Уже три дня небо было затянуто тучами, и постоянно шел дождь, то моросил, то превращался в ливень. В теплице из поликарбоната снова протекли стыки, и ее пришлось накрывать полиэтиленом. Теплицу окопали, чтобы вода стекала в канавку, но Надя все равно причитала, что помидоры теперь сгниют. Отыскали еще несколько пар резиновых сапог в соседних домах. Ребенок в ядовито-зеленом дождевике запускал по лужам у крыльца кораблики из щепок и обломков пеноплекса.
Антон с Полковником разбирали чердак, сгребая хлам в один из углов. Там уже лежали запыленные детские игрушки с поломанными конечностями, старый велик, какие-то детали от давно забытых механизмов, сломанная швейная машинка. На Антона нескончаемая морось нагоняла тоску, а Полковник, наоборот, с приходом дождей оживился.
— Дежурить по ночам в такую погоду — хуже не придумаешь, — уныло сказал Антон.
— Да ничего, все нормально. Нужно усилить охрану. Большинство нападений все же случаются в темное время суток.
— На нас напали днем, если ты помнишь.
— Помню. Два пьяных отморозка, с которыми справилась одна баба. Серьезные люди пойдут ночью.
— Одна баба справилась, — ответил Антон. — А я все время пролежал мордой в пол.
— И с тех пор ты себя винишь за неспособность защитить свою семью, — подытожил Полковник, приподняв матрас и пробуя на прочность реечное дно деревянной кровати. — На этом только девчонкам спать. Я бы тут, в другом углу, если ты не возражаешь, сколотил бы кровать-подиум. Фанера есть, бруски тоже. Матрас со своей кровати заберу. Он сворачивается в рулон, так что его можно пропихнуть в этот лаз, — Полковник указал на узкий чердачный вход. — Я такой подиум уже делал. Для дочери.
Антон посмотрел на Полковника. Обычно тот не говорил о своей семье.
— У тебя бывало когда-нибудь ощущение злобного бессилия от того, что ты не смог повести себя как мужчина?
— У всех бывало — ответил Полковник, разбирая заваленный коробками угол. — И если бы я каждый раз сам себя за это жрал изнутри, я бы спился или сошел с ума. Что, собственно, многие и сделали, вернувшись с войны.
Послышались легкие шаги, и на чердак взобралась Аля. Огляделась вокруг.
— Ну очень классно, по-моему, — сказала она весело. — Тут и прятаться можно всем вместе, и оборону держать.
— Если дом не подожгут, — ответил Антон.
— Надо спусковые устройства предусмотреть, — сказал Полковник. — Антон, есть альпинистские веревки?
— Чего нет, того нет, — ответил Антон. — В соседнем поселке есть склад компании, которая торговала снарягой всякой. Лёнька у них год назад курьерил.
— Не наведаться ли нам в соседний поселок? — задумчиво спросила Аля.
— Мотоцикл возьмем, — предложил Полковник. — Бензина меньше потратим.
Оба заметно оживились, обсуждая предстоящий налет на склад снаряжения. Антон молча наблюдал за ними. Все в доме уже привыкли к тому, что Полковник с Алей стали парой. Лерка радовалась за подругу, Надя поджимала губы. Лёнька сначала обижался, но вскоре привык и забыл об этом. Антону упорно не нравилось происходящее, но он не мог объяснить, чем именно.
— Опасно там, — сказал он. — Может, соберем тут по участкам бельевые веревки и свяжем лестницу из них?
— Не тот коленкор, — ответил Полковник. — Ружье возьму. А у Али нож теперь есть.
— Я думал, мы с тобой поедем.
— Ты здесь останешься. Едем мы с Алей. Не на Лёньку же бросать дом, ребенка и трех женщин. А ты подежурь за нас часов до двух-трех ночи, пожалуйста.
— Кстати, надо у Лёньки все узнать про этот склад, где там входы и выходы, — предложила Аля, направляясь к выходу.
— И ломик с собой взять, — добавил Полковник.
…
— Я волнуюсь, — обеспокоенно сказала Лера. — Уже полвторого, а их все нет.
Они с Антоном сидели на кухне. Ночь была светлая. Антон смотрел в окно на уныло капающий дождь, Лера нервно перебирала уголки страниц затрепанного "Гарри Поттера".
— Вернутся, никуда не денутся, — пробурчала Надя, оторвавшись от мытья посуды.
