Глава 2

Чаще всего пробуждение бывает или прекрасным (если желанно) или неплохим (если навязанное), но только малая часть людей просыпалась плохо, и при том от боли.

Боль была везде, хотя несколько секунд назад тело еще ничего не чувствовало.

За эти самые секунды сознание выдало странные картины: черное небо со скоплением невероятно больших и близких серебряных звезд, непонятное ощущение полета или просто невесомости во всем теле, гладкий холодный не то металл, не то пластик под ладонью… последним было недоумение от того, куда делась покрывающее тело ткань, что воспринималась как вторая кожа. И тут пришла боль.

Боль стиснула голову как между молотом и наковальней, но последнего удара отчего-то не последовало, лишь заплясали под закрытыми веками огненные круги, затем обнаженных участков тела коснулся прохладный ветер. Так, открыты конечности, и, разумеется, лицо, торса же касается нечто мягкое и невесомое, куда нежнее, чем привычная одежда.

Одежда… ткань… тело… у нее есть тело… оно уже не столь невесомо, даже чувствуется тяжелым, чуждым… мысли текли вяло, сознание словно захлебывалось в них и вязло, пока уши наполняли знакомые, но не сильно уместные звуки.

Больница… она в больнице… на какой планете?

Это не может быть планета, последнее, что она помнила, могло быть чем угодно, только не планетой, скорее всего, борт ее корабля. Она попыталась сказать хоть что-то, двинуть рукой, просто разлепить веки, и не смогла. Сколько же она спала? Что с ней случилось?

Вдруг все тело окатило холодным потом: она не знала, кто она!

Усилием воли разомкнув губы, женщина захрипела:

— Та… ри… эль…

— Что? — тихо переспросил приятный мужской голос.

— Та… риэль.

«Тариэль»… мужское имя, оно означает «восходящее солнце»… Откуда всплыли знания не понятно, но они были, а ответа на то, кто она и как попала сюда («сюда» — это куда?), не было до сих пор.

— Ментор? — вопросительно произнес женский голос.

— Видимо, «Тариэль» — тот самый корабль. Робот обнаружил в базе данных подборку Стругацких — тебе это ничего не напоминает, капитан?

— Ну да, звездолет Горбовского. Остроумно, Ментор.

Ментор… друг Одиссея, защитник Пенелопы и Телемаха, имя стало нарицательным. Имя не вызвало иных ассоциация, а вот слово «капитан» отозвалось дикой болью 0 словно раскаленный бурав вонзился в мозг. Скорчившись в позе зародыша, она обхватила руками голову и застонала.

— Элиана, успокойтесь, — на плечо легла прохладная, почти по-мужски сильная рука, но принадлежала она, как и голос, той женщине. — Откройте глаза…

Слишком резко поднять веки было ошибкой, свет резанул по нервам так сильно и больно, что вызвал новый удар по и без того воспаленному мозгу, исторгнув новую серию стенаний. Стиснув зубы, она мысленно взмолилась прекратить пытку. «Дайте мне умереть… молю, позвольте умереть спокойно».

— Элиана, вы меня слышите? Ментор!

Ее осторожно подняли, ставя на ноги, но удалось лишь повиснуть на их крепких плечах. Взгляд поневоле сфокусировался на зеркале: белое тело, вьющиеся светлые волосы до плеч, больничная рубашка едва прикрывает колени.

— Кто…? — прохрипела вслух. — Кто я?

— Вас зовут Элиана Лоррина Куин, — ответил мягкий женский голос (фигура ее была не в фокусе), — вы космолетчик, капитан «Тариэля».

Капитан… космос… полеты…

Глаза покрыла болезненная тьма…

Ментор подхватил потерявшую сознание девушку и кивнул Нате, та тотчас взяла подушку — вдвоем они устроили спасенную на кровати, после чего лидер медицинской службы Спецтайма дал отмашку убрать анабиозную камеру. Ее мышцы уже были простимулированы слабым током, хотя атрофироваться не могли, гиперсон не позволяет, так что для первого пробуждения неплохо.

— Если все пойдет хорошо, через пару дней отвезешь к себе нашу Нийю, — оптимистично заявил он.

Ната скептически фыркнула: конечно, «Через тернии — к звездам» она любила с детства, но Марью Павловну в гибриде с Надеждой Ивановой вряд ли потянет. Впрочем, завтра с задание вернется Рекс, а пока помогут Ленньер и Клавдий, ведь киноид и катус прекрасно понимают важность ее задания.

Хорошо еще, что телепаты все-таки не в состоянии «читать» темпоралов.

