Глава пятая

Город предстал самой грязной своей стороной.

Несколько часов назад, блуждая по тихим улочкам, они вышли к шоссе. Серая асфальтовая полоса пролегала прямой линией из нагромождения тёмных зданий вдаль. По ней вереницей шли огни. В одну сторону тянулись две гирлянды жёлтых, а в другую убегали две красные. Друзья вышли на обочину и попробовали остановить машину. Махали руками, кричали на проезжающие грузовики, даже прыгали на месте. Но те, не сбавляя скорости, шли мимо. Не реагируя, даже на чуть не поправляя курс. Механически и бездушно.

Бубен сдался первым. Сел на обочину и, схватившись за голову, стал раскачиваться. Стас ещё пару минут попробовал голосовать, но тоже плюнул и, огляделся в поисках более перспективного пути. Показалось, что в той стороне, где ночное небо похоже на мутное стекло, сквозь которое просвечивает свет, центр города. И это ещё на время дало надежду. И снова двигались. Впереди — словно командир боевого отряда — Стас. Хмуро и уверено. Кутаясь в пончо и потирая саднящий после удара об асфальт локоть, он мужественно торил путь. Ноги заплетались и шаркали, спотыкались и дрожали, но вокруг всё также высились тёмные брошенные здания, и приходилось продолжать героический поход в неизвестном направлении. Надеясь, что это путь домой. Стас ещё помнил, что в первое время хватало сил на то, чтобы материться — изящно кладя вязь слов, талантливо кутая в сочетание глухих согласных и ярких гласных глубокий смысл своего отношения к происходящему. Словно делал коктейль, где обволакивающая нёбо сладость должна была заглушить вкус крепкого алкоголя. Через час где-то матерщина стала просто матерщиной, сжатой и скучной, словно пиво с водкой. Потом её стало совсем мало — только когда спотыкался или в темноте вляпывался сандалией в лежащие колбасками на асфальте собачьи экскременты. Звучала она безвкусно и тоскливо, как скисшее на жаре третьесортное винище. Так себя чувствовал и Стас.

Отдувающийся и постанывающий Бубен тащился, вечно отставая на два-три шага. Он натянул на уши свою тюбетейку, перезапахнул потуже кимоно и, пристукивая по асфальту стильными шлёпанцами, периодическими рывками догонял Стаса, но через пару шагов снова задерживался, хватаясь то за бок, то за лицо. Он уже не поправлял тряпичное кольцо в носу — ткань пропиталась кровью и присохла, теперь больно щипая в ноздрях при каждом шаге. И, конечно, заставляла держать рот постоянно открытым.

Двигались, пока не упёрлись в грязный тёмный квартал, как и многие до того, давно оставленный людьми. Тут и случилась катастрофа. Сперва её почуял Стас. Просто потому, что нос Бубна был плотно закрыт тряпкой. Потом дошло и до программиста, и он скривился, едва гася тошноту.

Хорошо приглядевшись, поняли, что слева — бетонная стена какого-то заброшенного предприятия, а справа — пространство, заваленное мусором. Огромное, почти поглощающее в себе разваливающиеся от старости двухэтажки на такой территории, что не хватало взгляда. Зато хватало фантазии. Где-то мусорные кучи доходили домам до верхних балконов, где-то только до первого этажа. Но мысль пройти эту территорию собственными ногами друзья отмели сразу. Поэтому, посмотрев друг другу в глаза, не сговариваясь, подступили к тёмной улочке сбоку, где мусор не прослеживался, хотя запах и ощущался.

Остановились, напряжённо всматриваясь в темноту.

— Стась, — тихо просипел Бубен, пятясь за спину друга. Но не закончил.

Стас и без продолжения понял. От одного вида тёмной заброшенной улочки у самого дрожали поджилки и что-то хтонически-страшное, словно личинка Чужого, шевелилось под брюшиной, намекая на скорое желание выползти самым естественным органическим путём. Руки запотели и даже начали подрагивать. Вроде и не было вокруг людей, но чувство оказывалось таким, словно стоишь в витрине или под прицелом.

Стас шмыгнул и, шумно прочистив горло, сплюнул под ноги. Словно утвердил свою власть над этой улицей. А что? Чем не неотъемлемое право гражданина?

— Пошли, — хмуро сказал он и первым двинулся внутрь тёмного пространства.

Почти тут же под ноги от мусорной горы выкатилась банка из-под пива. Стрельнул глазами туда и почувствовал, что Чужой внутри, нагло ухмыляясь, закусил удила и устремился на выход. Стас импульсивно стиснул ягодицы и сглотнул. В голове промелькнула шалая мысль — «Лишь бы Бубен не заметил!» — и в тот же миг друг за спиной заверещал, подпрыгивая на месте:

— Крысы!!!