— Я вообще не понимаю, зачем они туда поехали, — сказал Антон. — Только за веревками?
— Нет, конечно, просто захотели побыть вдвоем. Романтика! — съязвила Надя. — Ночная поездка в ПГТ, где и раньше было страшно по улицам ходить, а теперь так вообще!
— Они каждую ночь вдвоем, и весь участок в их распоряжении, — покачал головой Антон.
— Приключений на свою задницу захотелось, вот и понесло их в поселок. А может, захотелось нас позлить? Теперь мы тут сидим вместо того, чтобы идти спать.
— Иди уже спать, Надя, — устало сказал Антон.
— И пойду. А ты зря им потакаешь! Это, между прочим, наш дом, хотят свои порядки устанавливать, так скатертью дорога! — раздраженно ответила Надя. — Домов полно свободных. Договаривались, что дежурит ночью Аля. А теперь никто не дежурит, а мы здесь на кухне торчим.
— Если бы не Аля, я бы тут вообще сейчас не сидела! — взвизгнула в ответ Лера.
— Не орите, разбудите ребенка, — Антону надоело слушать. — Надя, иди спать. Я их сам дождусь.
— Тихо! — Лера прислушалась. Вдали тарахтел мотоцикл. — Кажется, едут!
Антон поднялся на второй этаж, посмотрел в окно. За забором Аля слезла с мотоцикла, поправляя на плече рюкзак Полковника, подошла к воротам. Антон спустился, открыл. Полковник завел мотоцикл во двор.
Аля уже поднялась на крыльцо. Ее глаза блестели, щеки зарумянились.
— Веревок мы не нашли, склад вымели весь подчистую, — весело сказала она Лере. — Там только крем для обуви остался и какая-то пропитка для тканей.
— И что, вы пропитку привезли? — спросила Лера.
— Нет, пропитку мы брать не стали, — ответил Полковник, — Зато привезли шесть бутылок водки, блок сигарет и так, по мелочи.
— А водка и сигареты на туристическом складе лежали?
— Ага, нас ждали, — засмеялась Аля.
— Водку я конфискую, — сказал Антон. — Это универсальное лечебно-профилактическое дезинфицирующее средство.
— Как скажешь, — ухмыльнулся Полковник. Наклонился к Антону, сделал страшные глаза и прошептал ему на ухо, — А еще мы нашли пару пушек. Я их на мотоцикле в кофрах спрятал, чтоб баб не пугать. Вот только патронов почти нет. Расстреляли, видать.
Антон внимательно посмотрел на Полковника. Тот выглядел необычно веселым и казался лет на десять моложе. У стола Аля оглушительно смеялась какой-то шутке Леры.
— Вы же пьяные оба, — сказал Антон.
— Ну, не без того, — Полковник снял куртку и повесил в прихожей. — Аля практически трезва, так что эту ночь она додежурит одна. А я пополз спать.
Махнув остальным рукой, Полковник пошел по лестнице на второй этаж. С верхней ступеньки обернулся, посмотрел на Алю, а она подмигнула ему в ответ.
— Алечка, а люди там остались? — спросила Лера.
— Людей там точно нет. Так, гопники и шпана.
— А люди куда делись?
— Поумирали, наверное, — ответила Аля, налив себе стакан воды. Выпила, подумала, налила второй. Пошла с ним к двери. — Я, собственно, на дежурство. Можете идти спать.
…В который раз Антон опять ворочался в кровати. Рядом похрапывала Надя, у стены в своей кровати сопел ребенок. Антон завидовал их крепкому сну. Его мучило какое-то неясное беспокойство, для которого не существовало видимой причины. И он объяснял себе это и уговаривал себя заснуть, потому что завтра будет новый день, и надо многое сделать, углубить дренажные каналы у теплицы и попробовать холодной сваркой заклеить на ней протекающие швы, подумать об утеплении одной из стен в их комнате, которая оказалась слишком холодной, найти на соседних участках материалы для усиления забора, полазить по чужим погребам в поисках еды. И Антон объяснял себе это, и злился на себя за то, что не мог заставить себя спать. Но все же не заснул. Около половины четвертого утра он проиграл эту битву с самим собой, сдался, вылез из кровати, оделся и спустился вниз.
