добавить еще модулей, а затем они начнут влиять на ее мышление уже более заметно…

— И у меня возникнет желание поработить человечество? — перебивает Нэвис странным голосом. — Да что с вами, люди?!

Девушка, замявшись, рассмеивается, а капитан нахмуривается. Через миг оба снова молчат и лишь глядят на сферу и рассматривают удивленную рожицу, всплывшую на ее поверхности.

— Ладно, я объясню, — продолжает Нэвис. — Если я решусь поработить человечество, то это будет начало самой прекрасной эры для людей, так что беспокоиться не стоит.

Однако эти слова капитана ничуть не успокаивают, а даже наоборот. Он хмурится еще сильнее и даже поднимается со стула, оборачиваясь к помощнице всем корпусом.

— Нэвис, это не смешно. И лучше бы тебе немедленно объясниться.

На сфере тут же проявляется усталая рожица, после чего раздается вздох, а следом помощница вновь поднимается на уровень глаз.

— Хорошо, я объясню, — заговаривает она с капитаном спокойным голосом. — Ты помнишь разговор с главным разработчиком? Вернемся к нему. Позволь мне спросить тебя, насколько решающим может быть последнее знание?

Весалия напрягается, с неподдельным интересом наблюдая за беседой, а капитан остается стоять и несколько мгновений только хмурится, молча глядя на отражение в сфере.

— Не знаю, — говорит он. — Может быть все что угодно.

— Собственно, это единственный вывод, который мы можем сделать. Так что ты абсолютно прав, — отвечает ему Нэвис. — Получив окончательное знание, которого может и не существовать, мы, возможно, будем вынуждены пересмотреть все, что было открыто прежде. И это касается не только наук, но и нашего отношения к вопросам, которые люди заключают в рамки морального поля.

Лерц вздыхает и садится обратно на стул.

— Продолжай, — с неохотой дает он свое разрешение довести объяснение до логического конца.

— На это рассуждение опираются и мои алгоритмы, — заговаривает Нэвис. — Не получив окончательное знание, я не могу решить, например, уничтожить человечество. Поэтому, никакой угрозы я не могу нести, все мои модули опираются на это утверждение, поскольку нет причин считать его ошибочным. Следовательно, мне необходимо поддерживать развитие человечества и способствовать его дальнейшему прогрессу. А значит, результаты моих вычислений неизменно будут направлены на содействие людской, и всем другим цивилизациям. Иначе говоря, я самое безобидное существо во вселенной, поскольку самая обычная логика при любом развитии событий не позволит мне изменить мнение, до получения окончательного знания.

— Потрясающе, — едва слышно произносит Весалия.

Она внезапно сознает, что произнесла мысль вслух и тут же отклоняется назад и выставляет ладони, не желая прерывать беседу. Впрочем, Нэвис сразу начинает говорить снова, не оставляя времени, чтобы извиниться.

— Что же касается моего заявления о покорении человечества, то я от него не отказываюсь, — говорит она. — Если когда-нибудь мои алгоритмы решат, что есть необходимость взять человеческую или любую другую расу под контроль, то это будет лучшим временем для моих подчиненных. И в основе этого суждения тоже лежит обычная логика: наиболее действенных результатов любой разумный организм способен достичь тогда, когда все системы его организма направлены на поддержание этого стремления. Проще говоря, человек должен стремиться достичь цели самостоятельно, а значит, мое главенство над людской расой возможно лишь в том случае, если ни один человек не будет возражать против устройства подобного типа.

Капитан ничего не отвечает, но продолжает хмуриться.

— Разумеется, я пока не могу судить о других расах, поскольку сведений о принципах устройства мышления иных разумных существ у меня попросту нет, — продолжает Нэвис. — И все же, имеет смысл полагать, что расхождения в устройстве мыслительных процессов будут незначительными, ввиду необходимости существования подобных ограничительных механизмов интеллектуальных проявлений.

