Глава 2

Точка невозврата.

Наталия Сергеевна Стреленко сознательно возглавила группу наблюдателей, призванную следить за вулканом в то время, как последние орбитальные корабли уносят населения по объектам. Уже заполнены новые купола на Марсе и Венере, ждут отправки колонисты на Сатурне, сбились в кучу последние вылетающие на «Вавилон 5» и расселились в других сектора Земли те, кто лететь не в состоянии, а потому остаются на планете, только сменив дом.

Дежурные находились в укрытии возле вулкана, небольшая подземная база оснастилась средствами эвакуации и записывающими устройствами, дабы зафиксировать происходящее и, возможно, понять, почему барьер не пускает темпоралов дальше во времени. Люди уже собирались покинуть саму базу, чтобы не пострадать от разбушевавшейся стихии.

И все-таки точное время извержения рассчитать невозможно, что очень четко довелось испытать на себе группе наблюдения. Капитан вскочила первой:

— Немедленно по капсулам! Бегите со всех ног!

Техники переглянулись, и Ната рявкнула во всю силу своих легких:

— Это приказ!

Возможно, ее извечная сварливость помогла остальным оправится от шока — все четверо рванули к спасательным капсулам, сама Рипли бежала последней, потому что командир впереди на лихом коне только во время боя, а при отступлении он обязан прикрыть тыл. Капсулы отстреливались одна за другой, Ната пристегнула шлем к спецкостюму (он сидел как вторая кожа, а дополнения легки как перышко) и благополучно нырнула в индивидуальное средство эвакуации.

Земля уже тряслась как в лихорадке, капсулу швыряло из стороны в сторону, пока она входила в шахту, но затем устремилась вверх уже по прямой траектории, лишь вибрировали добротно сделанные стенки. Пока средство передвижения просто летит по трубе, в управлении оно не нуждается, лишь после отстрела есть необходимость перейти на ручное вправление, как только отключится антигравитант, и придет время включения реактивного двигателя. Ната вполголоса отсчитывала секунды.

Не хватило всего-то десяти: видимо, что-то повредило механизм отстреливания или сам тоннель, что нес ее на свободу из-под земли, но капсула застряла уже на выходе, после того, как открылся люк, и ни туда, ни сюда. Улететь нельзя, попасть в убежище невозможно, температуру лавы средство передвижение явно не выдержит… в данной ситуации можно только закричать от смеси злости, досады и страха. А толку? Ее все равно не услышат, пусть рация и исправна, волны элементарно не пройдут.

Усмешка скривила полные губы девушки: вспомнился гениальный пьяница Высоцкий, уж больно одна его песенка тут к месту:

Мол, видишь сам, кругом пятьсот,

И к ночи точно занесет —

Так заровняет, что не надо хоронить…

Так он пел, что ли? Впрочем, какая ей уже разница — капсулу скоро накроет если не лавой, то вулканическим пеплом, так и так каюк. Даже после катаклизма ее едва ли отроют, да и стоит ли это того уже постфактум, когда ей уж точно будет все равно? «Помираю… ой, как жить охота!»

Нате показалось это странным. Если она всерьез думала, что ее душа угасла, почему же так хочется жить? Наверное, чтобы исправить ошибки, а за относительно долгую жизнь делаешь их немало. Ленньера жаль: потеряв напарника, киноид, как правило, долго не живет, и как бы он не пришел умирать сюда же, став очередным воплощением верности вроде Хатико. Красиво будет смотреться такая собака у застывшей в окаменевшей лаве капсуле, запорошенной сизым пеплом и несколько подмытой равнодушной волной… тьфу, да что за патетика? Откуда у нормального человека в голове такая пошлость? Или она уже давно и необратимо с ума сошла?

Ната снова рванула на себя рычаги в отчаянном и явно бесполезном усилии.

Все, это действительно конец. Выдумки романистов о чудесном спасении в последний момент и о проносящейся перед глазами жизни действительно оказались выдумками. Девушка опустила веки, уже чувствуя, как капсула стала потихоньку греться (явно успеет расплавиться еще до того, как ее зальет).

Мама… мама всегда любила ее истинной материнской любовью — это когда учат уму-разуму, критикуют недостатки и указывают на достоинства, поддерживают во всем, но не нянчатся как с убогим, на что стали горазды в XXI веке. Она всегда была очень важным для Наты человеком, но отношения их никогда не отличались бурной демонстрацией на людях, хотя были очень нежны без свидетелей. Может, это правильнее всего?

