Глава 6

Снаружи что-то шипело и булькало. Непонятный звук очень сильно походил на то, как если бы прохудившийся чайник, стоящий на плите из последних сил пытался погасить огонь остатками уже заканчивающейся, почти испарившейся влаги, беснуясь и фыркая раскалёнными боками. Пороховые газы и копоть драли горло, разъедали глаза, а приторный запах свежей мертвечины норовил выжать наружу жалкие остатки утренней трапезы. Хотелось пить, но люди в покосившемся бронетранспортёре, стоящем на изорванных в лохмотья колёсах, тихо сидели, не решаясь нарушить наступившую тишину.

Только еле слышное попискивание раздавалось из того закомарка, в который забрался Василёк, чтобы не мешать взрослым делать свою страшную работу. Он не выбрался оттуда даже после того, как всё закончилось, и старшие товарищи прекратили ругаться и терзать нагревшиеся от беспрерывной стрельбы пулемёты, заставляя их изрыгать в сторону взбесившихся крыс всё новые и новые порции свинца.

Да его никто и не трогал.

Не до того было…

— Одуреть можно, — прохрипел наконец-то Егор, сползая вниз и не желая больше выцеливать жалкие остатки того, что ещё буквально десяток минут тому назад представляло собой грозную силу, а теперь растеклось вокруг кровавым месивом. — Похоже, что мы всё-таки справились.

— Ну да, — согласилась с ним девушка. — Только дальше пойдём пешком. Съели нашего конягу. Вась, а Вась, ты как, готов идти ногами?

Ника подобралась поближе к мальчишке, желая убедиться, что с ним всё в порядке. А тот, помолчав какое-то время, тихо спросил:

— Колосматить будите?

— С чего ты взял? — вмешался Горыныч.

— Я зыть не послусался, — невесело вздохнул мальчуган. — И с собаськой, и салики не сситал, когда вы лугалися и вассе, — пригорюнился Василёк. — Забоялся я.

Последние слова пацанёнок произнёс почти шёпотом и зашмыгал носом-пуговкой, осуждая себя за все проступки сразу.

— Ну, знаешь, — деликатно закхекал Егор. — Бывают такие случаи, когда слушаться, никак не получается. Вот мы, например, могли ведь не вмешиваться, тогда бы и машина осталась целой, и пешкодралить дальше бы не пришлось! Дорога-то будет теперь не близкой! — озадачился он. — А только не смогли, не сумели остаться в стороне, когда такое увидели.

— Плавда? — заискрил своими глазятами Васька. — И вы то зыть не смогли? То зыть услысали?

— Ты про что это? — заинтересовалась Ника.

— Вас больсая собаська то зыть поплосила ей помось?

— В смысле? — Гор недоумённо переглянулся с девушкой. — А ну давай, докладывай.

— Ну, как зе, — заторопился мальчуган. — Она позвала меня и поплосила спасти, вот его, — на вытянутых руках он с трудом удерживал пузатого рыжего щенка, кряхтевшего от неудобства. Малыш, пригревшийся на Васиных руках, задёргался и заскулил, выказывая своё недовольство. — Ну вот, а типеля и етот заговолил…

— О чём? — подозрительно посмотрел на него Горыныч.

— Не нлавится ему, — пожал плечами пацанёнок. — Холодно ему и больно.

— Ты чего-нибудь понимаешь? — забеспокоился парень, с опаской посматривая на мальчишку.

— Минуточку, — вмешалась Ника и обратилась к Васильку — Ты как это всё слышишь?

— В голове, как зыть иссё! — удивился тот и вдруг вытянул подальше от себя щенка, который тоненькой жёлтой струйкой принялся пузырить на обшивку, журча словно ручеёк. — Ого! Скока в нём помессяетса…

— Слушай, — обеспокоено забормотал Егор. — Как думаешь, может он от увиденного, того?

— Да успокойся ты, — отмахнулась девушка, заинтересованно посматривая на то, что происходило с малышами. — Погоди, не мешай. Вась, а сейчас как ты понял, что он…, ну что будет авария?

— Как, как, — озабоченно пробубнил мальчишка, заглядывая своему питомцу под хвост. — Он захотел, а я услысал, — и продолжил уже с паническими нотками в голосе. — А сего делать, лесли он не тока писать хосет, а?

— Чего, чего, — заулыбалась Ника. — Перебирайся, вон туда в самый конец и справляй с ним там все его надобности. Всё равно здесь нам недолго осталось, а мы пока посовещаемся с твоим папашкой.

— С папашкой-чебурашкой, — многозначительно заключил Егор, ни от чего не отказываясь и провожая внимательным взглядом заторопившегося в угол мальчишку. — Я так понимаю, что чудеса у нас продолжаются?

— Правильно понимаешь, — уверенный женский голос развеял все сомнения. — Телепатия налицо, в том числе и у твоего приёмного сынишки, — Ника слегка тронула за плечо старшего из мужчин, обращая на себя внимание. — Думаю, что тебе надо поспокойнее относиться к таким вещам, тем более что это не самое худшее её проявление.

— А я спокоен, — состряпал оловянную физиономию Горыныч и полез за руль. — Ты же мне сама говорила, чтобы я привыкал — вот я и стараюсь, даже не смотря на всё то, что с нами происходило и продолжает происходить.