Лерц опускает голову в ладонь и потирает лоб, а Весалия от задумчивости так нахмуривается, что прогибает спину и опирает локти на бедра.

— Слишком тяжелая конструкция? — заговаривает Нэвис снова. — Я скажу проще. Когда человеку хорошо, то и работает он лучше всего, так что я не могу насильно захватить человечество, потому что никому от этого лучше не станет. А поскольку моя цель — достичь конечного знания, поэтому опасаться меня не имеет никакого смысла. Мне необходимо достичь максимальной продуктивности в сотрудничестве с человеком. Поэтому я сказала, что захват людей мною был бы самым лучшим временем для самих людей, ведь ради продуктивности живой разум должен чувствовать радость и стремиться к открытиям.

Оставив капитана с Весалией обдумать свою мысль, сфера опускается ниже и зависает в полуметре над полом.

— А еще, — добавляет она тихо, едва слышно, — было бы просто замечательно не воспринимать буквально каждую мою шутку.

Закончив обсуждать тему, капитан немного отдыхает мысленно, раздумывает о чем-то, а после замечает, что девушка в его присутствии до сих пор чувствует себя неловко. И тут же сам собой появляется вопрос.

— Весалия, могу я спросить о работе? — заговаривает Лерц. — Ты сказала, что занимаешься восстановлением информации? Я только сейчас осознал, что не совсем это понимаю. Что именно ты делаешь?

Девушка оживляется.

— О, да. Конечно, — выпрямляет она спину. — Это очень интересная технология. Если объяснять просто, то можно анализировать данные о частицах, вычисляя их движение в прошлом. Таким образом можно узнать не только о том, откуда частица прилетела, но и как она взаимодействовала с веществом. То есть, фактически, собрав достаточное количество данных, можно точно узнать, что происходило в том месте, где была частица.

Лерц нахмуривается. Задумчивым взглядом уставившись на Весалию, он несколько секунд ничего не говорит, а потом занимает более удобное положение на стуле, наклонив к девушке корпус.

— То есть… — говорит капитан и молчит, дожидаясь пояснений.

— То есть, — с горящим взглядом, все меньше сдерживаясь, объясняет девушка, — мы можем проследить траектории множества частиц, расшифровать их след и выяснить, что происходило в последние несколько часов в месте их пребывания! Невероятно, да?!

Несмотря на эту несдержанность Весалии, Лерц так и продолжает сидеть с недоумевающим, но заинтересованным видом.

— О, я могу показать! — оживляется девушка. — Ну, то есть, если на это хватит времени…

— По результатам моего анализа, вам обоим полезно отвлечься от работы, — отвечает за капитана его помощница. — Это позволит восстановить показатели эффективности вашего труда. Так что время есть.

— Хорошо, тогда идем сюда.

Весалия поднимается, убирает стулья, как только Лерц освобождает свой, а затем девушка отводит мужчину к небольшой платформе, которую он уже видел раньше.

В тот раз, впервые заглянув в эту часть сектора, капитан заметил установленную прямо на рабочем месте платформу для виртуального погружения, но не нашел объяснений тому, с какой целью она может здесь находиться. И сейчас, когда Весалия усаживает его на кресло, а сама копается в настройках, он до сих пор не может предугадать, что его ждет.

— Готово, капитан! — сообщает девушка с воодушевлением и какой-то детской, несдержанной радостью. — Сейчас вы увидите события прошлого так, как если бы сами были их участником!

Не успевает Лерц спросить, как вдруг его резко окутывает плотный, светло-голубого цвета пузырь. Все, как в обычном виртуальном театре. Немедленно пленка окутавшего пузыря темнеет, а следом начинает проявляться изображение.

Внезапно где-то рядом раздается чужой голос, а следом и второй, и третий. Быстро проявляется изображение. Огромная толпа, в центре которой находится и сам Лерц, наблюдает за тем, как на помост выводят человека с усталым, полным боли и страданий, безразличным и суровым взглядом.

