Тра-та-та-та!

Выгребной резервуар по форме был равносторонним треугольником с вершиной в месте откачки и основанием, закрытым помостом в умывальне. Глубина ямы увеличивалась от основания к вершине, и заблудиться в ней Джон не боялся. Он уверенно двигался в подъём, выставив над поверхностью одну руку с чистой тряпкой, опираясь другой на стремянку. Почувствовав, что голова прошла через границу сред, он протёр тряпкой обзорный щиток маски. Впереди через дырки в помосте пробивался свет, освещение в помещении не выключалось.

Оказавшись под помостом, Джон свободной рукой открыл защитные клапаны наушников и прислушался. Первые же звуки его совсем не обрадовали, он даже решил, что ему не повезло — помостом воспользовались прямо над ним, буквально ему на голову. Но Джонни вспомнил, что оно, вообще, к деньгам, особенно если птичка с ветки или на лету. Солдатики тут явно в пролёте и на птичьих правах, так что всё одно к одному — ему же требовался информатор, а этот вот прям сам напросился. И место для допросу он счёл удобным, точно никто не помешает.

Установил Джонни лесенку, приподнялся и хлопнул дристуна по заднице. А когда сиделец отчасти на реактивной тяге судорожно принял вертикальное положение и убился бы об потолок, но Джон предусмотрительно придержал его за ноги, резко дёрнул клиента вниз. Попытку застрять пресёк ударом головой под диафрагму, и осторожно помог ему стечь до места радостной встречи.

— Человек за бортом! В говне! В дыре! — заорал кто-то сверху, путаясь в определениях.

Что, в общем, было естественно и согласно нелепой ситуации, как и дурости всей затеи в целом. Джону пришлось признать очевидное, его экспромт был настоящей сырой импровизацией — ну как всерьёз можно было рассчитывать незаметно вылезти из сортирной ямы в костюме химзащиты в солдатской казарме?! Ему ещё повезло, что ныряльщик потерял сознание и не дёргался, солдатику, кстати, повезло не меньше, иначе свихнулся бы нахер. Но раз уж все мы здесь сегодня собрались, нужно городить огород далее, куда кривая вывезет…

— Хм, в костюме я действительно буду выделяться, поэтому ну его… и пострадавшему нужно помочь, — подумал Джон, ведь он вовсе не был злым парнем. На ощупь снял с мужика ремень, связал ему руки и привязал к верхней перекладине переносной лесенки. Вытер руки о чистые ещё участки солдатской формы в районе ворота, стащил с себя шлем и спас-маску и приспособил на голову спасаемого. Отстегнув от себя ранец с дыхательной смесью, закрепил его на ногах солдатика, надёжно притянув их к стремянке. Уже без горестных вздохов, вообще стараясь поменьше дышать, вылез из костюма химзащиты и привязал его к лестнице, а всё сооружение осторожно отодвинул из-под дырки в тень.

А наверху тем временем к бестолковым восклицаниям прибавилось осмысленной активности. В помосте были подняты две доски и в образовавшейся щели появилось несколько брезгливо сморщенных морд. Джонни приветливо помахал им рукой. Его заметили, сунули ему швабру, чуть глаз не выбили, блин, и велели крепко держаться, а то, мол, второй раз его из говна вытаскивать не будут. Джон вцепился в деревяшку с дурацкой мыслью, что он почему-то не додумался использовать этот несложный инструмент при замерах фарватера, над людьми издевался, вот его и наказует судьба за бездушие!

Судьба, видимо, удовлетворившись его раскаянием, снова взяла сторону Джонни и уже не оставляла парня без удачи. Когда Джоннину тушку извлекли из щели, её, конечно, сразу не опознали. Хотя оно и понятно, после такой ванны негра от эскимоса не отличишь, что в принципе является доказательством всеобщего равенства. Но, несмотря на столь очевидный довод в пользу равноправия, Джона немедленно подвергли дискриминации.

Ему было отказано в статусе пострадавшего на том лишь основании, что он стоит и дышит, а что слегка запачкался, полностью определяет его вину и меру искупления — ему запрещалось выходить из сортира, пока не отмоет всё вокруг, и сам не станет хотя бы с виду отличаться от какашки. Но, скорей всего, с таким ароматом минимум весь ближайший месяц он будет сильно занят работами в туалете.

Джонни и не возражал, изображая шок, впрочем, без особых усилий — он действительно был слегка озадачен. Окружающие упорно называли его Дэном. Однако разных Дэнов много и у Джона в душе шевелилась надежда, что под помостом на лесенке расположен другой какой-нибудь Дэн, пока она не была безжалостно раздавлена солдатским сапогом, выдавшего ему пендаля и пожелание творческих успехов «сраному фотографу».

Джон в смущении, как стоял, вцепившись в швабру, так и принялся ею сгребать кучки в щель в помосте. Народ ехидным смехом одобрил его порыв, и веселился бы далее, но уж слишком напряжённой была атмосфера, и лишние поспешили удалиться.

Джонни немедля приступил к извлечению Дэна из ямы. Его руки были удачно закреплёны на верхней перекладине лесенки, Джон легко до них дотянулся. Подтащил и выволок всю конструкцию целиком. Сняв с Дэна маску, кое-как отдышался, отвязал и уложил его в бетонный жёлоб для мытья ног, пустил воду и умылся для начала. Большевистский фотограф открыл глаза, увидел Джона и в полубреду резюмировал:

— Я всё-таки в аду. Столько дерьма и этот конопатый засранец!

— Не хочется тебя огорчать, — дружески улыбнулся Джонни, обернувшись, — но это пока ещё всего лишь армия. Привет, Дэн.

Он искал в хозяйственном шкафу моющую пасту. Едучая дрянь, но надеяться ему больше было не на что.

