Глава 6

— Земляки! — зычно провозгласил Лелетке. Переместившись в середину хаотично бродящей в свете толпы. Толпа на некоторое время замерла, земляки стали оборачиваться к нему. — Вот мы и в свете. Я привел вас сюда, и мы спасены. Теперь настало время подумать о спасении многих.

Толпа недовольно зашаталась.

— Что вот прямо сейчас? — крикнул кто-то из толпы и это вызвало смешок.

— Дай хоть отдохнуть с дороги, оглядеться, вся тьма впереди. — ответил один из земляков, скорее из природной дипломатичности, чтобы погасить, возможную ссору.

Толпа стала потихоньку разбредаться, молчаливо поддержав идею разумного земляка.

— Ладно! — недовольно крикнул Лелетке, — но я всех позову скоро, будьте готовы.

— Да, да… — нехотя осветила, как бы толпа в целом.

Такое «да, да», как правило, культурная форма «отъебись». Но Лелетке, погруженный в свое величие, не заметил этого.

«Они еще слишком рады спасению, радость мешает мыслям — это пройдет скоро, как у детей, после того, как они получают подарок».

После этих мыслей Лелетке присел, всматриваясь во тьму за пределами света.

«Как все-таки сильно тьма обступила свет. Какой темною стеной стоит, скрывая его от многих… Интересно, как там мое жилище без меня? Немного грустно думать об этом все-таки оно помогало мне выжить во тьме. Хотя и приятно сознавать ненадобность больше прятаться в жилище, разве только от непогоды… Интересно там, где свет, есть непогода? Наверное, нет, ведь нет тьмы облаков, свет развеет их. Неужели, нас ждет настолько счастливая жизнь, насколько это представляется?».

Лелетке глубоко вздохнул.

«Интересно, а сколько там их, остальных наших собратьев во тьме? Как им там сейчас? Наверное, жутко страшно, как нам когда-то? Ничего, скоро и они будут с нами, и будет свет всегда беречь их, как и нас».

Лелетке даже закрыл глаза от навалившегося на него блаженства.

«Однако, хватит, пора четко определить план действий по спасению остальных. А после наслаждаться жизнью. Сделал дело, иди и не бойся. Как-то так, кажется, говорит древняя мудрость».

И снова он занял позицию для выступления.

— Земляки! — снова возгласил Лелетке.

Земляки как бы нарочно отвернулись в другую сторону, изобразив занятость.

— Земляки!!! — еще громче возгласил он. Толпа, наконец, замерла. — Я привел вас сюда, и мы спасены.

— Спасибо! — на манер дьяка перебил его кто-то из толпы, и по толпе опять пробежал легкий смешок.

— Я привел вас сюда!!!

— Да задолбал, говори уже чего надо-то. — прогремело из толпы, таким же зычным голосом, и толпа покатилась от смеха…

Лелетке как будто ударили по голове и ограбили, когда он пытался спасти девушку от хулиганов. Притом сделала это спасаемая девушка. Такого огромного количества подлости не могла вынести возвышенная натура самопровозглашенного спасителя, и в ней, в натуре, кончались слова, как быстро кончается вода во внезапно лопнувшем презервативе, подставленном под включенный кран пожарного гидранта. В горле пересохло, вся влага через силу стала покидать организм через слезы.

Ничего не говоря, он метнулся от толпы, еще недавно идущей за ним, как за спасителем.

— Ты что обиделся Лелетке? Ты не обижайся. — с насмешкой донеслось из толпы.

На границе тьмы Лелетке остановился. Бежать было некуда.

«Хорошо, раз так, я потушу вечный свет, раз он пригрел недостойных, что толку в свете, в котором есть такое зло, как предательство?».

Именно так в доли секунды Лелетке стал из воспевателя света светоненавистником. Хотя, что собственно ему сделал свет? Он затенил его значимость, и толпа перестала воспринимать его, как спасителя? Нет, толпа его никогда не считала всерьез спасителем. Да и предательства со стороны земляков не было, они ведь не присягали ему на верность. Он сам пришел в их жизнь и предложил им свет. Они пошли с ним только из собственной шкурной выгоды и не скрывали этого. Разве могут быть какие-то другие отношения между пассажирами и водителем автобуса кроме потребительских? Хотя у водителя автобуса больше прав на получение благодарности, так как это пассажиры пришли, ожидая его, на остановку. В данном случае Лелетке пришел сам. Конечно, он мог бы воспользоваться светом сам и никому не сказать, но земляки и не просили его о свете. Возможно от того, что не знали, что свет есть у него? Не спорю. Но так и Лелетке не выставлял условий займа или раздачи света. Если в чем и можно упрекнуть земляков самопровозглашенного спасителя, так это в неблагодарности. Да и это рановато, ведь пока, как мы знаем, ничего особого свет не дал ни землякам, ни ему самому. Несмотря не на какие хитросплетения отношений Лелетке и земляков по поводу света виноват оказался свет— это уже однозначная глупость.

Как известно, глупость, пришедшая в голову, как паразит захвативший тело хозяина, начинает плодить и выпускать во внешний мир себе подобных. А если учесть, что глупость — паразит мозговой, то хозяин начинает вести себя неадекватно, привлекая себе подобных, чтобы новые глупости-паразиты нашли головы своих хозяев.

Лелетке внимательно оглядел источник света, он показался ему не большим и не опасным, даже дрожащим от страха.

«Да он совсем не велик, даже как будто боится окружающей тьмы. Но как его погасить?».

Очевидно вспомнив о своем величии, самопровозглашенный спаситель решил вступить в контакт со светом.

— Эй ты, источник света, способный вместить многих. От чего ты дрожишь?

Однако источник был нем. Но что-то за источником как будто подскочило.