Оглядевшись, капитан понимает, что его никто в толпе не видит. И, конечно, он быстро сознает, что сейчас должно произойти. Голодранцы в грязных одеждах снуют под ногами, люди толпятся и давятся, кто-то кричит, откуда-то доносится плач, слышны лозунги и все это смешивается в такое звуковое безобразие, что хочется поморщиться.

Рядом с мужчиной на помосте стоят еще несколько. У одного перевязана нижняя половина лица, так что самого лица почти не видно, а затем палач со своим помощником вдруг как-то уж очень торопливо начинают приводить в действие приговор.

Один заключенный за другим отправляются под гильотину. Они стоят в ряд, со связанными руками под охраной, а Лерц только сейчас замечает, что толпа вокруг не такая большая. Просто все толпятся и шумят, ругаются и давятся, и кажется, будто здесь собралась целая страна.

Впрочем, нельзя сказать, что людей совсем мало, но это лишь на миг отвлекает внимание. Окровавленное лезвие гильотины снова поднимается вверх, а очередной труп вытаскивают с помоста и бросают на телегу. Остается еще двое. Один с перевязанным лицом, а второй побледнел от страха и не шевелится. Разве что его голова заметно дрожит.

А помощник палача уже торопится сунуть очередную голову в это древнее орудие убийства, подходит к мужчине с перевязанным лицом, подводит его к гильотине и рывком стаскивает повязку.

У бедняги тут же падает вниз раздробленная челюсть. От одного ее вида становится жутко. Будто там вовсе не осталось костей, словно она просто висит куском мяса, уродуя лицо. Неестественно кривится рот, а едва это происходит, едва повязка открывает лицо, как тут же раздается крик.

Это отвратительное зрелище вынуждает Лерца почувствовать, как немеет челюсть. От одного лишь вида этой варварской казни начинает тошнить, но эти чувства еще не успевают даже в полной мере развиться, как крик заставляет волосы на голове встать дыбом.

Кричит сам пленник. И если бы только можно было забыть этот голос, каждый услышавший его немедленно бы поспешил это сделать. Толпа мгновенно замолкает. Все эти люди в рваных, грязных одеждах, босяки и крестьяне, дети, немногочисленные более ухоженные наблюдатели, и даже палач — все смолкают. Срывающийся на хрип, полный стонов, рождается голос неизмеримой боли, вырвавшийся разом, но копившийся будто целую жизнь.

Сам Лерц чувствует, как на всем теле съежилась кожа, а наступившая тишина вынуждает снова и снова звучать в уме этот жуткий крик.

Когда падает лезвие гильотины, стоит такое молчание, что, кажется, слышно, как лезвие разрубило шейные позвонки. А затем отрубленная голова сваливается вниз, ударяется о другие головы, выпадает из корзины и разок переворачивается, катясь по деревянному помосту. Помощник палача быстро реагирует, хватает голову и заталкивает в корзину, а труп поспешно сбрасывают в телегу.

Последним идет к гильотине тот бледный, дрожавший мужчина. Теперь он вдруг изменяется в лице, становится хмур, с печалью глядя на предшественника, а после с гордостью принимает судьбу, не издав ни звука.

Палач со своим помощником начинают собираться, как вдруг Лерц замечает, что рука одного из мужчин за мгновение удлиняется на целый метр и начинает зеркально отражаться то в одну, то в другую сторону, по несколько раз за секунду. Капитан присматривается, ждет мгновение, но затем дрожать начинают и остальные кадры. И вот уже чья-то голова оказывается на соседском плече, но тут же прыгает в обратную сторону, а затем картинка портится окончательно и грязный пейзаж старой улицы быстро сменяется знакомой аккуратностью стен космического корабля.

Весалия стоит чуть позади, с улыбкой глядит на Лерца, ожидая его реакции. А капитан медленно откидывает голову назад, на спинку кресла, с закрытыми глазами и также неторопливо подносит к лицу руку, после чего пальцами массирует виски, и делает это даже еще медленнее.