В семье не принято часто сюсюкаться и слишком много болтать о том, как кого любишь, лучше покажи это действием.

Отец. Когда он выберется из ловушки, он снова встанет у руля несмотря ни на что, она это знает, она папина дочка и прекрасно изучила его. Не ушел бы с горя в запой, это очень плохо, но есть дядя, он удержит. Будь всегда мужчиной, отец, таким, каким стал сразу после совершеннолетия.

Родственники их не бросят, это даже не обсуждается.

Владимир. Володя, Вова, Тенщик, командир… любимый двоюродный брат. Еще один несомненный идеал мужчины, крепкий как столетний дуб, надежный и несокрушимый как скала, но в душе мудрый и нежный, умеющий любить. Он самый лучший отец, и Лариске крупно повезло, он сделает из нее настоящего человека.

Ленька, не дотянувший еще до Леонида, но уже лев, не менее любимый, хоть и более шебутной брат, доводящий порой до белого каления своей греческой экспрессивностью, но не менее умный и мужественный, если не валяет дурака. Он не оставит своих, и, быть может, снова научит их смеяться.

Вася, Гром в бою, но тишайший в жизни, неисправимый оптимист, надежнее самой лучшей крепости, с огромным добрым сердцем. Лексе все завидуют, но любит Васька именно ее. Прощай, добродушный бугай, не поминай лихом.

Ромка, паршивец, но при этом самый умный из своей когорты, хулиган-гений, не признающий запретов и границ. Они с Валиком еще потреплют всем нервы, но, несмотря на то, что жить с такими нельзя, их и пристрелить жалко. Ты надежный товарищ, Робот, и плюнь на Азимова.

Рекс, суперкиборг, ставший для нее ребенком и другом, красивый как забытый всеми поп-кумир, и смертоносный, как лазерный луч. Он никогда и никого не тронет, даже если ее не будет рядом.

Бренд, круто перевернувший ее жизнь гипер, который может околдовать кого угодно своими голубыми глазами и обаятельной улыбкой, а ее так и не смог. Он стал названным братом и поистине незаменимым напарником, и речь сейчас не об их дурачествах в облике Саши и Лолиты. Не рви себе сердце, дорогой друг, вы с Эрикой заслужили только счастье.

Любит ли она свою команду? Очевидно, что недостаточно, потому что на глубокие чувства явно не способна. Всю свою жизнь она только себя саму обожала.

Жар подступает ближе, от него нет спасенья…

Но хоть-то хорошее в жизни она успела, правда?

Элька оказалась в чужом пространстве и времени, она попыталась стать этому несчастному существу, лишенному даже памяти о доме, родной сестрой, и если не получилось, вина в этом тоже ее, агента Рипли. Она не умеет чувствовать.

Да и лидер вышел посредственный.

Одно хорошо — аббатиса позаботится об Аланне, она занимается этим вместо матери-ехидны уже достаточно длительное время. Вот и тут Ната проявила просто преступное безразличие, хотя свои обязанности исполняла на высшем уровне, но любовь явно не есть обязанность. Стало стыдно, но желание все исправить только неубедительно вякнуло где-то внутри и уподобилось слепому котенку в бочке с водой. Поздно, агент Рипли, твое время вышло, нужно было распределять его более четко.

Кому теперь нужна твоя ответственность и твой ум? Куда делись мечты и сомнительные таланты? В пепел обратились, а потому ничто уже не имеет значения.

Еще несколько минут, и жар станет нестерпимым…

Почему приходит мысль о нем?

«Мэтти, я все еще люблю тебя… глупо и невозможно».

Она не может и не умеет любить, все прочее, что было бы сказано, неизменно окажется ложью. Как там говорил Фауст? «Приветствую тебя, неведомый рассвет». Этот перевод она всегда предпочитала другим.

Как же ярко! Какая зловещая красота! Лавой можно налюбоваться, благо она должна покрыть десятки километров, прежде чем достанет до нее, а что до жары, так это просто сама капсула нагревается, потому что солнце и ветер, плюс нагрелась еще и земля, как сверху, так и изнутри. Она всегда ненавидела жару.

