Глава 4: Хороший вопрос

Чувство голода не испытывала, есть совсем не хотела, только пить, пить, прихлебывать, потягивать и опять жадно пить. У мамы был совсем небольшой запас воды, большую половину которого я уже истратила на умывание и утоление жажды.

Маловато осталось!

Я растолкала Алиску. Больше она меня не пугала. Глаза у неё были обычные, зелёные виноградинки. Рот не открывала, зубы не показывала, но и не мяукала. Вообще голоса не подавала, была полуживая и меня не замечала. Она тоже много лакала жидкости и еде, пока что не притронулась.

Домой к себе не отправилась, не набралась смелости. Скоро вечер, а влачиться предстояло на другой конец города. Живу в другом районе. Замкнулась на все затворы, запоры и щеколду. Впритык к порогу пододвинула пуфик, поставила на него керамический напольный вазон, который повязала с ручкой входной двери. Сверху водрузила стопку книг Мориса Дрюона и нефритовый колокольчик.

Определенно, моя черепушка немного отъехала!

Конечно, возвышенная конструкция не датчики движения, однако лучше, чем ничего. Получилась кривенькая Пизанская башня. Как и было задумано. Если все "Проклятые короли" не усидят на престоле, отрекутся от самих себя, покачнутся на высоте своего превосходства, то должно всё дружно завалиться и возможно разноголосо звякнуть предостережением. Тогда услышу неурочный грохоток даже через шлемофон соснувшего астронавта.

Смотрела как наступают сумерки, как смеркалось, темнело. Просто плавно чернело, без бордовых оттенков. Холодное, чистое небо, блистательные звёзды, которые вдруг резко и кучно обозначились без иллюминации уличных фонарей, божественно-обожаемый лик луны-всё обычно. Все они на своём месте и так же за тридевять неизведанных земель. Постоянно выходила на лоджию, нюхала и пригубляла свежий воздух, напрягала слух, всматривалась в отдалённые окна. Ничего такого, что вызывало бы подозрение на опасность. Стояла долго, до посинения с дрожью, до сопливых дорожек под носом.

Тем не менее, ведь что-то стряслось и разразилось, причём глобальное, кардинальное!

Зависала всем телом на подоконниках в разных комнатах. В городе никакого оживления. Нигде нет света, нет даже намёка на отблеск лампионов и слабых лучиков свечей. Сплошная темень, и до сих пор стоит полная тишина. Эгегейкнуть или залихватски гаркнуть озорное словцо с балкона, скажем, "полундра" или "свистать всех наверх", знобко и мужества не хватает. Не известно, кто ко мне может свистануть, взбежать или вскарабкаться наверх на соблазнительный, многообещающий ночлег. Отбивайся потом от возбужденных, прошенных посетителей с убойными мыслями и фантазиями.

А может стоит рискнуть, открыть рот и проблеять какую-нибудь глупость?

Хватило только на тихое полоскание одного длиннющего звука:

— Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э...

Лучше ничего не придумав, я враз обесславила родной язык.

Но мне сейчас простительно всё!

Кисуня умостилась в кресле, расстелилась на боку, откинув назад голову. Хвост и лапы с выпущенными крючковатыми когтями вытянулись в струнку, кончик языка торчит между зубов, один глаз открыт.

Испустила дух?

Нет, только не это.

Пожалуйста!

Я поводила свечой, потрясла рукой перед её зорким оком, оно было неактивно. Потрогала пальцем ввалившееся пузико, с прилипшей к нему, длинной безжизненной шерстью. Впалый животик мягкий и тёплый, едва вздымается от дыхания. Значит она цела и невредима.

Лисёнок, даже если ты реинкарнация чупакабры-кровопийцы, не уходи в отставку. Не утекай от меня! Договорились? Приму тебя любую: ходящую на задних лапах, облезлую, красно-лупоглазую, безусую, остро-клыкастую. Любую.

Только не уходи.

Сделай одолжение! Как буду одна, без тебя? Не справлюсь!