Дождь незаметно закончился, и небо прояснялось. В серо-синем мареве висели рваные клочья облаков, через которые пробивалось северное летнее солнце. Али в доме не было. Антон надел куртку, резиновые сапоги и вышел во двор. Громко пели птицы. "Хорошо им, есть, чем питаться," — подумал Антон. — "Насекомые никуда не делись. Пережили весь апокалипсис. Лерку вчера комары покусали до кровавых корост. А мы жрем эти консервы с макаронами и всякую траву и не знаем, что будет дальше. Мышей, что ли, начать разводить, как в книге "Кысь"? Да у нас и мыши такими темпами с голоду передохнут".
Алю он нашел в беседке. Она сидела за столом спиной к восходящему солнцу и крутила в пальцах пачку сигарет.
— Трофейные? — спросил Антон.
— Ага. А ты почему не спишь?
— Заснуть не могу, — Антон плюхнулся на деревянную скамью напротив Али, ежась от утреннего холода.
— Бывает. Сигарету хочешь?
— Не-а.
Отогнув край серебристой обертки, Аля аккуратно ногтями вытащила одну сигарету. Вынула из кармана зажигалку, прикурила.
— Ты же не куришь, — удивился Антон.
— Курила много лет назад. Когда после универа работала помощником руководителя судостроительного завода.
— Название пугающее, — улыбнулся Антон. — От такой должности можно и закурить.
— Работа как работа, — Аля затянулась, выдохнула дым. Морщась, стряхнула пепел на землю.
— По-моему, курение не доставляет тебе большого удовольствия, — заметил Антон.
— Дело тут не в удовольствии, — Аля затянулась еще раз. — Я сразу вспоминаю все. Как приезжала на завод рано утром, когда над доками только вставало солнце. Какая ледяная была вода в реке, и как кричали чайки. Вспоминаю, как от воды шел холодный туман и пробирал до дрожи…
Антону вдруг страшно захотелось протянуть руку через стол и коснуться Алиных волос. Сам себе удивляясь, вместо этого он сказал:
— Передумал. Дашь и мне сигарету?
Аля протянула ему пачку, не касаясь пальцев Антона. Щелчком отправила в его сторону лежащую на столе зажигалку.
Антон курил и смотрел на нее. Пару минут оба молчали. Аля глядела на небо над крышей дома и улыбалась каким-то своим мыслям.
— Вы зачем в поселок ездили? — неожиданно для себя спросил Антон.
— За веревками, — ответила Аля.
— А на самом деле?
— Ездили на разведку. Посмотреть, что там осталось.
— А трофеи откуда?
— Полковник отобрал у одного придурка, — Аля снова затянулась сигаретой.
Антон сидел и смотрел, как она курит. Он чувствовал, что Аля что-то скрывает, и что Полковник что-то скрывает, и ему было обидно.
— Вы оба постоянно недоговариваете, — раздраженно сказал Антон. — Играете в свои игры, никого в них не посвящаете. Ну ладно, Лера, Надя, Лёня. Со мной-то зачем в молчанку играть? Мы же вроде как одна команда.
Аля нагнулась, тщательно затушила окурок о землю. Прицелившись, выкинула его в компостную кучу.
— Что ты хочешь от меня, Антон?
— Да ничего я не хочу. Просто меня обижает недоверие. Я взрослый адекватный человек, а вы оба со мной обращаетесь как с малым ребенком.
Аля устало пожала плечами.
— Мне кажется, ты слишком подозрительно ко всему относишься. Происходящее вызвало у тебя легкую паранойю. Или не легкую… Опять не спишь, приходишь и устраиваешь мне допрос, как с теми двумя трупами.
Антону стало неловко.
— Ладно, извини, — виновато сказал он. — Может, ты и права. Навалилось все. Еще и теплица эта в луже стоит.
— Вот и думал бы лучше про теплицу, — ответила Аля.
Антон смотрел на нее и не понимал, что с ним происходит. С одной стороны, его страшно бесила скрытность Али и ее высокомерный тон. С другой — хотелось встать, сделать три шага вокруг стола, обнять ее и не отпускать. Это был уже не гипнотический морок, как на лестнице во время налета, а что-то другое, сильная теплая нежность, которая поднималась из глубины души и захлестывала Антона против его желания.
Докурив и затушив сигарету, он вернулся в дом. Аля все так же сидела в беседке и смотрела на небо.