— Привет, Джонни. Это ты окунул меня в нужник? За что?

— За ноги, блин. На твоём месте мог оказаться каждый, но не каждый бы сейчас разговаривал. — Джон был очень серьёзен, — хвала судьбе и твоему поносу.

— Ага, я очень тронут. И что ты собираешься делать? — спросил Дэн, настороженно глядя на снимающего с себя одежду Джонни.

— Сполоснуться слегка, — ответил он, намазываясь пастой, — подвинься.

Дэн уселся в жёлобе, тот улёгся под бьющую из кранов воду.

— А смысл? — к Дэну на глазах возвращалась философская рассудительность.

— Пока без смысла, — поддержал его тон Джонни.

— В смысле пока? — предался Дэн любимым рассуждениям.

— Пока ты всё тут не отмоешь, дружище, — охотно ответил Джон, — когда ты плавал в говне в обмороке, тебя тут наказали… э… вообще-то, меня, но они говорили мне «сраный фотограф». Это ж они про тебя, правда? Вот отмокни немного, а то засохшее не отдерёшь потом, а я за чистой одеждой схожу.

— Спасибо, конечно, только куда?!

— Не за что, я для себя. В казарму вашу, конечно. Постой на фасаре, хорошо? — попросил его Джонни, вытираясь рабочим халатом, взятом в шкафу.

— Хорошо, я пока никуда не собираюсь, — кивнул Дэн.

— Я быстро, — бросил Джон уже из-за дверцы.

Ему действительно не потребовалось много времени. Он пролез через дырку в стене и оказался как раз под бывшей собственной кроватью. На ней кто-то спал, но простой сон дело ненадёжное, и Джон, сориентировавшись по контурам тела, легко нашёл шею спящего и слегка надавил на сонную артерию. В казарме слабо горело ночное освещение, и никто не заметил, как Джон стащил со спинки койки обмундирование и прихватил ботинки. Спустя ещё полсекунды он аккуратно поправил маскирующую занавеску уже с обратной стороны и вышел из волшебного шкафа. Приключение напомнило ему одну сказку, что рассказывала мама, и он озорно улыбнулся Дэну.

— Дружище, ты слышал о Буратино?

— Нет, только о всякой Шушере, — скривился Дэн, — зачем ты вылез?

— Э… из говна? За тобой, конечно, — соврал Джон.

— Я сейчас расплачусь, Джонни! — воскликнул Дэн, — чисто от пафосу! Он вылез из говна спасать друга! Едва не утопив при этом, — заметил он сварливо.

— Надо было утопить, — заметил Джон, — толку от тебя! Хотя ещё не поздно…

— Ладно-ладно, спасай! — примирительно сказал Дэн, — только учти, в яму я не полезу!

— Опять? — иронично удивился Джон.

— Да, опять, и вообще — нас и тут неплохо кормят. — Проговорил Дэн и загрустил, — кормили. До твоего появления, гад такой!

И поведал свою печальную историю. Когда он попал в спецчасть, у него слов не было от злости — в их ячейке предатель! А теперь не хватает слов от избытка иных чувств, в основном благодарности. Ведь тут платят семьдесят баксов в неделю при полном довольствии! Или просто на полном не довольствии, если не работаешь, как вот ему теперь придётся из-за одного благодетеля! Хитрое здешнее руководство здорово это дело продумало — со стороны тюрьма, добровольцев не бывает, но никто из солдатиков на свободу не рвётся. Что они там не видели? Муштры? Развалин? А тут мало того, что баксы зарабатываешь, есть шанс всю войну проторчать, потому что секретные все. Служивые мало того, что слова никому лишнего не скажут, сами чересчур длинный язык отгрызут — настучат точно.

— И ты? — спросил Джонни горько.

— А что мне это даст? — не стал ломаться Дэн. — Ты, раз сюда попал, оставайся лучше. Тут у всех документы на входе отбирают, удостоверение не спрашивают, если на работе. А мне как раз не выйти никуда…

— А ты всё тот же, рядовой Ха-ня? — ухмыльнулся Джон, — не похожи мы с тобой, Дэн.

— Да фигня это! — убедительно заговорил Дэн. — Я тебе свой жетон отдам. Ты его сержанту в начале работы сдашь, он его отметит после смены и жетон вернёт. И всё!

— А как узнать в какую смену, к какому сержанту?

— Блин, если ночью, фуры разгружаем, начинается смена, пока не разгрузим. А днём фургоны так же загружаем. Сколько погрузок вывезешь, столько и отметят. Ты парень крепкий, нормально срубишь, и я тебе половину потом отдам, идёт?

— Половину? — посомневался Джон, — хрен с тобой, посмотрю, как пойдёт.

— Нормально пойдёт! — заверил его Дэн, — если я по семьдесят зашибал, ты легко сотню срубишь! Только попроси Томаса, чтоб пожрать мне с тобой передал…

— Харпёра? — удивился Джонни.

Дэн поведал о грустной судьбе Харпёра. Новые власти выперли беднягу с кухни и перевели в баландёры. Нынче солдатиков вообще в столовку не пускают, кормят только на рабочих местах — через каждые четыре часа полагается по пятнадцать минут. А бедняга Томас со сменным помощником катает тележку с баками, полными похлёбки, чаю, и с коробами с посудой и хлебом. Едва успевают всё отмыть между обходами, да и навряд ли стараются, солдатики итак всё съедают без гражданских претензий. В кухне же угнездился товарищ Брюс, редкая, молодая, узкоглазая сволочь, но готовит вкусно, и много, и хлеба не жалеет никогда, и чай у него получается особенный. Видно, что старается парень, ничего не скажешь. Его с кухни вообще не выпускают, и каково ему там, неясно, только передал через Харпёра пару приветов и всё.