Батареи ледяные и в квартире холодина. Ранняя весна. Пришлось лечь в одежде и укрыться тремя одеялами. Я завела таймер на семь часов. Спала плохо, постоянно вздрагивала всем телом, поднимала голову, часто вставала. Алиска мерзлячка ко мне так и не приползла. Утром проснулась раньше будильника и когда открывала глаза, надеялась, что всё-таки это сон.

К великому сожалению...

Надо собираться. Кошка поела совсем немного, заторможенно умывается, на меня совершенно не реагирует. Может меня, вообще, здесь нет? Все есть, живут-поживают, продолжают фигурировать, присутствовать у себя, бытовать, мирно процветать в семейной согласованности или проседать в лютой ненависти друг к другу. А я, в отличие от некоторых, вероятно фантом, невидимый, бестелесный, аннулированный асоматический сгусток непонятной субстанции.

Проверим. Сейчас тебя растормошу, мохнатая цигейка. Взяв трёхцветную зазнайку на руки, начала тискать и жулькать ломаку. Вырывается, морду воротит. А когда она буйно вцепилась в волосы и укусила за плечо, поняла, нет, с нами обеими всё нормально. Это её обычное, озверелое отношение ко мне и к моим свойским, любовным приставаниям, потому что ласково, сердечно и мурчательно она вздыхает только по маме и больше ни по кому. Другие для неё не существуют.

Освидетельствование показало, что мы с Алиской заметны друг для друга, тельно осязаемы, весомы своими настоящими килограммами и восприимчивы симпатически, как и прежде.

Кусь...

Принцесса осатанелая, больно же!

Ой! Захлопни пасть, пума недоделанная! Отвянь! Расцепись всеми остро-хваткими прищепками! Тест на распознавание иллюзорности и подлинной физичности завершен. Я больше не буду тебя донимать. Сегодня точно!

Кусь, кусь...

О-о-ой!

Плохо, что кошачью переноску не купили и что чемодан на колёсиках, который мама одолжила в поездку своему племяннику, не вернули. В обычной сумке из полиэстера Алисе слишком неудобно, она начала извиваться и выгибаться, отталкиваясь раскоряченными лапами.

Пушистая задница!

Так мне её не донести. На балконе взяла небольшую картонную коробку, проделала в ней несколько дырок, обвязала шпагатом и скотчем. Теперь в самый раз. С собой забрала кошачий туалетный лоток, весь корм, миску, кое-какие продукты из холодильника, бутылку воды, спички, батарейки, один фонарик и пользительно-незаменимые часы с точным календарным временем.

Самого необходимого набралось достаточно, чтобы устать уже минут через десять спокойной ходьбы. Вся данная кладь крайне нужна. Если ничего не измениться, я просто не смогу так часто сюда приходить. Написала маме записку:

— У меня всё хорошо. Уехала к себе домой вместе с Алисой. Обязательно перезвоню.

Ага! Чем? Телепатией?

То, что произошло, конечно, описывать не стала. Не поймет. Надеюсь, при встрече сама ей объясню небывалый вздор, если будет кому рассказывать и с кем беседовать.

Ну, пора отправляться, путь не близкий.

Лиска, ты готова ступить из родного дома в неведомо куда и на собственном опыте проверить как действует всепланетно-знаменитое "до" и "после"?

Молчание-знак согласия.

Подались!

И мы с кошаком шагнули за порог в ненадеванное нами житиё-бытиё, в наш обнуленный земной миллениум. Выйдя на улицу, в глубине души я ещё надеялась на какие-либо изменения в окружающей ведовской обстановке.

Увы...

Коллапс продолжается.

До моего дома километров шестнадцать, может немного меньше, возможно и больше. Кто когда высчитывал дальность расстояния? Выбрала, как мне кажется, более короткий по протяженности маршрут. На улицах тихо, спокойно, только очень неуютно и мрачно. Вещи и мусор не валяются точно при срочных отправке и вывозе смятенных горожан.