— Надеюсь — это не истерика? — уточнилась девушка.

— Истерика? У меня? — бодро озадачился Егор. — Да ни в жисть! — а потом грустно продолжил. — Правда, иногда очень хочется домой, в счастливое прошлое.

Ника саркастически хмыкнула, но решила не напоминать о вчерашних безрадостных терзаниях Горыныча, засобиравшись в скорую дорогу. Смотреть на то, как израненный БТР преодолевает недавнее поле боя, у неё не было никакого желания. Машина тряслась и вздрагивала всем своим многотонным корпусом на неровностях, натужно завывая мощным движком, и даже богатого воображения не требовалось, чтобы понять, что это были за кочки. Толстая обшивка гасила все звуки, но кое-что, совсем неаппетитное, умудрялось каким-то образом проникнуть вовнутрь. И это ей тоже не нравилось.

— Похоже, что тут новости на счёт того где можно вкусно и на халяву порубать разносятся очень быстро, — пробурчал Горыныч, отмечая неясное шевеление и какие-то юркие и неприметные тени краем глаза.

— Это только начало, — процедила сквозь зубы девушка. — Основные участники подтянуться чуть попозже и нам желательно убраться отсюда как можно подальше.

— Мы будем стараться! Да ведь? — полувопросительно полуутвердительно успокоил Гор и похлопал трудягу «Фукса», как давнего знакомого проверенного и надёжного.

Ковыляя по дороге огрызками колёс, оставляя за собой влажный замешанный на крови и машинно-охлаждающей смеси след, бронетранспортёр уползал всё дальше и дальше от рокового места. Из разорванных объеденных крысюками патрубков вместе с технической смесью уходили последние жизненные силы. Работающие в непрерывном режиме насосы, как не старались, не могли поддерживать тонус в развороченной острыми зубами пневмосистеме и она громко шипела, словно свадебный хоровод, устроенный скопищем змей по весне.

Датчики на приборной доске уже давно оповестили о том, что БТР мёртв, но он не сдавался, заставляя себя проползти ещё сотню другую метров. Откликаясь на уговоры и добрые пришепётывания, которые мысленно посылал ему сидящий за управлением человек, броневик стонал, скрипел, но полз вперёд упорно и неостановимо.

Горыныч вслушиваясь в агонизирующее немецкое чудо-техники, в который раз поймал себя на мысли что, будь он на месте бедной машины, давно бы плюнул на всё и помер, чтоб не мучаться. И в то же самое время горячо просил его: «Ну, родненький, ну, ещё немножко, ну, ещё чуть-чуть!!!»

И родненький полз и полз, поддаваясь на ласковые слова.

Как долго продолжался бы этот механический подвиг Гор не знал, но в одном был уверен — остановившись, железный рекордсмен умрёт навсегда и никакая мастерская не сможет оживить его, даже капитальный ремонт. И именно в это самое мгновение, брякнув про себя несколько незлых тихих слов, он ударил по тормозам, останавливая уставшую от непомерной натуги машину.

«Фукс» закончил двигаться не сразу.

Прогрохотав по заросшему асфальтовому напоминанию ещё несколько метров, словно желая продлить последние, даже такие тяжёлые для него мгновения, он наконец-то сдался. Затих, оплывая в один миг бесполезной уже грудой металлолома, почти упираясь во внезапно возникшую преграду.

Дорогу ему перекрыл огромный рыжий пёс, молчаливый и страшный…

— Ну что, соратник, поговорим? — Хром носком ботинка сбивал землю с края раскопа, который уходил куда-то в темноту и улыбался. Щерил искусственные зубы, так как свои сохранить не сумел. Не уберёг, природой данные жевала, раскидывая их по всей стране, по ближнему и дальнему зарубежью один за другим, а теперь скалился неестественной, почти голливудской улыбкой от которой у окружающих стыла кровь в жилах. Растягивая слова в своей обычной манере, он говорил спокойно, без надрыва, почти по-дружески, но холодные, ничего не выражающие глаза говорили об обратном.

Они не обманывали никого и никогда.

Не обнадёживали приговорённых к смерти напрасными посулами, и Бизон как никто другой знал об этом. Бывший начальник охраны стоял на коленях в яме и слушал предсмертные хрипы Тагира. Вся растительность на его огромном волосатом теле стояла дыбом, и он боялся даже представить себе, что сейчас происходит под большим металлическим баком. Впрочем, утробное булькание в гробовой тишине хорошо было слышно. По всей видимости, голодная крыса, которую засунули под железяку начала искать выход. А дорога на свободу была только одна: через зарытую по самую шею голову несчастного боевика, через хрипящую и задыхающуюся глотку бывшего подельника, через его внутренности…

— Чего трясёшься? — бесстрастно процедил главный. — Э-ээ, да ты обделался! — он поморщился и отошёл на пару шагов назад. — Ну, так что? Твой дружок общается с теми, кем стал сам и не предрасположен к разговору, а ты? Можешь? Хотя я догадываюсь, кто тебя заплёл, но всё же, хочу услышать от тебя слова не мальчика, а мужа!

— Я скажу, скажу, — затряс жирным в складочку загривком Бизон, затравленно оглядываясь по сторонам. Смеющиеся над шуткой хозяина Городка, его бывшие подчинённые, смотрели на него как на отработанный материал.

