Начало

Глава 9. Ты не супермен.

Встреча с графиней Шепильской не только не прояснила ситуацию, а, пожалуй, окончательно ее запутала. В глубине души ощущая себя полным идиотом, само собой не надеясь на какой-либо результат, я все же передал ей через Прохорова внушительный спи-сок в заклеенном конверте.

Каково же было мое изумление, когда на третий день утром меня разбудил стук в дверь и покрасневший от натуги лакей грохнул на пол посреди комнаты огромный сакво-яж с залитым сургучом замками.

— Это что? – едва приподняв голову с подушки, непонимающе захлопал я глазами спросонья.

Шумно отдувающийся и утирающий рукавом обильно струящийся по лицу пот слуга лишь пожал плечами:

— Не могу знать. Их высокопревосходительство велели немедля доставить.

Махнув ему идти, я накинул халат и осторожно осмотрел нежданную посылку. На сургуче имелся четкий оттиск печати со стилизованной буквой «Ш», что наводило на оп-ределенные мысли о личности отправителя.

Усмехнувшись, я обстучал сургуч, мусоря прямо на пол, открыл замки и обомлел. На меня смотрел новенький, упакованный в прозрачный пластик, кевларовый бронежилет, внешне похожий на светло-кремовую безрукавку. Дальше – больше. На свет появилась кобура для скрытого ношения с пружинным фиксатором. Затем три маски с прорезями для глаз и рта, соответственно по сезону черного, буро-зеленого и грязно-белого цвета. Под ними обнаружилась вовсе экзотические вещи, такие как нож разведчика, с выстреливаю-щимися из рукоятки лезвиями, который я в руках-то никогда не держал и видел только на картинках; миниатюрный бинокль со встроенным лазерным дальномером; прибор ночно-го видения с креплением для ношения на голове; три радиостанции с гарнитурой; не-сколько фонариков с запасными лампочками и аккумуляторами; а также непонятного на-значения, странной формы устройство, небольшое по габаритам, но чрезвычайно тяжелое.

Разложив нежданное богатство поверх наброшенного на кровать одеяла, я присел рядом на стул и в задумчивости закурил. Без сомнения столь щедрый подарок мог сделать только загадочный Странник, которому Шепильская переправила мой список. Судя по оперативности, графиня, мягко говоря, лукавила, когда уверяла меня в односторонней связи со своим ангелом.

Я встал и взял с подоконника пепельницу. Вернулся к кровати, продолжая созер-цать разложенную на ней амуницию и вслух спросил сам у себя:

— Интересно, сколько мне это будет стоить? – в истинный альтруизм неизвестного доброжелателя верилось с трудом.

После того, как неизвестный устроил погром в моей комнате в поисках тайника с сейфом, дверь запиралась не только на период отсутствия, но и частенько на ночь. Поэто-му, кое-как скинув подарки обратно в саквояж, я задвинул его под стол, чтобы не так бро-сался в глаза и отправился завтракать, понадеявшись на крепость замка работы немецких мастеров.

Торопливо, почти не жуя и не чувствуя вкуса я проглотил поданное прислугой, в три глотка, обжигаясь выпил чай и поспешил вернуться к себе.

На всякий случай заперев дверь, я снова вытряхнув содержимое саквояжа на смя-тую кровать. Скинув домашнюю куртку, первым делом примерил бронежилет. Тот ока-зался настолько впору, словно шили по моей мерке. Плотно к телу легла кобура, в которой удобно устроился «Гассель».

Покрутившись перед зеркалом и сделав несколько резких выпадов руками, а также из различных положений выхватив оружие, я почувствовал себя гораздо уверенней. Во всяком случае, теперь появился реальный шанс уберечься от шальной пули.

Мысленно пожелав здоровья неизвестному добродетелю, я обратился к увесистому серому ящику, пытаясь разгадать, для чего же он предназначен. Бесцельно покрутив его в руках, так ничего и не сообразив, бросил обратно.

