Другое племя 41-45

41

Звонок раздался в полдень. Допс поднял трубку.

— Зверь вернулся, — тихо сказал Бренан.

— Что? — воспоминания сорвали замки, заржавевшие за последние годы. Двери с грохотом распахнулись, разнося эхо по пустым комнатам сознания. И звук этот оживлял воспоминания, наполнял жизнью призраки всех, кто был когда-то дорог.

— Эдвард, ты слышишь меня?

— Да.

— Ты понял, что я сказал? — Бренан прислушался, но в трубке лишь тихо что-то потрескивало. — Допс?

— Что?

— Зверь пришел в мой город. Он… Он уже убил несколько человек. Я проследил за ним. — Бренан нервно сглотнул. — Идти по кровавому следу не так сложно, как я думал. — Он достал сигарету и прикурил. — Я видел его, Допс. Видел, где он живет. Это очень странно. Кажется, он поумнел и научился притворяться. Я бы не узнал его без фотографий из детского дома. Он изменился. Стал таким человечным… И, Допс… Я думаю, он пришел за мной.

— Что? — Вокруг ходили люди, но Допс не замечал их. Что-то красное и липкое застилало глаза. Это не могло снова происходить с ним. Это вообще больше ни с кем не могло происходить!

— Я слежу за своей дочерью, — донесся до него далекий голос Бренана. — Кажется, зверю нужен не только я. Как с Дином, помнишь? Только сейчас зверь стал умнее и коварнее. Думаю, ему мало убить. Он хочет видеть мою боль и страдания.

— О чем ты говоришь? — не выдержал Допс.

— Он встречается с моей дочерью! — выкрикнул Бренан, потеряв терпение.

— Он, что? — происходящее окончательно потеряло для Допса смысл. — Эван. Послушай меня. То, что мы пережили… — за шесть лет он так и не придумал, как объяснить это.

— Ты не веришь мне?

— Прости, но думаю, у тебя просто разыгралось воображение.

— А если нет?

— Уверяю тебя. Прими успокоительное. Отоспись. Если волнение не пройдет, забери семью и съезди куда-нибудь отдохнуть. Когда ты в последний раз брал отпуск?

— Я не схожу с ума! — процедил сквозь зубы Бренан. — Не хочешь верить мне на слово? Хорошо. Приезжай и убедись сам.

— В чем я должен убедиться?

— Хватит притворяться, что ничего не было! — заорал в трубку Бренан. — Посмотри на свои шрамы! Скажешь, их тоже нет? Тогда иди на кладбище и скажи это всем, кого зверь убил в твоем городе! — Он замолчал, переводя дыхание. — Ты нужен мне, Допс. Без тебя я не справлюсь. Без тебя мне не остановить его. И один только бог знает, скольких еще убьет это исчадие ада после того, как расправится с моей семьей.

— Я не могу, — голос Допса дрогнул. Он попытался подобрать оправдания, придумать причины.

— Неужели все эти мелочи важнее человеческой жизни? — выплюнул в трубку Бренан. — Неужели… — он оборвался на полуслове, услышав гудки. — Черт! — Глаза закрылись, борясь с отчаянием. Никогда еще страх не был таким всеобъемлющим. Даже шесть лет назад, когда смерть смотрела на него своими желтыми глазами. — Допс приедет, — попытался убедить себя Бренан. — Он не бросит меня. Уверен, он уже в пути…

42

Ночь наступила как-то внезапно — подкралась к окнам, укрыла дом и просочилась сквозь стены. Допс и не заметил, как это случилось. После звонка Бренана он словно отключился, завис, замер. Вот за окнами день и светит солнце, а вот вокруг нет ничего кроме тьмы. И нужно включить свет, который разгонит осмелевших тараканов по углам убогой холостятской квартиры… Допс открыл бутылку водки и налил себе выпить.

— Мог бы и не звонить, — сказал он старому телефону, налил себе еще стопку, долго стоял у окна, вглядываясь в темноту, стараясь ни о чем не думать, не вспоминать, не бередить зажившие раны…

Потом выругался, собрал вещи, выгнал из гаража старый пикап.

Бренан верит в него. Надеется… Старый, выживший из ума Бренан… Только бы доктор не наделал глупостей. Допс попытался вспомнить детали телефонного разговора… Какого черта он не бросил все и не помчался к Бренану сразу?