Ага, смекнул Джон, втянули толстого в политику, охмурили бедолагу. Но сейчас это к лучшему, будет с чего начать разговор. Что ж пора отправляться в ангар на работу. Отдохнуть бы не мешало, денёк выдался хлопотный, но времени мало до завтрашнего обеда, и часов всего сорок.

— Вот подойдёшь к товарищу Томасу, — перешёл Дэн на привычный подпольный тон, — передашь ему привет от Смотрящего сквозь.

— Сквозь что? — не понял Джонни.

— Сквозь всё, блин, — раздражился Дэн, — псевдоним у меня такой, подпольный.

— Сам что ли придумал, глазастый? — ухмыльнулся Джонни.

— Вот передашь ему от меня привет, — сухо продолжил Дэн, — он тебе подскажет, в смену какого сержанта лучше воткнуться...

— Ага, а по-другому Харпёрушка со мной и говорить не захочет? Ну, давай свой жетон, — протянул было руку Джонни, но резко остановил движение, — сполосни сначала!

— Да ладно, пожалуйста, — пробурчал Дэн, сунув алюминиевый овал под струю, — пойдёт? Забирай.

— Ну, я пойду, — буркнул Джон, направляясь к выходу.

— Стоять! — воскликнул Дэн и пояснил, — чтобы выйти из казармы, в неё сначала нужно зайти, иначе народ не поймёт!

— Блин, точно! Тогда вот что — поставь к продухам лесенку и глянь наружу.

— Зачем? — спросил Дэн, хватаясь за стремянку.

— Скажешь, когда не будет никого, — ответил Джон, отходя к противоположной стенке, — ну, как?

— Ну, никого, — проговорил Дэн, вглядываясь в густые сумерки

— От винта! — воскликнула голова Джона уже снаружи. Вылетев из окна всем туловищем, он развёл руки в стороны, резко сместив центр вращения тела, сгруппировался и приземлился на корточки. — Стремянку спрячь, пригодится! — напутствовал он Дэна напоследок.

— Не дай Бог! — аж перекрестился коммунист-рентгенолог.

Джонни оглянулся на перекошенное удивлением лицо Дэна, бледнеющее в туалетном оконце и вздохнул от умиления. Вот что значит настоящий, верный друг! Он человека напугал до полусмерти, окунул в нужник, а тот за него Богу молится! Не то, что некоторые, хотя, что взять с полицейских! Главная их беда в полицейской модели устройство мира, состоящей из умных копов и всех остальных, само собой неумных. И неумному Джону, по их воззрениям, ничего не остаётся, как им таким ушлым верить, и на этом весьма спорном допущении, они делают вывод, что поэтому он может обратиться за помощью только к ним! Вернее, ещё глупее — только к ним и только за помощью! Вот сколько Карл играл с Джоном в бильярд, но так ничего и не понял. Джону вообще ни от кого никогда не требуется помощь, лишь услуги. И чем корыстнее и подлее мотивы, по которым ему их оказывают, тем Джону спокойнее — просто понятней так.

А Дэн с его коммунизмом… неужели он действительно в это верит?! Царствие Божье на земле?! Мдя, Небесное всё же практически достижимо гораздо проще. Вот интересно — догадываются ли полицейские братцы, насколько они были к нему близки? Даже без дурацкого ультиматума Джону не составило бы уж очень большого труда разместить их бездыханные тушки в выгребной яме. И никто б не хватился — они же умники, залегендировали свои отлучки как следует. Что ему мешало зачистить единственные контакты, по которым о нём вообще можно что-то узнать? Ведь он с момента угона машины редкой сволочи господина Та-ню фактически на нелегальном положении.

Джон честно себе признавался — именно так и следовало поступить и спокойненько идти обживать развалины по совету Люси. И столь же откровенно он давал себе отчёт, кто виноват в вопиющей нелогичности его поступков. Тот, кто на самом деле обыгрывал ассов в бильярд, кто рисовал ему схемы коммуникаций, кто хохотал на всё сознание, когда Джона уносил рукопашный замес. Эта часть его души была частью ещё кого-то или чего-то, и это нечто требовало своей доли — финтов, издёвки, размазывания партнёров по сукну или по стенке.

А в данном конкретном случае простой справедливости. Полицейские братцы сказали ему — мы тебя не предадим, пока ты нам полезен. Ха, это им казалось, что они так сказали. На самом деле сказано было — ты нам никто и звать тебя никак (тоже новость!), мы тебя используем и сольём с максимальной для себя пользой. Ещё и убивать Джона самостоятельно хлопотно и чревато, лучше бы подставить. Вот это деловой разговор, это он понимает и всегда готов к сотрудничеству. С максимальной для себя пользой и удовольствием.

Что они хотят? Номера машин с вискарём? И чтоб он поверил, что для досмотра. Конечно же никого они досматривать не будут, проследят, куда машины направляются, организуют наблюдение… а потом крысы ограбят несколько объектов. Стоп! А что мешает сейчас это сделать настоящим крысам? Уж не их отряд — это точно. Они пусть успешно, но с трудом удерживают свой маленький район — и только. Единственное объяснение — получатели вискаря сами крысы! Но каким образом?

М-м-м… охраняет тут всё УМОП, Управление мест ограничения прав, но это только вывеска. Что под ней скрывается? Ну, конвой, охрана… В тюряге Джону сидеть не приходилось, и знакомых таких у приличного парня сроду не было. Что-то обязательно должен знать ушлый Карл, но у него спрашивать глупо. Да ладно, получит он свои номера немного погодя, правда, будет ли в кузовах вискарь, Джон утверждать не возьмётся. Карлу надо, пусть сам и проверяет, организует слежку, а до нападений дело или не дойдёт, или Джону будет уже пофиг, тьфу-тьфу-тьфу.