Только еще раз перетряхнув саквояж я обнаружил завалившуюся за подкладку не-сколько вчетверо сложенных бумажных листов. На них оказался отпечатанный на лома-ном русском языке перевод инструкции к непонятному устройству.

Продравшись сквозь невпопад используемые падежи и склонения, отметив про се-бя, что язык документа, хоть и искажен, но, тем не менее, мне современен, я, в конце кон-цов, выяснил назначение прибора. Он казался банальным зарядным устройством.

Не удержавшись от соблазна, я засунул в специальную нишу, давным-давно сев-шую батарейку от мобильного телефона и защелкнул крышку. Мигающий красным инди-катор через пару минут загорелся ровным зеленым светом, сигнализируя о завершении процесса.

Телефон действительно ожил и первым делом громким пиканьем известил об от-сутствии зоны покрытия сотовой сети. С тяжелым сердцем я выключил его и засунул ап-парат, превратившийся в бесполезную игрушку с глаз долой поглубже в саквояж. Затем погладил пальцами теплый пластик зарядного устройства, отмечая его непривычную, чу-жеродную геометрию.

Не было никаких сомнений, что этот прибор не мог быть изготовлен не только здесь, но и в современном мне мире, однозначно являясь продуктом гораздо более совер-шенных технологий.

Закурив, я подошел к окну, отодвинул занавеску и бесцельно рисуя пальцем на стекле замысловатый узор, тихонько спросил сам себя:

— Кто же ты такой, Странник?.. Не пора ли нам встретиться?..

Как-то само собой сложилось, что наши встречи с Селиверстовым стали ежеднев-ными. Вырядившись в бронежилет и пристроив «Гассель» в новой кобуре, я решил заско-чит к околоточному, узнать свежие новости и лишь потом разыскивать Стахова, с тем, чтобы вручить премию за спасение.

Оставшись без крыши над головой, околоточный окончательно прописался на по-стоялом дворе, отхватив номер с отдельным входом, и даже вынудил Буханевича прико-лотить над ним временную вывеску.

Окрыленный успехами, Селиверстов последнее время пребывал на пике работоспо-собности. Пополненная новобранцами полицейская часть день ночь ловила преступников, страдая от избытка служебного рвения своего начальника. Вот и сейчас он кого-то распе-кал, да так, что от крика содрогалась входная дверь.

Когда я без стука вошел, потому что стучать было бесполезно, все равно бы никто не услышал, то первым делом наткнулся на раскрасневшегося, мечущего громы и молнии околоточного.

В этот раз начальственный гнев навлек на свою голову Никодим, после пожара окончательно утративший доверие Селиверстова. Колесников стоял посреди комнаты и нудно скулил:

— Ну, Петр Аполлонович, трудно проверить что ли? Рядом ведь совсем. Сами же требуете преступления раскрывать. Я вот и раскрываю.

— Да что ты там раскрываешь, бездельник?! – изо всей силы топнул ногой около-точный и увидев меня, не здороваясь, картинно всплеснул руками, — Представляешь, этот индюк сведения приволок, которым в обед сто лет. А теперь хочет, чтобы я всех отправил их проверять. Вот прямо сейчас все брошу и вприпрыжку побегу!

— Ну, Петр Аполлонович, — не обращая внимания на крик, по новому кругу завел свою песню Никодим. – Христом Богом клянусь, там они прячутся. Три громилы столич-ные. Замышляют чего-то. Сейчас не возьмем, потом локти кусать будем. Ну, Петр Апол-лонович…

Селиверстов подскочил к столу и с ревом: «Заткнись!!!» — грохнул по нему кула-ком. Потом зашипел, наставив на съежившегося подчиненного указательный палец:

— Смотри, Колесников. Если там никого не будет, в порошок сотру.

Вслед за тем околоточный обернулся ко мне:

— Степан Дмитриевич, в твой экипаж еще трое поместятся?