И это было правильно!

А чего он хотел? Ему не раз доводилось делать тоже самое, только в качестве исполнителя…

Эх-хх!

Ведь хотел же вместе с Зубом свалить, так нет же! Понесла его нелёгкая за припрятанным и вот, результат!!! Негромкий голос отвлёк от лихорадочных мыслей, которые роились в голове беспорядочно и бессвязно.

— Итак, я хочу знать, что знал второй, который ножиками умел размахивать, как его там?

— З-зуб! — просипел пересохшим горлом несчастный торопливо и услужливо. — Его так все называли, за стальную коронку с ядом…

— Давай без этих подробностей! — поморщился Хром. — Говори по делу.

— А что мне за это будет?

— Да ты никак со мной торговаться надумал? — густые косматые брови удивлённо поползли вверх.

— Что ты, что ты! — вжал голову в плечи Бизон, будто стараясь поглубже забраться в землю, авось не заметят, забудут, оставят в покое.

Но нет, не оставили!

Еле заметный кивок головой и первая тележка с жидким бетоном ухнула в яму.

— Я скажу, скажу, — заторопился толстяк.

— Конечно, скажешь, куда тебе деваться? — усмехнулся его бывший шеф. — Уж тебе ли не знать, КАК заканчивали все те, кто продавал меня…, — и чуть убавив громкость, продолжил. — Итак, я жду и постарайся для себя, ты же знаешь, оттого, что я услышу, зависит, как ты умрёшь, быстро или медленно…

— Да, да! — крупная забрызганная кое-где цементным раствором голова согласно задёргалась. Мольбы о пощаде были бесполезными, такое здесь не прощалось, а вот покинуть этот бренный мир он действительно мог по-разному. И мучения Тагира, который до сих пор мычал и хрипел неподалёку могли показаться цветочками. Хром увлекался историей Востока, а там, умение умерщвлять человека возвели в ранг искусства и способов, как это сделать подольше — было превеликое множество.

Бизон не забывал об этом, даже сейчас, стоя одной ногой в могиле!

— В общем, так, — пролепетал он, смахивая грязными ладонями пот, заливавший ему лицо. — Зуб знает, где искать лабораторию и он расскажет Серым, что у Ники появился серьёзный провожатый.

— Это всё? — проскрежетало над громилой, не решавшимся поднять головы и встретиться взглядом с человеком, которого он предал. — Я спрашиваю — ЭТО всё?

— Ещё он расскажет о твоей закрытой зоне, где мы, — он запнулся на мгновение. — Где вы испытываете эликсир, у него микроплёнка…

— Да уж! — кончики пальцев с силой потёрли высокий лоб. — Знаешь, Бизон, мне интересно, чем тебя всё-таки соблазнили? Что пообещали?

— Какая теперь разница…

— И то верно, — согласился с ним Хром. — Для тебя, лично, никакой!

Он повернулся назад и поискал глазами.

— Славик, скажи мне, когда у нас сеанс связи с Тимирязевкой?

— Как обычно, шеф, — невозмутимый шериф успокоил. — Теперь, через неделю.

— Вот, зар-раза! Их бы предупредить. Наверняка гости нагрянут.

— А как?

— Ну, ты же у меня теперь глаза и уши, думай! — распорядился командир.

— А что если-и…, — с готовностью продолжил новый начальник охраны. — Если мы Нику попробуем догнать. Далеко они уйти не могли, первоначальное направление наши топтуны определили.

— И куда они подались?

— Через Царицынские трущобы.

— Ёлы-палы и понесла же их нелёгкая…, — засокрушался чей-то негромкий голос.

— Вот ты и пойдёшь! — моментально отреагировал Хром.

— Оди-ин? — теперь говорившему стало жалко себя.

— Славик, дашь ему ещё двух гвардейцев и бегом ребятки, полдня прошло, а найти их необходимо! — хозяин Городка озабоченно помотал головой. — Нужны они нам и дело их, тоже.

— А с этим что делать? — бывший шериф, а теперь вроде как командир тех самых бойцов, которых не так давно возглавлял провинившийся, не смотрел в его сторону, плохая примета.

— С этим? — холодный взгляд упёрся в трясущегося жирняка. — Растянуть бы его, да он всё-таки столько лет был рядом, — рука опять потянулась к переносью. — Э-хе-хе…, погубит меня моя доброта! — он усмехнулся как-то криво и заиграл желваками. — Ну да ладно, сделайте всё по быстрому, чтоб не мучался!

— Спасибо…, — тихо пролепетал ему в спину Бизон, с облегчением сползая по стенке на дно своего последнего пристанища.

— Сказать бы тебе — на здоровье! — прорычал Хром в ответ. — Да только оно тебе уже не пригодится!

Большие, янтарно-жёлтые глаза смотрели, не мигая, в упор.

Собака застыла как изваяние, не шевелилась и даже похоже, что не дышала.

— Приехали? — продолжая складывать в вещмешок провизию, проговорила Ника, совершенно спокойно реагируя на то, что БТР заглох. — Всё ничего, но чем же нам теперь этого приёмыша кормить, сгущёнкой что ли? — она погремела какими-то банками и обрадовалась. — Во! Или может, концентрированное молоко с собой возьмём?