…Полковник проснулся в жутком состоянии. Саднили разбитые кулаки, раскалывалась от боли голова. В горле царапало, жгло. Пытаясь понять, день или утро, Полковник слегка отодвинул плотное покрывало, которым было занавешено окно, и тут же застонал: в глаза больно ударил яркий солнечный свет. Матерясь вполголоса, он нашел на табуретке у кровати часы: было почти три часа дня.
"Хуже, чем после самой ужасной пьянки", — подумал Полковник.
Очень хотелось пить, а мысль о еде вызывала сильное отвращение. Кое-как напялив на себя одежду, Полковник спустился, почти сполз по своей узкой лестнице с чердака на второй этаж. Пробегавшая мимо Лера, увидев его, испуганно ойкнула.
— Доброе утро, — выговорил Полковник. Собственный голос показался ему чужим, каким-то изломанным, колючим.
Лера кивнула ему и убежала. Полковник дошел до ванной, куда они ежедневно таскали воду из колодца, зачерпнул из ведра полный ковш и вылил себе на голову. Из соседней комнаты вышел Антон. Хмуро посмотрел на Полковника.
— Сколько же ты вчера выпил? — спросил он.
— Да не так чтоб много, — прохрипел Полковник. — Может, нервы сдали. Или голос.
— Где водяру взяли?
— У отморозков одних. Их убили.
Антон снова почувствовал, как внутри закипает злость. На этот раз злость была холодной, как лед.
— Але нравится убивать, это я уже понял, — четко выговаривая слова, сказал он. — А тебе? Тоже понравилось? Вспомнил войну?
— Слушай, не выноси мне мозги, — отмахнулся Полковник.
Но Антона понесло.
— Ты идешь у нее на поводу. Вы оба чувствуете свою безнаказанность и творите черт знает что.
— Ничего ты не понял, — ответил Полковник, еле ворочая языком. — И Але не нравится убивать, она… Светлая. Понимаешь? Она убивает не всех. Только тех, кто… В общем, плохих людей, — он склонился над ванной и вылил себе на голову еще ковш воды.
Антон смотрел на него и испытывал жалость и отвращение.
— Что она тебя зацепила, я могу понять, — сказал он. — Я сам видел на лестнице. И ощутил. Гипнотизерша. Красавица. Влюбиться можно.
Полковник что-то неразборчиво промычал и плеснул водой себе на лицо. Поднял голову, с небритого подбородка стекали капли.
— Аля, вообще, добрейшей души человек, — сказал он. — Она даже бабочек выпускала… Бабочки умирали у нее в подъезде. На белом потолке. Про махаона вон спроси ее. Расскажет.
Антон махнул рукой и спустился вниз. Было мерзко, на душе скребли кошки. На кухне, как обычно, крутилась Надя.
— Нажрался Полковник-то, и Алька пьяная совсем приехала, — прокомментировала она.
— Аля не была пьяной, — хмуро ответил Антон. — Я с ней утром разговаривал.
— Ты вот скажи, зачем нам такие дежурные? Пусть бы съехали. Домов вокруг полно. Жили бы в другом доме…
— Да не беси ты меня, — сорвался Антон. — Салатом своим занимайся.
Он схватил ящик с инструментами и вышел из дома, хлопнув дверью. Краем глаза увидел, как Надя обиженно сжала губы. "Наплевать!" — подумал Антон. Оборачиваться он не стал.
…В теплице было мокро и душно. В дальнем углу, к своему удивлению, Антон увидел Алю. Она рассматривала что-то, присев на корточки.
— Ты чего здесь? — отрывисто спросил он.
— Мы с Леркой посадили тут фиолетовый базилик и забыли про него. А он, оказывается, вымахал под двадцать сантиметров ростом.
Антон подошел к ней, посмотрел на зелень. Небольшие зеленые ростки с синеватыми крапинками тянулись к свету.
— Какой-то он не фиолетовый у вас.
— Это он зеленый, пока молодой. А потом станет фиолетовым. Зато пахнет хорошо, — Аля сорвала один листик, с удовольствием вдохнула пряный аромат. Выпрямилась, увидела выражение лица Антона. — Что-то не так?
— Все! Все не так.
Аля посмотрела ему в глаза. Протянула руку, коснулась его щеки. Ее пальцы пахли базиликом. Злость Антона куда-то испарилась. Время замедлилось, стало плотным, туманным, тягучим.
— Мне жаль, — сказала Аля.
— Это не твоя вина. Мы живем в постоянном стрессе.
— Раньше тоже бывало такое. Экзамены, детские болезни, пандемия…
Антон покачал головой. Аля опустила руку.