Ухмыльнувшись, я, было, собрался послать нахального полицейского куда по-дальше, но в последнюю секунду передумал и заявил

— Поместиться-то поместятся, но при условии, что я с вами пойду.

Селиверстов нахмурился:

— Гражданским при проведении полицейской операции присутствовать запрещено по инструкции.

Я пожал плечами и сделал вид, что собираюсь уходить:

— Дело твое, Петр Аполлонович. Но, в таком случае до места полицейской операции вы прогуляетесь пешком.

Околоточный на секунду застыл в раздумье, затем махнул рукой:

— А, семь бед – один ответ. Замыкающим будешь. И поперек батьки в пекло не суй-ся… По коням!

Следуя указаниям Никодима, минут через семь тряски в тесной деревянной короб-ке экипажа, наша импровизированная группа захвата остановилась в глухом переулке пе-ред покосившимся забором заброшенного дома.

Выскочивший первым Селиверстов удивленно оглянулся и шепотом осведомился у выбравшегося следом Никодима:

— Ты куда нас притащил, Колесников? Да здесь почитай уже года четыре никто не живет.

Тот, пугливо поджимаясь и отводя глаза, тем не менее, зачастил вполголоса:

— Здесь, здесь у них дневка. Нутром чую, господин околоточный. Брать надо, пока не заметили и в овраг не сиганули.

Селиверстов сплюнул под ноги, выудил из внутреннего кармана револьвер, пере-ломив его, проверил наличие патронов в барабане. С характерным металлическим щелч-ком поставил оружие на боевой взвод и буркнул:

— Раз уж приехали, нечего время терять. Пошли смотреть, что там к чему.

А у меня внутри вдруг все заледенело. На мгновение померк свет в глазах и на-прочь заложило уши. Когда я пришел в себя, околоточный уже миновал висящую на од-ной петле калитку и споро шагал по еле заметной среди прошлогоднего бурьяна тропинке к крыльцу. За ним пристроился недавно прибывший, еще не знакомый мне, длинный, как фитиль, полицейский и замыкал колонну втянувший голову в плечи, низко пригнувшийся Никодим.

Ощущение смертельной опасности стало непереносимым, но остановить их я уже не успевал. Оставалось только, выхватив оружие, броситься следом.

Выстрелы захлопали, когда Селиверстов был в шаге от крыльца. Бледные в днев-ном свете вспышки указывали положение стрелков за окнами, косо заколоченными гор-былистыми досками и лишенными стекол.

Первым, как подкошенный, упал околоточный. За ним, медленно, боком завалился в сухую прошлогоднюю траву его высокий подчиненный. Не попытавшийся оказать ни-какого сопротивления, опустившийся на четвереньки Никодим, шустро юркнул за угол дома.

Посреди двора остался только я, чем не преминули воспользоваться невидимые стрелки. Словно громадный таран со всего размаха ударил в грудь, опрокидывая на спину. Однако кевлар бронежилета пулю удержал и я даже не потерял сознания.

Стрельба оборвалась. По всей видимости, засевшие в доме преступники, решили, что справились со своей задачей. Входная дверь в дом была давно украдена хозяйствен-ными соседями и я, стараясь не шевелиться, до рези в глазах всматривался в пустой проем сеней, благо револьвер при падении не выпустил.

«Гассель» оказался на удивление точным оружием. Две пули, выпущенные на вскидку в появившийся на выходе темный силуэт, судя по крику и грохоту падения, на-шли свою цель.

Тут же ожило окно. Возле моего левого уха два раза сочно шлепнуло и я обречено осознал, что третий раз стрелок точно не промахнется. Но тут от крыльца открыл огонь, очень кстати оказавшийся живым Селиверстов.

Крошившие гнилые доски пули, посылаемые им под острым углом, урона против-нику причинить не могли, однако испугали, заставив замолчать на несколько спаситель-ных для меня секунд.