Серые твари копошились в мусоре, совершенно не обращая внимания на людей. Сплошные спины в лунном свете создавали ощущение единого ковра. Шевелящегося, живого. И до тошноты противного.

От крика до истерики — доли секунды. И чуть меньшее время Стас затратил на стратегическое верное решение. Сцапав друга за рукав, он ринулся дальше в переулок. И откуда только силы взялись?! Бежали так, словно земля за ними горела. На бегу сразу как-то и Чужой, хотя и недовольно, но всё же улёгся в гнездовье живота, и Бубен, вроде, успокоился. Вроде? Стас обернулся, не прекращая страстно долбить сандалиями по щербатому асфальту, и понял, что не всё так хорошо. Бубен, конечно, молчал, но дышал загнанно, а выпученные глаза друга смотрели так, словно ему что-то прищемили.

Бежали, пока боль под рёбрами не заставила сперва перейти на дерганую припрыжку, а потом и совсем начать едва волочить ногами. А пейзаж вокруг всё также поражал запустением. Мёртвый город стоял, источая вонь помойки и до тошноты пугая темнотой и опустошённостью. Он был подобен обнажившемуся от гниения скелету, с которого слезало тухлое мясо. Щербатые бетонные постройки скалились зубами торчащих концов арматуры на кривых обломках стен. Пустые оконные проёмы дышали мусорным смрадом, словно раззявленные рты. И над всем этим стояла тишина, в которой ярым перестуком звучали только звонкие шлепки сандалий и шлёпанцев по асфальту.

— Я больше не могу… — заныл Бубен, цепляя за плечо Стаса.

Вид у него действительно был плачевный. Глаза предательски блестели, контрастно выделяясь в обрамлении тёмных кругов. Тряпка из носа куда-то подевалась и по всему лицу — измождённому, сально блестящему от пота в несильном лунном свете, оставила красные разводы. От того казалось, что Бубна поразили внезапные веснушки кляксообразных форм и разнообразных размеров.

— Ладно, ладно…

Стас успокаивающе похлопал по его ладони и попытался оторвать пальцы друга от пончо. Это удалось не сразу.

Бубен испуганно оглядывался по сторонам и вздрагивал от неясных шумов, иногда доносившихся из зданий. Но пока шёл. Стас сам ощущал, что мороз холодит позвоночник и гонит стада мурашек то вверх, то вниз, не определившись — то ли поднять ими волосы дыбом, то ли опустить сердце в пятки. Было что-то в этом мёртвом городе такое, мистически-пугающее. Всё казалось, что выйдет сейчас на свет из темноты домов то ли монстр, то ли зомби, то ли что-нибудь похлеще.

Стас остановился резко, словно напоролся на стенку.

— Чего? — Бубен подскочил на месте, сумасшедше закрутив головой.

— Ты только глянь, — тихо засмеявшись, отозвался Стас. — Мы с тобой топаем, топаем. Пугаемся, пугаемся. А ведь всё просто!

Бубен отстранился от друга, заглядывая ему в лицо, подозрительно рассматривая. Стас помотал головой:

— Да не. Я не сбрендил. Ты вокруг посмотри! Ничего не напоминает?

Бубен осторожно отвёл взгляд и быстро огляделся. Поёжился.

— Ну? — мрачно поторопил он.

— Это же декорации!

Стас поймал испуганный взгляд друга и усмехнулся, махнув рукой:

— Ну, глянь же! Тащимся уже полночи, а вышли куда-нибудь? Нет! А вокруг — лабиринт мёртвого города! Это ж игрушка! Понимаешь? Нет?

Бубен таращился и не отвечал. Стас рыкнул и хлопнул себя по бёдрам с досады.

— Да подумай ты! Мы идём, боимся, а чего? Чего мы боимся? Это просто брошенный район! Просто! Брошенный! Район! Но мы боимся, потому что сотни раз ходили в таком! Ходили в игрушках. Ну, вспомни! Темнота, брошенный город, мусор, запутанные ходы… Мутанты, зомби, чудовища! Ну? Мы боимся не этого города — мы боимся, потому что в игрушках тут было страшно! Вот и всё.

Бубен смотрел на него недоверчиво.

Стас рассмеялся звонко и истерично всхлипнул:

— Ну же, дружище! Тут нечего бояться. Тут никого, кроме двух заблудившихся идиотов, просто нет! Ну!