— Привет, мой сладкий. — протянул нежный томный голос.

— Ты кто? Кто это прячется за светом?

— Это я, прекрасная женщина света. Хочешь, поболтаем? — Придя в полную боевую готовность, Окко-н начала охмурять Лелетке. Несмотря на то, что она была профи в этом искусстве, все же испытывала некое волнение. Впервые она имела дело с личностью такого масштаба, целый предводитель! Конечно, она помнила о неудачном опыте с Танатом, но Танат просто зануда космических масштабов, как представлялось ей. Теперь же перед ней стоял тот, кто способен вести за собой. Пускай может и не долго… Но все же многих. Это сулило необыкновенную бурю эмоций и переживаний. Дрожь нетерпения пробегала по телу Окко-н, когда она представляла, как будут биться в вибрации чувствительные волоски ее паутины нежности, а что еще надо настоящей женщине Окко-н?

— О чем?

— А, что тебя интересует? — томный голос Окко-н отправил предводителя в нокдаун, покачнув, а затем разбив в куски прочный монолит мысли.

— Сначала покажись, какая ты, женщина света? — каким-то дебильно-вульгарным тоном произнес Лелетке. Так всегда бывает, когда без подготовки половые органы отбирают главенство у головного мозга и требуют срочных ухаживаний за прекрасным полом. Обычно потом, вспоминая об этом, жалеешь, что не родился немым. Ибо поток дебильной пошлости, вырывающейся изо рта, становится невыносимо разрушительным, быстро перерастая в цунами. И сила этого цунами прямо пропорциональна объему тестостерона, который на время заменяет серое вещество.

— Э, вам всем покажись, да покажись. — кокетливо прощебетал голос. — А просто поговорить, уже не интересно, что ли? Эх, пропали совсем мужчины, где сладкие речи, оды, мечтания об идеале? Нет, вам все посмотреть, да пощупать. — так же томно промурлыкала Окко-н.

Спасителя-предводителя, как в лихорадке, била дрожь возбуждения. Он даже забыл на мгновение и о земляках, и о предательском свете. Но затем смертельно раненое величие преданного спасителя в агонии все же ударило в мозг. Заставив мысли сначала отвоевать право на управление организмом у половых органов, а затем даже сформулировать какую-то осмысленную речь.

— Хорошо, если ты прекрасная женщина света, тогда ты должна знать о свете все. Это так? — уже рассудительно и немного стыдливо спросил Лелетке.

— Не все, но многое. — не снижая объемы эротизма в голосе, отвечала Окко-н. «Нельзя дать ему взять себя в руки. Надо же, отшатнулся, а был уже почти готов. Надо было показаться, когда он попросил, эх, передержала мяч. Бить надо было. Но ничего, если грамотно приболтать, может еще и лучше будет».

— Почему источник света дрожит? Он боится? — уже вернувшись в былой образ очень важного для судьбы мира человека, сухо спросил Лелетке.

— Не знаю точно, но если подумать, от чего дрожат люди, видя неземную красоту? — продолжала наступление Окко-н. — А свет ведь и есть красота, и в нем сосредоточены все чувства человека к красоте и от красоты. Ты не находишь, милый?

— Хм. Но если свет, есть красота, то почему в нем есть место для предательства, жадности и т.п.? Это как-то не очень сочетается с красотой. — главенство головного мозга над организмом "очень важного для судьбы мира человека" еще было ощутимо, но где-то внутри шли тяжелые бои между тестостероном и серым веществом.

— А где ты их видел? Их нет здесь. Тебе показалось. Ты просто еще не привык к красоте. Придя из тьмы, ты принёс с собой ее образы, и красота света еще не рассеяла их. — эротизм голоса Окко-н подходил к точке наивысшего удовольствия.

— Но как? А мои земляки-хамы? И этот вон там сидит? — Лелетке кивнул на Таната. Эти последние аргументы он привел уже машинально, стараясь оправдать уже очевидную для него глупость его же предыдущего вопроса. Какие вообще могут быть вопросы, когда речь идет о красоте? Ей нужно непременно всецело отдаться. Все остальные действия просто преступны, за такое казнить надо. Предводитель уже не контролировал себя.

Однако, настороженная первой неудачей Окко-н, пропустила этот момент и сочла нужным привести еще пару доводов.

— Твои земляки, как и ты, еще только из тьмы, а тот зануда-неудачник сам не пустил свет в себя. Пойми, свет не может проникнуть в тебя против твоей воли, красота не может насиловать. Свет пустил зануду Таната в свой спасительный чертог и просто ждет, когда он откроется ему. У вечного света есть на это время. Но есть ли оно у тебя? Так имеет ли смысл противится вечному? Глупо находиться в красоте и не наслаждаться ею. Это просто неприлично по отношению к свету. Он бескорыстно вечно дарит всем желающим красоту, и лучшее, что мы можем это пользоваться этим даром.

— Покажись, я хочу видеть тебя, прекрасная женщина света. — почти с мольбой в голосе протянул Лелетке.

— Я иду к тебе, милый. — почти шёпотом протянула Окко-н.

Недавний спаситель-предводитель был полностью обездвижен увиденной красотой. В прекрасной женщине света Окко-н было прекрасно все — от плывущей походки до непередаваемого по красоте взгляда. Идеальная форма ее тела, подчеркнутая светом, почти вызвала в нем неконтролируемую эрекцию. Она казалась, сама излучает свет красоты, каждое покачивания ее бедер, игра света на ее бархатисто-шелковой коже во время походки, упругая торчащая своими краями грудь, заставляла Лелетке дышать все чаще. От былого величия не осталось и следа, перед Окко-н стоял дрожащий похотливый студент первого курса, с которым она уже могла делать все…