— Рекс скрутит ее, если что? — небрежно поинтересовалась капитан.

— Трусишь, — поставил диагноз Ментор, — правильно, я б на твоем месте тоже был осторожен.

— Ты не на моем месте, — припечатала Ната.

Однако Козырная Дама отдавала себе отчет в том, что существует пророчество о том, что Неизвестных отцов заменит Триумвират, вот только как с ним договориться, проще или сложнее? Нет уж, пусть Отцы сидят на своих местах!

Наталия присела возле потерявшей сознание Элианы.

Черты прекрасного лица этой Снежной королевы врезались в память мгновенно, ведь над ним будто бы работали великолепные скульптор с художником — ни одной неправильной линии, безупречные краски. Она напоминала прекрасную Эттейн в кельтской мифологии, поражая нереальной чистотой белоснежной кожи и необычным сочетанием черных как уголь бровей с совершенно льняными волосами. Ресницы как у Элизабет Тейлор, в два ряда, при том длинные, черные, загнутые… тут любая обзавидуется, особенно такая как Ната. Мысль мрачно вспомнила, как в детском возрасте ее веки покрылись от аллергии нарывами и почти месяц были как голое мясо — по ощущениям отросла только каждая третья ресничка, и хорошо, что вообще отросла. У этой красотки генотип и фенотип явно подправлены, как у Аланны.

Обрадует ли звездного капитана то, что она стала теперь киборгом? Вот уж точно, новая Нийя, пусть и не из пробирки, а от папы с мамой, да папа, судя по дешифровке восстановленных данных, какой-то там депутат чуть ли не межпланетного конгресса или чего-то не менее крутого. Хотя… депутат или дипломат? Хрен редьки не слаще.

Нате пришло в голову использовать макет «Космического мозгоеда» для стимуляции памяти своей подопечной — будет далеко не так больно, да еще и логично, постепенно и аккуратно.

Второе пробуждение было, пожалуй, удачнее первого.

Глаза уже вполне сфокусировались, и она увидела сидящую рядом женщину с книгой в руке. Крепко сбитая, ширококостная, та являла собой явную иллюстрацию поговорки «не ладно скроен, да крепко сшит». Одета в нечто вроде формы.

Светлые глаза перестали бегать по строчкам, она повернула голову и улыбнулась:

— О, вы очнулись…

Улыбка преобразовала простое, хоть и приятное лицо полностью, глаза засияли, приобретя сходство с прозрачными драгоценными камнями, а сама женщина на несколько секунд стала настоящей красавицей. Русская, даже в речь вслушиваться необходимости нет, сам типаж чистейший, истинно славянский.

А кто же она сама? В памяти всплыло короткое слово «семит», и благополучно булькнуло на дно, так и не вызвав ассоциаций.

— Элиана, постарайтесь сконцентрироваться и ответить мне — я понимаю, сейчас это тяжело, но необходимо.

— Элли.., — прохрипела она в ответ.

— Элли? Тоже красиво, — собеседница отложила книгу, — ну а мое имя Наталия Сергеевна Стреленко, капитан Спецтайма, внешняя разведка обитаемых миров, первопроходец.

Теория параллельных миров стукнула как обухом по голове, Элли невольно поморщилась, но прежней дикой боли уже не было. Откуда она это знает? Вопросы следует отложить, понимание придет само собой, тогда и ответы найдутся.

— Можете звать меня Нат.

— Тоже… красиво, — сыронизировала Элли, попытавшись улыбнуться.

Что-то в этой отнюдь не модельной внешности женщине невольно привлекало, наряду с отсутствием гламура и лишнего апломба, словно знал ее всю жизнь, только долго пробыл в разлуке по каким-либо обстоятельствам. Какой нестандартный тип обаяния.

— Скоро Ментор выпишет вас, так что на первых порах будете жить у меня дома, — продолжала капитан. — Мы считаем, что ваша память пострадала из-за удара головой при кораблекрушении. Косвенные данные позволяют сделать вывод, что экипаж спасся в полном составе...

Элли шевельнула рукой, Нат умолкла.

— Я… кале… ка?

— Скорее киборг, — с ходу ответила местная капитан, — иного выхода спасти вас мы не видели.

Все ясно.

Избежать смерть можно, обмануть ее нельзя. Скорее всего, ее импланты срастили разнесенные вдребезги ткани и органы, но это не делает Элли машиной, она есть то, что она есть. Пока ты жив, все возможно исправить.

— Благодарю… вас…

Глаза снова закрылись, но бездна уже не была пугающей и наполненной болью, скорее она напомнила теплое одеяло, расшитое сверкающими капельками звезд.