Властелин Словес №136. Голосование

— Мяу-мяа-ууу, я иду к тебе. Это хорошо, что в тебе образовалась такая дыра, в которую я могу запрыгнуть. Посмотри, какая пустая и спокойная улочка! А твоя дыра — как орущий рот! Вот смешно-то! Мя-уу! Твои окошки — как глаза. Сейчас я приду и включу свет. И ты будет светить окнами-глазами и орать дырой-ртом! Но ты — мой дом. Недаром твоя крыша такая же рыжая, как моя шерстка!

Как хорошо нагуляться и прийти домой. Пусть дом орет, но над ним светит добрый серпик, все более темным становится небо, горят фонари, освещая путь. Я знаю, что внутри все иначе. Там уже орать буду я. Если захочу, конечно.

Ясная лунная ночь, правда, луна прикинулась месяцем, надоело, что кличут полной, а месяцем

хоть на подиум среди звёзд. Да растаяли звёзды в свете фонарей, освещающих каменную тропу к древнему замку — такому древнему, что и черепица осыпалась с остроконечной крыши. А замок спокоен, подумаешь, черепица, зато в остальном крепок: и стены, и фундамент, даже окошки-глаза целы – ими и смотрит на мир. Окошек-то много, но эти два на крыше самые глазастые. А посмотреть на замок со стороны – так со временем он и лицо обрёл. И глаза есть, и нос картошкой, и рот. Правда, рот он держит на замке, чтобы никто посторонний не пробрался внутрь. Мало ли какой гость придёт? Вдруг, вандал какой?

Но что это? Никак гость и идёт. И не кто-то, а кот! Большой и рыжий. Выпучил замок окна-глаза, раскрыл, забывшись, в ужасе рот – кот-то ущерб может нанести похуже воинства. А мебель и без того ветхая. Да и мыши постарались. Мыши?..

Задумался замок. Мышей-то много, а кот один… а коли наестся, то не до разору будет. Глядишь, спать уляжется.

— Кис-кис, — пропели цикады.

— Кис-кис, — присоединился к ним и замок.

Ночь. Луна умирает на небе. По дороге домой возвращается кот. Хвост – трубой, значит вечер – успешен. И до дома остался всего поворот. Фонари вместо звезд освещают брусчатку. В серо-синих тенях возвышается дом. Словно старый башмак в дырках временем траченый, ожидает того, кто его посетит. С покосившейся крыши бежит черепица, оставляя под небом беззащитный покой. Черных окон глаза глядят на дорогу, и в беззвучной мольбе просит дверь: «Приходи поскорей! Приходи, тихим шорохом лап отгони безвозвратное время, пусть пока подождет, ему не в первой. Ну, а мы поживем, залатаем прорехи пространства мурчанием и зажжем огоньки для желанных гостей». Ночь. Луна зацепилась за крышу. По дороге домой возвращается кот.

Этот пейзаж, на взгляд человека, кажется двойственным. Мягкий ночной свет, безлюдье, старинная башня, яркие фонари, ясное, глубокое, тёмно-синее небо… Мирная картина.

С другой стороны – замшелый бортик скособочившейся дороги, старое здание выглядит как нечто (некто?) в высоком колпаке набекрень, с огромным отверзтым ртом, эркером-носом и испуганными глазами. Двойные фонари, кстати, тоже похожи на горящие глаза. И месяц настолько тонок, что, в самом деле, кажется стальным серпом для чьей-то шеи…

А вот зверь с гладкой рыжеватой шёрстью, шествующий по стёртым булыжникам, такой двойственности не ведает. Он – зверь ночной, гульливый*, вон и бока у него не так, чтобы круглые…

Он знает, что дорога под светом месяца и фонарей является именно тем, чем кажется – мирной дорогой домой. К хозяину, тёплому молочку, полной миске, мурчанью на коленях у человека, который, конечно, ждёт его, кота, из ночных странствий. Потому что так ему, человеку, положено…

*Любящий гулять, постоянно гуляющий