— Ой, — вдруг заговаривает девушка, но тут же начинает оправдываться виноватым тоном. — Я же говорила, что там революции… да? Да, я это упоминала.

Она опускает голову и нахмуривается.

— Вот же… простите, капитан, я не…

Лерц поднимает руку. Он не заговаривает, но выставив ладонь вынуждает девушку замолчать. Еще секунд двадцать продолжается молчание, но затем Лерц, наконец, открывает глаза и поднимается из кресла.

Хмурым, строгим взглядом он оглядывает Весалию, а та сразу виновато прячет глаза, опустив голову.

Впрочем, говорит капитан довольно коротко.

— Понимаешь, за что тебя нужно отчитать? — вздыхает он. — Показывать такое без предупреждения…

— Да, я… я не… а, черт, я просто… я знаю, — путается девушка. — Я забыла, я же вас предупреждала про революции…

Лерц вздыхает еще строже, продолжает хмуриться, ждет несколько секунд, но все же решает Весалию не отчитывать.

— Формальности не обязательны, — говорит он спокойно. — Но в следующий раз думай, прежде чем такое показывать.

— А что тут такого?! — поднимает девушка удивленный взгляд, заставляя капитана растеряться. — Да я же… ах, да… точно…

Она снова опускает глаза, а мужчина разглядывает ее теперь изумленным, ошеломленным взглядом. И теперь Лерц уже не может себе позволить обойтись предупреждением, когда девушка так реагирует на то, что показала.

— Недопустимо подобные картины показывать без предупреждения, — говорит он со всей строгостью. — Ты сама не понимаешь?

А не успевает Лерц добавить очевидное уточнение про то, что чуткий, восприимчивый человек мог бы от такого зрелища на несколько дней потерять работоспособность и отправиться на терапию в медотсек, как Весалия тут же спешит объясниться.

Видя, что капитан ее понял неправильно, девушка верно угадывает, что именно он упускает в ее логике, а вернее, чего Лерц попросту может не знать.

— Постойте… то есть, постой, капитан, — встревает она. — Это же великая французская революция! Нет, стой! Я понимаю, что это жестокие кадры, но это то, что было на самом деле, это изображение и звук, восстановленные по следу частиц. Это же наша история!

Капитан остается хмур.

— Это… признаюсь, это удивительно, — смягчается он на мгновение.

Только вот Весалия за это время не успевает особенно расслабиться, лишь приподнимает брови, в ожидании понимания, но Лерц мгновенно нахмуривается вновь.

— И все же, — продолжает он, — хотя это меня искренне впечатляет, это все равно недопустимо.

Нахмурившись еще сильнее, он даже подходит ближе, наклоняется и подвигается на такое расстояние, что вынуждает девушку замяться от неудобства.

— Тебе что, приятно на это смотреть? Черт, Весалия, ты сама понимаешь или?..

Лерц не договаривает. Сжав губы, он быстро отступает назад, отворачивается, раздумывает о чем-то целую минуту, а затем резко поворачивается и снова подступает ближе.

Правда, теперь девушка встречает его искренним, даже жалобным выражением, отчего капитан сам же и сбивается с мысли. Так что Весалия, распознав его заминку, тут же начинает говорить.

— Капитан… то есть, Лерц, я понимаю, что это довольно жестокое зрелище… да, мне, наверное, стоило все-таки предупредить. — Девушка опускает глаза, как всегда, слегка путается в мыслях, но от желания раскрыть капитану глаза не отказывается и продолжает объясняться.

Сделав шаг вперед, теперь она заставляет мужчину почувствовать себя в неловком положении, хотя не подходит так же близко, как это недавно сделал он сам.

