Глава 4

Они никогда не видели такой тьмы. Каждый из земляков Лелетке, да и он сам, находились в жилищах, когда от только красного светила, оставалась лишь четвертая часть. Светило становилось темно красным, как будто поглощаемый обратно из мира свет, делает светило настолько тяжелым, что ускоряет его падение. Светило, в агонии мобилизуя все силы, невероятно краснеет и, кажется, обессилив мгновенно рухнет в никуда.

До Лелетке доносился тревожный ропот земляков. Первые зашептались старики:

— И чего мы-то поперлись? И так жить осталось пшик, нам, что свет, что тьма…

— Эх, поверили блаженному, теперь и себя, и нас погубит…

— А может ну его, разом быстро по норам?...

— Нет, если нам хана, тогда сначала его порешить надо, завел, понимаешь…

Лелетки стал наполнять страх.

«Боже мой, я же не запоминал дорогу, ни по пути к свету, ни обратно, а что если сейчас я стремлюсь не туда? Если мимо света? Стоп, как я нашел его раньше? Стремился к шуму».

На мгновение Лелетке поразил парализующий страх, он понял, что не слышит шума.

«Не туда!!! Точно не туда. Мы все погибнем, какой я дурак, мог спастись сам, а теперь и других угробил».

Лелетке уже колотила паника, он был готов броситься на землю, поджав под себя голову, и лежать, не вставая, всю тьму. Затем, как всегда внезапно озарение спасло, придя почти поздно.

«Я не слышу шум, потому что эти за спиной галдят. Я даже не заметил этого поглощённый мыслями, кстати, об их нем же спасении».

— Тихо!!! Молчать!!!

Лелетке проорал так громко, что даже те, кто уже хотел сводить с ним счеты, вытянулись по стойке смирно.

Лелетке повертел головой, как собака, определяющая шуршащего в кустах фазана, и через мгновение услышал спасительный шум. Слава богу, он был почти в той стороне, куда они стремились. От радости Лелетке сжал кулаки, изобразив на мгновение подобие боксерской стойки.

— Из-за вашего галдения я чуть не потерял дорогу, нам туда. И тихо всем!

Лелетке, немного свернул вправо и прибавил ходу.

***

Трудно сказать, что творилось внутри земляков Лелетке. Именно в нутри не только в головах, так как в таких ситуациях думает весь организм. Какие чувства они к нему испытывали то короткое время, пока на горизонте не блеснул волшебный луч спасительного света? Скорее всего, от страха и жёсткости Лелнтке в них проснулся синдром овечьего стада, покорно следующего за козлом-провокатором. Однако, появление света, вернуло всех к жизни.

Лелетке чуть не спятил от красоты вновь увиденного света. В условиях усиливающей свое присутствие тьмы, он был еще более прекрасен, чем в первый раз. Однако, вновь появившиеся величие и ответственность спасителя от тьмы всех живущих, заставили его взять себя в руки.

Земляки же походили на воспитанников младшей детсадовской группы, которым воспитательница принесла из дома диковинную вещь и им срочно нужно ее рассмотреть, все про нее узнать. Они обступали своего провожатого, дергали со всех сторон и задавали один и тот же вопрос «Это он, да? Это свет? Свет?». Как будто он ответив «да» одному, мог ответить «нет» другому.

Сначала Лелетке был в восторге от счастья. Он даже хотел заключить в объятия всех, спасенных им земляков, мгновенно простив им их неверие ему и обиды, причинённые глупыми сомнениями в нем. Когда очередной земляк со своим «свежим» вопросом «а свет ли это?» пожелал для самоубеждения заглянуть в глаза ответчику, не врет ли он, Лелетке упал, и довольно болезненно. Благие чувства сразу же сменились на всеиспепеляющий гнев.

— Да вы с ума сошли?! — заорал, подскакивая Лелетке. — Как дети малые!!! Не видите, тьма наступает к свету вперед!!!

После этих слов, он даже отвесил подзатыльник одному довольно пожилому небольшого роста земляку. Затем, поняв, что очевидно перегнул палку с важностью и нравоучениями, бегло оглядел всех, улыбнулся и мягко почти нежно сказал:

— Затопчите меня от радости.

Стремящиеся к спасению двигались молча к свету, практически не сводя с него глаз. Из блеска он превращался в прекрасный золотой купол. Блаженство владело толпой стремящихся к спасению, многие обнимали друг друга от внезапно наставшего грандиозного счастья, по своим размерам значительно превосходящего сумму всех пережитых счастливых моментов прошлого.

Светящейся золотой купол был уже так близко, что его огромность не позволяла больше никому сомневаться в его способности спасти многих от тьмы. Окружавшая его, существенно усилившаяся тьма, уже не пугала, а казалось, только подчеркивала красоту света, предавая ему идеальную форму купола. Уже никого не волновал тот факт, что светило, совсем обессилив, пало с неба. А пугающий ранее шум, исходящий откуда-то не подоплёку от места света, был просто не слышим организмами оглушенными счастьем.