Двигатель недовольно заурчал, напоминая о звере. Неужели монстр неуязвим? Но ведь старый шериф однажды убил одну из этих тварей. Убил отца, но… отец успел оставить потомство… Желудок Допса сжался, когда он невольно представил момент зачатия. Зверь и женщина. Монстр и человек. «Нет, такого не должно случаться», — подумал Допс, вспомнил молодого зверя, жизнь которого мог забрать много лет назад. Нужно было лишь жать на газ и не сворачивать, давить убийцу колесами патрульной машины, но зверь обманул его, став ребенком. Зверь притворился человеком, выжил, сбежал, заставил всех поверить, что его нет, зализал раны и снова начал убивать…

Ребенок монстра. Ребенок человека. Нет! Допс прогнал сомнения. Это всего лишь зверь. Убийца, забравший столько жизней, что голова начинает идти кругом. Руки Допса сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев. Если бы он не отвернул в ту далекую ночь, то Тесс была бы жива и Дин, и все те, кого зверь убил после.

— Дай мне еще хоть один шанс! — прошептал Допс, скрипя зубами.

Страх ушел, уступив место гневу — яркому, чистому. «Только бы Бренан не наделал глупостей», — снова подумал Допс, посмотрел на часы и поклялся себе, что не сомкнет глаз до тех пор, пока зверь жив.

43

Зубы Бренана сжались, когда он снова увидел свою дочь в компании зверя. Имеет ли он право спасти ее, наплевав на жизни других? Имеет ли право поддаться слабости, как в тот далекий день, когда не смог убить ребенка, зверя? Теперь оставалось считать количество жизней, прерванных из-за этой ошибки. Они всегда будут на его совести… Лора звонко рассмеялась, заставив отца вздрогнуть. Смех показался ему криком. Сжав «Беретту», он готов был выскочить из машины и спасти своего ребенка.

— Не сейчас! — остановил его Допс.

— Я думал, ты спишь, — буркнул сквозь зубы Бренан. Рука Допса сжала его плечо.

— Я не могу знать, что ты сейчас чувствуешь, но я знаю, что сейчас не самое лучшее время для мести.

— А если он снова сбежит?

— Не сбежит, — Допс сказал это с такой уверенностью, что Бренан невольно поверил ему.

Где-то далеко снова засмеялась Лора. Фокусник Джек извлекал шутки ловчее, чем карточный шулер достает тузов из своего рукава. Они шли по улице, разбившись на пары, и летний вечер только начинался.

— Может быть в парк? — предложил Джек и снова отпустил какую-то шутку. Лора и Джуд засмеялись. Арман остался угрюмым. В темных глазах сквозила грусть. Он нравился Лоре, чувствовал, что она нравится ему, но боялся, что ничего не выйдет. Зверь вернется. Обязательно вернется, и тогда все станет плохо. Снова плохо.

— Эй! — Лора толкнула его в плечо. — Ты чего грустишь?

— Я? — Арман вспомнил свою мать. Вспомнил изуродованное тело, оставленное зверем. Страдания стали невыносимы, и Арману вдруг отчаянно захотелось поверить в оптимизм Джека. — Тогда… в твоем саду… — осторожно начал Арман, вглядываясь в голубые глаза Лоры. — Почему ты рассмеялась?

— А почему бы и нет?

— Так я тебе показался забавным?

— Ну, уж не ужасным, точно, — она хитро прищурилась. — А почему ты спрашиваешь?

— Просто.

— Ладно.

— Угу… — Арман услышал смех Джуд и обернулся. Они сидели на скамейке с Джеком и наблюдали за ними. Лора смутилась.

Ее отец нетерпеливо посмотрел на часы. Никогда он не ждал ночи с таким нетерпением. Зверь смотрит на его дочь. Зверь говорит с ней. Прикасается к ней. Страх придал сил и решимости. Нет. Он больше не будет колебаться. Никогда. Монстр умрет. Любой ценой. Бренан увидел, как зверь обнял его дочь за плечи. Дрожь прокатилась по его телу. Гнев придал решимости. Бренан огляделся. В вечерних сумерках было тихо и безлюдно.

— Какого черта?! — закричал Допс, когда Бренан вышел из машины. — Нет! — Допс понял все раньше, чем успел обдумать. — Еще слишком рано! — закричал он, вглядываясь в детские лица Лоры и Джуд. — Нужно подождать!