Одним рывком перебросив ставшее невесомым тело под стену, я, первым делом обернувшись к околоточному, выдохнул: «Ты как?»

Тот, опершись спиной о темные бревна, прижимал к левой ключице перемазанную свежей кровью правую ладонь, судорожно тискавшую револьвер. Еле заметно шевеля бледными губами, он выдавил:

— Не уберегся я… Пулю схлопотал… Теперь уже и не знаю, сколько осталось…

Даже в бронежилете мне очень не хотелось еще раз подставляться под выстрел в упор. Но околоточного нужно было срочно вытаскивать. А, отлепившись от стены, я тут же становился отличной мишенью. Казалось, выхода нет. Однако острое желание выжить все же сделало свое дело и помимо инстинктов, в дело, наконец, вступил рассудок.

Я, присев на корточки, гусиным шагом подобрался к крыльцу и осторожно загля-нул в сени. В густом сумраке бесформенной грудой лежало неподвижное тело. Не теряя ни секунды, я сгреб в кучку густо покрывающий доски пола горючий мусор и судорожно порывшись в карманах, вытащил бережно сохраненный из прошлой жизни раритет – газо-вую зажигалку.

Робкий огонек, раздуваемый сквознячком, очень скоро энергично затрещал, пере-кидываясь на тронутые жучком половые доски, а едкий дым потянуло внутрь. Еще немно-го и дом превратиться в пылающий факел.

На глазах слабеющий, белый как мел Селиверстов, так и не отнимая руки от обиль-но кровоточащей раны, одобрительно кивнул и через силу прошептал: «Умно».

Дождавшись, когда дым густо повалит из окон, я, не обращая внимания на резкую боль в груди, взгромоздил на себя околоточного и со всех ног бросился к экипажу. Только свалившись под его колеса, смог облегченно перевести дух. Пуля в спину так и не приле-тела.

Первым делом я занялся надрывно стонущим, теряющим сознание от боли Сели-верстовым. Обнажив ему левую сторону груди, кое-как перемотал пульсирующую темной кровью дырку под ключицей оторванным рукавом его же нижней рубахи и с помощью стучащего зубами от страха кучера загрузил внутрь повозки. Схватив мужика за грудки и крепко встряхнув его для острастки, прорычал в заросшее бородой лицо: «Живо в имение и чтобы там доктора сразу нашли, понял! Не дай Бог живым не довезешь, шкуру спущу!»

С тяжелым сердцем отправив околоточного я смешался с набежавшими на пожар зеваками. Вдалеке уже слышался дребезг колокола пожарной бригады, когда в толпе мелькнула знакомая рыжая борода. Как правило, ни одно мало-мальски значимое событие не обходилось без присутствия Стахова и было совсем не удивительно, что я так удачно с ним столкнулся.

Прихватив за рукав поначалу попытавшегося вырываться Андрюху, я чувствитель-но ткнул его кулаком в бок, а когда тот, охнув, узнал меня, бегом отправил в полицейскую часть за подмогой.

Лишь после того, как растерянные полицейские забрали тело погибшего товарища и до неузнаваемости обгоревший труп подстреленного мною бандита, я осчастливил тер-пеливо курившего в сторонке Стахова пятьюдесятью рублями, в которые оценил спасение собственной жизнь. Несказанно обрадованный таким оборотом Андрюха тут же понесся пропивать свалившееся богатство в компании собутыльников-попрошаек.

…До места проживания я добрался только к вечеру. Постанывая от боли разделся и стоя перед зеркалом долго разглядывал налитый синяк в области сердца. А когда выко-вырнул застрявшую между волокон бронежилета деформированную пулю и бросил ее на стол, в комнату по-хозяйски, без стука вошел Прохоров.

Он пожал мне руку, прищурился на набрякшую фиолетовую кляксу, украшавшую мой обнаженный торс, взял со стола и подбросил на ладони сплющенный кусочек метал-ла.