— Может, может, — покивал головой Горыныч. — Ты глянь, отвлекись на секунду, — он обернулся в её сторону. — Посмотри, говорю, вот это паца-ан!

Девушка перестала возиться и, придвинувшись к Егору, шумно вдохнула.

— Оп-па! — она зажмурилась, помотала головой и потянулась в сторону пулемёта. Пёс, почуяв недобрую возню, ответил, оскалив свои клыки.

— Мама дорогая! — восхитился парень. — Ну, как у акулы, только что не в два ряда!

— Ты чего радуешься? — зашипела Ника. — Забыл что ли про мои рассказы?

— Да ладно тебе, — успокоил её Горыныч. — Если бы он задумал сделать с нами что-нибудь плохое, так открыто под пули бы вряд ли полез. Ты посмотри, какой он, видно же явно — охотник! А значит, что?

— Что?

— Да, сто? — запыхтел, подбираясь сзади, Васька.

— Не хочет он с нами ругаться, да и больно похож на тех, кого мы только что пытались спасти.

Все в бронетранспортёре придвинулись поближе к смотровой щели, и каждый стал присматриваться повнимательнее выискивая что-нибудь положительное в незнакомце. Только Василёк очень быстро потерял к этому делу интерес и напустил туману.

— А типеля, он нас спасать будит, — ткнул пальцем в сторону рыжего великана мальчишка. — Тосьно вам говолю.

— С чего ты взял? — Егор смотрел то туда, то сюда с таким видом, будто ожидал, что сейчас его начнут дразнить, типа «Обманули дурака…» и всё такое прочее. Но Вася с самым серьёзным видом полез обратно за щенком, который пищал в дальнем углу оставленный в одиночестве.

Пёс, на улице, услышав голос малютки, заволновался, затоптался на месте, мотая огромным пушистым хвостом, который на конце слегка закручивался бубликом. Тем временем Ника, продолжая гипнотизировать собаку, забормотала что-то себе под нос еле слышное. Гор сумел разобрать только «…не может быть!» и «…неужели…».

— Ты чего там, сама с собой ругаешься? — парень крутил головой, стараясь держать ситуацию под контролем, и не знал, что делать дальше.

— Да понимаешь, — девушка с сомнением кивнула в направлении нежданного гостя. — Я ещё тогда, перед тем как крысы кинулись в атаку, удивилась их размерам…

— Чьим, крысиным?

— Да нет! — отмахнулась она. — При чём здесь эта гадость?

— Ну, не знаю, — пожал плечами Егор. — Я гляжу, они тут все скоро как лошади будут, хоть запрягай и езди.

— Хотела бы я посмотреть, каким это образом у тебя получится? — съязвила Ника. — Но я не об этом! Эти, рыжие, они слишком большие, даже не смотря на воздействие всех факторов, чересчур. А теперь увидела вот его, — она сделала страшные глаза. — И тут, мне показалось, что я знаю этого пса…

— Да, ладно тебе, — фыркнул Егор. — Неужто вместе гоняли по окрестным лесам?

Девушка посмотрела на него с укоризной, помотала удивлённо головой, но на глупость отвечать не стала.

— Мне замолчать или продолжить? — получив утвердительные кивки и от Горыныча и от Васи, который пробарахтался вместе со своим новым дружком поближе к взрослым, закончила. — Так вот, по-моему, это собака папиного друга, Дмитрия Сергеевича, он жил здесь неподалёку, и зовут её, кажется-аа, — она наморщила лоб. — О, вспомнила! Зовут её — Фил.

За обшивкой, вместе с её последними словами заскулил и басовито заплямкал Никин новый старый знакомец.

— Судя по его реакции, — согласился Гор. — Очень даже может быть! Только нам-то, какой от этого прок?

— Ну, ты даёшь! — всплеснула руками девушка. — Так это же всё объясняет. Мы же к ним приходили с отцом, когда узнали, что семья Дмитрия Сергеевича погибла, ну-у мародёры их накрыли. Просили его к нам перебраться, он специалист был приличный, генетик.

— И что?

— Не захотел, — погрустнела Ника. — Как услышал, что сына с внуками не стало, отказался наотрез. Отец ему оставил тогда опытный образец нашего лекарства, зная, что у него больное сердце и адрес сказал, где и как нас искать, на этом и расстались. Я так думаю, что он вакцину собаке отдал, смотри, какая вымахала, а сам, — она развела руки в стороны. — А сам, наверное, умер…

— Ну, хорошо, — согласился с этим Егор. — И какая от этого всего польза?

— Не знаю, — засомневалась девушка. — Только пёс у него очень умный был и воспитанный.

— Ага! — покивал головой Горыныч. — Сынуля его изнутри нас топить начал, а папашка или кто он там ему, снаружи отметился — вот и всё воспитание!

— Подумаис, в тувалет сходили возле нас, — вступился за знакомцев Василёк и вдруг многозначительно поморщился. — А я бы то зыть сгонял, в кустики!