Но Бубен, вместо того, чтобы успокоиться и присоединиться к каркающему смеху, срывающемуся в фальцет, наоборот, спал с лица и оплыл, словно воздушный шарик его тела сел на иголку. Да и взгляд его стал подозрительно коситься куда-то дальше собеседника. Стас, криво усмехаясь, помотал ладонью перед лицом друга:

— Э-э? Ау!

Но тот не отреагировал. И Стасу в голову пришла, наконец, мысль оглянуться. Он живо мотнул головой в сторону, к которой прикипел взглядом Бубен, и быстро вернулся к рассматриванию физиономии друга. Смотреть на то, что его напугало до новых поползновений Чужого в животе, не хотелось.

Живое воображение дорисовывало к реальности столько подробностей, что дрожь прокатывала по телу.

Сглотнул и растянул резиновые губы в усмешке:

— Ну, вот… Я же говорил… Мутанты.

Бубен икнул и перевёл на него взгляд. В распахнутых глазах плескалась непередаваемая мука от осознания скорой будущности. Стас мертвенно улыбался, стремясь задавить чужого, разбушевавшегося в потрохах. И снова обернулся. Как был — с застывшей улыбкой идиота на бледном лице.

Монстры никуда не делись.

Десятка два или три, низкорослые, но все, как один, кряжистые и наряженные в лохмотья. В руках они сжимали предметы, которые можно было идентифицировать только как оружие. Ну и, конечно, они были грязные. Очень грязные, вонючие и злые.

Стас оглядел их с той же улыбкой, сведшей в камень судорогой лицо, и повернулся к другу.

Бубен опять икнул и с трудом разлепил губы:

— Что… делать?

Стас усмехнулся и вдруг схватил друга за плечо и рванулся по улице:

— Драпать!

Смысл его вопля не сразу дошёл до Бубна, но команду он выполнил на «отлично с плюсом». Подхватив полы кимоно, он самозабвенно ударился в бег, стремясь не отстать от живо наяривавшего Стаса.

А уже следом за ними рванулись и монстры.

Стас бежал сломя голову, не смотря под ноги и не ориентируясь в направлениях. Бег вбивал уже подсевшую за частые пьянки молодую печёнку в рёбра и заставлял склоняться на бок, кривясь всем телом, но ноги продолжали нести получающийся вопросительный знак с завидной скоростью. Пожалуй, так он не бегал и в игрушках. За своим рваным дыханием он различал рядом стук шлёпанцев Бубна. А дальше, много дальше слышал топот монстров. Монстры даже что-то кричали им в след, но язык был явно незнакомый — рокочущий, дикий, с шипящими истеричными нотками. Может быть, они уговаривали остановиться или приглашали посидеть и выпить вместе, но Стас благоразумно решил не снижать скорость.

Он круто завернул за угол дома, едва не упав, и, размахивая руками, рванулся дальше по тёмной улице. А вот Бубен повторить этот трюк не смог. Предательский шлёпанец сорвался с его ноги ровно на повороте. Программер полетел кубарем! Неловко перекатился, встал на колени, мотая головой. И начал шарить, ища свалившуюся тюбетейку.

— Бубен!

Стас, пролетев ещё несколько метров, резко затормозил, разворачиваясь.

И застыл.

Бубна настигали. Серые лохматые фигуры стремительно вырастали в размерах, размахивали руками, кричали что-то неразборчивое, раззявив бесформенные рты. Страшные и слишком близкие! А Бубен нелепо стоял на коленях, с ужасом смотря в след Стасу, и медленно-медленно водил рукой по асфальту, вслепую пытаясь нащупать тюбетейку. Он даже не звал друга на помощь, но в распахнутых глазах блестело отчаяние понимания своей участи. Стас хватанул воздух открытым ртом, не в силах успокоить дыхание, и отвёл взгляд. Ещё можно убежать. Можно. Рвануть дальше — не догонят. Споткнутся об Бубна, остановятся, чтобы заняться толстяком всерьёз, и не догонят. Он быстрый, ещё может бежать, ещё может дышать… А Бубен? Он слишком толстый, он слишком слабый… Он всё равно не убежит, даже если сейчас сможет подняться. Да и не сможет уже, нет, не сможет. Вон как близко серые монстры! Уже не сбежать…

Стас сглотнул и с тоской обернулся на уходящую в никуда пустую улицу. Такую заманчиво пустую…

И рванулся к Бубну.

Монстры уже склонялись над толстяком, и тот съеживался в комок, прижимая к груди наконец-то подхваченную тюбетейку. Стискивал её, закрывая руками как самое дорогое. Времени подняться у него не оставалось.