— Вижу, Степан Дмитриевич, вы время зря не теряете. Всегда в центре событий.

Уловив в голосе нанимателя нескрываемую иронию, я вскипел:

— Вы мне, Александр Юрьевич, как раз за это и деньги платите, чтобы я в центре был!.. Только почему-то все забыли, что я о такой милости никого не просил! Мне такого подарка и даром не надо!

Прохоров закаменел лицом, но еще раз подбросив и поймав то, что осталось от пу-ли, справился с нарождающимся гневом:

— Какой вы право, горячий. Я пошутил, а вы так прямо с места в карьер.

Мне, по большому счету, тоже не было никакого резона на пустом месте обострять ситуацию. Поэтому сбавив тон, я примирительно проворчал:

— Да, понимаете ли, вот это, — мои пальцы коснулись синяка на груди, — не очень способствует развитию чувства юмора. Хорошо хоть презент от госпожи Шепильской во-время подоспел. Иначе, — я кивнул на исковерканную пулю на его ладони, — не пришлось бы нам больше общаться… Кстати, к стыду своему совсем вылетело из головы. Как там околоточный? Вы в курсе, что его серьезно подранили?

Прохоров кинул едва не убивший меня кусок железа обратно на стол, по которому он, тарахтя прокатившись, упав на пол, и брезгливо отряхнул ладони.

— Не переживайте, на этот раз ему повезло. Ранение сквозное и без всякого сомне-ния жизнь его вне опасности. Однако, по словам доктора, он потерял много крови и я от-правил его в лес, к Ксении. Она и ни таких на ноги поднимала.

После этих слов Прохорова от сердца отлегло. Я вдруг с удивлением осознал, как за последнее время привязался к непутевому Селиверстову. И тут меня осенило, как мож-но грамотно использовать сложившуюся ситуацию.

— Дражайший Александр Юрьевич, — хитро прищурился я на Прохорова, — а не по-хоронить ли нам околоточного надзирателя?

— Как похоронить? Зачем похоронить? – в изумлении вылупился на меня собесед-ник. – Он же жив и даст Бог выкарабкается. Я ж говорю, ранение не смертельное.

— А кто, кроме нас знает, что оно не смертельное, а? – я запыхтел, раскуривая сига-ру. – А мы вот возьмем и объявим, что Петр Аполлонович Селиверстов скончался от по-лученных ран.

— И какая от этого будет выгода? – склонив голову набок, внимательно посмотрел на меня Прохоров.

— Самая, что ни на есть прямая, — выдохнул я клуб ароматного дыма. – Если около-точный вроде как преставится, то противник, решив, что добился своей цели и обязатель-но проявит себя. Тут мы получаем реальный шанс выявить Иуду в окружении Селивер-стова и через него, наконец, начать активно распутывать клубок. А то мне, откровенно го-воря, осточертело топтаться на месте и бить по хвостам. Полагаю, вы не будете спорить, что все последние события связаны между собой. Вот теперь хотелось бы еще понять – как?

Тайный советник задумчиво почесал кончик носа, достал из коробки на комоде си-гару, понюхал ее и поколебавшись, положил обратно. Косо усмехнулся, поймав вопроси-тельный взгляд.

— Мой личный эскулап говорит, что я слишком много курю, а в моем возрасте это уже вредно… Хорошо, будем считать, вы меня убедили. Я поговорю с Бибаевым и он все устроит.

— Только, Александр Юрьевич, — у меня непроизвольно вырвался стон от неосто-рожного движения, — пусть об этом знаем только мы трое. Иначе вся комбинация изна-чально теряет всякий смысл.

Прохоров с сочувствием посмотрел на меня и согласно кивнул.

— Договорились. А теперь отдыхайте. Или может прислать врача?

Я отрицательно помотал головой.

— Не стоит. Бывало и хуже. А это пустяк, само заживет…