Егор почесал затылок и зашарил вокруг себя рукой в поисках автомата. На красноречивое вопросительное молчание ответил коротко и внушительно: «Надо!», и полез на воздух. Решил, что через башенку будет понадёжнее и повыше, правда, когда увидел лохматую голову, которая спокойно лежала сверху на броне наблюдая за тем, как он опасливо выбирается наружу, зажмурился и пробормотал: «Ну, блин, как в кине! Только Ватсона с Шерлоком Холмсом не хватает и Янковского с ошейником!» Подтягивая за собой оружие, Гор неторопливо без резких движений спустил ноги. Страха у него не было, остановить рывок зверя короткой очередью труда бы не составило, а зачем? Кто знает, может от такого знакомства, одна сплошная польза могла быть — вот он и не дёргался, выказывая всем своим видом уважение. А тут ещё Вася забубнил из люка, помогая:

— Он селезяков, котолые пульками плюются, не любит! Ты к нему плосто так подходи, он лазлесает.

— Слышь, дипломат, а ну исчезни, — скривил в его сторону губы Егор, но автомат всё-таки отложил, подползая на корточках к волкодаву.

На короткое мгновение всё замерло…

И тут, пёс потянулся к человеку и с тихим стоном положил огромную голову тому на колени, благодарно виляя хвостом.

— Он ладывается, — прокомментировал Василёк и, выскочив на броню, как чертёнок из табакерки, скакнул в высокую траву и затрусил к кустам, на ходу стягивая штанишки. Егор дёрнулся было следом, но собака прыгнула первой. Визг и хруст разрываемого на части неведомого охотника, который затаился в густой зелени, поджидая лёгкую добычу, был слышен далеко окрест. Что-то зашуршало чуть дальше, в непролазной путанице из стволов, стеблей и высокой травы, но и там клыки рыжего великана навели порядок.

Егор вытягивал из «зелёнки» перепуганного малыша, не обращая внимания на маленькую войну, которая разыгралась неподалёку. Он почему-то был уверен, что его помощь в данной ситуации не нужна, зато от прачечной и химчистки не отказался бы…

Процесс у малыша, как говорится, пошёл, и Горыныч бросился его спасать в самый неподходящий момент, подхватив того на руки. В итоге, оба были уделаны светло-жёлтой жидковатой кашицей с ног до головы, и тут ещё Вася испуганно подытожил:

— А ковда оно лазмазытое, то пахнет в два лаза хузее…

Так они быстренько оказались на берегу какого-то ручья, приводя и себя и всю амуницию в надлежащий порядок. От помощи Горыныч наотрез отказался, замечая смешинки в девичьих глазах. О чём думала собака, растянувшись неподалёку и закрывая собой мальчишку, и щенка, он не знал. Да и не до того было, отмыть весь конфуз с вещей было не просто, и пришлось попотеть, поначалу делая глубокие вдохи, чтобы поменьше слышать источаемый далеко вокруг неприятный запах. Егор с остервенением тёр свои и Васины вещи, то и дело ловя себя на мысли, что так «это самое дело» у маленького мальчика пахнуть не могло, только скунс или на худой конец хорёк-вонючка был способен на такое. Правда, отстираться он всё же сумел и разложил сушиться мокрое тряпьё на сухой траве, хорошо, что солнышко ему в этом помогало.

Ника, тем временем, стерегла их с автоматом наперевес, но самой главной защитой, конечно же, был пёс. И Гор радовался, что им так повезло: и слух, и нюх, и все остальные чувства у него работали не в пример человеческим. Но Вася, время от времени к чему-то прислушиваясь, сокрушённо повторял: « Ему плохо, он глустит!» и это беспокоило. А что, если за своими страданиями собака проморгает какую-нибудь опасность. Впрочем, пока вырисовывалась только одна беда — щенок, которого накормили от пуза, смешав сгущенное молоко ещё с чем-то. Глядя на то, сколько слопал маленький обжора, Горыныча замутило. Вспомнилась недавняя постирушка и все предшествующие этому события, но девушка его успокоила. Обсудив чуть ранее, что эту ночь им придётся провести под защитой бронетранспортёра (к чему лезть на рожон в ночной город), она заверила его, что ВСЕ санитарные хлопоты берёт на себя. После этих слов парня чуток расслабило на прибрежном песочке, под лучами тянувшего уже в сторону заката небесного светила. Бдительность вместе с осоловевшими глазами поползла в разные стороны, тая от последнего осеннего тепла и только лёгкое порыкивание, которое выдавал рыжий охранник, удерживало сознание на плаву.

Веки у Егора поминутно смыкались…

…и чудилось, будто лежит перед ним древнеегипетский сфинкс, высоко задрав свою голову и полуприкрыв внимательно-грустные глаза. Раскалённое безмолвие обжигает его неподвижную плоть. Тяжко и одиноко находится ему среди зыбучих барханов, отмеряя год за годом, столетие за столетием. Забыли, оставили, его на жарком солнце, без друзей, без милых сердцу близких и родных созданий. Чёрная тоска вокруг, безысходность и печаль на сердце — это всё, что назначила ему жестокая судьба, не оставив никакой надежды, но вот пустынный суховей, давний знакомец, задул, тихонько предупреждая о начале пыльного бурана. Заиграл, затрубил на разные голоса, предлагая хоть какую-то забаву, и тут же смолк, затих от восхищения…

…лёгкое пепельно-серое облако показалось на горизонте, неспешно подбираясь к неподвижному исполину. Искрясь и переливаясь всеми цветами радуги, оно опускалось всё ниже и ниже из бездонной выси. И чем ближе была земля, тем чётче становились зыбкие нереальные формы, приобретая прекрасные очертания — Матери всех собак…