— Ааа! Твою налево!

Стас подлетел к склоняющему над Бубном монстру и с ходу засадил кулаком в перекошенную серую физиономию. Монстр хрюкнул и завалился на спину, отброшенный на руки товарищам. Стас рванулся дальше, молотя по приближающимся врагам. Ещё раз удачно попал по кому-то и ногой оттолкнул Бубна из образовавшегося круга. Программер сообразил мгновенно и шустро пополз в сторону от драки. Как был, не поднимаясь, лишь вжав голову в плечи, быстро-быстро перебирая коленями и локтями, спасая у сердца свою тюбетейку. А Стас махал руками, нападая и защищаясь, рыча сквозь зубы и тяжело дыша. Ещё одна смятая физия отлетела в людскую толпу, но рядом вырос пяток новых — только успевай молотить по живому подвижному мясу перед собой. И чувство обречённости сжало сердце. А спустя мгновение корпус обхватили чьи-то жёсткие объятия. Стаса сцапали сзади, прижав одну руку к корпусу, и с рыком попытались оторвать от земли. Задыхаясь от недостатка воздуха в стиснутой, опустошённой грудной клетке, он вился в сильных руках и норовил вывернуться или попасть локтём в голову врага. Но не удавалось ни то, ни другое. А монстры вокруг с криком радости навалились, налетели… Удары в живот острой болью заставили прыгнуть вверх желудок, а кишки скрутиться, наматываясь на чужое кулаки. Хук в челюсть пригасил сознание, от чего тело оплыло, став аморфным. Ещё сколько-то ударов Стас пропустил, уже особо не осознавая происходящее. Мир вокруг стал серым, заполнился белым снегом, серыми кругами и клубами тумана. И, когда его вдруг отпустили, стоять на ногах он не смог. Так и осел на землю, силясь поднять руки для защиты. Вокруг мельтешили фигуры, топали в сером тумане огромные ноги, махали по воздуху огромные кулаки, а он сидел и хватал разбитым ртом воздух и никак не мог надышаться.

И всё не мог сообразить, почему ног становится всё меньше. Словно лес прореживался перед самым выходом на поляну. Бывает так — идёшь, идёшь, а света становится всё больше, а стволов всё меньше. Вот. Раз! И ещё одно свалилось. И ещё рухнуло. Стас тряхнул головой и вдруг понял, что лес ног прореживался не сам, а некто вполне уверенно его выкорчёвывал. И этот «кто-то» делал это последовательно, молчаливо и очень быстро. По-деловому — в один-два движения сваливая монстров на землю. Монстры охали, ахали и после того, как оказывались ушиблены об асфальт, повторяли подвиг Бубна, живо разбегаясь на четвереньках в разные стороны от места побоища.

Стас же сидел, тупо разглядывая расползающихся, и старался сдержать несвоевременные рвотные позывы. В груди саднило, живот скручивало, а лицо раздирали противоречивые чувства — будто одну часть опустили в лаву, а к другой приложили лёд. Притом, приложили с большим ускорением и силой. И сосредоточившись на ощущениях, он не сразу понял, когда кто-то закричал почти в ухо:

— Бегом! Ну!

Вместо этого, Стас медленно поднял и приложил ладони к щёкам — чтобы убедиться, что одна как раскалённая сковорода, а другая как холодильник. Но вместо тепла и холода почувствовал острую боль ровно между ними. Опустил руки — в горстях остались кровавые лужицы.

— О-па! — прошелестел он, едва себя услышав.

Кто-то сильный схватил его за шиворот и, встряхнув, рванул от асфальта. Автоматически распрямив ноги, Стас осознал, что способен ещё стоять. А когда его резво подхватил за локти Бубен и вприпрыжку потащил куда-то по тёмной улице, понял, что может даже передвигать ногами. Правда, с большим трудом, словно к сандалиям прицепили по паре гирь и маленькую штангу засунули в штаны. Он бежал, сглатывая кровь и щурясь сквозь серые круги и туман. И пытался осознать, почему Бубен тащит его к тусклым белым пятнам возле полуразрушенного здания.

И лишь когда сбоку его подхватил ещё кто-то сильный и резвый, туман перед глазами стал рассеиваться и явственно проступил контур нижней половинки автомобиля. Тёмный кабриолет с приземлённым спортивным профилем завёлся, включил фары, осветив дорогу.

— Живо! — поторопил неизвестный и рванул на себя дверцу.