Поплевав через плечо, Джонни отодвинул на время теорию и занялся насущным. Подкравшись к фургону, притаился, выждал некоторое время, оценивая обстановку. Помянул добрым словом полицейского психопата, выбравшего столь удачное место для фургона, достал из-под заднего правого спущенного колеса маленький ключик и открыл замок на топливном баке. Откинув крышку, засунул руку в горловину, нащупал бутылёк от сердечных капель, вытащил. В нём он спрятал ключи от дверей и замка зажигания и ниппели. Спокойно открыл дверцу, повернул массовый выключатель аккумулятора, откинул сидушку. Ага, ружбайка Сэма на месте. Достал из бардачка патроны, перезарядил оба ствола и положил пока оружие обратно. Включил зажигание и, не строя иллюзий, открыл капот, вручную подкачал в карбюратор газолину. Взялся за кривой стартер — машина простояла больше двух месяцев. Через четверть часа остервенелого верчения мотор чихнул спросонья, нехотя та-такнул и заурчал. Джонни вынул насос и занялся подкачкой колёс.

Подготовив машину, он, не теряя времени даром, двинулся на разведку. Ему требовалось выбрать по возможности укромное место, где должен проходить Харпёр с помощником. Джону повезло с противником, реально занимались безопасностью только периметра, отдав всё внутреннее устройство солдатскому произволу. Кучи, конечно, не громоздились, но слепых и закрытых зон было достаточно, что могло объясняться лишь неистребимой дедовщиной. Подходящее место с безопасным подходом нашлось почти у самой столовки. Нормальный вход в неё выходил на общий плац снаружи спецчасти и охранялся умоповцами, а запасный вёл на помойку и соответственно в охране не нуждался. Действительно, нафиг нападать на баландёра, если он сам всем еду раздаёт, сколько влезет? Кстати, где он? Джонни посмотрел на часы. По обычному армейскому распорядку ужин был ровно в восемь. А на часах было уже половина одиннадцатого. Так, где-то два-два с половиной часа у них должен занимать обход с раздачей, ещё час они посуду моют, и полчаса сами перекусывают, хотя Харпёру для этого отдельного времени никогда не требовалось. И в подтверждение его расчетов показались две фигуры с тележкой. Джонни спокойно дал им пройти в столовку — не самому же посуду мыть, есть дела поважнее.

Сам он пока вернулся к фургону и приступил к выгрузке вискаря. Всего оказалось десяток ящиков виски и два десятка пива — маловато… Непьющий Джонни не был уверен, хватит ли. Но слышал, что если пьющему долго не давать выпивку, его развезёт и с небольшого количества. Впрочем, всех поить он не собирался, достаточно будет пары десятков пьяных идиотов. Хм, порой хватало и одного, но Джонни решил действовать наверняка и занялся скрытным перетаскиванием боевых отравляющих веществ в место их тактического сосредоточения, поближе к помойке у чёрного входа в столовку. Только-только управился, как на выходе нарисовались долгожданные силуэты. Джон скользнул к ним тенью, нанёс рубящий удар в основание черепа фигуры потоньше, а с той, что потолще, вежливо поздоровался.

— Привет, Том, тебе привет от Смотрящего сквозь… э… Том?

К нему обернулась фигура потолще, лицом, явно не похожим на Харпёрово. Надо же было настолько обознаться! Но кто бы мог подумать, что на Харпёра так подействует всего месяц прогулок вне столовки. Джонни, по сути незлой парень, придержал пострадавшего от излишне резкого падения, но ситуация явно выпала из протокола, и он временно отбросил тушку друга. Толстый незнакомец как раз набрал побольше воздуху, с очевидным умыслом завопить поистошнее, когда Джонни врезал ему под диафрагму, ударом под колено перевёл для начала в партер, а с карачек уложил нейтрализующим по шее. Содрав с потерпевшего фартук, напялил его на себя, получилась почти плащ-накидка, и, сопя с натуги, оттащил тушу за гору пищевых отходов, под которой с трудом угадывались очертания мусорных контейнеров. Немного поразмыслив, Джон перевернул крайний бак, надёжно замаскировав следы своей преступной деятельности. В принципе ничего не изменилось, и Джон, как и положено нормальному помощнику баландёра, принялся приводить его в чувства. После нескольких пощёчин веки Харпёра разлепились, зрачки выкатились из-под лба, сфокусировались на радушной физиономии Джона и поспешно закатились обратно. Что было сочтено Джоном явным признаком узнавания.

— Да ладно тебе, Томас, сам знаешь — я никакой не глюк, ничего не пройдёт…

— Господи! — прошептал Томас.

— Кстати, отлично выглядишь, я тебя даже не узнал сразу.

— Спасибо. А ты совсем не изменился, — пролепетал Том.

— Привет тебе от Смотрящего сквозь, — перешёл Джонни к делу.

— От Дэна что ли? — усмехнулся Харпёр, — и что ему понадобилось на этот раз?

— Да как всегда, в общем, — пожал плечами Джон, — революцию устроить.

— Прям сейчас?! — Харпёру показалось, что он сострил.

— Ага, — не стал его разочаровывать Джон, — уже этой ночью.

— Так, — посерьёзнел Том, — революцию устраиваешь ты?!

— А ты против что ли? — делано не поверил Джон, — ну, извини…

— Что ты, что ты! — горячо заговорил Том, — я только за! Только давай завтра?

— Промедление смерти подобно! — пафосно заверил его Джон, — ты в курсе почему?

— Не-а, — вытаращился на него Том.

— Потому что если ты и дальше будешь корчить из себя придурка, я тебя убью, — просто заверил его Джон, — ты мне веришь?

Харпёр уверенно кивнул.