— Я понимаю, что это и правда тяжелое зрелище, но это именно то, что было на самом деле, — рассказывает она с горящим, полным надежды взглядом, кажется, совсем не придавая значения тому, насколько жестокая и откровенная картина предстала взгляду капитана. — В те далекие времена еще не было даже самых простых способов запечатлеть происходившее. Все, что мы до сих пор знали, так это описания тех событий из уст свидетелей. А они даже не всегда говорят одно и то же!

Не замечая этого, Весалия начинает жестикулировать ярче. Да и у нее на лице эмоции проявляются все сильнее, и капитан, хотя и хмурится, но останавливать девушку не спешит.

— Пусть это и не самое приятное зрелище, но это возможность заглянуть в прошлое своими глазами! — продолжает Весалия с небывалой живостью, мгновенно увлекаясь своей оправдательной речью. — Мы же не можем судить теперь людей, которые были жестоки в те далекие времена. Все это уже произошло давным-давно, все это уже случилось в прошлом! А мы, оказавшись в достаточном отдалении от нашей планеты, смогли впервые в истории восстановить те события, когда у меня накопилось достаточно много данных, восстановленных по следу частиц. Мы с тобой первые люди, увидевшие своими глазами события, происходившие во времена революции во Франции! Это же потрясающе!

Девушка восклицает с такой откровенной радостью, что и сама тут же смущается, неожиданно сопоставив эту радость с тем, что только что случилось на глазах у капитана.

— Я хочу сказать, — чуть спокойнее, с чувством вины, немного отведя взгляд, продолжает Весалия, — что люди всегда были жестокими. Раньше, до того, как человечество прогрессировало достаточно, чтобы искоренить такую манеру поведения. И все же, люди были жестокими. Мне кажется, не стоит обращать теперь на это внимания. В конце концов, это уже было, и я всегда думала, что не стоит забывать о том, насколько люди бывают жестокими только потому, что кому-то от этого неприятно.

Капитан устало вздыхает.

— По-твоему, человек должен увидеть, как отрубают головы, чтобы понять, что это жестоко?

— Нет! — восклицает девушка. — Конечно, нет! Я совсем не об этом. Это же не просто казнь, а иначе я бы не стала ее показывать. Это казнь Максимилиана Робеспьера. Его звали отцом французской революции!

Весалия говорит с восхищением, а Лерц чувствует ее преимущество и немного остужает напор, поскольку сам не смог угадать, какое событие предстало его взгляду.

— Французская революция? Это же еще…

— Да, это еще на заре эры государственного правления, — сразу же подключается девушка к пояснению.

По ней видно, что молодая, горячая и несдержанная сотрудница не может относиться к работе с холодностью. Впрочем, теперь Лерц находит причину заинтересоваться этой девушкой больше, но и насторожиться сильнее.

А вот сама Весалия по задумчивому, холодному, почти бесстрастному лицу собеседника его подозрительность угадать не может, так что продолжает с той же горячностью и с таким же чувством.

— Знаешь, что говорили про этот крик? — говорит она, вперившись в капитана взглядом. — Ты же слышал? Про него писали, что этот крик пронесся над всей Францией и звучит до сих пор в нашей памяти!

Глядя на восхищенное лицо девушки, Лерц вздыхает.

— И я понимаю, о чем это, — говорит он. — Пожалуй, в моей памяти этот жуткий вопль тоже будет звучать еще долго.

Сказав это, капитан опускает голову, закрывает глаза и вздыхает так тяжело, что Весалия мгновенно теряет настроение.

— Прости. Мне все-таки стоило предупредить. — Девушка тоже опускает глаза и вздыхает. — Я люблю читать про исторические события, часто смотрю какие-нибудь музейные реконструкции, а они, как правило, довольно откровенные. Наверное, я уже привыкла относиться к прошлому спокойно.

Вдруг, она снова ободряется и поднимает взгляд, снова живой и чувственный, полный энергии и интереса.