Стаса, как куль, сгрузили на заднее кресло-диван — неудобное, тесное, так, что вольготно не разляжешься, и оставили. Потребовалось усилие, чтобы подтянуть под себя ноги и попытаться сесть. Но, только Стас справился с этой сложной задачей, как автомобиль рванулся с места. Стаса от этой подлости, конечно же, приложило затылком о спинку и следом, тут же бросило вперёд — лбом на кресло водителя. Не успел чертыхнуться, и кинуло обратно на диванчик — автомобиль с рыком и свистом разворачивался в тесном проулке. Ещё мгновение — и прижало к спинке от бешеной скорости. А впереди заорал Бубен, двумя руками держась за тюбетейку, водружённую на её законное место.

Стас вжался в кресло, судорожно схватившись за диванчик и забыв дышать — перед глазами метались громады зданий, и тёмные неровности дороги сливались в единый штрих-код. Двигатель ревел, словно взбесившийся мутант-киборг, а колёса визжали на поворотах, как истеричные мажоретки. Скорость невыносимо давила на сознание, выковыривая из дальних уголков памяти остаточные обрывки молитв. Машина, ревя движком и скребя шинами по асфальту, уже через несколько минут вылетела из тёмного района на освещённое шоссе, шугнув безумным манёвром стройный ход автомобилей. И тут же, вливаясь в поток, сбросила скорость.

— Все живы? — чуть обернулся Стек.

Стас глотнул ртом воздух пополам с кровью, выдохнул, в тайне благодаря небеса за оставленную жизнь, и демонстративно отвернулся. Вот уж кого он совершенно не хотел видеть, так это чёртового хакера! Тем более в роли спасителя.

— Жи…вы… — с некоторой заминкой отозвался Бубен, покосившись на друга. Стащил с головы тюбетейку, обтёр ей мокрое лицо и тут же, спохватившись, аккуратно оттёр золотые и голубые звёзды ладошкой. И снова водрузил головной убор на место.

Стек потянулся к зеркалу, направил его на Стаса и усмехнулся в отражающую поверхность:

— Что тебе там раскровячили?

Стас гордо пожал плечами, отворачиваясь. Но краем глаза удерживая в поле зрения зеркальце и Стека. Хакер управлял машиной, расслабленно развалившись в кресле и держа руль левой, одетой в перчатку, ладонью. Правая почти невесомо лежала на тигриной морде, стильно торчащей на рычаге коробки передач. И Стась был готов биться об заклад, что глаза тигриной морды сделаны из настоящих ноо-кристаллов — блестели они слишком ярко для простых стекляшек. Это так заинтересовало, что он, сглотнув новую порцию крови, вытянул шею, заглядывая через плечо сидящему спереди другу. Приборная доска автомобиля не разочаровала. Усыпанная ноо-кристаллами, с развитым бортовым компьютером, портативной антенной, отдельной панелью с встроенным интерфейсом для непосредственного безгарантного выхода в сеть… В общем, машина настоящего волка Ноо! От зависти и злости захотелось нашарить что-нибудь потяжелее и опустить с ускорением на затылок водителя. По счастью, ничего не нашаривалось. Зато возникло понимание, что кровь с разбитого рта капает не только на измаранное пончо, но и мимо — на светлую кожу диванчика. Стас сжался, край пончо подставляя под капли и запрокидывая голову.

Подумал минуту, но решил, что предупредить Стека будет не лишним. Хотя бы в благодарность…

— Я это… тут тебе кровью изгваздал…

Стек криво усмехнулся в зеркальце:

— Не ты первый, не ты последний. — И тут же переключился: — Ну, что? По домам или в хирургию?

Бубен с переднего сидения проблеял что-то невразумительное и как за спасением обернулся на друга. Стас вздохнул. Ну, конечно же! Кто ж ещё будет решать такой сложный вопрос?! Только самый израненный, утомлённый и избитый!

Стас прикрыл глаза и прислушался к себе. Самое страшное, казалось, происходило во рту. Осторожно попробовал подвигать языком по зубам, по дёснам. И быстро отыскал рану. И почти сразу вспомнил, как её получил — при ударе челюсть смачно клацнула, и зубы прихватили изнутри щеку. Теперь там висел стёсанный кусочек мяса и из-под него текли кровавые струйки. Стас пощупал щёку с внешней стороны и убедился — рана не сквозная. Представил себе, что ему будут делать в больнице — забираться в рот инструментами, колоть, резать, сшивать… И сразу расхотелось ехать к эскулапам.

— Домой! — подобрался он.

Стек пожал плечами и, прибавив газу, резво пересёк четыре полосы, перестроившись в правый ряд.