— Раньше было ощущение, что надо потерпеть, и скоро жизнь придет в норму. А сейчас его нет.
— Только ты сам решаешь, какие у тебя ощущения.
— А у тебя какие?
— В норму ничего не придет, — уверенно сказала Аля.
— Спасибо, умеешь ты подбодрить.
— Ты устал. Все время следить за всем тяжело.
— И в отпуск не уйти даже.
— Не уйти, — кивнула Аля. — Хочешь листик?
Антон взял лист базилика из ее пальцев. Вкус был с горчинкой.
— Почему вы посадили базилик? — спросил он.
— Картошку скучно сажать, — ответила Аля, улыбнулась и вышла из теплицы.
…К вечеру Полковнику стало гораздо лучше. За весь день он съел только пару листиков салата и одно яблоко. Дождя не было, и они дежурили ночью на улице. Аля предложила разойтись по разным половинам участка, а не обходить его по кругу вдвоем. Через полчаса Полковник понял, почему. Он стоял в тишине у беседки, глядя вверх, и внезапно на него упала ночь во всем ее великолепии.
Сильный верховой ветер гнал серые клочья облаков по сумеречному небу, то открывая, то пряча луну. Звезд за облаками было мало, но они были, и обострившимся зрением Полковник видел сияние вокруг них и различал созвездия, названия которых давно забыл. В воздухе вокруг себя он ощущал десятки запахов трав, цветов, мокрой листвы, коры и даже дождевой воды, монотонно капающей из ржавого бака в соседнем углу, и ржавчина на этом баке тоже пахла. Полковник слышал множество звуков. Некоторые были ему понятны — это мышь-полевка шебуршится в листве, здесь по траве проскакала птица. Другие, смутно знакомые, но еще не названные, вызывали тревогу, но тут же исчезали, сменяясь новыми звуками. Полковник протянул руку и взял со стола в беседке остывшую кружку чая. Чай ударил ему в нос целой какофонией запахов, среди которых были вонь от губки для мытья посуды, моющего средства и затхлой пыли. Полковник вылил чай на землю и от души выматерился.
— Что у тебя там происходит? — из-за угла появилась Аля.
Полковник объяснил. Она слушала с интересом.
— Твое превращение идет гораздо быстрее, чем мое, — сказала Аля. — Может быть, не придется мучиться полгода. У меня было так же. Абсолютно новые ощущения. Как будто в первый раз видишь ночь, день. В первый раз пьешь воду. В первый раз ешь яблоко.
— В первый раз обнимаешь женщину, — добавил Полковник, глядя на нее в упор.
Аля улыбнулась, сделала шаг вперед и обняла его за шею. Полковник прижал ее к себе, опустил голову, уткнулся лицом в ее волосы. Ощущения были настолько острые, что ему стало сложно удержаться на ногах. Земля плыла, голова кружилась. Полковник отпустил Алю и схватился за опору беседки, чтобы не упасть.
— Привыкай потихоньку, — сказала Аля. — Это как второе рождение. Нужно заново многое узнавать, учиться.
— Я понимаю теперь, почему вы все так молодо выглядите, — ответил Полковник. — Второе детство, вторая юность. Дело не только в ускоренной регенерации. Вы проживаете вторую жизнь.
— Не "вы", а "мы", — поправила его Аля.
Полковник вслушался в ее слова, и внезапно понял, что Аля права. Ноги подкосились, он шагнул в беседку и рухнул на скамью.
— Что случилось? — спросила Аля. — Ты осознал, что почти стал вампиром?
— Что пути назад не будет, — ответил Полковник.
— Тебе сложно. Я часто думаю о том, что мое собственное превращение началось за много лет до первого укуса. Как будто я всегда принадлежала этой сфере. Я как-то органично вписалась во все это, спокойно приняла трансформацию, — Аля задумчиво накручивала на палец прядь волос. — У тебя совсем другие мотивы. Ты решил стать вампиром, потому что хотел защитить сначала Изабель, потом свою дочь, но не смог, и теперь хочешь стать сверхсильным, чтобы спасти всех остальных.
— Что ж ты мозги-то мне вскрываешь, — хрипло сказал Полковник.
— Собственно, поэтому и нельзя превращать в вампиров кого попало, — раздался рядом с ними негромкий мужской голос с мягким грассирующим акцентом.
