Властелин словес №18. Победители

там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нём.

(Пс. 103:25-103:26)

Старая церковь изнутри была похожа на рыбий скелет, уменьшенную копию обезглавленного ветхозаветного Левиафана. По бокам невероятно высокого среднего нефа колонны напоминали ребра, крестовый свод – низ позвоночника, окна – просветы на месте срезанного филе. А в центре – волшебный ларец, драгоценная шкатулка с сокровищем — упокоенным правителем.

Люди гуляли в украшенном стягами рыбьем чреве, пели псалмы, свершали ритуалы, восхваляя Бога и почивших героев.

Яркие куклы в макете созданного Тобой существа.

Маленький паж в красном пересекал Большую залу. Крошечные башмачки его беззвучно скользили по плиткам пола, а шелковый плащ тихо шуршал в такт каждому движению. Старая фрейлина замерла: как грациозен паршивец! Несомненно, Ее Величество не устоит, всем   известна ее страсть к молодым мальчишкам! А этот хорош, не то слово. Даже борзые прекратили возню и косматым брюхом припали к мраморным плиткам у ног пажа. Холодная торжественность дворца, казалось, таяла и щербато разевала в улыбке длинную пасть-аркаду, милостиво приглашая в покои королевы. Бронзовые статуи завистливо провожали неподвижным взором фигурку в красном.

Диалог у картины

— Как ты думаешь, что автор изобразил на этой картине?

— Судя по архитектурной стилистике, это культовое сооружение – храм или церковь.

— Очень похоже, и анфилада, и сводчатый потолок, а вон там слева нечто напоминающее алтарь. С другой стороны, я не вижу ни кропильницы, ни исповедален, ни лавок для прихожан.

— Может быть, это православный храм, а не католический.

— Тогда где иконостас? И люди, посмотри мужчины в шляпах, это недопустимо ни в католическом, ни в православном храме. И животные!

— Что же, это тогда?

— Судя по подписи «Могила Уильяма Тихого в церкви Преображения»

— А кто художник?

— Бартоломео ванн Басен.

— Все-таки церковь, красиво! Пол, как шахматная доска! А колонны, какие высоченные! Скульптуры замечательные! Слушай, а этот Уильям был интересным мужчиной!

— А я?

— Что ты?

— Интересный?

— А тебя я люблю, дурачок мой ревнивый!

Это был красивый собор, вытянутый в длину, с высокими потолками, с продольными рядами стройных колонн, несущих килеобразные арки. Он напоминал фрегат — корабль незыблемой веры и могущества церкви.

Особую роскошь собору придавали полы, выложенные черной и желтоватой плиткой в шахматном порядке с узорными вставками из камня, имитировавшего разбросанные ковры. Строгость гладких однотонных стен едва сдерживала пышный декор балконов второго этажа из розового и белого мрамора. Свет не проливался мутными лучами сквозь стекла и туманную пыль, а, как вдумчивый архитектор, выводил в чистом воздухе собора с особым усердием каждую грань сводчатого потолка, глубокие и чёткие обрамления арок над строем колонн, прихотливые тени от резных наличников.

Собор дышал сдержанностью и одновременно неясным волнением. Яркие красные штандарты, закрепленные на колоннах, усугубляли дух победного торжества.

И посреди собора, в его центре, находилась усыпальница, похожая на распавшуюся на две части вычурную шкатулку.

Под сводами эхом разносился собачий лай и быстрый иноземный говор.

— Ваше величество! Обратите внимание на белый ковер! Он выполнен из шелка, прекрасен и для покоев, и в качестве подарка! Роскошный ковер – золотые нити!

Специально к приходу королевы-вдовы деревянные скамьи сдвинули и на шахматных плитках пола церкви разноцветными островками расстелили с десяток ковров удивительно тонкой работы. Ковры поблескивали в ярком солнечном свете огромных окон.

Свита стояла чуть поодаль, не мешая разговору. Прибывший с дарами принц, облаченный в алый, шитый золотом плащ, нахваливал подношение и цокал языком на расшалившихся королевских псов, играющих среди залы.

Королева белой рукой указала на могилу мужа, устроенную в виде беседки с позолоченными статуями по углам. И переводчик заметил блеснувшие слезинки в глазах полной достоинства дамы.

Готика. Красное, коричневое, бежевое. Чёрного мало. Полукруглое. Округлое. Квадратно-прямоугольное. Строгое. Много всего, а больше маленького. И не видно даже. Прячется в углах. Не найти. Не описать. Фигурки. Странные. Становится плохо. Мне плохо. Слишком всё углами. Слишком всего. Не могу смотреть. В глазах рябит. Величество. Высочество. Широчество. Готичество.

Всё.

Мы в храм войдем под шорох шелка,

Как высока Изольды грудь!

И я слежу за милой зорко,

И я шепчу — со мною будь!

Но холодна она надменна,

И все ж я ей кладу поклон…

Бывает храм, любви ареной,

Когда ты молод и влюблен!

Цари «просиживают» троны,

А я хочу обнять твой стан!

Ты стала для меня — Мадонной,

Я преданный тебе — Тристан!

Он где-то здесь, я знаю точно!

Ну все, теперь ему конец!

Пусть оскорблен я был заочно,

Заплатит мне за все, подлец!

Дрожит, как заяц за колонной.

Я не убийца, шпагу дам.

— Вы сударь, были беспардонны,

Вы надо мной смеялись там.

Я не шучу, клинок возьмите,

Вас вызываю на дуэль!

Что?

— Милости прошу, простите!

Мне в голову ударил эль!

— Ты недостоин даже мести,

Досадно, но готов простить.

Ни совести в тебе, ни чести!

Живи, коль сможешь с этим жить!

Все в этой церкви, как-то странно,

Под купол эхом звук летит.

Но коль у вас на сердце рана,

Все ж помолиться надлежит…

При жизни царская особа

Колена преклоняла здесь.

Оставьте ей цветы у гроба,

Под козырек отдайте честь!

Быть может, танцевал он лихо,

А может быть писал стихи.

Теперь лежит под камнем тихо,

Как горсть соломенной трухи…

Войдите в храм и помолитесь!

Быть может, это лишь клише?

Войдите в храм и повинитесь!

И станет легче на душе…

Пусть миг торжественный и строгий,

Откроет снова к Богу дверь.

Пусть новая трудна дорога:

Люби, надейся, просто верь…