Но Бренан не слышал его. Не хотел слышать. Не мог.

44

Шутка Джека рассмешила всех. Звонкий смех поглотил грохот выстрела.

— Как это? — прошептал Арман, прижимая руки к груди. Ярко-красная кровь заблестела на бледных пальцах.

Бренан снова нажал на курок. Лора смотрела на отца, не понимая, что происходит. Реальность утратила стройность, превратившись в сон. Слишком быстрый. Слишком противоестественный.

— Уйди с дороги! — заорал Бренан на Джуд. Только сейчас она увидела оружие в руках незнакомца. Страх за свою жизнь заставил ее упасть на колени и закрыть руками голову.

— Пожалуйста, не убивайте меня! — взмолилась она.

— Папа?! — Лора в ужасе смотрела на обезумевшего отца.

— Зверь! — зарычал он, целясь Арману в голову. Нет. Не Арману. Сейчас перед ним был не подросток. Зверь. Монстр. Убийца.

— Беги! — крикнул Арману Джек, пытаясь встать на пути Бренана. Сильные руки оттолкнули его в сторону.

Ноги Армана подогнулись. Кровавая пелена застлала глаза. Реальность отступила. Он снова был в своем ненастоящем сне, на поляне, под ночным небом, и зверь опасливо смотрел на него, готовый сбежать в любое мгновение. В его желтых глазах не было ненависти. Скорее боль и понимание. Они словно говорили: теперь ты понимаешь, что чувствую я? Но Арман не понимал. Он выхватил из костра горящую ветку и, размахивая ей, начал приближаться к зверю. Зверь зарычал и попытался ударить его лапой. Воздух наполнился вонью горящей шерсти. Арман снова замахнулся, надеясь на этот раз выжечь своему противнику глаза. Дикий вой боли прорезал ночь. Пламя охватило зверя. Затрещал жир. Крик ликования вырвался из горла Армана. Он победил. Он убил зверя. Выжег его из своего тела, не смотря ни на что. И теперь он был свободен…

А где-то далеко от этого места, в центральном парке чужого города, Бренан и Допс смотрели, как возле их ног умирает монстр в человеческом обличии. Безучастно, в каком-то отрешенном молчании. И так же, рядом с ними стоял Джек. Стоял единственный друг этого монстра, зверя, которого Джек всегда считал человеком…

Допс и Бренан вывезли бездыханное тело зверя за город, бросили в приготовленную могилу, облили бензином и подожгли. Черный дым устремился в небо. Арман не чувствовал боли. Впервые в жизни он видел сны. Цветные и яркие в своей неповторимости. День за днем. Неделя за неделей. Пока не затянулись ожоги. Пока тело не излечило себя.

Арман открыл глаза, пытаясь сделать вдох. В просторной комнате было свежо и тихо. Мягкий свет заливал бледно-желтые стены, дощатый пол, белые жалюзи на небольших окнах. Поднеся к лицу руки, Арман недоверчиво посмотрел на тонкую бледную кожу. Свою новую кожу. Женщина, сиделка, поднялась со стула и, цокая каблуками, подошла к нему. На ней было надето легкое голубое платье. Густые черные волосы рассыпались по плечам настырными завитушками. В шоколадных глазах блестел интерес.

— Где я? — спросил Арман, избегая встречаться взглядом с сиделкой. Женщина подошла еще ближе. На вид ей было не больше тридцати.

— Ты помнишь, кто ты? — спросила она, наклоняясь к Арману. В скромном вырезе платья мелькнул белый кружевной бюстгальтер. Арман отвел глаза и пожал плечами. Женщина осторожно коснулась его руки. — Не бойся.

— Почему я здесь? — Арман почувствовал, как напряглись пальцы, сжимавшие его руку.

— Ты здесь, потому что я спасла тебя, — осторожно сказала женщина. — Ты помнишь, что с тобой произошло?

— Мне снились сны.

— Сны?

— Яркие, счастливые, — Арман смотрел в пустоту перед собой.

— А зверь?

— Какой зверь?

— Твой, — женщина осторожно улыбнулась. — Не бойся. Я знаю о тебе все. Даже больше, чем знаешь о себе ты сам, Арман. Намного больше. — Она представилась. — Кейн. Милдрет Кейн. — В шоколадных глазах вспыхнул нездоровый блеск. — И поверь, ты самое невероятное, что случалось со мной в жизни.