— Тогда выливай чай на землю, — отдал Джон первое распоряжение, — я сейчас.

И удалился за первым ящиком с пивом. Обернулся быстро.

— Чай вылил? Молодец. Открывай бутылки и лей пиво в бак, я сейчас ещё принесу.

— Что ты задумал? — совсем потерявшись, проблеял Томас.

— Праздник, — улыбнулся Джон, — просто праздник!

***

Джонни понял намерения Карла в целом верно, но не полностью, для этого нужно было знать, что из себя представляет УМОП. Дело в том, что сам по себе УМОП был именно управлением и не более. Вывеской и кучей клерков, которые в большинстве своём даже не представляли, что из себя представляют места ограничения прав. Как, впрочем, и большинство такийцев. Просто большинство полноправных, свободных граждан знать не хотели, что их город, деревню, частный дом могут объявить таким местом, даже не поставив их в известность. Что абсолютно законно и логично, поскольку в первую очередь ограничивалось право на получение информации. Временно, до необходимых разъяснений. Но когда дело доходило до официальных разъяснений, обычно всем заинтересованным лицам уже было всё ясно или фиолетово в крапинку. Ведь разъяснения давали вообще неофициальные лица — натурально поддержание режима ограничения прав являлось частным бизнесом частных структур. Ну, не все ковбои в прошлом были хорошие, и не все рейнджеры подались в полицию.

Благодаря этим структурам Такия никогда не знала организованной преступности, просто по её законодательству не могло происходить преступности, то есть правонарушений, в местах ограничения этих самых прав. В местах «компактного проживания перемещённых аборигенных и самовольно проникающих лиц», в депрессивных экономических зонах с пониженным уровнем комфортности, особенно при условии извлечения жизненно важных для национальной безопасности ресурсов, просто в депрессивных зонах, где поддержание уровня прав не позволяют интересы национальной безопасности — тупо денег на полицию нет.

Ну и те, что известны всем под названием «тюрем», где человек, не будучи в ладах с законом, мог и дальше класть на него с прибором, заняв в иерархии частных структур подобающее его силе или деньгам место. Карл очень хорошо знал, что их развалины, начиная с жандармских КПП, и спецчасть за колючкой — как раз такое место. А зампотылу господин Та-ню не просто сынок главы магисрата, он сынок Та-ну, главы одной из старейших частных структур, подмявшей под себя не одно такое место. Что, конечно же, очень не нравилось другим не менее уважаемым и старым подобным структурам. Карл был уверен, что Джонни грохнет сыночка, и он также хорошо знал, что Джонни после этого долго нигде не прожить. Разве что на войне, но до неё ещё доплыть как-то надо. Поэтому Карл неотлучно дежурил на КПП, не отходя от станкача. Уж в этот-то раз он не пропустит фургон без пропуска! Джонни, конечно, славный парень, благодаря ему у них теперь свой отряд, даже деньги. Но просто давить крыс глупо! Когда можно попытаться договориться с серьёзными людьми, доказать им свою полезность, занять место в их иерархии. А Джон для этого слишком резок, непонятен, непредсказуем, неуправляем… да если честно, Карл его просто боялся! И Пауль, конечно, прав, что такой отморозок доведёт их до беды… Но Карлу было стыдно, ему казалось, что ему было стыдно, вернее ему хотелось так думать — он просто не желал верить своему ощущению, что беда уже происходит, уже произошла и ничего не изменишь.

Итак, к деловито суетящемуся безмятежному терминалу двинулись зловещие тени: Харпёр, укоризненно сопя и даже пыхтя, толкал тележку, а его помощник с наглой мордой шёл почти налегке, чем-то подозрительно позвякивая в сумке через плечо. Целенаправленно направились к первой свободной платформе, ребята только отправили машину — прервать погрузку было немыслимо. Облегчённо вздохнув, проводили взглядами отъезжающий фургон… и уставились на злодейскую парочку.

— Томас, нас уже кормили. — Улыбнулся Джонни до икоты знакомый недоренгененный сержант.

— Вот зараза живучая, — улыбнулся Джонни в душе, умильна разглядывая ставшую немного придурковатой сержантскую личность. — Но вот ведь чудо-машина этот рентген — всю суть выявляет!

Но полным дауном бедняга не стал — задумчиво вгляделся в радушную конопатую курносую харю.

— Не напомнишь, где я тебя видел? — севшим голосом осведомился надсмотрщик. УМОП в детали не вдавался, солдатикками командовали "списанные" сержанты и прочая сволочь.

— В штабе, наверное, — небрежно бросил Джонни, — я по поручению оттуда, контролирую выдачу праздничного довольствия — слежу, чтоб всё, что положено, дошло по назначению.

— Какой праздничный штаб довольствия??? — забуксовал придурок, его таки крепко двинуло по фазе.

— А что положено? — перешли к делу солдатики.

— День рождения господина Та-ню, — возвестил Джон, — и по итогам за отчётный период. А положено рядовым пиво, а вам, господин сержант… — злодей нежно взял сержанта за локоток, увлекая немного в сторону. Тот непонимающе на него уставился.

— Вот, — вынул Джон из сумки бутылку вискаря, — только прячьте быстрей, рядовым об этом знать не рекомендуется.

Солдатики задумчиво наблюдали за этой сценкой, нехорошо поглядывая на Джона, особенно на его сумку. Но не забывали подходить с манерками к баку, а Харпёр «не замечал», что очередь отчего-то не кончается.

— Толстый, ты что творишь?! — по старой памяти обратился к другу Джон, — по одной порции! Другим же не достанется! Блин, с кем приходится служить!

Но было поздно, черпак тоскливо скрежетал по донышку.