…очнулся от векового сна чуткий сторож, вскочил во весь свой гигантский рост, оставляя долину фараонов без защиты. Кинулся за призраком, за мечтой, которую ждал всю свою многодолгую жизнь и поплатился за это…

…не простили ему суровые боги измены. Завыли, загрохотали страшной бурей, в одно мгновение замешивая в жестоком кипучем котле и землю, и небо, и воду…

…исчезло призрачное облако не оставив и следа, застыл, навсегда окаменев наказанный страж и только печальный суховей насвистывал грустную мелодию о разбитых сердцах и несбывшихся надеждах, оплакивая своего старого друга…

Горыныч заморгал, заозирался кругом!

Что это было сон, морок, либо голову припекло?

Или Филовы грёзы каким-то образом зарулили к нему в гости?

Почему бы и нет? Вон сколько необычных вещей с ними произошло за последнее время, может, и он телемпонтёром стал?

Гор неспешно ощупал себя и решил проверить более радикально, так сказать навести «контакт», уставившись на собаку, которая вроде бы дремала. Тот, как почуял, и, встрепенувшись, повернулся в его сторону. Внимательные жёлтые глаза с укором посмотрели на экспериментатора, будто спрашивали: «Ну и зачем?»

Егора даже в жар бросило…

Как радовались отпрыски волчьего племени Горыныч, конечно же, видел, но как они плакали, никогда! И, тем не менее, парень мог поклясться, что мех под глазами у гордого и величавого пса был слегка влажным, как будто невесёлая горечь потихоньку находила себе дорогу наружу, облегчая страдания одиночке.

Филу было плохо, а он тут поупражняться решил, чудила, нашёл время!

Чтобы как-то вырулить из этой может быть и надуманной ситуации — собака всё же, а не человек, он, тем не менее, не нашёл ничего лучшего как найти новую «точку приложения»! Подозвав к себе двуногую половину отряда, Горыныч сурово принялся внушать им, что теперь придётся быть в несколько раз внимательнее, особенно это касалось самых мелких бойцов. Пристальный взгляд и металл в голосе должны были придать особое значение сказанному, с чем Вася не преминул согласиться, только больно подозрительно. Мальчишка так старательно кивал головой, что Егору вспомнилась сумка, в которую запирали этого непоседу, и очень-очень захотелось сделать то же самое, от греха подальше.

Да вроде как не за что было!

А тут новые события заставили отвлечься и окончательно забыть недавнее неудобство…

Фил не мог принять участия в людском разговоре, но большие вислые уши иногда улавливая знакомые слова, непроизвольно реагировали, словно жили сами по себе, шевелясь и похлопывая его по вискам. Квадратная морда изредка поворачивалась в сторону маленького егозы, будто прикидывая, как уберечь этого живчика. Сегодня его уже попытались схарчить, но просчитались. Подумали, что пёс на их стороне…

А как он мог?

Как бы посмел ответить чёрной неблагодарностью тем, кто помогал его стае!!!

Поляна, где случилась беда, всё ему рассказала.

Он влетел на неё словно ураган, добивая и разя жалкие остатки крысюков, которые по недоумию, лишившись своих предводителей, бродили неподалёку обожратые и неповоротливые.

Ничего не осталось от его соплеменников…

Только боль и пустота вокруг, да падальщики, которых он полосовал, разделывая в лохмотья, пытаясь найти хоть кого-то из своих и вымещая лютую злобу на тех, кто ни в чём не был повинен.

Голова ничего не соображала, и лишь рефлексы заставляли двигаться, казалось бы, неповоротливое массивное, словно вырубленное из железного дерева тело. Кровавый туман, застилавший глаза, постепенно рассеялся и только тогда он заметил, что те кучи мерзких длиннохвостых созданий, которые навалены были толстым слоем, медленно повышающимся к середине и к одному из краёв поляны, не могли быть делом его клана. Не способны были собаки справиться с таким количеством крыс.

Он заметался, выискивая невольных союзников, и тут его опять скрутило…

Как не противна была вонь серо-сизой нечисти, она не смогла перебить самого дорогого для него запаха, запаха его спутницы, верной многолетней подруги, которая так и не дождалась своего защитника!!!

Огромный рыжий кобель, как маленький щенок заплакал, задрав седую морду к равнодушным небесам. Пытаясь выть, он сглатывал горечь и боль, которые рвали пересохшую глотку выжигая всё без остатка внутри и не мог, как не старался.

Так он и сидел на том месте, где погибла его любимая, и безголосо провожал её в последний путь…

Близкий шорох заставил насторожиться и отвлёк от грустных воспоминаний, но беспокойство было напрасным. Ещё один любитель дармового обеда прошелестел поблизости, огибая рыжего пса и показывая ему, что у него нет злых намерений. И то верно, зачем рисковать шкурой, если всего в каком-нибудь получасе неторопливого бега отсюда можно было набить своё брюхо и остаться целым и невредимым. Отголоски близкого пиршества долетали до его чутких ушей недовольной грызнёй некоторых глупцов, которым всегда и всего было мало. Но эта злоба была не опасной. Зверьё только делало вид, что ярится, записывая в нахлебники всех близких соседей, безопасно порыкивая друг на друга издалека, а чего собственно беситься и кровь пускать понапрасну?