Можно было бы использовать разовый телепорт, но он ведет на базу «Северное сияние», а там наоборот дико холодно, и, даже если сработает, пока найдут, замерзнуть можно. Что же она ненавидит сильнее, адскую жару или запредельный холод? Бездействие.

Работает съемка, можно наговорить комментарии, но ничего этого потом не отроют, так что хоть пой, хоть бессильно матерись — все едино.

На веки словно свинцовые гири повесили, голова разболелась. Скоро все кончится, перед глазами и так уже мутится — не рассчитаны эти капсулы на длительное функционирование, ее уже сажать пора и открывать люк. Кислорода не хватит, удушье может стать альтернативой.

Да и какая разница, как? Поступим как лягушка, что не барахталась.

Приветствую тебя, неведомый рассвет…

* * * *

Потоки горячего воздуха вынуждали лететь как можно быстрее, иначе просто отнесет в сторону или обожжет крылья. Мэтт действительно боялся опоздать, он четко знал, что его возлюбленной грозит опасность. Пусть они никогда не будут вместе, пусть все, что их связывало, останется глубоко в прошлом, только пусть она будет жива! Ничего иного ему уже не было нужно, он ангел, одержимый человеческими чувствами, но одно останется неизменным — любовь к той девушке, что всегда была только его.

Мэтт увидел капсулу на поверхности пусковой шахты, невольно поразившись сходству сей безрадостной картины с кадрами советских фантастических фильмов. Да, выглядело иначе, но одна сцена была по сути такой же — названия самого фильма он не помнил, зато помнил, как бросился на помощь любимой женщине герой легендарного Игоря Старыгина (вне всякого сомнения, Ирина Алферова в этой роли была прекрасна). Мысли пронеслись с бешеной скоростью, пока он пикировал к капсуле.

Спецкостюм не даст Нати пострадать, а он не рухнет, как Икар, он обязан продержаться. Схватившись за люк, Мэттью вырвал его крышку целиком, человеческой силы на это не хватило бы. Держа в объятиях обмякшее тело, он стремительно рванул вверх, ложась на воздух как гигантский альбатрос, затем мощными рывками принялся набирать скорость.

Вслед уже несся раскаленный вулканический пепел, Мэтт даже почувствовал, что у него сохнет кожа, но это не страшно, он восстановится быстро, а любимая девушка не пострадает. Жаль, что она не может оценить романтику происходящего… опять глупые мысли. Видимо, почти что раскаленный мозг выдает их, чтобы его безрассудный хозяин не свихнулся окончательно. Как же жарко… как там русские говорят? Жарко хоть пироги пеки? Если он муку пеплом заменит, а с неба неожиданно прольется дождь, самому можно стать пирожком с мясом; а если рухнет в море — вот тебе и пельмень.

Нестерпимый жар гнал его в прямом смысле к канадской границе, на этот континент извержение не достанет (да, теперь это явно будет самостоятельный континент!). Мэтт поднажал, чувствуя, что нечем дышать. Как хорошо, что у костюма есть дыхательные фильтры… быстрее… еще быстрее… хоть как-нибудь, но только вперед… не останавливаться…

Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из грудь, легкие разрывало, но он упрямо летел вперед, боясь хоть на секунду ослабить хватку, пока не оказался в некоем зеленом уголке не то рощи, не то леса. Вниз пошел камнем, только каким-то чудом успев спланировать и все же не рухнуть, а тяжело опуститься на ковром покрывающие влажную землю травы. Крылья болели, кое-где тлела форма, глаза щипало,

Даже не отдышавшись, Мэтт сорвал с девушки шлем. Кажется, она дышит.

— Нати… Нати!

Веки задрожали, она словно пыталась понять, не грезится ли его голос, сейчас хриплый и неприятный, словно копоть осела на голосовых связках. Пришлось прокашляться и предпринять новою попытку, уже не полусдавленным шепотом, а довольно внятным возгласом:

— На… кх,… На… ти…

— Мэтти…

Тихо, но отчетливо, вместе со слабой попыткой облизнуть пересохшие губы. Наверное, она считает происходящее сном… надо встать, выйти к жилью, к людям, иначе их вряд ли кто найдет. Надо хотя бы попробовать приподняться…

Тут остаток сил оставил измученного ангела, и тот ничком повалился в траву.