— Вот чучело! — возмутился Джон, — снова идти за следующей порцией, а у меня ещё в сумке…

— Сержант! — принял решение Джон. — По поручению штаба, составьте список одиннадцати командиров и бригадиров. И выдайте им под роспись праздничное довольствие!

— Так точно, э… — вытянулся придурок.

— Да просто Джон, — отозвался рыжий, извлекая «довольствие» из сумки прям под ноги сержанту. Ну, не было у него другой сумки! И сказал вполголоса — Пойдём, Томас. П — ц сержанту, виски — это не какой-то там рентген.

В целом Джонни был доволен Харпёровой самодеятельностью и понимал парня — ему очень хотелось, чтоб всё побыстрее закончилось. Бедняга решил, что им нужно просто перетаскать весь вискарь и пиво. Вот ещё! Сколько хватит для начала, столько и достаточно, — улыбался Джонни, глядя на деловито суетящегося Томаса. Тот шустро наполнил бак, но не доверху, и вкатил в пиво ящик вискаря, дюжину бутылок.

— Вот умница — одобрил Джонни. — Пойдём.

На вторую ходку их встречали. Харпёр флегматично за работал черпаком, а к Джонни подошёл верзилушка. Недобро заявил, что он и командир, и бригадир, и список у него готов на двенадцать персон.

— Список переписать на двадцать четыре фамилии, — отрывисто скомандовал Джон, опорожняя сумку.

— Сумочку тоже давай, — ухмыльнулся амбал.

— Не могу, дружище, самому нужна, — из сумки амбалу в глазки двумя стволами заглянуло ружьё.

— Как скажешь, командир! — отшатнулся служивый, вспомнив о субординации.

— Вот и замечательно, — осенило Джона, — ты вот что, командир и бригадир, прихвати пару бойцов и за мной. Составишь список на всё остатнее.

Действительно — что он сам как дурак бегает?

— Ну, конечно, командир! — не поверил своему счастью солдатик, но распорядился деловито.

Выдав бойцам праздничное довольствие, Джон отправил Харпёра «мыть посуду» и носа из столовки не высовывать. А он организует шоу и прибежит ему помогать. Уговаривать Томаса не пришлось. Джон набрал в сумку пустых пивных бутылок и вернулся к фургону. Опустил в бак шланг, потянул воздух и, отплёвываясь, наполнил тару газолином. Разорвал халат помощника баландёра на лоскуты, заткнул горлышки. Бережно уложил бутылки в свободный ящик с сепарацией и надежно его привязал. Уселся за руль и, напевая, — праздник к нам приходит! — поехал прямо к штабу.

Времени было в обрез, рикошеты изобретались на ходу. Джон рысцой побежал к терминалу. На площадках шла нормальная драка. Ребята били морды возмущённых простоем водителей фур, доставших кладовщиков-учётчиков и давно бесивших сержантов.

— Добавим-ка огоньку, — пропел Джонни, поджигая фитили, — первая пошла, вторая пошла. Ух ты!

Одна прилетела особенно удачно — машина почти сразу взорвалась.

— Забегали, ага-ага. А теперь внимание, барабанная дробь, — веселился Джон, занимая позицию, за штабелем ящиков, — прибежали, родимые? Ну, получите.

Джон хладнокровно прострелил головы двум УМОПовцам подоспевшей группы быстрого реагирования.

— И ещё разок, — сменил он позицию, перезаряжая ружьё на бегу, — тах-тах, вы убиты!

Играл Джон в войнушку, только те двое и взаправду померли.

— Эх! Ну, напоследок, для души, — грустно проговорил Джон, в сущности, он не был злым парнем. Просто иногда чересчур увлекался. Два выстрела — два тела, и Джон вышел из уже неинтересной игры. Бойцы ГБР основным своим оружием считали дубинки и ботинки. Огнестрел тоже имелся, но так редко применялся! Не все ковбои были героями — по судебным документов большинство погибших в славные времена рейнджеров были убиты выстрелом в спину с близкого расстояния из ружья… картечью! Вот и у этих кроме картечниц ничего с собой не оказалось. Но шесть убитых за минуту! Каратели открыли огонь тупо в толпу солдат. Солдатики попрятались за ящиками и ответили, чем под руку попалось.

Но это так — для истории. Звуки «ответных» выстрелов Джон услышал уже возле здания штаба. Впрочем, он хорошо представлял себе шоу во всех деталях. Но сказочная ночь всё не кончалась.

— Хм, карета для Золушки, — усмехнулся Джон, запуская двигатель. Вышел, вытащил бутылки с зажигательной смесью, запалил все фитили. — И приглашение на бал! — бутылки одна за другой полетели в открытые окна первого этажа. Джон хорошо представлял себе помещения штаба, и запомнил слова Люси, — случись пожар на первом этаже, выход только в окно. А под окнами зама по тылу тарахтел фургон с услужливо открытой водительской дверцей.

— Какая-то золушка ненастоящая, — оценил Джон прыжок господина Та-ню. Из другого окна с визгом выпрыгнула Джулия и тоже сунулась к фургону, но спортсмен, краса нации опрокинул её с ног небрежной пощёчиной тыльной стороной ладони. Да просто отмахнулся, уселся за руль и, не собираясь никого спасать, двинулся на выезд из спецзоны. Джулия рыдала, лёжа на земле.

— Дурочка везучая, — прокомментировал Джон, — однако, бал состоялся, нормальным золушкам пора на кухню.

И тенью шмыгнул в направление столовки, для него нетрудно обойти горячие места.

— А скоро тут у всех все места задымятся, — усмехнулся своим мыслям Джонни.