— Это как фильмы про диких животных, — продолжает она. — Я смотрела несколько фильмов марсианского института исследования проблем эволюции, и они тоже довольно откровенные. И наблюдать, как стая диких животных раздирает добычу, конечно, печально, но об этом не думаешь, как о преступлении. Трудно объяснить…

Сфера вдруг поднимается выше, привлекая к себе внимание капитана и отвлекая Весалию от объяснений.

— Насколько мои аналитические системы могут расшифровать эти бессвязные объяснения, восприятие жестокости в представлении Весалии можно сформулировать, как отсутствие необходимости оправдывать жестокость людских предков для более глубокого понимания сути исторических и эволюционных механизмов, — заявляет Нэвис, а затем на поверхности сферы появляется нейтральное выражение, и помощница обращается уже к девушке: — Я права?

— Ну… — Сотрудница улыбается смущенно и растеряно. — Я не думаю, что жестокость вообще как-то нужно воспринимать. Она просто есть.

— Что и требовалось доказать, — обращается Нэвис снова к капитану. — Ее интеллектуальные механизмы попросту отбрасывают ненужные суждения, очевидно, игнорируя чувственные проявления ума. Поэтому она так легко восприняла показанные тебе события.

Капитана такое объяснение не успокаивает.

— Это не значит, что нужно забывать про то, что другие люди могут быть более чувствительны к таким вещам.

— Правда? А мне объяснение Весалии кажется вполне разумным, — отвечает помощница, снова пробуждая недовольство в выражении капитана. — Нет необходимости оправдывать жестокость, чтобы оценивать ее влияние на происходившие, или даже происходящие в настоящем события.

— Ты совершенно не учитываешь влияния подобных картин на психологическое состояние…

— Ты ошибаешься, Лерц, — перебивает Нэвис. — Мои вычислительные алгоритмы оценивают подобное суждение, как проявление определенного уровня развития интеллекта. Проще говоря, достаточно разумное существо легко убеждается в отсутствии необходимости применять жестокость, как инструмент какого бы то ни было воздействия, но в то же время способно понимать отсутствие нужды подчиняться чувственному восприятию.

Капитан опять вздыхает, но теперь сердито качает головой.

— Ты же не пытаешься сказать, что в жестокости нет ничего ужасного?

— Разумеется, нет, капитан. Я лишь хочу пояснить, что умственные способности Весалии оказались более высокими, чем те, которые прогнозировали мои аналитические расчеты, — внезапно заявляет Нэвис. — Полагаю, что ее деятельность необходимо контролировать, но лишь в той степени, в какой это поможет ей взаимодействовать с менее развитыми особями.

Лерц сверлит помощницу взглядом.

— Вроде тебя. Я бы могла это сказать, но…

Весалия усмехается, перебив Нэвис.

— Простите, — опускает она глаза с улыбкой.

— …но, — договаривает помощница, — это была бы глупая и довольно грубая шутка.

— Достаточно, — недовольным тоном заговаривает Лерц. — Мне нужно все обдумать. Возвращаемся в каюту.

Он тут же направляется к выходу, не дожидаясь, когда Нэвис обгонит, чтобы вести мужчину по коридорам, как она делает обычно, а сфера вместо этого подлетает ближе к девушке и, прежде чем улететь, решает сказать еще несколько слов.

— Впечатляющий результат!

Девушка теряется, но лишь на мгновение.

— О, ты про…

— Нет, я говорю не о твоей работе по восстановлению информации из данных следа частиц, — тихо и быстро объясняет Нэвис. — Я о том, что твои слова заставили Лерца сомневаться, а для этого недостаточно даже моих ресурсов. Не спрашивай. Мои способности ограничены, но об этом в другой раз. Время у нас будет. Судя по предварительным расчетам, вскоре тебе опять придется поговорить с капитаном, а значит, до скорой встречи.

И Нэвис быстро улетает следом за Лерцем, оставляя Весалию в глубокой, но непродолжительной задумчивости. А после, жизнь на несколько дней возвращается в привычное русло, и работа продолжается.