45

Ей было двадцать пять, когда факты сложились так, что не замечать связь между ними стало невозможно. Десятки убийств, совершенных по всей стране, собрались фотографиями и газетными вырезками на одном столе. Понимание пришло как-то внезапно. Среди ночи. Когда Милдрет лежала в холодной кровати и настырно пыталась заснуть. Сбросив одеяло, она вскочила на ноги и побежала к столу и трясущимися руками начала перекладывать вырезки из газет. «Господи! — вертелось у нее в голове. — Неужели никто не смог заметить этого?! Не смог собрать воедино?!» Она считала количество жертв. Пятьдесят? Пятьдесят пять? И это только те, что она смогла найти. Близость пулитцеровской премии вскружила голову. Милдрет попыталась дать имя новому серийному убийце. Чем он работает? Ножом? Крюками? Нет. Она заставила себя успокоиться. Открыла бутылку скотча и сделала несколько глотков. Дыхание перехватило, а горло обжог огонь, но натянутые нервы успокоились. Милдрет позвонила редактору и сказала, что у нее есть статья века. Он что-то буркнул сквозь сон и повесил трубку.

— Я так и знала, что ты не сможешь отказать! — расплылась в улыбке Милдрет.

Собрав вещи, она бросила походный рюкзак на заднее сиденье старого «Доджа» и выехала в Сиэтл. С этого города начинались странные истории, разложенные на ее столе. С этого начиналась ее собственная история. И плевать ей на коллег и сослуживцев, перешептывающихся за спиной. Она журналист, потому что родилась журналистом, а не потому, что главный редактор «Дейли-Ньюс» ее отец. Ведь никто ничего не заметил! Никто, кроме нее.

Милдрет свернула с дороги и остановилась возле дома семьи Вайс. Вернее того, что осталось от семьи. Дверь открыла цветущая женщина лет сорока. Ее муж погиб около десяти лет назад, и никто не мог обвинить ее в попытке построить новую семью.

— Мы можем поговорить о вашем муже? — спросила Милдрет. Женщина окинула ее внимательным взглядом. — О Джоне Вайсе, — уточнила Милдрет.

— Ах, о Джоне! — Напряжение и атмосфера соперничества уступили место скрытому, запрятанному глубоко-глубоко страху. Женщина нахмурилась. О чем-то подумала, кивнула самой себе и пригласила гостью войти в дом. — У меня есть холодный чай.

— Не откажусь. — Милдрет села за стол. Разложила на бледно-зеленой скатерти старую газету. Глаза бывшей миссис Вайс скользнули по фотографии мужа.

— Почему пресса снова занялась этим? — спросила она. Милдрет пожала плечами и рассказала заранее приготовленную легенду о новом нападении хищников.

— Я думала, это была пума, — сказала забывшая о горе вдова.

— Или гризли, — безразлично добавила Милдрет. — В разных штатах говорили по-разному.

— Штатах?!

— Именно, — Милдрет прищурилась. — Попытайтесь вспомнить, не было ли тогда чего-нибудь странного? Необычного? Бросающегося в глаза?

— Да я даже не знаю.

— У вашего мужа были враги?

— Враги? Я думала, мы говорим о животном.

— Убийство можно совершить, используя разные средства.

— Так вы думаете, что это мог быть человек?

— А вы так не думаете?

— Нет — Женщина недовольно поморщилась. — Если бы вы видели, что осталось от тела моего супруга, то уверена, решили бы так же. — Она залпом допила свой чай, давая понять, что разговор окончен.

— Всего один вопрос, — примирительно сказала Милдрет до того, как перед ней закрыли дверь. — Где я могу найти коронера, делавшего вскрытие?

— Полагаю в морге, — пожала плечами вдова. Милдрет кивнула и села в машину.

Пит Шеффер долго рылся в пропахшем плесенью архиве, прежде чем смог найти результаты вскрытия. Открыв папку, он тряхнул седой головой и поморщился.

— Что-то не так? — насторожилась Милдрет.

— Я так и не смог определить, какое животное могло нанести эти раны. Слюна, шерсть, остатки когтей… Ни одна экспертиза не смогла установить принадлежность к какому-либо известному виду.

