1. Соседи

Мы встретились с Тимой в конце девяностых, в июле. Их семья переехала из Иркутска в Киев и поселилась в нашем доме этажом ниже. Мне было почти девять лет, и я только что закончила второй класс.

В полдень к подъезду подъехал грузовик, в кузове которого стоял огромный коричневый контейнер. Отец с моим старшим братом весь день помогали новым жильцам разгружать вещи. А вечером мама с худенькой большеглазой женщиной приготовили ужин на нашей тесной кухне, и мы всем семейством спустились по лестнице к новосёлам, держа в руках тёплые кастрюльки и прохладные хрустальные салатницы.

В их квартире царила настоящая свалка из вещей и ящиков, нагромождённых друг на друга. Мама повернула меня к себе, пригладила мне волосы, и, серьёзно глядя мне в глаза, сказала:

— Даша, прошу тебя, следи за своими словами и ничему не удивляйся. Это очень хорошие люди. У них болен сын...

— Чем болен? — шепотом спросила я. Но мама не успела ответить. В комнату вошел Тима — крепкий, светловолосый и неестественно спокойный.

В его лице чудилось что-то нездешнее, монгольские глаза были, будто у амфибии — маленькие и светло-зеленые, как цветущая морская вода. Он улыбался, глядя куда-то сквозь меня, и его отстраненная огромная улыбка походила на оскал.

— Тима пойдет в третий класс, как и ты. Возможно, вы будете учиться в одном классе! — бодрым голосом сказал папа и взял меня за руку.

— Тима, это Даша. Вы можете играть, вместе учить уроки и приходить в гости друг к другу, когда захотите.

В том, что мы, скорее всего, будем одноклассниками, не было ничего радостного. Я была троечницей, училась в классе «Г». Это был самый отсталый, с точки зрения учителей, класс. Мой брат Аркадий к этому времени уже заканчивал школу, учился в классе «А» и претендовал на золотую медаль. У него были выдающиеся способности в области физики, математики и других точных наук. Учителя прочили ему блестящую научную карьеру. По сравнению с ним я была безнадежной тупицей. Родители полагали, что хлопотать о том, чтобы меня взяли в преуспевающий класс, пока не стоит. В семь лет, накануне поступления в школу, я переболела желтухой, была отвратительно подготовлена к школе и училась кое-как.

— Не надо мучить ребенка! — говорила мама. — Переведем ее в нормальный класс, когда она подтянется в учебе. Здоровье дороже!

Я так никогда и не оправдала надежд родителей. Из троек мне не удалось выбраться до выпускных экзаменов. Впрочем, я и не стремилась к этому, так как в амплуа троечницы было неоспоримое преимущество: от меня никто и не требовал ни прилежания, ни особенных знаний. Главное — вести себя тихо, чтобы не привлекать лишний раз к себе внимания. Я и была тихоней, исполняя неосознанные желания школьных учителей, которые относились ко мне снисходительно и почти благодарно.

Мы поужинали вместе со взрослыми в большой комнате, за раскладным столом-книжкой с поцарапанным серым пластиком.

Папа Тимы, долговязый и горбоносый дядя Толя, с печальными серыми глазами, легонько сжал мои пальцы, потянул за руку, вытащил из-за стола, подвел к безмятежно глядящему в пространство Тиме и соединил наши руки.

— Тима покажет Дашеньке свои игрушки? — каким-то неестественно мягким, ванильным голосом, проворковала мама Тимы. — Идëмте в детскую, дети, наш папа их уже распаковал.

И мы послушно поплелись в детскую комнату.