Глава первая

Реальность

Лепестки роз такие нежные, гладкие и приятные, словно девичья кожа. Вернее её кожа. Только её.

Забавно, не правда ли? Конечно, нет. Это не смешно и не весело, ибо неудавшаяся платоническая любовь, как правило, вводит в глубокую депрессию, из которой сложно найти выход, если вообще удаётся…

В моём случае, любовь не вызвала радости, она принесла боль, печаль, тоску, одиночество.

Знаю, слышать такое от человека моего возраста странно: мне едва перевалило за двадцать, а я продолжаю считать, что настоящие истинные чувства умерли во мне ещё в юности…

Но что поделать? Просто, чтобы понять меня, надо мной быть.

Многие скажут, что я не знаю жизни, что мне всего двадцать и вся жизнь впереди, что ещё встречу свою единственную и всё в таком духе. Однако встречались на моём жизненном пути интересные девушки до неё и после; ни одна не смогла затмить её образ, влетевший в сознание, подобно выстрелу пули в висок...

Подумать только: ни одна девушка не смогла затмить девчонку, с которой я был знаком каких-то два месяца...

Она умерла. Иногда мне казалось, что нужно продолжать жить дальше, но с кем? Никто не смог затмить её. Даже её образ, созданный моим воображением, не является ей.

— Неужели так сложно забыть про неё? — прервал мои размышления внутренний голос.

Я бы смог её забыть ещё в тот день, когда пришёл в школу спустя две недели, после того случая на балконе, если бы не всплеск кардинального изменения моего мировоззрения, в процессе которого пострадали все взаимоотношения с близкими, друзьями, знакомыми. Наверное, именно в этот период изменений, который некоторые называют взрослением, я и отдалился от всего в окружающем себя мире, зарывшись в одеяло собственной души.

— По-моему, ты просто драматизируешь…

Нет! Дело в том, что она меня понимала в отличие от других. Да что там! Она понимала меня единственная из всего мира! Понимала…

— Просто ты не сближался с другими. В какой-то степени ты сам внушил себе, что она — единственная. Уверен, если заменить её, эффект будет тот же самый…

Замолчи! Ты не понимаешь, я влюбился в неё с первого взгляда…

— Диагноз ясен: самовнушение…

— Ты никогда меня не понимал! — крикнул я свои мысли вслух.

— Я это ты, дурачок.

— Конечно! Что говорить обо всём мире, когда я не могу понять другую часть себя?!

— Снова драматизируешь?

— Тебя не спрашивали! — не сдержавшись, крикнул я и специально ударился носом об тумбочку, и хлынула кровь.

— Ты причиняешь боль не мне, а себе, — насмешливо заметил внутренний голос.

— Но если не будет меня, то не будет и тебя, — вставил я с ироничной улыбкой.

— Ты ненормальный. После такого отношения к самому себе, я не понимаю, как можно удивляться презрению со стороны всего мира…

— Ты знаешь, что это не так. Это меня все презирают и не замечают, — я начал сбавлять тон и говорить с самим собой спокойней прежнего.

— Слушай, тебе не надоело ещё?

Я удивлённо замолчал, выжидая, что скажет мой единственный собеседник.

— Ты никогда не проводишь параллель между собой сегодняшним и вчерашним…

Допустим. И что дальше?

— Ты не вспоминал те далёкие дни, до знакомства с ней? Ты забыл, что был душой компании и с любым человеком мог найти общий язык?

Не стоит ворошить прошлое. Это не повлияет на ход настоящего…

— Если не оглядываться назад, то никогда не удастся понять свои ошибки…

Ты хочешь, чтобы я ностальгировал о ещё более далёком прошлом?

— Неужели так сложно меня дослушать?

Ты несёшь какую-то чушь, которая мне безразлична…

— Может, уже прекратишь?

Что именно прекращу?

— Выстраивать защиту от окружающего себя мира, подобно Набоковскому Лужину. Ты не персонаж, придуманный автором, чей портрет висит над твоей кроватью. Ты это ты, Михаил Морковкин.

— Не произноси мою фамилию вслух! Никогда! — надрывал я глотку. — Зови меня иначе. Например, Михаил М.

— Что ж, простите, почитатель Кафки. Для полной картины не хватает только «Билли, двадцать три в одном» или хотя бы портрета Киза, — сознание ненадолго замолчало и сделало вывод. — Твоя крыша давно улетела за пределы стратосферы.

— Замолчи! Прошу! — задрожал мой голос.

И вот, тишина…

Кажется, теперь даже мой единственный собеседник покинул меня. Впрочем, надеюсь, это к лучшему…

Эх, сейчас бы позвонить ей, как в старые добрые времена…

— Вот ты и ностальгируешь о прошлом. О том, чего нельзя вернуть. Куда ты позвонишь?

А почему я не могу ей позвонить?

— Ну, она мертва, парень…

Знаешь, что...

— Весь во внимании.

— Достал! — застонал я, поднимаясь с кровати, чтобы перебраться поближе к запыленному экрану своего плеера.

Пожалуй, лучший способ заглушить одиночество — слушать музыку.

— «Заглушить» не означает «победить».

— Прошу, отстань, — спокойно попросил я, включая песни, в смысл которых никогда не вслушивался.

— Чего ты добиваешься? Может, скажешь, что хочешь на самом деле? Тебе давно нужно выговориться.

— Нет! — я продолжал не верить в происходящее, заливаясь слезами. — Нет! Я найду её! Она жива, жива, жива и жива-жива, жива-жива! Жива! Жива и будет жить всегда! Я договорюсь с ней о встрече. Всё будет отлично: мы пойдём на свидание, я куплю ей букет красивых нежных роз с гладкими лепестками, как её кожа. Я посвящу ей стихотворение. Нет! Два стихотворения. Нет! Напишу целый альбом из двадцати песен! Я научусь играть на рояле, гитаре, саксофоне, губной гармошке, барабанах, на чём угодно! Клянусь, что верну её, что мы будем вместе…

Моя рука попыталась поймать руку её образа, созданного моим воображением. Однако воздух нельзя обнять и погладить…

В этот момент ветер из открытого окна отодвинул штору, и мои глаза на миг ослепило яркое солнце.

Подождите, я же ложился спать на закате, думая о своём неудачном прошлом. Откуда тут солнечный свет?

— Оу, похоже, мы болтали всю ночь.

Сколько же сейчас времени?

Я включил телефон и ужаснулся: 9:47.