Нет никаких серо-зеленых энэлонавтов, нет бескровных зомбарей, нет пришлых, мифических многообразных тварей Стефана Койдля и трупов тоже нет. Уже плюсик! Но палку, больше похожую на дубину, всё-таки подобрала и несмотря на её приличный вес волокла с собой. Собаки. Могут повстречаться пытливые псины. Если бы только пытливо-любознательные.

Сильно пожалела, что лично у меня нет машины. Автомобиль имеется, он стоит в гараже и муж, с царского плеча, дал начинающему извозчику несколько уроков вождения. Тогда у нас была старенькая иномарка. Я доблестно и зажигательно пошоферила немного по пыльной просёлочной дороге, сделав несколько энергичных кругов. Раза три, с удальством и бравадой, проехалась и по асфальту около одной заброшенной деревни, пока нас не тормознул зеброидный жезл, непонятно откуда здесь взявшийся, и не конфисковал налом на свои, неотложные ментовские нужды, несколько тыщёнок. А именно, пять непахнущих штучек.

Вроде бы и желание было и получалось неплохо, но у мужа характер взрывной, нетерпимый, без романтических сантиментов. Ненавижу и не выношу, когда повышают голос или кричат, усомнившись в моей дееспособности. На этом учёба закончилась, по обоюдному желанию. Роль пассивного пассажира оказалась ближе, доступнее, да и ответственности меньше.

Тоже нормально!

Шла часов шесть. По пути сидела на разных лавочках, даже укладывалась на них, вытянувшись во весь рост и неотрывно разглядывая небо. Наверху, в воздушном пространстве, разыгрывалось настоящее, небывалое представление.

Непривычные, причудливой формы светонепроницаемые облака чёрно-серого цвета, с синими и розовыми прожилками, стояли на одном месте. Они колыхались, тихо вспучивались, мерно, однотонно перекатывались и набегали друг на друга. Заторможенный, непроворный, флегматично-бушующий океан во время застопоренного, инертного шторма.

Дьявольский асператус во всей красе! Крутяяяк! Изумительно!!!

Откуда он взялся в наших краях, в родной долготе и широте? Первый раз вижу редкостное, несравненное явление. С какого меридианного королевства прибыл? И что бы это значило?

Никакой острастки для себя не почувствовала, только восхищение данной всеобъемлющей фееричной кинетикой, разработанной и изготовленной невесть какой безличной силой. Ещё ощутила, что все деревянные седалища были слабо-теплые, такие же и стволы деревьев. Остальные предметы обычной уличной температуры.

Как интересненько и познавательно! Включен минимальный режим духовки. Подготовка к запеканию наших костлявых окорочков в собственном соку. К кому на обед в качестве второго основного блюда мы будем поданы? Надеюсь мои эксцентричные мысли не материализуются в ближайшее время.

Вставать не хотелось, так бы лежала-лежала на приятно разогретых новой природой, местах телесного сосредоточения. Заставляла себя подняться и отмерять шаги дальше. Казалось, что ноги в кандалах и они тянут за собой тяжеленные гири за которые ещё уцепились два сорванца моей двоюродной сестры. Полагаю, после бордовой атаки я не совсем пришла в себя.

На обочине, за две остановки от своего дома, удачно сыскала почти новый велосипед. Он стоял доверчиво прислонившись к фонарному столбу. Нашла слишком поздно. Педали крутить, конечно, не смогла. Сил уже совсем не было. Выдохлась. А вот сумки успешно закрепила на сиденье и багажник. Катить-не тащить.

Рикша рикшей, однако мне позарез нужна машина!

Весь путь я вела себя словно охотничий пес. Всё время оглядывалась, часто останавливалась, напряженно всматривалась, прислушивалась, продолжала пробовать на вкус кислород. За время многочасового шествия никого не встретила: ни двуногих венцов творения, ни крылато-пернатых, ни зверьков разновидных форматов. Машин и самолётов не слышала. И опять, ничего угрожающего вокруг не обнаружила. Алиса вела себя, на удивление, пацифично. Бесхлопотная кыса ни разу не ворохнулась в своём каземате, не мявкнула и не фыркнула.

Ты моя милая послушница!