— А это могло быть не животное?

— Не животное? — Шеффер прищурился, награждая Милдрет подозрительным взглядом. — Могу я еще раз посмотреть ваше удостоверение?

— Зачем?

— Сомневаюсь, что человек, работающий на «Дейли-Ньюс», станет задавать подобные вопросы. Это скорее похоже на желтую прессу, которая снова и снова видит в небе блюдца, а в горах древних людей.

— Дело не в этом, — призналась Милдрет.

— Вот как? — Шеффер настойчиво протянул руку, требуя удостоверение.

— У меня есть идея, — нерешительно начала Милдрет, выполняя его просьбу.

— И вы действительно полагаете, что все эти раны мог нанести человек? — снисходительно улыбнулся Шеффер, выслушав ее историю.

— А вы нет? — решила она идти до конца. Шеффер снова улыбнулся и покачал головой.

— Этого просто не может быть, — заверил он Милдрет. — Никогда, ни при каких обстоятельствах.

И подобный ответ был повсюду. Везде, куда бы ни приходила Милдрет, она слышала нечто подобное. История за историей. Статья за статьей. Менялись лишь цифры на одометре старого «Доджа», да таяли надежды о славе и признании.

— Бросай все и возвращайся назад, — сказал по телефону отец. — Никто ничего не узнает. Никто не обвинит тебя в неудаче.

— Как бы не так, — скривилась Милдрет.

Она бросила трубку и легла в кровать. Раньше запах простыней в мотелях напоминал ей о славе, сейчас, казалось, он смеется над ней, издевается, напоминая о несостоятельности. Даже сны, рваные и беспокойные, продолжали эти истязания, воссоздавая в памяти лица сослуживцев. Милдрет просыпалась посреди ночи и заново изучала сделанные заметки, прослушивала многочисленные записи цифрового диктофона. В последнем отеле, где она остановилась, кондиционер не работал, и липкий, покрывавший тело пот, дополнял картину нестерпимого раздражения.

— К черту! — буркнула Милдрет, сбрасывая с кровати кипу газет. — Хватит с меня! — Она заснула, думая о том, что вернется домой, но когда наступило утро, не вспомнила о своем ночном решении.

Проехав табличку с названием небольшого городка и прочитав цифры проживающих в нем жителей, Милдрет сокрушенно вздохнула. В последнем подобном городе ее чуть не линчевали за вопросы, которые она задавала. Милдрет снова вздохнула и решила не искушать судьбу, прямиком направившись к шерифу Притчарду. Старик встретил ее усталой, но, тем не менее, добродушной улыбкой. Милдрет отыскала газету со статьей о событиях в Вудворте десятилетней давности и положила на стол. Шериф близоруко прищурился, читая заголовок. Голубые глаза подернула пелена воспоминаний.

— Ваша дочь, — осторожно начала Милдрет, боясь, что снова ошиблась в предположениях. — Она ведь выжила, не так ли?

— Так, — признался старик, но боли на его лице не стало меньше.

— Можно сказать, что вам повезло.

— Повезло?

— Никто не выживает после подобных нападений, — Милдрет отвела глаза, смутившись прямого старческого взгляда. — У нее… она… ее разум… надеюсь, она в порядке? — спросила Милдрет, глядя себе под ноги. — Вы же понимаете, прошло уже много лет, и я бы хотела встретиться и поговорить с единственным свидетелем.

— Нет.

— Но…

— Если у вас есть хоть немного сострадания, то вы не сделаете этого.

— Вы не понимаете…

— Нет! Это вы не понимаете! — вспылил шериф. — Вы думаете только о своей работе. Вам важна только ваша статья, и нет никакого дела до судьбы человека. Думаете, ей приятно вспоминать? Думаете, так легко возвращаться в самую ужасную ночь в своей жизни?

— А что если он жив? — выпалила Милдрет, устав от бесконечных обвинений в свой адрес. — Что если прямо сейчас тот, кто превратил вашу дочь в калеку, выбирает себе новую жертву?

— Это невозможно.

— Почему? — Милдрет заставляла себя замолчать, но за последние недели негатива накопилось слишком много. — Не стоит считать себя особенным, шериф! Вы не единственный в этом списке. И поверьте мне, быть прикованным к инвалидному креслу намного лучше, чем лежать в земле!