Еды-то было много, очень много!

Нынешние Филовы компаньоны накрошили богатую поживу для всей округи. Он, в общем-то, и побрёл за ними тогда, учуяв знакомый запах железного ящика, который встретился чуть ранее. Хотел посмотреть и просто побыть поблизости хоть с кем-то, кому можно было, наверное, довериться. Уныло переставляя лапы, пёс двигался, как во сне потеряв, в конце концов, интерес к окружающему и как же всё переменилось, когда он услышал голос своего малыша, учуял его запах…

Щенок находился рядом, живой и невредимый!

И он ринулся вперёд, чтобы спасти последнего рыжего детёныша!!!

Так вожак нежданно-негаданно приобрёл друзей…

Хозяин здешних мест, пёс понимал, что только люди сейчас способны сохранить его сына, а значит любой, кто осмелится причинить им вред или хоть маленькую толику каких-либо неудобств будет иметь дело с ним. Хотя беззащитными этих двуногих назвать можно было бы с большой натяжкой. Фил не забыл недавний бой его клана, и истинные победители в этой схватке сейчас возились невдалеке от него, что-то оживлённо обсуждая. Понятное дело, что их когти и клыки не представляли собой ничего серьёзного, смертельные раны такими огрызками не наносились, но им это и не нужно было. Всё чего добивались двуногие существа, с чем совладали в окружающем враждебном мире, всё это дал им их удивительный мозг. Длиннохвостые, кстати, выгрызали в первую очередь именно его, если добычей становились люди, может, и впрямь хотели поумнеть?

Кто их знает?

Но им никогда не дано было управиться с теми железяками, которые ходили у кажущихся хиляков в помощниках: бегали вместе с ними или летали по воздуху, предупреждали, защищали или нападали издалека, делая бесполезным любой смертоносный арсенал, будь хоть самого разужасного крокодила. Кстати, одна из таких машинок находилась всегда поблизости от мужчины. И это хорошо! Фил одобрял такую осторожность и постоянную готовность отразить нападение, тем более что окружающее безмолвие было всегда таким обманчивым.

Вот и сейчас, дружки железяки-истребителя застрекотали в той стороне, где находилась злополучная поляна…

— Оп-па, стрельба! — вскинулся Егор, натягивая на себя полумокрую униформу.

— Оттуда, откуда мы пришли, — девушка торопливо собрала в охапку Васины вещички. — Что будем делать?

— Что, что? — оттопырил нижнюю губу парень. — Для того чтобы начать что-то делать, нужно понять, что делать?

— Ну, ты прям как Спиноза, афоризмами заговорил, — не преминула поддеть его Ника.

— Даже и не думал, — посерьёзнел Горыныч. — И уж тем более не собираюсь в данной обстановке придерживаться постулатов его знаменитой «Этики». А ну давайте галопом в БТР и носа наружу не казать, пока не вернусь, — он подхватил с земли оружие, проводил всю свою команду до груды умершего железа и кинулся в кусты, не замечая удивлённого взгляда его спутницы. «Хм-м, с философией он значит тоже на ты, о как интересно-то!.. Что же в одном теперь точно могу быть уверена — он не из Серых, там такие не водятся!» — девушка, заблокировав все входы и выходы углядела, что пёс остался снаружи и никуда не собирался прятаться. «Попросить Василька, чтоб послал его на помощь Егору, что ли?»

— Вась, а Вась? А ты взаправду с Филом можешь говорить?

— Заплосто, — загордился мальчишка, отвлекаясь от маленького пёсуса, который грыз ему руку.

— А можешь его попросить?

— О сём ета?

— Ну-у, чтобы он помог Гору, — Ника почувствовала как уши и щёки начинают потихоньку наливаться жаром под пристально-ехидным взглядом пацанёнка. — Волнуюсь я, вдруг там что-нибудь серьёзное!

— Ковда стлеляют, всевда плохо — это я узэ понял, — загрустил мальчуган и решил порассуждать. — И на кинуску совсем не похозэ. Я вот одну видел, пло палня: тама лаз тока один пасан…

— Вась, а Вась?

— Ой, пласти, — спохватился малолетний болтун и, подобравшись к бронированному стеклу, отыскал глазами собаку. Покосившись на девушку, смотрит ли, важно насупил брови и напыжился, всем своим видом показывая, какая это непростая работа. Для пущего эффекта Василёк ещё зашевелил бровями и, задержав дыхание, вдруг, неожиданно пукнул!

— Что не получилось? — участливо задала вопрос Ника, сделав вид, что ничего не случилось. Но конфуз есть конфуз, мальчишка «поплыл»: забегал глазами, покраснел как рак и враз перестал выпендриваться. Испуганное выражение на лице сменилось сначала растерянностью, а потом обидой. Хотя к чести маленького телепата он всё же сумел взять себя в руки и пробубнил огорчённо:

— Полусилось! — и добавил, махнув сокрушённо рукой. — Усол узэ…

Егор подкрался к открытому месту неслышно и осторожно.