Наконец добралась до дома. Устала ужасно. Минут десять лежала на скамейке перед подъездом. Ноги дрожали, как студень, хныкала и нюнила спина, а мне подниматься на пятнадцатый этаж. Последний рывок и с остановками, протирая ступени пятой точкой опоры, я дотащилась до цели. Темнотища, но световые таблички на этажах с оповещением "ВЫХОД" отчего-то ещё брезжили, с натугой выполняя свои обязательства. Ну, а затем и вовсе погасли.

Это был конец всему. Прощальный мне привет от развитого прогресса, инноваций, новаторства, апгрейда и новых технологий. Всё! Тумблер урбанизации с демографией вырубили окончательно.

Хитромудрый Шах и молчаливый Мат!

Трындец!!!

Виват подкинутыми лифчиками, новоявленной эре и новоиспечённому этапу эволюции с полной деградацией! Количественные изменения уже произошли, будем ждать качественные, с теперешней, новоприбывшей экологией.

Дома тишина, мужа нет, его походной сумки не видно. Он не приезжал. Я отсутствовала, наверное, дня четыре. Крыска Федор был живой. Живой, только заморенный, нахохленный и приунывший. Он нехотя слез из своего удобного гамачка, искоса и боязливо поглядывая на меня блестящими, чёрными стразиками.

— Федюнь, карапузик-умнишонок, не лорнируй так! Не пугай. Ну, ты что, мыша моя пухленькая, серенький пончик-пуговка? Не признал? Это же я, твоя самая дражайшая собеседница и любимая участница всех твоих развлечений!

Услышав моё чириканье и знакомое щебетание, "дохлик" ожил, пустился в пляс. Обрадованно засуетился, забегал по клетке, вставал на задние лапки, подпрыгивал на месте, игриво и уморительно тряс усатой мордуленцией.

Фу-у-уххх, отлегло от сердца! Вспомнил!

Корма у него, такого обжорки, было много, наверно тоже ничего не ел. А вот вода уже заканчивалась, чуть-чуть прикрывая донышко поилки.

Взяв крысенка на руки, опустила на плечо. Он радостно начал облизывать мне шею, ухо и щеку. Самое нежное, ласковое, добрейшее существо. Всеобщий наш любимец.

В квартире настоящий осенний листоотпад. Все растения разом сбросили свой покров. Остались только голые прутья и тонкие стебли. Потрогала землю, она не совсем сухая. Не с чего хиреть и отмирать. Облетевшие листочки были не пожелтевшие, не полинявшие и сохраняли прежний, насыщенно травяной цвет.

Да, тряхануло и звездануло не только меня и Алиску с Федей. Думаю, что в повальном вымирании замешаны калориферные тучи. Это они окурили всё вокруг своими тепловыми цунами. Сначала я хотела составить горшки в одну комнату, но увидела на ветках новые завязи, побеги и почки. Корневую систему не своротило магнитудой солнечного ветра и обдувом опахала южно-тропической респирации. Жизнь не зачахла, не увяла, она снова пробивается и начала прокладывать себе дорогу. Армагеддон зелёных многолетников был приостановлен.

Посмертный гербарий объявляю недействительным.

Я сморщилась, приготовилась. Надлежит как следует горестно всхлипнуть, жалостливо похлюпать курносой нюхалкой и прореветься взахлеб ущипнутой белугой. Должно полегчать. Нет, не получается. Никак! Проклятье, даже махонькую слезинку выдавить и выпихнуть из себя так и не смогла.

Надо думать, щипанули слабо!

И в дальнейшем, больше почти не плакала. Объяснить данную констатацию не могу. Никогда не была бесчувственной. Наоборот, обида, боль, переживания всегда сопровождались неумеренными солеными осадками с продолжительной горькой капелью из внутренних, рыдальных желёзок глаз и носа.

Может потому что кто-то или что-то слишком резко изменили мою жизнь и я стала совсем-совсем другая?

И как теперь мне, такой другой, жить дальше в таком другом моём мире?

Или всё же в чужом?

Хороший вопрос!