Полковник вскочил, схватил со стола в беседке ружье и направил на неизвестного. Тот стоял спокойно, не шевелясь. Он был высокий и очень худой, одет в темные брюки и изящную куртку из гладкой кожи, которая тускло поблескивала в лунном свете. Волосы на голове почти отсутствовали. Длинными тонкими пальцами в светлых перчатках незнакомец сжимал трость с блестящим набалдашником.
— Полковник, не стреляй, — тихо сказала Аля из-за его плеча. — Это Эдмóн.
Полковник опустил ружье. Эдмон подошел к ним, посмотрел на беседку.
— Вы позволите?
Полковник кивнул. Эдмон уселся за стол, положив на него трость. Ее серебристый набалдашник был выполнен в виде шара. Кивком указал Полковнику и Але на скамью напротив. Они сели.
— Большинство людей никогда не смогут превратиться в вампиров, — говорил Эдмон, снимая перчатки. — По той простой причине, что это большинство совершенно не способно выдержать превращение. И чем старше человек, тем ему сложнее измениться. Отринуть привычные ценности и восприятие, перекроить себя. Мы не берем в расчет разного рода бунтарей и аутсайдеров вашего современного общества, которые с нежного возраста считают, что их не устраивает быть человеком, и мечтают стать кем-то другим, — Эдмон улыбнулся Але, слегка наклонив голову.
— Я очень хотел с вами познакомиться, — сказал Полковник.
Эдмон бросил на него быстрый взгляд и улыбнулся. Полковника поразило, насколько молодыми и живыми были его глаза.
— Мы уже знакомы, Полковник. Мы встречались пару сотен лет назад, и, что примечательно, в той жизни вы тоже воевали. В целом вы практически не изменились.
— Эдмунд, из-за чего произошел апокалипсис? И где теперь живут вампиры? — спросила Аля.
— Если позволишь, апокалипсис и прочие животрепещущие вопросы мы обсудим в другой раз. У нас мало времени до рассвета, — сказал Эдмон. — Собственно, я пришел, чтобы помочь твоему другу завершить превращение. Если бы вы продолжали в том же духе, еще минимум три месяца он был бы небоеспособен, что совершенно не входит в мои планы.
— На нас снова нападут? — спросил Полковник.
— Как военный человек, вы не можете не понимать, что это неизбежно, — сказал Эдмон, откручивая набалдашник трости. Верхняя часть серебристого шарика оказалась пустой полусферой, а в нижнюю был встроен короткий клинок. — Он посмотрел прямо в глаза Полковнику, и тот почувствовал, что Эдмон читает его, как открытую книгу. — Нападение, безусловно, произойдет. Ваша задача — сохранить жизнь мальчику. На этих условиях я готов помочь вам. Превращение полностью закончится через неделю, самое большее — через две.
— А остальные в доме? — спросила Аля.
— Остальные несущественны. Меня интересует только мальчик.
Аля хотела что-то сказать, но Эдмон резко оборвал ее.
— Свои идеи о гуманности и спасении невиновных ты можешь реализовывать на свое собственное усмотрение.
— Я согласен, — сказал Полковник.
Эдмон кивнул, положил правую руку запястьем вверх под клинок, торчащий из трости, и слегка нажал на него пальцами левой руки. Медленно потекла густая кровь, казавшаяся в полумраке совсем черной. Эдмон подставил пустую серебристую полусферу под струйку.
— Аля уже говорила вам, что непереносимость вампирами серебра — популярный миф, — сказал Эдмон, набрав примерно треть полусферы крови. Левой рукой он провел над порезом, и тот начал затягиваться на глазах. — Но не рассказала, что серебро еще и дает нам силы. Собственно, меня всегда удивляло, что люди столь нелогичны. Известно, что серебро — лунный металл, луна — символ ночи, а ночь — наше время. С чего бы, собственно, нам не любить серебро? Скорее уж мы недолюбливаем золото. Золото — теплый металл, даже жаркий, горячий, наполненный лучами солнца.
Изящным движением Эдмон поднес полусферу Полковнику. Тот, не колеблясь, взял ее, проглотил содержимое одним движением и поставил на стол.
— Вот и славно. Следующую неделю на вашем месте я бы сказался больным и отлежался на этом прекрасном чердаке, — сказал Эдмон, прикручивая верх полусферы к набалдашнику. Порез на его запястье полностью исчез.
— Где мы встречались? — спросил Полковник.