***

Светлый праздник жандармерии — беспорядки, а перестрелка в спецзоне — именины жандармского сердца. Оно истекает кровью, если ему куда-то нельзя, тем более на территории сборного пункта. А что там зона временного ограничения прав под управлением частной структуры… жандарму особенно мило. Сложные у полиции чувства к тем частным структурам. Отряд Джона из развалин звать не стали, кто ж такой вкуснятиной будет делиться? Лейтенант лично повёл своих орлов на штурм столовки. Жандармам не составило слишком уж большого труда отпинать заранее прилёгшую на живот, руки за голову, УМОПовскую охрану. Стратегический объект был взят. Захвачено пятеро солдат, вернее четверо…

— Вот почему мне совершенно не удивительно встретить здесь тебя, капрал? — проворчал лейтёха Джону, скромно стоящему перед ним в белом фартучке, руки в мыльной пене по швам.

***

Господин Та-ню не счёл нужным притормаживать у КПП. Подумаешь, жандармы. Возможно, если бы он плавно остановился, вышел к ребятам… его сгубила спесь. Карл нажал на гашетку, лучший в мире станкач затрясло в экстазе. Одиннадцать миллиметров в упор — этого хватило бы и бэтру. Изрешеченный фургон, паря прострелянным радиатором, затих в кювете. Карл, заранее обнажив табельный ствол, направился проконтролировать работу пулемёта. Рванул водительскую дверь, из неё вывалилось, хоть и почти без черепной коробки, с развороченной грудной клеткой и оторванной по плечо рукой, тем не менее, легко узнаваемое тело. Других тел в кабине не было. Карл задумчиво посмотрел на табельное оружие в своей руке…

— Мдя, на самоубийство не спишешь, — протянул он.

— Чарли, — окликнул его боец, — Поли звонит.

— Ага, — откликнулся тот, и побрёл к доту, бормоча, — обрадую братца, может, у него дела ещё хуже.

Нарочито, на публику, зевнув, взял трубку.

— Карл, в спецзоне творится что-то невообразимое! Джон не отзывается! — запаниковал Пауль.

— И всё? — насмешливо перебил его брат.

— А что ещё? — растерялся младшенький.

— Я… только что… расстрелял из пулемёта…

— Джона? Ну, не переживай так, ты ж не хотел, — принялся утешать его Пауль.

— Я и не переживаю, хотя и хотел, — усмехнулся Карл и вздохнув закончил, — я расстрелял господина Та-ню.

— Как??? — Задохнулся Пауль.

— Ты дурак или глухой? — почти истерично веселится Карл. — Я ж говорю — из пу-ле-мё-та! Разобрал? Приступай к эвакуации в развалины. Нам давно лазарет требуется.

— Куда??? Нас Джонни грохнет! — воскликнул совестливый Пауль.

— Не грохнет, ему пофиг лирика, — убедил его циник Карл, — чтоб к утру ты уже был на базе. Понял? Понял, спрашиваю??? — заорал Карл.

— Да, брат, как скажешь. — уже спокойно ответил Пауль и хмыкнул, — папку жалко…

— Обсудим это с Джоном, — обнадёжил его Карл, — собирайся, брат, пошевеливайся.

***

Жандармы со вкусом приступили к наведению порядка. Ребята справедливо рассчитывали на богатый куш, реки виски и горы сигарет, но двигало ими благороднейшее стремление защитить попранную справедливость — это наш сраный бизнес, вашу мать, уроды!!!

Джон, стянул с себя фартук, вытер им руки и бросил на пол.

— Томас, дружище, рад был повидать, но мне пора…

— И мне, — заявил Брюс Чен.

— Ну, иди, — пожал плечами Джонни.

— Ты в развалины? Я с тобой, — спокойно сказал парень, только… — ты ведь жандарм, да?

— Да! И тебе со мной нельзя, тем более в развалины.

— Понимаешь, — замялся Чен, — у меня тут килограмм дури. Её сегодня должны были забрать, да, видать, уже вряд ли. В общем, или ваши найдут, или бандиты… нельзя мне тут оставаться, убьют ведь.

— А дурь должны были отвезти в развалины? — прищурился Джонни.

— Ну, куда ж ещё её от сюда везти? — удивился Брюс. — Только покупатель товар не получит, предъявит людям Та-ну, а те…

— Дурь — порошок? — Чен кивнул.

— Забирай и пошли, — решил Джон, — посмотрим…

Он озорно улыбнулся, — посмотрим, как они нашему отряду в развалинах что-то будут предъявлять!

У выхода из столовки удачно подвернулся отличный джип.

— Лейтенантский! — блаженно улыбнулся Джонни. — Мощный, вместительный! Это, Чен, у тебя на кухне хороших консервов не завалялось?

— Завалим с верхом! — улыбнулся Брюс и крикнул помощникам, — Томас, оболтусы! Бегом!

Томас грустно, отрывая от сердца сам грузил уже свои консервы. Поваром-то вновь назначат его. Но как откажешь такому другу? Действительно быстро накидали едва не с горочкой, и поехали спокойно. Дело-то обычное — Джон одним знакомым ребятам сказал, что это для их клуба, а другим и говорить ничего не пришлось — «бешеные» жандармы где-то джип угнали и продуктов стырили.

Добрались, разгрузились, устроились. Джонни утолив первый голод, спросил, — а скажи-ка, Брюс, откуда отрава?

— Папка делает, — буркнул парень.

— В прачечной? — усмехнулся Джон.

— Ага. Понимаешь, какая хрень… это очень длинная хрень, может, сперва отдохнём?

— Да и впрямь, не к спеху. Сейчас ребята должны подъехать, познакомлю и баиньки. Но завтра, ты всё расскажешь без обману, хорошо?

— Сука буду, коль совру! — зевнул Чен.