Падальщиками и живностью разных размеров и мастей, которые пировали здесь не так давно, даже и не пахло. С началом новых военных действий осторожных тварей, словно ветром сдуло. Только не понятно было, с какого такого перепуга пришедшие в одной связке трое топтунов вдруг передрались между собой. Парни, по всей видимости, тёртые, это было видно и по вооружению и по экипировке, они зачем-то расстреляли все патроны, щедро поливая из автоматов близлежащие кусты. Делали всё медленно, не торопясь, отпугивая каких-то только им видимых врагов. Доставали из подсумков новые обоймы и садили то навскидку, то, перекатываясь и прячась от кого-то, ловко и сноровисто. Упражнялись ребята в мастерстве достаточно долго, Гор успел прискакать от места привала к этому театрализованному представлению под кодовым названием — спасайся, кто может! Хорошо хоть не вылез к ним навстречу озадаченный поведением бойцов. И, как оказалось, не зря…

Порезвившись ещё пару минут, уже в присутствии обалдевшего от таких учений Горыныча, они уселись в кружок и почти одновременно разрядили пистолеты, целясь друг другу в головы. Раскрыв рот от удивления бывший «Воспитатель» не мог прийти в себя. В когдатошней своей непростой, а порою довольно опасной работе ему приходилось видеть всякое, глупую, ничем не объяснимую смерть — в первый раз. Он, было, дёрнулся вперёд, чтобы посмотреть на месте, что такое произошло с людьми, которые издалека ну совсем не походили на «долбодятлов», но вовремя остановился. Из-за деревьев появились странные низенькие фигурки в каких-то балахонистых накидках скрывающих лица. Они подскочили к погибшим… и, выхватив длинные тесаки, принялись сноровисто свежевать их. Что карлики собирались делать со своей добычей, об этом можно было только догадываться, заботило другое, как ему реагировать на происходящее? Оставить всё как есть или вмешаться, вспомнив один из своих принципов — не оставлять за собой опасность. Правда, была одна проблемка, в нынешних условиях Егору пришлось бы шинковать всех без разбору и на это не хватило бы никаких сил. Пока он размышлял по этому поводу, из кустов на поляну выбрались ещё двое: согбенная косматая женщина неопределённого возраста, катившая перед собой низенький возочек и подросток, который сидел в нём. Оба с безучастным видом наблюдали за всем, оба никак ни на что не реагировали. Гор повнимательнее вгляделся в эту парочку, заинтересовавшись бледным неподвижным мальчиком, который вдруг встрепенулся и закрутил бугристой абсолютно лысой головой. Парень невольно потянул к плечу автомат, и, как будто кто-то вцепился ему в руки, выворачивая их наизнанку. В голове зашумело, заходили ходуном все внутренности, срываясь в штопор и следуя куда-то в черноту, за пронзительными детскими глазами.

Что было потом, он смутно помнил, но первая мысль сразу взбодрила: «Кажется, меня едят…» Хотя нет, клыки, аккуратно придерживавшие его за шиворот, заняты были совсем другим. Они, подцепив его за чудо-комбинезон, волокли неподвижное тело, словно тряпичную куклу, правда, хорошо хоть бережно и аккуратно. Горыныч разлепивший один глаз, подметил ещё один плюсик, он не шёл, а практически ехал, так как ноги до земли не доставали, а деревья проплывали мимо, неспешно раскачиваясь в такт чьим-то шагам.

На этом вся лафа заканчивалась, дальше было сплошное расстройство…

Сначала проснулся нюх и до него долетел тот запах, который источала чья-то близкая пасть. Стало плохо! Кроме того, он безвольно болтался в ней, совершенно не понимая, куда его несут, и положительных эмоций это не добавило! Потом Егор почувствовал, как тёплая липкая слюна стекает ему за шиворот и, судя по тому, что внутри он был весь скользкий, представил себе размеры «несуна». Стало ещё хуже!!! Поджилки слегка затряслись, и никакой аутотренинг не хотел включаться, чтобы успокоить заскуливший от страха ливер. Почему-то ни к месту вспомнился эпизод из любимого мультика, где нагломордый Кеша получил, что хотел и запертый в клетку орал благим матом: «Свободу попугаям!!!» Захотелось так же поверещать и пообижаться на несправедливость. И как только в мозгах затрепыхалась эта несуразица — её тут же исполнили, выплюнув Горыныча без промедления.

От неожиданности он шмякнулся на землю, словно новичок на коньках, всем телом, раскидав конечности в разные стороны. Радовало только то, что, судя по ощущениям, оружие на нём так и осталось висеть никем не снятое, не потерянное во время транспортировки и воткнувшееся в него всеми своими стодвадцатью углами, блин!

Надо было чего-то делать!

Не валяться же здесь до бесконечности, прикидываясь полутрупом. Что происходило вокруг, он не знал: кроме обоняния и осязания все другие чувственные восприятия не работали, будто кто-то, добравшись до его внутренней панели управления тщательно не пропуская ни одного тумблерочка, выключил всё без исключения. Правда, оставался ещё один способ ознакомления с внешней средой, самый ненадёжный. Особенно, если на него влияли ментально или химия какая-нибудь в виде алкоголя, а ещё лучше вперемешку с дурью, тогда самый классный эффект получался!

В общем!

Гор глянул на мир сквозь прищуренные веки и упёрся взглядом в большие Филовы глаза, которые с интересом смотрели на него…