— Мы встречались у грузинской границы. Вы воевали за донской казачий полк подполковника Андреева. Воевали крайне успешно, — Эдмон взял трость, перчатки и встал из-за стола. Полковник тоже встал. — К сожалению, там вы были убиты. Очень рад, что мы встретились снова, и я имею возможность пожать вашу руку.
Полковник пожал протянутую ему руку. Пальцы Эдмона были теплыми.
— Как видите, все в мире циклично, — сказал Эдмон, выходя из беседки. Полковник и Аля вышли за ним. — В этой жизни вы опять стали военным и вновь вернулись на Кавказ. На этот раз вы там не умерли, а встретили женщину-вампира, которую полюбили. А затем похоронили, как это ни прискорбно. Но именно эта череда событий и совпадений в итоге привела вас сюда, и вот уже мы с вами вновь стоим и разговариваем под луной на раскисшей от дождей земле. Я не прощаюсь, так как в скором времени, если все пойдет по плану, нам вновь предстоит встретиться.
Эдмон улыбнулся Але, кивнул Полковнику, отступил на шаг назад, затем еще. Из темноты донесся его голос:
— Если все пойдет по плану — но, к сожалению, существует высокая вероятность, что план, как вы любите выражаться, накроется одним весьма интересным местом. Поэтому будьте чрезвычайно осторожны — оба.
И Эдмон просто исчез.
— У меня уже крышняк едет, — после долгой паузы сказал Полковник. — Прошлые жизни, казачий полк и пятисотлетний вампир в перчатках, который разговаривает как моя учительница литературы.
Аля засмеялась.
— Перчатки он носит, потому что с возрастом кожа все чувствительнее к свету, любому. А тебе лучше прямо сейчас пойти на чердак и лечь. Я знаю, как действует его кровь. Через час ты с кровати встать не сможешь.
— И еще мальчик. Зачем ему мальчик?
— Эдмон не скажет. Ты же его видел. Он как паук. Сидит в центре паутины и плетет все новые нити, — сказала Аля. — А мы как бабочки — там трепыхаемся.
— Как бабочки в твоем подъезде. Сидим на белом потолке и чего-то ждем.
— Так или иначе, ты дал ему обещание. На твоем месте я бы тряслась над сыном Антона как над хрустальной вазой.
— Я в общем-то не вижу ничего плохого в том, чтобы сохранить жизнь ребенку, — ответил Полковник. — Черт, надо было хоть спросить, как меня в той жизни звали. А ты видела свои прошлые жизни?
— Видела одну, во времена эпохи Возрождения. Я была очень молодой и красивой. Танцевала в огромной зале с зеркалами в темно-красном платье. А партнером по танцу был Эдмон. Мы оба были французами. Кстати, я в университете очень легко выучила французский язык, хотя он сложнее английского, — подул холодный ветерок, и Аля застегнула куртку. — Эдмон тоже был молодым, с темными волосами, но такой же худой. Его глаза практически не изменились. Примерно в девятнадцать лет я умерла от туберкулеза. Тогда его называли чахоткой. И лечить не умели.
— А в зеркалах в той зале он отражался?
— А я отражаюсь? А ты?
— Ну да, — Полковник потер лоб. — Все перемешалось у меня в голове.
Аля вдруг настороженно посмотрела вокруг.
— Ты слышал сейчас что-нибудь?
— Нет. А что?
— Я почувствовала чье-то присутствие.
Полковник оглядел участок. Все было спокойно.
— Нет никого. Может, это остаточные явления от визита твоего друга?
— Может, и так. Уже прошло.
— Мне, похоже, надо идти спать. Додежуришь?
— Конечно, — кивнула Аля.
Полковник ушел в дом. Аля села на качели. Слегка оттолкнувшись ногой, она медленно качалась, обдумывая что-то. Потом опустила руку в карман огромной куртки, доставшейся ей от Длинного. В лунном свете блеснул пистолет. Все давно про него забыли. Антон сначала думал, что его забрал Полковник, потом решил, что Длинный потерял оружие по пьяной лавочке. А Полковника так закрутили новые впечатления от превращения, что ему было не до пистолета. Аля задумчиво взвесила оружие в руке. Не снимая с предохранителя, подняла пистолет прямо перед собой, зажмурила один глаз, прицелилась. Положила его обратно в карман и пошла обходить участок. На горизонте появились первые рассветные лучи.