***

Карл прикинул дальнейшее. Мама умерла в прошлом году, а батю надо спасать — клан Та-ну шутить не станет. Ага, папаня должен быть на дежурстве, повезло! Так… набрал центральную, затребовал срочную связь с полицейским управлением. Попал он просто на диспетчера, назвал кодовую фразу и номер отделения полиции, его соединили. Сообщил дежурному о зверском убийстве, заявил, что пропустят копов. Он сам из жандармерии, да у них процессуальных прав нет — по инструкции следует полицию звать, тьфу.

Папаня у начальства не в чести, капрал в сорок пять, его и погонят старшим на столь отдалённое и малоприятное место происшествия. Дальше — откуда Карл помнил этот фургончик? И Джулия рассказывала анекдот, как какого-то водилу два раза убили, убийц до сих пор ищут… и Джона привёз капитан Ха-на… Ба! Это ж про его отделения анекдот! Нападение на бар «Икота бегемота»! Хотя… Да и пофиг, попытка не пытка, попробуем выиграть время — решил Карл и попросил соединить с отделением Ха-на. Сообщил, что задержано транспортное средство без номеров, по приметам фигурирует в сводке. Ну, как откуда ему это знать — у него ж папа полицейский, и приметы характерные. Сине-белый автофургон с логотипом… Вот-вот, на сборном пункте… какой разговор — конечно, пропустим, самим интересно ж! И дёрнув за рычаг аппарата, перешёл на внутренний коммутатор, навертел номер внешнего КПП. Передал приветик приятелям и попросил не задерживать копов, они, мол, по приглашению — ЧП. Вообще, он всё сделал по инструкции, Карл — хорошо воспитанный полицейский мальчик из хорошей полицейской семьи.

***

Пока он поджидал папаню с нарядом, или наоборот — наряд с папаней? Ну, это лирика службы, тем временем его коллеги, умиротворили территорию спецзоны — даже вертухаев с вышек сняли… э… точными выстрелами. И вовсе не звери эти жандармы — пёсиков пожалели — они ж не причём, божьи твари. Солдатиков попросили полежать смирно, носами в землю, руки на затылок. Вот, удостоверившись, что сопротивление не оказывается, приступили к спасению, осмотру и аресту незаконного имущества… э… штаб тушить не стали — не их это дело и ну его нафиг. Ну, проявили человечность, позвонили в санчасть, но не дозвонились, отчего-то связи не было. Ладно, списали явление на беспорядки, погнали посыльного в лазарет, а сами, хоть и вынужденно, но приступили к оказанию первой помощи пострадавшим. Через полчаса вернулся посыльный и по-дурацки крутя головой, спросил, — а… а где они?

— Кто? — почуял недоброе лейтенант.

— Медики, мне сказали, что все на выезде. И подумал, что они уже здесь, — пролепетал молоденький жандармик.

— С-с-сука! — змеем прошипел офицер, — сейчас сам съезжу.

Но выскочив из дверей столовки, своего джипа в поле зрения не обнаружил.

— Джонни, с-с-сука! — заклинило лейтенанта. Но других транспортных средств не было, делать нечего — попёр пёхом. Не гонять же дебилов по сто раз, придётся самому всё выяснять.

В лазарете милая сестричка, округлив глазки, рассказала, что в развалинах прям битва какая-то, много раненых. И нужны все машины и много оборудования. Хорошо, шефы лазарета, электрики помогли быстро собраться, погрузили какие-то ящики, провода. Девчонок, само собой со всем инструментом. Поли даже рентген забрал, говорит, будем испытывать, как он работает в полевых условиях. Умилённо глядя на девоньку, лейтенант Да-на, попросил соединить его с базой отряда быстрого реагирования. Ага, тут связь работала отлично, но радости это обстоятельство не несло. Офицеру ответили, что бой ещё идёт, типа, он там всегда. Чарли ранен и без сознания, Поли рыдает от горя, у него шок. Да-да, Джонни Ха-ня тоже ранен и в бреду — всё куда-то шлёт какого-то лейтенанта. «Нет, господин лейтенант, куда и какого именно не уточняет, говорят же вам — бредит и судороги. Да, за живот держится и ножками сучит. Так точно, господин лейтенант! Есть передать, когда очнётся, чтоб он сам шёл».

— Пригрели крысёныша, — резюмировал офицер. Мдя, ситуация. Солдатиков не привлечёшь — штаб горит синим пламенем, а в спецзоне все под подозрением… а собственно в чём? Ну, не самим же раненых таскать! И в округ надо звонить за помощью.

— Городская связь работает? Отлично, набери штаб округа… да, сука, в четыре утра!!!

***

Люси долго, не перебивая, слушала, спокойно положила трубку на рычаги. Несколько секунд смотрела на аппарат со странной улыбкой, и вдруг он разлетелся брызгами под её неожиданно для милой девушки сильным ударом.

— … и …, … тварь! — процедила она со странным акцентом и громко расхохоталась, — вот же конопатое, лопоухое чудовище! Он хоть раз сделает что-нибудь так, как его просят?! С меня пока хватит, пусть с ним Эрхуф договаривается. Бедняга Цербер! — захохотала она ещё веселее.

***

Карл обрадовался папке, только ведь мужики пока без него справятся? А им надо до штаба подскочить, пропуск хотя бы задним числом оформить. Батя, старый служака, улыбнулся формальностям, полез за руль полицейского фургона. Хорошая машина, лишней не будет — оценил Карл. Опа, эти охламоны даже рации оставили — ну, вообще прелесть.

— Показывай сынок, куда рулить, — благодушно прогудел капрал.

— Да вот прямо по дороге… как сам?

— По мамке скучаю, — вздохнул отец, — по вам, сорванцы. Вот хоть тебя повидал… как Пауль, его не обижают? …так ты говоришь там штаб?

— Ага. Главное — там Поли. Поехали дальше, папочка, — ласково проговорил Карл, вдавив папе в бок ствол пистолета…